***
Наверное, впервые этот год не начался с традиционной стычки с Малфоем. Или они все слишком выросли, чтобы называть это «дружеское приветствие» таким серьезным словом. Они встретились со слизеринцами в тамбуре. Рон даже потянулся протереть глаза, потому что на лицо Малфой был мрачен настолько же, насколько нерадостен был сам Поттер. Так их можно было даже принять за братьев, уж больно сходство было очевидным. Нос пощекотал запах дорогого одеколона, который пытался задушить запах летних трав. В то время как сам Гарри боролся с Амбридж и посещал Отдел тайн, Малфой благополучно принял свое наследие, которым так хвалился все эти годы. По его словам, в роду у него были вейлы. Но Гарри мог с уверенностью сказать, что вейлы пахнут не так. Гарри мельком пробежался по Малфою глазами, задержавшись на закрытом рукавом предплечье левой руки, и наконец остановил взгляд на бледном идеальном лице. Нет, от Флер в свое время точно исходили другие ощущения — просто только теперь Гарри смог сравнить. — Да на тебе лица нет, грязнокровочка! — Малфой выдавил из себя неприятную ухмылку, которая исказила черты, уродуя. — Что, Потти, вместо наследия получил пшик? Пожалуй, месяц назад он бы отдал все, чтобы слова Малфоя оказались правдой. Теперь они вызывали лишь глухое раздражение — как и все вокруг, впрочем. Гарри прямо взглянул старому недругу в глаза. Ухмылка у Малфоя стала несколько неловкой и еще более натянутой, но он упрямо продолжал ее тянуть. — Могу спросить о том же. Где же твои колдовские чары? Или обманула нас миссис Малфой насчет того, чей же ты наследник? — Гарри склонил голову к плечу, засовывая руки в карманы мантии. Малфой почему-то побледнел и было открыл в возмущении рот, но Гарри его перебил: — Да, я смею. И даже если твой отец узнает об этом, помощь скорее понадобится ему. Если честно, он понятия не имел, что собирался сказать ему Малфой. Гарри просто не хотел его слушать. Он быстро соскочил со ступенек на платформу и направился к каретам, не оглядываясь. Теперь ему не нужно было смотреть, чтобы знать, идут ли за ним друзья. Хотя восхищенный трындеж воссоединившихся брата и сестры Уизли о том, как круто он проучил слизня, тоже был хорошим ориентиром. Фестралы обрадовались ему, как родному, и Гарри, прежде чем сесть в карету, ласково погладил их по тощим шеям. Было очень приятно вновь оказаться среди существ, которые оценят твои вкусовые пристрастия — без них сын Лили чувствовал бы себя в школе одиноко. Хогвартс встретил подростков грозовыми тучами на черном небе, тревожным шепотом кроны деревьев у дороги и яркими огнями в окошках башен, напомнивших о том, что в толстые каменные стены древней школы защитят их от любых внешних угроз. А вот от внутренних те же стены сбежать не дадут… Большой зал казался теперь еще больше — многих не было. Гарри оглянулся, не замечая знакомых лиц за столами воронов и барсуков, и даже за их собственным. Только слизеринцы были в полном составе, но выглядели при этом не очень здорово. На взгляд Гарри, слишком потерянные, как для приверженцев пока побеждающей стороны. Заприметив Луну среди оставшихся равенкловцев, Гарри черканул на салфетке пару слов, нашептал в лодочку из рук заклинание и отпустил бумажного журавлика в полет. Луна осторожно подставила птичке руку и, расправив ее, улыбнулась Гарри через зал. Он предпочел думать, что это согласие. За столом преподавателей настроения были не лучше. Дамблдор как будто постарел за эти месяцы лет на десять: его рыжие волосы и вплетенные в них темно-грозовые перья потускнели, а огромные мощные крылья были в этот раз спрятаны. Гарри против воли восхитился таким контролем — только опытные волшебники могли как полностью принимать облик предка-фейри, так и совсем убирать нелюдские приметы. Но изменился не только директор. Суровая Макгонагалл стала еще суровей и жестче на вид, Хагрид — и тот выглядел озабоченным. Даже Снейп… Хотя нет, этот всю жизнь выглядит, словно из могилы только что восстал. Дампир, что с него взять. Один лишь новый преподаватель зельеварения, Гораций Слизнорт, лучился самодовольством и самолюбием. Не видит ничего, кроме себя в зеркале. Счастливчик, черт возьми. Только злость на Слизнорта, на миг пересилившая родное раздражение, заставила Гарри осознать до конца — Магическая Британия тоже находится в разгаре гражданской войны. Хотя после месяца жизни «у родственников» Поттер сомневался, что методы Пожирателей будут изощренней и хуже, чем методы голубей и гулей. Волан-де-морт больше не казался Гарри Поттеру ужаснейшим на свете убийцей. Он знал, что теперь они с ним стояли, как минимум, наравне. Снейп повел носом и подозрительно уставился на Гарри черными глазами-туннелями.***
Лондон — город, который никогда не погружается в сон. Когда засыпают одни его жители и гости, то на смену им просто приходят другие. Даже темной ночью на улицах ярко сверкают фонари и вывески, мигают фарами автомобили, а веселые компании и одиночки быстрым шагом перемещаются по тротуарам. Огромный черный пес несся вперед, не обращая внимания на машины и удивленные вскрики людей. Он исчезал из виду прежде, чем кто-либо успевать вызвать службу контроля животных, он словно кого-то искал. Пес рыскал между пешеходов, мечась с одной улицы на другую. Их запахи и парфюмы мешали ему взять след. Внезапно глаза на узкой породистой морде расширились. Пес вскинулся и бросился с освещенных улиц вглубь хитросплетения переулков и тупиков, прячущихся в тени. Он сбавил темп, протискиваясь в щель между домами. В переулок уже вышел красивый мужчина лет тридцати пяти, но кожа его была слишком темна, а волосы — белы, для обычного человека. Он был одет в странную одежду, напоминавшую то ли плащ, то ли платье. Его лицо исказилось, будто от боли, когда он увидел на стене напротив багровый след. Он пришел сюда по запаху крови, но все равно был не готов. Анимаг достал из рукава волшебную палочку, удобнее перехватывая рукоять, ступил вперед. И застыл, что-то обдумывая. Коротко, но емко выругавшись, он спрятал палочку обратно, хоть и не до конца — чтобы выхватить было быстрее. И только после всего он медленно, но решительно сделал несколько шагов, поворачивая за угол. Тут же похолодало — изо рта вырвался белый пар. Запах крови с новой силой ударил в ноздри. В темноте тупика было не видно ни зги — только слабые силуэты. Что-то хлюпало. Темная фигура громко чавкала, склонившись над чем-то. — Гарри! — позвал Сириус. Фигура дернулась, среагировав на резкий звук. По асфальту зашелестел хвост, свиваясь удавом, оставляя за собой морозный след. В Сириуса вперились две красных точки — как два оптических прицела. Блэк рвано вдохнул, загоняя поглубже воспоминания о временах охоты за его головой. Его глаза начинали привыкать. Упырь задумчиво склонил голову, наблюдая за странной добычей. Она не убегала, издавая назойливые звуки, не пыталась в отчаянье напасть в ответ. И пахла она гораздо лучше всех этих кусков мяса, которые окружали его повсюду даже сейчас! В любом другом случае он бы ее уже съел, но…он уже был сыт. Гуль сжал челюсти, кроша зубами последний кусок мяса, и звучно проглотил. Кровь прилипла к его коже, алым льдом застыв на теле, и испачкала одежду — по неопытности его окатило фонтаном из перекушенной артерии. На Сириуса пока не собирались нападать. Он отмер, поняв это, и осторожно приблизился к опасному хищнику. Без резких движений, медленно, с уважением — словно гиппогрифа приручать. Только тут на кону стоит жизнь, а не пара переломов. Волшебник присел на корточки рядом с чудовищем на расстоянии вытянутой руки, чувствуя себя самым никудышным заклинателем змей: — Гарри, — тихо начал он настолько успокаивающим тоном, на какой только был способен. Зрачки в красной каемке пульсировали, не выдавая и капли разума. — Сохатик, это я, Сириус. Ты помнишь меня? Очнись, прошу, нам пора домой. Упырь замер, как загипнотизированный. Хвост поднялся, петлей оборачиваясь вокруг своего владельца и его добычи. Его гладкий бок скользнул Сириусу по спине, замораживая кости. Даже дементоры не давили так на все его существо. Сириус покосился на хвост краем глаза и аккуратно взял гуля за плечо, а затем и обнял. Голова того оказалась у волшебника на плече. Волшебник чувствовал, что замерзает. Упырь горячим дыханием опалил чужое ухо, тут же покрывшееся корочкой льда. Что-то лениво ворочалось в глубине его памяти. Что-то важное, о чем он не хотел забывать… …Да, точно. Этого человека есть нельзя. — …Сириус? — на выдохе выдавил Гарри. Он моргнул, как по щелчку возвращая обычные человеческие глаза. Сириус невольно выдохнул: больше ему не казалось, что он держит в руках сосульку. — Да, Гарри, это я, — Блэк сильнее сжал тело ребенка в объятиях, изо всех сил давя дрожь в голосе. Хвост обмяк и распался на тихо мерцающие снежинки, не оставив и следа. Сириус успокаивающе поглаживал крестника по спине. Его рука случайно опустилась крестнику на поясницу, и он вздрогнул. Хвост, вырываясь наружу, потащил за собой куски плоти и кожи — теперь там зияла ужасная рана. Лед, сковавший ее, исчез, оставляя дыру кровоточить. Не успел Сириус запаниковать, как кровотечение остановилось, а мышцы и кожа стали нарастать на глазах. Гарри был как никогда разбит, все тело болело. Только желудок теперь отдавался сладостной тяжестью, принося ему успокоение и сонливость. В голове была приятная пустота, и Гарри не хотел, чтобы она заполнялась. — Я… А где?.. — язык не слушался. Какой-то запах привлек его внимание. Гарри скосил глаза. С такого ракурса он видел только бледную женскую ногу в задранной при падении юбке. Юноша отстранился от Сириуса и повернул голову. Его глаза расширились. — Не надо, Гарри, не смотри, — дернул его обратно крестный, своим телом закрывая кровавый пир. Но Гарри уже увидел. Он не мог разглядеть ее лицо за слипшимися волосами и не знал ее возраста. Так легко он мог представить на ее месте Гермиону или Джинни. Она, беспомощная, лежала на спине, раскинув руки, а ее грудь, покрытая тонкой, но крепкой коркой льда, была полностью разворочена. Из памяти вынырнула картинка, как его ладони вонзаются в ложбинку между двух маленьких и аккуратных холмиков — от его рук по коже огнем бежит изморозь. Она кричит, с криком из ее горла выходит кровь. А потом он резко дергает на себя, раскрывая ее грудную клетку как книгу. Он слишком голоден, набрасываясь на обтянутые мясом кости. Она была еще жива… Даже если бы ее изнасиловали в этой подворотне, это было бы лучше. — Это не твоя вина, — прошептал ему Сириус, крепко держа его в своих объятиях. Гарри машинально облизнулся, собирая кровь с губ. Он тупо смотрел в одну точку перед собой. Как же? Почему такое случилось? Голос тетки в голове презрительно процедил, отвечая на все вопросы: «Да потому что ты урод». И Гарри расплакался, как девчонка, глухо рыдая Сириусу в плечо.