нужно быть очень слабым, чтобы так часто падать. нужно быть очень глупым, чтобы снова потом подниматься. я сижу в грязной луже в тонком прозрачном платье, и не знаю, что делать: плакать или смеяться.
Те, кто растут в больших городах, знают о шуме всё. Он преследует их с колыбели, врывается в открытые окна со звуками проезжающих по шоссе машин и разговорами соседей. Шум не утихает, когда вырастая, они ходят по улицам, сидят в кафе, отдыхают в парках. В больших городах даже сам воздух пропитан жизнью, звуками, постоянным движением. Именно поэтому первое, что замечает Эллен, приехав в Дейви и вдохнув его чистый воздух — это тишина. Тишина почти оглушительная и странная, словно этот городок находится за гранью миров, словно его закупорили в банке, в которую не может проникнуть даже крик. Эллен отчего-то чувствует себя неуютно. Ей кажется, что она стоит у всех на виду, там где не скроешься за чужой громкой болтовнёй. «Здесь так тихо, что все меня услышат, даже если я буду шептать», — думает она. Эта мысль тревожит её, но, правда, недолго. Потому что с другой стороны город ей нравится. Нравятся высокие пальмы рядом с дорогой, её новый большой белый дом и девочка по соседству, которая так смешно попалась при их первой встрече. Пока отец разбирался с вещами и оборудовал свой кабинет, Эллен целую неделю наблюдала за домом напротив. Она ощущала радость, раздувающуюся в груди, как воздушный шар, когда вспоминала Джейми Келлер — её улыбку, её нелепый сонный вид там, на балконе. Эллен верит, что сможет с ней подружиться. У неё никогда не было друзей: ни в частной школе Веллингтона в Вашингтоне, ни в музыкальной академии, где она усердно занималась скрипкой трижды в неделю. Отец беспокоился за неё, советовал вытащить нос из книжек, но Эллен не была уверена, что действительно хотела этого. Она не могла найти в себе интерес к компаниям детей на спортивных площадках или на перемене в школе, где все сбивались в кучки и обсуждали что-то, о чём Эллен было скучно даже думать. Но всё изменилось как-то незаметно. Однажды она обнаружила, что ей не нравится обедать в столовой одной, что намного больше, чем кататься на велосипеде по парку в тишине, она хотела бы поиграть с кем-то в глупые шумные игры на площадке. Дружба, может быть, и была странной вещью сама по себе, но Эллен её отчаянно не хватало. Поэтому, замечая тёмную макушку Джейми Келлер в своём окне, она чувствует волнение и вскакивает, боясь быть замеченной. Они не виделись лицом к лицу ни разу с тех пор, как мистер О`Генри продал отцу дом, а теперь Джейми направлялась прямо к их двери вместе с какой-то высокой женщиной в цветастом платье. Эллен была уже в полной готовности на наблюдательном посту рядом с кухней, когда в дверь позвонили, и отец, бурча, поплёлся открывать из своего кабинета: он никогда не позволял Эллен открывать двери самой. — Кого там нелегкая принесла? На пороге, улыбаясь немного скупо, но вежливо, стояла та самая женщина, и Эллен с разочарованием обнаружила, что Джейми рядом с ней нет. Видимо, они разошлись на подступе к дому, так что Эллен тут же утратила всякий интерес к этой ситуации. — Доброе утро! — голос женщины оказался негромким и внушительным, как бывает у учителей, проработавших в школе сто лет и умевших усмирять детей одним словом. — Простите за вторжение, я ваша соседка Сюзан Келлер. Давно надо было поздороваться с вами, но я всё никак не могла дойти — с двумя детьми вечно не хватает времени, вы, наверное, и сами понимаете. Отец растерянно улыбнулся. Он ещё не привык к обычаю жителей маленьких городов знать друг о друге всё, поэтому не подготовился и не научился скрывать то, что следует скрыть. О том, что эта ошибка будет стоить ему дорого, он также не подозревал. — Очень мило, что вы решили зайти, миссис Келлер. Приятно иметь дело с общительными соседями. Меня зовут Роберт, а это моя дочь, Эллен. — Да… — миссис Келлер улыбнулась ещё более натянуто, и на её лице мелькнуло что-то похожее на холодную решимость. — Я знаю, кто вы. Мистер Макбин, я видела вас по телевизору. Эллен вздрогнула и оторвала взгляд от жука в окне. Но её отец не напрягся вместе с ней, а лишь дружелюбно улыбнулся. — Вот как. — Вы преступник, — тут же припечатала женщина с таким внезапным отвращением, что Эллен сразу же почувствовала острую тревогу. Её отец выпрямился. — Это не так. Меня судили, вы правы. Но суд вынес оправдательный приговор. И я не думаю, что должен это обсуждать, особенно при дочери. — Послушайте, — миссис Келлер скользнула быстрым взглядом по Эллен и продолжила с металлом в голосе: — Мне не нравится, что судимый мужчина живёт поблизости от моих детей. Не подходите к нам, если не хотите проблем. Мне плевать, какой шишкой вы были в той компании. У нас таких не любят. Она развернулась, не дожидаясь ответа, и пошла прочь, и Эллен смотрела ей вслед, чувствуя, как дрожат у неё губы. Всё снова пошло не так.***
Джейми помнила ночь урывками. Ей не хотелось думать о том, как следы её пальцев отпечатались на коже Адама, но она думает об этом и удивляется тому, насколько мало чувств это вызывает у неё. Он не задаёт вопросов, когда методично застёгивает пуговицы на рубашке и приглаживает свои светлые волосы, а затем смотрит на неё этим всезнающим взглядом, хотя на самом деле, не знает о ней ничего. — Значит, Эллен? Джейми зажмуривается, потому что одно только имя режет её не хуже ножа и почему-то особенно ужасно то, как его произносит Адам — с недоверчивой насмешкой, словно хочет сказать: «А, может, и нет уже никакой Эллен?» Джейми рассматривает бумажку с номером у себя в руках и кивает. Ей кажется, что этот номер связывает её с прошлым так сильно, что вот-вот затянет в жаркий летний август, когда ей было только двенадцать, и мир ещё не рушился под ногами. Но на разломе настоящего и прошлого стоит Адам, и его смешок не даёт ей забыть о реальности. — Я-то думал, это что-то вроде городской легенды. Тем более то, что ты принимала в ней активное участие. О том, что вы, якобы, с ней сделали… — он замолкает, встречая вдруг её взгляд, полный такой боли, что на секунду чувствует себя виноватым. — Мы сделали, — говорит она глухо, едва слышимо. — А после… Я даже не знала, жива ли она. Теперь я должна ей позвонить. Она не собирается добавлять, что не знает, как это сделать, не говорит, что ещё немного, и её сердце вырвется наружу, сломав рёбра и вспоров кожу. «Знаешь, почему ты молчишь? — тихо спрашивает в её голове тень. — Потому что понимаешь, что платить тебе и только тебе, моя смелая Джейми».