Mama, just killed a man

В тот же вечер Гарри решил, что на Луну и Дамблдора он хорошенько обидится. Нашли дурака, разговаривают с ним как с маленьким. И что та, что этот бессовестно его отшили! Поманили ответами, как собачку, и щелкнули по носу. И это в один вечер! Как будто совершенно никто не хочет рассказать ему правду, Мордред побери! Но уже на следующий день обиды отошли на второй план и как-то потеряли в весе. Конечно, проблем было бы больше, если бы в прошлом году Гарри стал старостой — он не стал, за что студент горячо благодарил Мерлина и Моргану. Но шестой курс принес ему другие беды. Он стал хуже, чем староста — его назначили капитаном гриффиндорской команды по квиддичу. А это означало, что теперь надо не только самому вставать ни свет, ни заря и плестись на тренировку, но и поднимать всех игроков и заставлять плестись их. А потом следить на огромном поле, чтобы никто не навернулся спросонья с метлы и не отлынивал, тупо зависнув на одном месте и пытаясь вернуться в мир грез. Дневная тренировка, на которую квиддичисты приходили в апатии и унынии после долгих занятий, по организации была еще сложнее. А еще нужно было набрать новых игроков на места ушедших семикурсников, согласовать расписание с другими капитанами, составить план тренировок, думать над стратегией будущих игр — и не забывать при этом учиться: в том числе и по маггловской программе, которую Гарри, наперекор всему, решил нагонять… Как ни странно, эта всепоглощающая рутина подействовала на Гарри как слоновья доза успокоительного. Когда ты будешь обращать внимание на соблазнительные ароматы, преследующие тебя повсюду, если все время нос забит пылью документов и потом напряженных тел? Хотя последнее Гарри бы попробовал испить… Гарри поморщился в недоумении и омерзении, представив эту жуткую картину. Ну уж нет, только здоровая мясная диета, без фанатизма. Ни за что. Никогда. Но он поинтересуется по возвращению у «родственников», интересно же, какого это на вкус… Доза, наверное, была бы для человека смертельной, но очень скоро оказалось, что даже такое успокоительное не может совладать с резко испортившимся характером избранного. Вспышки раздражения, пусть и в гораздо меньшем объеме, продолжали назойливо его преследовать — и Гарри даже знал, из-за кого. У Гарри Поттера оказалось три проблемы: Слизнорт, Снейп и слизеринцы. Ядовитый змеиный клубок. Новый профессор зельеварения только выглядел добродушным со своим округлым животиком, холеным лицом и отеческой улыбкой. По школьным слухам, он был вегетандром, что подтверждалось зелеными прожилками, покрывшими его щеки и руки, и кусочки коры, возникавшими то тут, тот там. Эти существа только и умели, что превращаться в растения и обратно — прятать голову «в песок». Гарри бесило само существование этого слизняка. Потому что в свои шестнадцать Поттер уже успел сразиться со злом не один раз, ощутить дыхание смерти на себе и окружающих. Его мир много раз переворачивался с ног на голову, как этим летом — теперь он казался Гарри многоголовой многоножкой. И студенту совсем не нравились настойчивые приглашения в так называемый Клуб Слизней. Кто вообще додумался назвать клуб, задумывавшийся элитным сборищем, оскорблением из школьных коридоров? Одно только приносило Гарри злорадное удовлетворение. На первый урок они с Роном опоздали, естественно забыв прихватить книги. Гораций не стал отвлекаться от уже начатой лекции и показал на шкаф в углу, где остались последние два учебника: нормальный и ветхий как сама жизнь — видно, прежний владелец таскал его с собой и в град, и в солнце, и в сортир. Гарри лишь молча дал Рону отмашку выбирать, совсем не горя желанием тратить время на такие мелочи. Но Рон прогадал, выбрав экземпляр поприличнее. А Гарри, найдя на полях заметки неизвестного ученика и из вредности им последовав, внезапно обнаружил, что советы были дельные. Получив идеально зелье, Гарри с еще большим удовольствием отказал Слизнорту присоединяться к его клубу. Тот чуть ли не плакал от обиды, словно ребенок, которому не подарили последнюю недостающую в коллекции машинку. Феликс Фелицис оказался малозначительным, но приятным бонусом. Со Снейпом все было и проще и сложнее одновременно. Он был дампиром. Такие, как он, чуят кровососов за милю, являясь наполовину такими же. Гули от европейских сородичей ушли далеко — настолько, что появлялись сомнения, а был ли общий предок. Но рацион все еще их объединял. Взгляд профессора ЗоТИ, казалось, прожигал в затылке Гарри дырку. Но студент не волновался: если он что и выучил из прошлогодних издевательств над его мозгом, так это то, что без разрешения директора Снейп свое мозговыворачивающее заклинание применить не может. Гарри был в безопасности, но для верности он старался избегать Снейпа лишний раз. В данной ситуации большие опасения вызывали слизеринцы. В своей упрямости и целенаправленности они были опасны — в первую очередь для себя. Если Гарри с собой ничего поделать не мог, то эти дуболомы могли хотя бы не лезть на рожон. Он хотел бы вылететь из школы за отвратительную учебу, а не за то, что кого-то съел. Ему еще нужно идти в университет, а потом искать работу — а с таким досье его никуда не возьмут. Слизеринцы заманили его на разговор через Маклаггена. С капитаном Слизеринцев у них вышел особенно жаркий спор о том, кому стадион нужен больше. Маклагген как обычно стал давить авторитетом декана, и Гарри заявил, что готов встретиться с ним хоть сейчас (черта с два он был готов к встрече со Снейпом, но на что не пойдешь ради победы). Отказываться от своих слов слизеринцу было уже поздно, поэтому он повел Гарри в подземелья. Где его и окружила группа змей, зажав в одном из коридоров. Что интересно, действовали они под эгидой Дина Томаса. Малфой вообще, кроме стычки в поезде, никак себя не проявлял, отдалившись от дел. Гарри нахмурился, сразу заподозрив хорька в планировании очередной пакости. В это время Дин заговорил: — Поттер, ты зря от нас бегаешь. Нам бы только переговорить с тобой по-людски, — подчеркнул он последнее слово. Гарри хмыкнул — если они рассчитывали на то, что он, как и они, остался без наследства, то змейки немного промахнулись. Из тех, кто собрался здесь, только трое были полукровками, а остальные — магглорожденные. Но, в отличие от Патил и Финнигана, Томаса наследие обошло стороной. Его магия осталась пустой, как лист бумаги. Гарри едва заметно повел носом. Пожалуй, в этой невинности и чистоте, незамутненности, было что-то привлекательное. Но раньше он этого не замечал: этот нежный, тоненький запах перебивали более яркие, насыщенные ароматы наследий. — Что же вы хотите от меня? — Дружбы, для начала, — миролюбиво произнес Дин и усмехнулся: — Теперь ты в нашей шкуре, и мы могли бы помочь тебе освоиться. — У меня и без вас есть с кого брать пример, — грубо обрезал Гарри и шагнул вперед, толкая не отодвинувшегося с пути Дина плечом. Этот разговор хоть и только начался, а уже стал надоедать. А в голове у Гарри с каждой секундой толпилось все больше темных мыслей… Дин придержал его за плечо, вцепившись пальцами. Лицо Томаса на миг посетило удивление — когда это Поттер успел накачать себе каменные мышцы? — Не советую пренебрегать нашим предложением, Поттер, — тихо, но твердо произнес слизеринец. — Может, ты еще не заметил, а трон-то под тобой качается. Твои заслуги все еще значимы, но всерьез тебя больше воспринимать не станут. — Мне плевать, — отрезал Гарри, вырвав из захвата руку и огрев Дина презрительным взглядом. — Я не просил этой славы и буду только рад от нее избавиться. Я могу идти? Он с предупреждением оглядел собравшихся и, не дожидаясь ответа, зашагал прочь. Больше никто останавливать его не решился. Дин бросил ему вслед, как бы между делом: — И на свою подружку тебе тоже плевать? Гарри застыл и, миг поколебавшись, резко обернулся. — Поясни, — потребовал он. — С радостью, — осклабился Дин и вольготно приблизился к Гарри. — Даже лишись ты своего влияния, у тебя останется имя Рода и звание Чемпиона. А что останется у нее, когда твоя нелюбимая слава прекратит ее защищать, а, Поттер? Тебя предпочтут не трогать, просто забыть, а вот для Грейнджер все так просто не кончится… Вдруг внутри него вспыхнуло осознание. Гарри нахмурился, стрельнув мрачным взглядом в продолжившего вещать Томаса. Вряд ли слизеринцы сразу пошли к нему, «Чемпиону» и «наследнику Рода». Сначала они должны были поговорить с тем, кто им равнее. С кем-то таким же магглорожденным, безродным, как и они, кто лучше поймет их положение. «Но где они могли выловить Гермиону? И почему она мне ничего не сказала?» — начал загораться Поттер, но быстро отогнал эти мысли. Беспочвенная паранойя. Вместо этого он вновь взглянул на змеек. И шаткое спокойствие, которое он выпестовывал внутри, за которое он держался изо всех сил, в один миг треснуло. Жутко захотелось ударить, изуродовать эти наглые и самодовольные лица. Дикое бешенство выжигало Гарри изнутри. Он чуть пошатнулся, скрипнул зубами и прикрыл глаза, скрывая разгоревшийся какуган. Если Дин хоть пальцем попробует его коснуться, Гарри просто разорвет этого ублюдка руками. Плевать на планы, плевать на самоконтроль! Как этот виверновский выродок посмел шантажировать его подругой?! Дин довольно кивнул сам себе, видимо, приняв Гаррины попытки сдержать гнев за внезапную слабость. Он махнул своим рукой и те прошли мимо гриффиндорца, покидая тупик.  — Подумай над нашим предложением, Поттер, — подумав, бросил ему напоследок Томас. — Мы не враги тебе. Когда обостренный слух гуля перестал слышать биение их сердец, Гарри болезненно зарычал и стукнул стену кулаком так, что по той пошли паутиной трещины. А потом он отпрянул, недоуменно воззрившись на дело рук своих, и горько рассмеялся. Еще несколько вспышек гнева, и от Хогвартса камня на камне не останется.

***

В череде всех неурядиц как-то потерялось возрождение «Отряда Дамблдора». Хотя возрождение звучит слишком пафосно и далеко от правды: просто в пятницу они все собрались в Выручай-Комнате, чтобы узнать, будут ли вообще занятия в этом году, а получилось что получилось. В начале лета Гарри подумывал о том, чтобы расформировать Отряд. Теперь же свои собственные рассуждения вызывали острое недоумение. Да, прежнее предназначение Отряд исчерпал, но отказываться от такой ударной силы глупо и недальновидно. А предназначение всегда можно придумать новое. Гарри собирался расширить свою «армию» и упрочнить их положение в школе. Со дня на день обычные школьные будни могли закончиться, а война прийти им на смену. Отряд натаскает всех этих ребят так, что в открытом противостоянии с Пожирателями у них хотя бы будет шанс на побег. Гарри не стал тянуть гиппогрифа за хвост, начиная говорить, как только за последним участником закрылась дверь. Гермиона и Рон с удивлением уставились на прежде скупого на речи друга. — Сложно не заметить, что с прошлого года нас стало гораздо меньше. Кого-то не пустили в школу родители, а кто-то уже и покинул страну. Кто-то просто уже не сможет этого сделать… Думаю, и без моих слов и истерик, — Гарри усмехнулся, — всем теперь известно, что у нас идет война. Поэтому именно в такие времена важно, чтобы Отряд функционировал. — Мы будем учиться сражаться? — тихо, но слышно всем спросила Трейси Дэвис. В этом году девушка была настроена куда более решительно — после первых налетов Пожирателей всем резко стало не до шуток. Гарри окинул ее внимательным взглядом. Семья Трейси, как и родители Гермионы, жила среди магглов, в каком-то небольшом, самом обычном городке (Дэвис наследовала оборотням-куницам, и к своему везению человеком притвориться вплоне могла). Но как знать, по каким критериям Пожиратели выбирают своих следующих жертв? Мотивации у Дэвис должно было быть хоть отбавляй. — Мы будем отрабатывать заклинания по программе, как и в прошлом году. Я уверен, Снейпу есть, что нам рассказать, но у него наверняка будет свой учебный план, идущий в разрез с предыдущими годами. Помощь с его предметом обязательно понадобится. А для всех желающих я, Гермиона и Рон будем показывать дополнительно некоторые щиты, защитные чары и атакующие заклинания, — Гарри обвел собравшихся взглядом, убеждаясь, что желающими будут все. Дальше они обсуждали планы по расширению Отряда и выходу из нелегального положения — теперь, когда в школе не было Амбридж, сделать и то, и это было бы в разы проще. Но в итоге, тщательно все обсудив, заявлять о себе в открытую старшеклассники все же не решились. Их нынешний враг был гораздо опасней Амбридж, и рассказать о себе было равносильно самоубийству. Почему-то ни у кого из них сомнений не было, что Неназываемый уже нашел себе последователей в школе. В конце концов, в шестнадцать волшебники уже становятся совершеннолетними, и после этого никто не может запретить им вступать в ряды какой-нибудь не слишком благонадежной организации… Последнее, о чем объявил Гарри, была смена названия. — В прошлом году из-за нас у директора были неприятности, и не хотелось бы вмешивать его еще раз. Поэтому больше мы не «Отряд Дамблдора», мы… кхм, — замолчал он, не зная, чем заменить. — Предложения есть? Собравшиеся переглянулись. Варианты «Отряд Поттера», «Анти-Министерское движение» и тому подобные были отвергнуты сразу. Совсем уже непонятные, вроде «Ревущие хвостороги», ошарашили, заставив зависнуть, но в итоге отвергли и их. Внезапно дельное предложение внесла Луна, хотя никто и не сомневался в ее ясном уме: — Может, «Клуб отработки заклинаний»? Мы же просто кружок дополнительной подготовки, разве нет? Гарри с задумчивым видом покивал, видя согласие на лицах окружающих. Банально, правдиво и неподозрительно. Точка в дискуссии была поставлена. В следующее воскресенье их опять выпустили из замка, и вскоре они неспешно свернули на дорогу в Хогсмид, идя шумной толпой и греясь под лучами еще летнего солнца. Гарри отстал, плетясь в конце быстро удаляющейся процессии. Рон и Гермиона предпочли замедлиться вместе с ним. Джинни, весело хохоча, тащила за собой мягко улыбающуюся Луну, а ответственный Невилл, которому совесть не позволяла оставить двух беззащитных девушек без присмотра, пытался за ними угнаться. — Мог бы и сам присмотреть за сестрой, — привычно ворчала Гермиона, впрочем, без какой-либо злости. — Авось не маленькая, знает, что до свадьбы Луну еще надо довести, — лениво откликнулся Рон, зевая во всю клыкастую пасть. — И доводить надо постепенно… — Рональд Уизли! — закипела, как чайник, подруга, разве что пар из ушей не шел. — Я Рональд Уизли! — по-военному гаркнул Рон, вставая по стойке смирно. Через секунду он фыркнул и довольно заржал. Гарри прыснул вместе с ним. Даже вечно суровая Грейнджер улыбнулась, однако, быстро возвращаясь к любимым нотациям: — Но как можно предполагать такую… — она растерялась, не зная, какое слово лучше бы отразило тот клубок из чувств, которой возник внутри. Смириться с разнузданными нравами волшебников, для которых ни природа, ни предубеждения ровным счетом никакой роли не играли, было нелегко даже спустя столько лет. Рон пожал плечами, закидывая руки за голову: — Да я пошутил, забей. Невилл рассказывал, что его родня хочет посвататься к старику Ксено, так что, — его глаза все-таки хитро блеснули, — Джинн еще придется побороться за свое счастье. Хотя лично мне было бы спокойней, сложись у них с Луной. Они подруги детства, да и как подумаю, что какой-нибудь хмырь будет рядом с Джинн вертеться… — Но они же обе девушки, — недовольно надулась Гермиона, со свойственным ей упрямством продолжая стоять на своем. — Какая разница, если их обеих такой расклад устраивает? — поддержал друга Гарри. Для него так точно в последние недели пол утратил значение: люди интересовали его несколько в другом плане, и важным оставались только запах, вкус и свежесть. Гарри дружески ткнул Рона в бок, посмеиваясь: — Сестру сватаешь, а сам-то наверняка планируешь быть холостяком до конца дней. — Кто ж мне позволит, — горестно вздохнул тот. — Из-за Билла и Флер мама теперь хочет всех нас пристроить, «пока не наделали глупостей». Уж не знаю, как Чарли и близнецы отбрехались, а мне и Перси придется несладко. — Флер так и не вернулась? — обеспокоенно поинтересовалась Гермиона. — Да где там, — Рон махнул рукой. — Как уехала, отговорившись срочной командировкой, так и исчезла. Билл, конечно, пытается с ней связаться, но пока от нее ни слуху, ни духу. Французы, что поделать, народ обидчивый. Кажется, они даже короля своего как-то казнили, уж больно он им насолил. — Да, в восемнадцатом веке, когда у них произошла революция… Гарри, легко вздохнув на смену темы, отстал от друзей, позволив тем общаться вдвоем. Оставив парочку в Трех метлах, сам он неторопливым шагом прошел Хогсмид насквозь, иногда задумчиво притормаживая около витрин, а потом, на последок оглянувшись, направился дальше, в лес. Сириус, неспокойно притоптывая ногой, уже ждал Гарри у распахнувшей пасть пещеры, в которой когда-то скрывался. Поттер криво улыбнулся, увидев крестного. Ах, как же он соскучился! Место, в которое они аппарировали, парню было незнакомо. Оно и к лучшему. Больше всего это было похоже на какой-то давно заброшенный склад, в котором горами громоздился всякий хлам. В таком попробуй найди хотя бы выход, не то что какую-то вещь. Гарри на макушку хлопнулось пару холодных капель, и он отскочил, по-кошачьи встряхнувшись. Крыша явно протекала. Снаружи шумел дождь. Сириус усмехнулся, наблюдая за ним, и кивком головы указал в угол образовавшегося из барахла тупичка. Гуль сощурился, оценивая предложенную добычу. На полу, обездвиженный петрификусом, валялся мужчина средних лет, но с уже седеющими висками. Среднего роста, средней комплекции. Самый обычный маггл. На Сириуса с любопытством уставились красно-черные глаза. — И не совестно тебе, Бродяга? А как же твое «я невиновен»? — Всего-то отрабатываю свои двенадцать лет в Азкабане задним числом, — слегка обижено фыркнул Блэк. — Этот человек попался на том, что насиловал свою малолетнюю падчерицу. Такого не жалко. — И правда, — Гарри перевел взгляд на испуганно вращающего глазами мужчину. Тот не мог ни пошевелиться, ни что-то сказать. Гуль двинулся было к нему, но замер, не оборачиваясь. — Не хочешь отвернуться? — Ты бережешь меня или себя? — невесело хмыкнул Сириус и по-доброму улыбнулся в спину крестнику. — Я буду любить тебя любым, Сохатик. Гарри пожал плечами — было бы предложено — и в один шаг преодолел расстояние между собой и жертвой, одним резким рывком отрывая тому голову. Сегодня времени на игры не было. Он должен был успеть до того, как друзья его хватятся.

***

Ноги, как ватные, подкосились, и Гарри без сил осел на ледяной пол, обхватывая себя покрытыми коркой изморози руками. Недостроенная высотка встретила его пронизывающим до костей холодом, замораживающим ветром, воющим в пустых коридорах сквозных этажей, и строительным мусором, который оставили ушедшие на ночь рабочие. Только здесь, вдали от людей, Гарри наконец ощутил, как паника неохотно разжимает свои ледяные тиски, и разум начинает постепенно возвращаться — но не до конца. Гарри все еще чувствовал запах оттуда, снизу, теперь слабо щекотавший нос. Город, в котором он оказался, был невероятно огромным. Сейчас бы пожалеть, что вместо средней школы он выбрал Хогвартс — ведь колдовать без палочки, которой при себе не оказалось, он был не способен, а так бы, может, знал, в каком городе он оказался. Ведь именно это проходят на географии, разные страны? Но Гарри не знал точно. Знал только, что он очень далеко от дома, где-то на другом конце планеты (смешно сказать, он даже не был уверен, где находится эта страна: в Азии или в Австралии). Сириус все-таки бросил его: отвез подальше, с глаз долой, и оставил у чужих людей. Гарри оценил. Зря он ругал Сириуса за проявленное милосердие — так было больнее, чем просто умереть. Он зашелся истерическим, хриплым, как карканье вороны, хохотом, но смех незаметно перетек в рыдания и хрипы. Гарри не вывозил. Слезы обожгли лицо солью, покусали истерзанные зубами губы. Гарри свернулся калачиком за какими-то балками и пакетами, даже не пытаясь утереть влагу с лица. Хвост заботливо обернулся вокруг его туловища, но вместо спокойствия Гарри лишь почувствовал, как его в своих кольцах душит удав. Пожалуй, умереть было бы не так плохо. Плач стоял в горле комом, не давая вздохнуть. Гарри задыхался, глотая горькие слезы. «Мне нельзя возвращаться назад», — ярко пульсировала мысль в голове, а сам он вздрагивал, словно в лихорадке. Нет, ни за что. Он убил — и знал это. Больше никто не пострадает. Только он. Гарри не заметил, как хвост исчез — только снежинки опустились на него, растаяв, стоило им коснуться ткани джинсов. Когда он поднял голову, все еще было темно, все еще выл на неприкрытых от ночи этажах ветер, а рабочие не спешили возвращаться. Если Гарри сделает все сейчас, его не успеют спасти. Он замерзнет и просто заснет от кровопотери навсегда. Гарри огляделся, и его глаза зацепились за отблеск стекла. Он поднялся, спотыкаясь, и шаткой походкой приблизился к горе мусора, падая рядом на колени. Так и есть: луна, светившая с неба, слабо отражалась в пыльных осколках, завалявшихся среди прочего хлама. Гарри взял в руки один из них и без промедления, со всей силы резанул вдоль предплечья левой руки. Осколок раздробился на мелкое крошево прямо в его ладони, дробью зазвенев о бетонный пол. На чистой коже предплечья ни осталось и царапинки. «Верно, — как-то меланхолично подумал Гарри, смотря на себя словно со стороны, — а чего я ожидал?» Глупо было надеяться тихо заснуть, умереть без мучений. Он не заслужил. Чудовище. Взгляд Гарри застыл в одной точке, а потом снова заскользил по видимому ему пространству. Где он, собственно, находится? В высотке. Разве выход не очевиден? Гарри поднялся снова и, даже не заметив их, прошлепал по захрустевшим осколкам к краю этажа. Оттуда открывался шикарный вид: огни города раскинулись от края до края, озаряя темное небо многоцветным заревом огней, наполняя воздух дрожанием, вибрацией чужой речи, шумом моторов, музыки. Но Гарри как не заметил этого, лишь оценив пустым взглядом высоту. Да, здесь вполне можно разбиться — как-никак, четырнадцатый этаж. Он смутно помнил, как забрался сюда с помощью этого уродливого отростка, пытаясь убежать от запахов и звуков, от которых он оглох и уже не чувствовал носа. Путь же вниз будет гораздо короче. Гарри не может выбраться из города, не может найти Сириуса — да и хочет ли Сириус быть найденным им? Наверное, нет. А зачем тогда нужен сам Гарри? Уж точно не для борьбы с воскресшим Волдемортом. Как убийца может победить такого же убийцу? Разве это не является предательством коллеги «по цеху»? Слезы успели высохнуть, и теперь мокрые щеки холодили порывы ветра. Но плакать было тошно. По кому он плачет? Уж точно не по себе. Гарри шагнул вперед, секундой позже вдруг подумав: «Интересно, это будет так же, как и летать на метле?» Еще секундой позже пришла мысль, что вместо того, чтобы просто убегать, можно было позаимствовать у тех людей метлу — в месте, где он пришел в себя, явно пахло магами. По воздуху найти Сириуса было бы сподручнее. «Убежал, как дурак», — улыбнулся Гарри про себя, чувствуя царапающее сопротивление воздуха, оглушенный свистом в ушах. Спустя миг его стукнуло, вплющило во что-то твердое и оглушило. Гарри только и успел подумать: «Хогвартс-экспресс прибыл на конечную станцию». Хотя, на самом деле, мысль его была короче. Приходить в себя было сложно. Он никак не мог понять, что с ним — болело все тело, даже волосы как будто отдавали болью. Он со стоном дернулся, пытаясь пошевелиться, и приоткрыл слипшиеся от крови глаза. Рука с открытым переломом на глазах конвульсивно дернулась, опалила болью сознание и с хрустом срослась, медленно покрываясь сначала мышцами, а потом — кожей. Он тупо моргнул, едва разлепив веки обратно, и медленно, неуверенно приподнялся на локтях. Воспоминания собирались обратно по кусочкам, вспыхивая словно спички, один момент за другим. Гарри прыгнул. И кажется, разбился. Но не до конца. В какого бессмертного монстра он превратился? Над головой, словно сквозь толщу воды, раздалась незнакомая-знакомая по этой ночи речь, и по интонациям это очень напоминало истерику. — Не обращайте внимания, — прохрипел Гарри на родном английском, с кряхтением подтягивая под себя ногу и опираясь на нее, — я сейчас уйду, и меня тут будто не было. Темно-бордовые лужицы, оставшиеся по краям вмятины на потрескавшемся асфальте, мягко намекали, что тут он все-таки был. Узкоглазый строитель в ярко-оранжевой каске отшатнулся от Гарри, как от ожившего мертвеца, и тот, так никем и не остановленный, прохромал к виднеющимся впереди воротам. Разбитое колено мешало при ходьбе недолго: кожа пошла ходунами и зверская регенерация дошла и до него. Выйдя за ворота, Гарри взглянул на посеревшее небо: солнце вот-вот должно было показаться из-за небоскребов — и побрел, куда глаза глядят. Он не чувствовал в себе тот лишающий разума голод, как пару дней назад (пару дней назад? Хах, а чувство, будто прошел не один месяц), но запахи… раздражали. Напоминали о его природе. «И ничто меня не берет, — грустно подметил Гарри, — спорю, что и веревка порвется». Что ему оставалось? Ведь когда-нибудь голод вернется, и Гарри не знал, когда. До этого времени ему надо просто умереть побыстрее. Сириуса больше видеть не хотелось. Может, попробовать утопиться? Не отрастут же у него жабры в этот раз. Когда Гарри все же обратил внимание на окружающий мир, то понял, что, кажется, вышел в какой-то спальный район — несмотря на то, что это была совершенно другая страна, однотипные домики и тихие ровные улочки напомнили ему про Литтл-Уингинг. Тетя Петунья бы одобрила… Внезапно Гарри замер, как вкопанный, и случайный прохожий, который и так старался как можно быстрее пройти мимо, практически побежал. Гарри не обратил внимания. «Ведь мама была ее сестрой», — пришел Гарри на ум всем известный факт. Тем не менее, тетя или большой Дэ людей не жрали: Гарри бы узнал об этом, потому что утаить такое, живя в одном доме… Ну нет, он бы заметил. А были ли они тогда родственниками на самом деле? Или в маме наследие проснулось также неожиданно, как и в нем? Но она же была магглорожденной… Или нет? «Тетя должна хоть что-нибудь знать», — подумал Гарри, но плакать от отчаянья и собственной тупости уже не было сил — словно кто-то выжег все его эмоции, оставив только равнодушный и безжалостный разум, резавший душу своими размышлениями не хуже секо. И как Гарри не додумался до этого раньше? Совсем околдунился в этом Хогвартсе, «что понимает маггла в колдовстве» — будто и не жил до одиннадцати с самыми обычными людьми, не ходил в школу к обычным ребятам. Стыд и срам, Гарри, стыд и срам. Но теперь ему уже не узнать правды: тетушка также далеко, как и Сириус, если не дальше. Гарри не сможет добраться до нее — не хватит ли силы воли, скрутит ли его снова голод, или его поймают маги и посадят в Азкабан, как особо опасного преступника — психопата и каннибала. Гарри сам не заметил, как дошел до какой-то скромной улочки, и навстречу ему из бара вышло несколько людей в костюмах и с татуировками, торчащими из-под закатанных на предплечье рукавов. Зато заметили его — как не заметить подростка, который бредет куда-то чуть ли не с закрытыми глазами, то и дело спотыкаясь, измазанного с ног до головы в собственной крови. Гарри не сразу понял, что голос обращается к нему. Он неохотно остановился и обернулся, смотря на полукругом вставших вокруг него мужчин — сзади оказалась стенка какого-то здания. До носа долетел запах спирта и пота — судя по всему, эта компания буквально пила всю ночь напролет. Видимо, главный среди них что-то спросил, наверняка щуря миндалевидные глаза под темными очками. Гарри начинал даже что-то понимать — по крайней мере, все время здесь его кто-то звал или пытался привлечь его внимание, поэтому вычленить знакомые слоги было несложно. — Я вас не понимаю, — все-таки выдохнул он, устало опуская плечи. Бороться не хотелось, отстаивать свою честь — тоже. И если эти люди, похожие на злодеев из Дадлиных фильмов, собираются избить его, а потом добить умирающего, Гарри был готов покориться судьбе. Хотя веры в их успех у него не было. Главарь снова что-то сказал, и протянул что-то таким тоном, каким Малфой обычно сопровождал свои оскорбления. А потом мужчина потянулся за пояс. В глазах у Гарри затеплился слабый интерес, когда ему под нос сунули пистолет — быть может, сработает? В конце концов, прыжок с крыши был частично успешен — а пуля, которая настигнет его с гораздо большей скоростью, имеет все шансы пробить толстую кожу. Свою пуленепробиваемость Гарри не пережил бы. Ментально, раз другого не остается. Но стрелять бандит не спешил. Он еще раз что-то сказал, а его двое людей, до этого прижавшие Гарри к стенке, схватили его вдруг за руки, а третий попытался ударить по животу. Гарри только покачал головой, даже не ощутив какой-то боли, в то время как напавший зашипел, тряся разбитыми костяшками. Гарри нужны были более решительные действия с их стороны. Поэтому он сделал вид, что вырывается. Толкнул того из бандитов, что справа. Вместо того, чтобы поморщиться от боли, нехороший человек вскрикнул и отлетел на несколько метров, прокрутившись по асфальту. Внутренности Гарри скрутило от всепоглощающего ужаса, его затошнило. Он снова сделал кому-то больно. Однако повод для действий он им дал: Гарри, дикими глазами уставившись на так и не вставшего мужчину, резко обернулся на звук выстрелов. А потом медленно опустил все еще загнанный взгляд себе под ноги — там горсткой валялись сплющенные пули, отскочившие от его груди. Но Гарри даже не понял, что он видит. «Я монстр, — билось в его черепушке. — Монстр». Страх накатил как цунами, погребая его под ледяной волной, толкая с такой силой, что Гарри покачнулся и запнулся, просеменив вбок два шага. Он никогда не испытывал ужаса сильнее. И, в ответ на его эмоции, поясницу чуть кольнуло болью, и за спиной угрожающе завис бронированный хвост с режуще-острым концом. Кажется, даже больше, чем раньше. Окружившие его люди заорали, но вместо того, чтобы убежать, продолжали палить по нему из всех стволов — словно страх отнял у них ноги. Гарри отшатнулся от них, упершись в стенку, не видя нацеленных на него пистолетов — только искаженные, изуродованные испугом лица людей. Он бросился вниз по улице, а хвост, который Гарри ненавидел сейчас сильнее всего на свете, мешался, цеплялся за заборы на поворотах, путался в ногах и постоянно напоминал о себе. За спиной снова слышались крики — но теперь это больше напоминало охоту. Вкусившие «победу» гангстеры с яростной злобой, подпитываемой трясущимися поджилками, гнались за неведомым монстром. Гарри все-таки споткнулся, его повело в бок, и он кубарем свалился под мост какой-то речушки, попавшейся ему на пути. Он замер в неудобной позе на мокрой траве, придавленный тяжелым хвостом, боясь даже вдохнуть. Над головой простучало каблуками несколько пар ног, прозвучали голоса, о чем-то переругиваясь, а потом все стихло. Гарри мелко дрожал, не в силах сдвинуться с места. Этот город стал для него ловушкой. Мышеловкой, в которой много сыра, но каждый кусочек отравлен — и если Гарри попробует хоть чуть-чуть, то умрет. Не будет больше Гарри — только жадный до сытого обеда зверь, которого впору поймать крысоловам и подстрелить в какой-нибудь подворотне. Этот зверь, который иногда поднимал внутри голову, принюхиваясь, пугал Гарри до жути. Вдали вновь послышались голоса, и Гарри дернулся, вскинулся и в панике заозирался. Взгляд зацепился за решетку под основанием моста, а за ней — темнота, наполненная тихими шорохами и зловонием. Полная темнота и одиночество. Хвост, словно услышав его мысли, проехался по стальным прутьям, ломая их, словно травинки. Гарри бросился туда, в узкий и скользкий проход, уже спустя секунду с облегчением переставая слышать голоса неизвестных ему людей. Исчезли и запахи, оставив только один — довольно мерзкий. Гарри извернулся, через плечо посмотрев на оставшийся позади круг света, за которыми была видна блестевшая вода, а потом встряхнул головой и пополз вперед. Он не знал, сколько времени прошло, но, когда глаза его уже привыкли к темноте, вдалеке показался слабый свет. Гарри чуть приподнялся, двинулся вперед, а потом выполз из узкого лаза в широкий туннель, вставая во весь рост. Тусклые замызганные лампочки светили кое-как, некоторые моргали, но после кромешной тьмы и это заставляло Гарри болезненно щуриться. Пройдя несколько шагов, он понял, что окончательно потерялся: вдоль стен тянулись абсолютно одинаковые проходы, похожие на тот, из которого он вылез сам. В Гарри ничего не колыхнулось, он только отметил это как факт — все равно путь наверх ему заказан. Да и не к кому ему возвращаться. Больше не к кому… Сзади раздался звонкий голос и эхом отразился от стен. Гарри вздрогнул от неожиданности и растерянно обернулся — лишь затем, чтобы встретится с красными огнями чужой радужки, так похожей на его собственную, горящими в темноте.