игра в ревность

Сообщение гласило: «Фел, я ненавижу эту скотину». Бровь Феликса в недоумении поднимается вверх. — Что такое? — спрашивает Хан, замечая удивленно-растерянное выражение друга. Феликс молча показывает экран телефона. — Ого… спроси, что случилось, и пусть подкатывает к нам. Хёнджин — один из общей компашки друзей. Самый драматичный и харизматичный. Менял парней, как красил волосы, — часто. Пока не встретил до невозможности самоуверенного Сынмина, который решил приручить вредного Хвана. Сынмин заказывал доставку цветов — Хёнджин их показательно выкидывал; Сынмин целыми днями готовил обед — Хёнджин морщился и с пренебрежением отдавал обратно: «На, забери»; Сынмин пытался ухаживать — Хёнджин отталкивал и неодобрительно фыркал. И так продолжалось два месяца, пока Сынмин не плюнул на образ хорошего парня и не зажал Хвана в тёмном переулке. Нет, что вы, не было никакого изнасилования. Просто Сынмин ясно дал понять: Хван теперь принадлежит только ему. И в тот вечер Хёнджин надолго словил краш от такого доминирующего альфы, феромоны мужественности которого заполнили весь воздух. Только вот какая незадача получилась… Хван со своей обольстительной улыбкой привык к тому, что его всегда добиваются и до трясучки боятся потерять. Но с этим чёртом всё пошло не так: теперь Хван, такой гордый и непоколебимый, боится потерять Сынмина, а тот этим нагло пользуется. Ещё и улыбается, скотина такая! Хвана жутко раздражал его факт влюбленности и зависимости от партнера. Хотел избавиться, как от прилипшей к телу водоросли, но постановочные скандалы, угрозы о расставании никак не действовали на Сынмина. Хёнджин собирал при нём свои вещи, уходил ночевать к Феликсу, но на утро получал не слова преданной любви и просьбы простить, а короткое, такое сухое и властное: «Чтобы в десять был дома». И он приходил. Злой, агрессивный, с потёртой гордостью и чувством собственного достоинства. Приходил, и ему тут же устраивали порку. Со смачными шлепками. С пошлыми стонами. С наручниками и унижениями. Сынмин вдалбывался в него так глубоко и интенсивно, что Хван плакал от удовольствия, насаживаясь на член всё больше и больше. Одна половина просто обожала это, а другая — уже звонила в колокола и требовала включить здравомыслие. В этом и заключалась его проблема: Хван, разрываясь, всё никак не может договориться с собой и выбрать одну сторону. Джисон кивает, и Феликс пишет: «Приходи в бар».

***

— Фига ты, — удивляется Хёнджин, услышав историю Хана. — Ты правда этого хочешь? Джисон на секунду задумывается и потом уверенно добавляет: — Да. Если я ему не нужен, если он мной не дорожит, то пошло оно всё нахуй, — Феликс отбирает у друга четвертый стакан алкоголя — Хан недовольно щурится, но не отнимает. — А у тебя что? Как обычно? — Ага, задолбал меня уже, — злобно говорит Хван. — Точнее, это ты сам с себя бесишься, — мудро замечает Феликс, выдыхая табак. — Ой, иди ты! — отмахивается он, но Фел чертовски прав. — Эоу, кажется ты забыл главное правило, — продолжает настаивать Феликс. — Да знаю я! Знаю! И отсядь от меня: твой пепел на мою дорогую джинсовку падает. Фел в привычной манере закатывает глаза, а Хан фыркает. Потом — тишина. Тоскливая, завывающая. На фоне играет легкий джаз. Хёнджин бессмысленно смотрит в окно, разглядывает пустую улицу и одинокий фонарь, Хан изучает пустой стакан, сравнивая его содержимое со своей опустошенностью, а Феликс уставил взгляд в серый потолок, не видя выхода из ситуации. И где же они так проебались?.. Почему личная жизнь пошла под откос? Никто, суки, им не говорил, что отношения — тяжёлый, изнуряющий труд и колоссальная работа над собой. Каждый день им приходится задавать вопросы и искать ответы, копаясь в себе. Да, у всех у них наступил жёсткий кризис. Каждый пытается ответить: «Почему я с ним и что я хочу от отношений?» Любовь Хана убивает рутина. Любовь Феликса душит ревность. Любовь Хёнджина тонет в болоте. Ах, да, у них есть ещё Чонин, вступивший в столь юном возрасте в отношения с разведённым мужчиной. Друзья до сих пор охеревают от такого факта, не осуждают, но готовы на низком старте спасать глупого пацана от цепких рук Чана. Но об этом чуть позже. Вернемся к нашим девицам Пушкина. — Ребята, у меня есть план, — говорит немного пьяненький Хан, нарушая длительное молчание. Хван и Феликс заинтересовано уставились на него. — Есть простой, но гениальный способ проверить смысл наших отношений, — он немного молчит, вспоминая слово. — Ревность. Тишина. — И как она нам поможёт? — хмурится Хван, не понимая друга. — Мы должны показать нашим мужчинам, что нас можно потерять. Они воспринимают нас, как должное. А нас нужно завоевывать каждую чёртову секунду. Не знаю, как вы, но меня просто до судороги раздражает уверенность Минхо, что я от него никуда не уйду, — Хан снова хочет налить виски, но Феликс даёт ему подзатыльник. — Ащ! Больно! — Потирает ушибленное место. — Это может сработать на вас, но не на мне, — говорит Феликс. — Чанбин и так до жути ревнивый, а тут ещё это… Он мне даже сейчас написывает, — Фел пролистывает входящее сообщение, игнорируя угрозы Чанбина. — Я сейчас всё объясню! — Хан пальцем подзывает их наклониться и начинает шёпотом объяснять правила игры.