Рost te ego moriar

Мужчина в потертой временем красной кофте устанавливает нужное освещение на площадке, пока Мина, воодушевленная вчерашней похвалой ее актерской игры от режиссера, увлеченно пишет что-то в розовой тетради, обложка которой заклеена воодушевляющими цитатами известных писателей и художников Ренессанса; Чонгук повторяет слова, проговаривая никак не дающийся ему отрывок текста, находясь на съемочной площадке посреди процесса приготовления идеального заднего плана небольшого светлого кабинета. Позади сосредоточенного Чона устанавливают высокий книжный шкаф, половина которого – качественная декорация из картона и пенопласта, почти не отличимая от настоящей половины громадины. Шатен усердно проговаривает свои реплики, активно жестикулируя и изо всех сил стараясь не обращать внимания на прожигающий до нутра взгляд со стороны съемочной группы. Тэхен стоит, опершись о стену и держа руки скрещенными на груди, и не перестает откровенно разглядывать коллегу, находившегося перед несколькими крупными видеокамерами. Подобранная стилистами белая рубашка с расстегнутыми верхними пуговицами оголяет и подчеркивает выпирающие ключицы, на впадинках которых скапливаются мелкие капельки пота, приятно поблескивая на свету огромных ламп, направленных на всю площадь сделанного декораторами кабинета. Каштановые волосы слегка прилипают к выдающемуся лбу, образуя завитки и мелкие круглые узоры. Тэхен старается уловить хоть какую-то общую черту с оставшемся в его памяти красивым лицом, но все, что может заметить – их схожий типаж. С момента инцидента, который произошел между Уто и Дике, прошло уже полторы недели – Митикас не отреагировал на похищение, а участники Мемфиса приняли решение «залечь на дно», чтобы не разгневать Эйрена – никто до сих пор до конца не знает, что от него можно ждать, а поступок Тэхена, за который тот получил миллион нелестных комментариев от членов банды, несколько подорвал доверие к Киму, который не вынес свое решение на всеобщее обсуждение. После похищения на съемочной площадке все происходило на удивление хорошо – Тэхен с неподдельным счастьем в глазах здоровался с Чоном, и им даже удалось сыграть несколько общих сцен с невероятной химией, которую режиссер назвал «настоящим профессионализмом», но напряжение между ними нарастало с каждым случайным взглядом или касанием на общих сборах съемочной группы. Можно сказать, что и Ким, и Чон, держали друг друга на короткой привязи – на чеку, ибо «не дай Бог, что учудит». К тому же, как выяснилось, у этих двоих куда больше общего, чем они считали. Задумавшийся брюнет вздрагивает от появившегося прямо перед ним невысокого силуэта. — Доброе утро, господин Ким, — мужчина напротив смотрит из-под своей длинной мятной челки, тепло улыбается и делает глоток кофе из крупной черной кружки с надписью «Keep calm and drink coffee», — ну вот, я снова опоздал. — А, писатель Мин, доброе утро, — Тэхен кланяется, улыбаясь уголками губ, и замечает в чужой руке несколько исписанных черной ручкой листов. — Пришли внести изменения? Прошлые ваши коррективы были очень к месту, режиссер даже согласился вернуться к книжному варианту сцен, которые мы вчера отсняли. — Так режиссер Пак наконец-то понял, что не сможет раскрыть характеры персонажей, если вырежет половину важных сцен? Уже что-то, — Юнги получает яркую характерную Киму улыбку в ответ на свой язвительный комментарий, и ему вдруг становится все сложнее контролировать свое желание подпортить красивое лицо актера от одной только мысли, что Уто может так беззаботно улыбаться. — В сегодняшние съемки, кстати, внесли изменения – вместо сцены с аварией будет сцена с Лукадисом, из-за расписания утвержденного на роль человека пришлось немного подкорректировать наше. — Я думал, что на эту роль утвердили Минхо-сонбэ. Кажется, он даже был на одной из первых встреч с режиссером. — Да, я сам лично рекомендовал его на эту роль, когда мы с режиссером Паком просматривали портфолио всех, кто хотел участвовать в съемках, но Минхо-хену недавно предложили сыграть второстепенную роль в полнометражном американском фильме, а такое часто не предлагают, для него это большой шанс пробиться за границы корейского шоу-бизнеса. Да и для нас очень удачно сама собой подобралась новая кандидатура на роль - участник нашумевшего бойз-бенда, оказывается, давно хотел сниматься в какой-нибудь дораме. Его участие в сериале здорово поднимет нам рейтинги… — Мин ставит кружку с кофе на шаткий и подпертый какой-то старой книгой узкий высокий шкафчик с бутылками воды на полках, а сам листает свои листки. — Как же его звали…       Тэхен переводит взгляд с сосредоточенного писателя, капающегося в своих рукописях, на движение за его спиной – Чонгук отдает сценарий кому-то из стафа, получает разрешение от декоратора, кивающего головой, мол, все готово, Мина встает из-за стола и подходит к шатену для общей сцены, после чего члены съемочной группы покидают площадку, оставляя на ней двух актеров. Из-за крупной декорации шкафа, которую только-только установили, вдруг появляется знакомая Киму рыжая макушка, минующая поправляющих объективы видеокамер работников, точно огибающая своих жертв змея. Ким откровенно удивляется, старается не подавать вида, что они с появившимся здесь точно по щелчку пальцев кумиром всех юных девушек Кореи в общем-то знакомы, и очень хорошо. Чимин улыбается и машет всем из группы, кто попадается на его пути, кланяется режиссеру и какому-то важному человеку, который оценивает качество сцен и готовых мест съемок, желает доброго утра покрасневшей от такого внимания кого-то настолько известного гримерше, и в быстром темпе приближается к двум мужчинам у стены под громкое объявление «мотор!».       Чонгук, как от него и ожидалось, задает чудесный тон съемкам, Мина краснеет и почти не играет – испытывает эмоции от того, насколько правдоподобной оказывается игра шатена. Тэхен на секунду засматривается на их взаимодействие – профессионализм, не иначе, а затем возвращается к писателю и спешащему к нему Чимину. Честно признать, Ким не очень хотел бы встречаться с ним какое-то время – после ситуации с похищением Чим был подавлен, обижен и оттого резок на слова, что, по большей мере, и подорвало авторитет Тэхена в глазах других членов группировки. К тому же, что для Кима более важно – он не уверен, что Пак готов продолжить безоговорочно доверять ему.       — А, нашел, — подает голос Юнги, прищуривается и читает имя, — Пак Чи…       — Чимин! — парень нависает сзади, обнимая за плечи опешившего Мина, и лучезарно улыбается, оставляя от глаз только черный-черный след карандаша и длинные ресницы. Юнги слегка пошатывается, стараясь устоять на ногах. — Я ваш большой фанат, писатель Мин, я прочитал все ваши книги!       — Вот оно что, привет, — мужчина убирает чужие руки со своей шеи. Пак разочарованно выдыхает, ловя осуждающий взгляд со стороны Тэхена, так и кричащего на него своим низким голосом «Идиот? Ну кто же так знакомится!». — Я очень рад, что мои работы нравятся и детишкам помладше, спасибо. Для меня это очень важно.       — Д…етишкам? — от неожиданности осекается Пак, пока Ким изо всех сил старается сдержать подкативший смешок. — Но, хенним, мы почти ровесники, мне двадцать два…       — Ох, правда? Прости, я думал, что ты где-то в старшей школе. Сейчас модно затаскивать детей в бойзбэнды, — Тэхен закусывает нижнюю губу, видя, как Чимин, совершенно не скрывая своего удивления, «роняет» челюсть. — И да, мне тридцать уже стукнуло.       — Воу, писатель Мин! Я думал, что вы меня на пару лет помладше, а вы оказывается старше на четыре года, — вклинивается Ким, все еще наблюдая за потерянным Чимином.       — Да? Ха-ха! Я свой возраст не скрываю, странно, что все так удивляются.       — Просто вы пиздецки секси.       Тэхен выпучивает глаза как испуганный пекинес, вопросительно изгибает брови, будто спрашивая «ты че творишь?», приоткрывает рот и мотает головой, наталкивая Чимина на продолжение своей фразы, мол, ну скажи хоть что-нибудь; понимающий свое «подумал, но сказал вслух» Пак в ужасе подносит руки ко рту и отчаянно закрывает губы ладонями, вспыхивая алым как помидор от смущения. Юнги смотрит на недо-пикапера и брызгает смехом так, что даже хватается за живот, потому что такого при знакомстве ему еще не говорили.       — Я не…простите, я не знаю, что вдруг на меня наш…       — Это Ким Тэхен, он играет одну из главных ролей в сериале, — Юнги продолжает так, будто последних пары фраз вообще не было, — я надеюсь, вы сработаетесь.        Пак вполне натурально тянет руку актеру, представляется, давит грустным голосом из-за недавней оплошности «приятно познакомиться» и тараторит следом «для меня играть с вами – огромный опыт». Юнги улыбается сам себе, и это не ускользает от глаз Тэхена, который с легкостью читает в бледном матовом лице интерес.       Мин забирает кружку с кофе, делает глоток, осматривает площадку, замечая, что Чонгук и Мина начинают сцену заново, а затем разворачивается и направляется в сторону режиссера, говоря:       — Хорошего дня. Постарайтесь и сегодня, господин Ким, — брюнет кланяется, косясь на провожающего фигуру взглядом Чимина. Юнги на секунду оборачивается. Будто вспоминая что-то еще. — Ах да, Чимин. После окончания съемок встретимся у центрального входа, поболтаем о моих книгах.       Тэхен посвистывает, покачивая головой, дожидается момента, когда Юнги сядет за стол рядом с режиссером и разложит свои бумаги, после чего говорит:       — А писатель Мин-то вообще не промах.       — Я не понял, — «отмирает» Чим, скрещивая руки на груди в свойственной ему манере, — так я проебался или нет?       — Кто знает, — лыбится Ким, после чего оба парня отвлекаются на очередную команду «мотор».       Тэхен смотрит на происходящее на съемочной площадке – Чонгук прекрасно справляется с поставленной задачей – делает все правдоподобнее некуда, рассказывает историю про детство и про то, как ему приходилось выживать на улицах. Ким даже в какой-то момент забывает о том, что эта история – история не самого Чона, а его персонажа. Мина почти пускает слезу – скорее не из-за своей игры, а веры в происходящее, потому что шатен держит ее эмоции под тотальным контролем, будто шаг влево – и Гук притянет ее невидимым поводком к ноге. Актер садится рядом с девушкой, кладет руку на ее плечо и ведет второй рукой по подбородку и резко отталкивает ее, подходя к письменному столу. Мина идет следом и проговаривает свою реплику. Чонгук улыбается на слова поддержки и Тэхен попадает в его крепкую паутину точно так же, как девушка пару секунд назад – его открытая улыбка и мимика точь-в-точь, как у сестры. Ким замирает в тихом ужасе, потому что вместо мужского силуэта он вдруг проецирует родное и хрупкое женское тело, дотронуться до которого совсем не за гранью возможного, и в чоновом лице ему видится другое, с более тонкой переносицей, бледной кожей и блестящими теплотой и чувствами большими янтарными глазами.       Тэхен теряет счет времени, не замечает, как сцена успешно завершается с одобрительным возгласом «снято!», как довольная и счастливая Мина благодарит Чонгука за проделанную работу и бежит за принесенным кофе. Он вообще никого и ничего не замечает, потому что видит ее на месте коллеги по съемкам – он никогда и не думал, что мимика может сделать людей настолько похожими. Чимин что-то бормочет себе под нос, меняет интонации и, кажется, даже хохочет, но Тэхен, находившийся под властью своего подсознания, улавливает только кусочек фразы рыжеволосого, в которой он говорит о ненадежной конструкции декораций.       Режиссер вместе с писателем просматривают отснятый материал, собирая вокруг себя толпу интересующихся работников, в то время, как Чонгук просматривает свои реплики для следующей сцены в этом же кабинете, подходит к шкафу позади себя и опирается на него спиной. Пухлые чоновы губы дрожат от слов, произнесенных то ли своим, то ли чужим женским голосом – Тэхен путается до такой каши, что уже не отличает реальное от иллюзорного, в его глазах Чон Чонгук и Ю Чонхва сливаются в одно целое, становятся одним человеком. Шатен на шаг отходит от декорации, Тэхен замечает легкое пошатывание верхних полок шкафа, переводит взгляд на Чимина, с интересом и любопытством наблюдающим за происходящим, и режет тишину грубым:       — Ты что-то сделал с декорацией?       — Не я, но руку приложил. Не парься, от обычного падения шкафа вряд ли умрет, а на тебя не подумают – хер его знает, что могло произойти в процессе установки. Потом поблагодаришь.       Довольный собой донельзя рыжеволосый слегка покачивается, напевая мелодию одной из своих новых песен, пока Тэхен старается разграничить Чонгука от Чонхва, но вместо этого Чон улыбается кому-то из стафа так, что грань стирается окончательно и у Кима плывет в глазах от того, что перед ним стоит его Ю Чонхва.       Крупная деталь декорации трескается посредине, отчего картонная часть конструкции валится, заставляя вздрагивать всех, кто находится в помещении. Чонгук поворачивается к ней, «какая жалость» говорит, и присаживается, чтобы помочь уже бегущему декоратору собрать обрушившийся шкаф. Тэхен замечает, как настоящий шкаф, составляющий половину декорации, шатается сильнее и вот-вот готовится упасть на сидящего на корточках парня…или на Чонхва. Прежде, чем он успевает что-то понять, ноги сами несут Кима на съемочную площадку, поспевая к моменту, как шкаф окончательно кренится на бок и валится вместе с книгами на пол под громкие возгласы со стороны режиссерского стола «осторожно!». Чонгук от неожиданности начинает вставать, но шкаф практически накрывает его, отчего шатен защищается одной рукой и жмурится. Резким рывком неожиданно для себя Чон оказывается вне зоны, на которую с грохотом падает громадина, обрушивая книги рядом. Гук чувствует себя в безопасности – пахнет легким и почти несладким одеколоном, кофе и чуть уловимым ароматом яблок, образуя микс из спокойствия и тишины.       Юнги привстает со стула, видит перед собой то, что видит, и, почти без сарказма, присущего его манере говорить, произносит «ну дела!», а Чимин, опешивший настолько, что даже не может вернуться в свой прежний и известный всем образ пай-мальчика, который бы уже бежал к Чону, с обеспокоенным лицом спрашивая, все ли в порядке, стоит и зло смотрит на своего босса, поступок которого для него серьезнее разожженной спички. Чонгук открывает глаза, понимая, что он стоит в чужих объятиях уже несколько секунд, осматривается, замечая, как к ним уже идет большая группа работников съемочной группы, и слегка отталкивает от себя обеспокоенного брюнета. Тот тяжело дышит, смотрит на Чона так, будто вместо него перед ним что-то хрупкое и драгоценное, а когда сознание проясняется, вдруг делает шаг назад и встречается взглядом с выпученными глазами коллеги, который ожидал увидеть в своем спасителе кого угодно, но не Ким, мать его, Тэхена, который совершенно предательским образом еще и змей-воитель Уто из Мемфиса. Чонгук не совсем понимает, что происходит, от нелепости и абсурдности ситуации ухмыляется, а затем не может сдержать громкий смешок.       — Как это понимать?       — Я…       — Боже, кто устанавливал шкаф?! Хотите выговор или увольнения?! Господин Чон, все в порядке?       У Тэхена в голове взрываются миллионы бутылок с коктейлем Молотова, а черти, тараканы и прочие жители черепной коробки разбегаются в ужасе по углам, пугаясь дыма и едкого запаха безрассудства. Ким пятится назад и сам себя приводит в чувства, понимая, что Чонхва мертва, а перед ним – всего лишь ее младший брат, и сильное кимово желание защитить кого-то ставшего в один миг настолько похожим на нее – минутная слабость загнанного в угол парня, потерявшего дорогого человека. Минуту назад это желание застелило глаза, и ноги двигались сами, Тэхен не отдавал никакого отчета своим действиям. А теперь внутри у него тягучей жижей растекается горячее чувство, напоминающее то, которое он испытывал после прикосновений к Чонхва, потому что Чонгук пахнет ежевикой и орхидеей, прямо как она.       Тэхен тупит взгляд и пытается искренне улыбаться на восхищение со стороны съемочной группы, пищащей о его быстрой реакции и о том, какой он все-таки восхитительный. В это же время на него пристально смотрит рыжеволосый друг, сжимая кулаки в немом вопросе в голове: «какого хрена, Ким Тэхен?». Его доверие только что рассыпалось почти ощутимой горстью песка, скрипящим воплем вылетающей из комнаты вместе с громким хлопком двери после ухода с площадки Чимина, играющего желваками от злости.

***

      Свет тусклым бликом падает на оголенную спину крепкого мужчины, нависающего над другим, более миниатюрным. Намджун поправляет пепельные волосы крупной ладонью, убирая их с лица, на котором мелкими гроздями собираются капельки пота. Другие, более утонченные руки огибают торс, после чего устремляются к покрасневшим щекам Кима, и цепкими тонкими пальцами ловят лицо, притягивая к своему, менее грубому. Пухлые губы невесомо чмокают сухие джуновы, игриво проводя язычком по трещинкам; обладатель нежно розовых волос до плеч убирает торчащую прядь за ушко, подтягивает себя к накаченному телу сверху и обвивает его ногами. Длинный обеденный стол трещит от веса на нем, а деревянная перечница с громким стуком падает на пол, высыпая половину содержимого на белоснежный кафель. Намджун чувствует возбуждение партнера через ткань спортивных штанов, когда розоволосый мужчина толкается ему навстречу, как бы говоря ему «давай, возьми». И Ким не дурак отказываться – опускается ниже, закидывая длинные светлые ноги на плечи, выцеловывает внутреннюю сторону ляжек, ведет языком вверх и задевает крупный член, беря в рот багровую от прилитой крови головку, получая сдавленный стон и дрожание тела на выдохе.       — Я так по этому скучал, Джун~и. Этот месяц был таким сумасшедшим…       — Еще бы недельку, и я точно сошел бы с ума, хен. Давненько мы так надолго не расставались, — пепельноволосый парень ведет языком по основанию, целует лобок и поднимается выше к плоскому животику, ведет вокруг пупка и чмокает его, правой рукой начиная водить по члену движениями вверх-вниз. — Не нужно было тебе соглашаться на такое количество съемок в Париже, хватило бы двух показов.       — Это…аах, — мужчина выгибается в спине, когда чувствует пальцы внутри себя, — цена популярности.       — Фиговая цена, Сокджин~и-хен, — Намджун раздвигает пальцы внутри, отчего партнер подрагивает и умоляюще смотрит, намекая каждым движением на то, что он готов к большему.       — Быстрее, Джун~и, я больше не могу…       Намджун впивается в нежные губы своими грубыми, ведет языком по подбородку и раздразнивает Сокджина до сбитого дыхания и рваных стонов; крупная ладонь скользит по животу, оглаживает ляжки и колени, доходит до спортивных штанов и приспускает их одним движением, высвобождая темно-синие боксеры. У Кима в глазах плывет всеми возможными красками, когда возбужденный до предела розоволосый толкается к нему бедрами, задевая крепкий большой член через боксеры попкой. Джун в спешке спускает нижнее белье, приставляет ко входу возбужденный орган и почти толкается, чтобы войти одним грубым рывком и сорвать стон наслаждения с пухлых розовых губ, но его останавливает звук дверного звонка. Намджун поворачивается, но Джин резко садится и тянет его к лицу, целует и на выдохе стонет в губы «плевать, пусть звонят», после чего жмется лбом к перебинтованной руке от не зажившего ранения партнера. Джун ведется на «переговоры» и спускается языком к шее, огибая тонкие выступающие венки и прикусывая нежную кожу почти у ключиц.       Дверной звонок раздражительным гулом заедает на одной отвратительной ноте, бьющей по голове невидимой кувалдой и оставляющей после этого шум в ушах – Намджун быстро понимает, что звонок просто не отпускают, поэтому он, раздраженный происходящим и испорченным моментом, ругается сочным и матным «блять», наклоняется к лежащей на полу рубашке, кидает ее Сокджину и идет к двери, запинаясь по дороге о комод и проклиная розоволосого за то, что тот когда-то его купил.       — Хен, ну открывай уже давай!       Чон Чонгук! Из головы Намджуна пулей вылетело то, что он назначил встречу всем приближенным Эйрена по требованию самого главы группировки – он собственноручно испортил свой вечер. А виной всему Ким Сокджин, который не предупредил о том, что вернется из Парижа раньше! А у Намджуна из-за него, между прочим, все мысли разом покинули голову. Пепельноволосый поправляет спортивные штаны и прикрывает причинное место взятой по дороге диванной подушечкой, после чего открывает высокую новомодную дверь.       — Чего так долго? Сам же позв…Сокджин-хен! Привет, — Чонгук проносится мимо Джуна, задевает его плечом под тихое «ну конечно, теперь Джун-хена не существует» и хватает за руки спрыгнувшего со стола мужчину в длинной белой рубахе до колен, — когда ты вернулся? Ой, я помешал?       Ким Сокджин – красивый мужчина с правильными чертами лица, модель мирового уровня и просто заботливый и чуткий человек – Чонгук любит его стряпню, своеобразный юмор и очень громкий смех. Он любит петь, рисовать и фотографироваться – Чон нередко делает его снимки для их с Намджуном домашнего архива, который розоволосый требует обновлять минимум два раза в месяц, если такая возможность есть. Сокджин требовательный, слегка избалованный, но до жути справедливый и не капризный – Намджун сравнивает его с диснеевским принцем из самых первых мультфильмов, а еще любит его сильнее всего на свете, потому что «я бы не смог звать мужем кого-то другого». А мужем Джун зовет Джина уже три года, после их свадьбы в Гамбурге, ставшей финалом одного из модных показов Германии.       — Нет, все в порядке, я вернулся всего пару часов назад и застал Намджун~и врасплох, видел бы ты его лицо, такой сладкий, — Джун закрывает глаза рукой. — Куда-то собираетесь?       — Да, мы…э-э…идем на работу к хену. Он обещал научить меня готовить холодный латте с манго и кокосовой стружкой. Он мне уже неделю обещает, да, хен? — шатен совершенно неправдоподобно улыбается и кивает головой. Просто он знает, как Намджун оберегает мужа от информации про группировку.       — Да, Гук~и недавно стал любителем сладкого кофе…       — Тогда я тоже приду в кофейню, когда разберу сумку с поездки, идет? Я кое-что привез для тебя и для Юнги-хена из Парижа, — розоволосый подбегает к Намджуну, чмокает его в щеку и бежит по длинной и широкой кухне-студии к спальне. — Закончу через полчаса!       — Хорошо, родной, мы будем ждать тебя в кофейне. Гук на машине, так что ключи от нашей будут в тумбочке, как всегда, — громко произносит Ким, а затем переходит на шепот, надевая майку и хватая с дивана длинную кофту. — Ты вообще не вовремя, ты же понял?       — Ну все, прости, я не знал, что хен вернулся. О чем ты хочешь поговорить? И почему Эйрен опять не сможет прийти?       — Эйрен не в городе, но он нашел информацию про то, кто связан с нападением на сестру Юнги-хена, — Чонгук пучит глаза, смотрит на Намджуна с непонятной даже для него самого эмоцией, и представляет, как отреагирует на эту новость Мин, ведь она касается его личной трагедии. — Это был не Уто.       — Что?! — вопит Чон, тут же прикрывая ладонью рот, чтобы Джин не услышал и не начал задавать лишних вопросов. — Но если не он виноват в том, что сестра хена до сих пор в коме, то… кто тогда?       — Один из приближенных к нему, парень, который носит уродливую маску птицы с длинным клювом. Юнги должен узнать об этом прежде, чем подсыплет что-нибудь убийственное Ким Тэхену в кофе.       — Сегодня на площадке он неплохо себя контролировал, но это все еще не значит, что он собирается пускать все на самотек. Возьми с собой пушку на всякий случай, в последнее время от Мемфиса можно ждать, что угодно. И пойдем уже отсюда, мне как-то не по себе шептаться рядом с дверью, — Джун кивает, осторожно открывает комод и крутит справа от ящиков сделанную будто для украшения ручку – на самом деле она открывает потайной отсек в третьем ящичке, где хранится пистолет, маска, перчатки и пара каких-то непонятных вещиц. — Ах, да, и Юнги-хен опоздает. У него встреча. Я вообще-то сказал ему прогулять собрание, раз такое дело, но новые обстоятельства все меняют…       — Свидание что ли?       — Похоже на то, — улыбается шатен, вспоминая, какими горящими глазами Юнги рассказывал о «нетактичном и милом» Пак Чимине, выпалившем какую-то искреннюю чепуху в их первую встречу.       Намджун ухмыляется и произносит «во дает!», на что Чон в голове прокручивает фразу, которую обязательно бы ответил Сокджин – «а, может, и не он дает», ссылаясь на старый каламбур, который слышал в детстве – но он остается в стороне даже от этих вестей, а потому, как считает Чонгук, в безопасности.       Двое парней выходят из квартиры, идут к лифту и что-то активно обсуждают, пока Джин увлеченно развешивает вещи в огромной гардеробной, а Юнги ведет машину под тихое завывание певца по радио и приятные комментарии про его книги, совершенно не догадываясь, с кем на самом деле у него свидание.