Красавица и Чудовище

             Наверное, в этот момент вы ожидаете, что я начну раскаиваться, говорить, что «Я не знал!..», «Как же так получилось?..». Нет, ни капли. Я не сожалею о том, что я сделал — муки совести для меня — давно пройденный этап эволюции (если он когда-либо существовал в принципе в моём генокоде). Скорее, я больше сожалею, что недооценил эту соплячку, которая прятала под хрупким тщедушным тельцем такую ярость. Да, всё началось с недооценки.       Собственно, по всем традициям, я должен вернуться назад, после чего рассказать, как же так вышло, кто эта бешеная психованная фурия, и за что она мне обещала «Сломать. Все. Кости». Бр-р!       Итак, всё началось, кажется, в августе. Да, август… ничего ни имею против августов, но, учитывая мою историю — я могу смело заносить их в список того, что я ненавижу. Кажется, это было число пятнадцатое. Я запомнил, потому что это был понедельник — понедельники, кажется, тоже стоит внести в список ненависти.       Акечи Горо лежал на футоне, свернувшись калачиком под одеялом. Не сказать, что он прямо фанател от футонов, но у тех было важное преимущество: легко разобрать, легко убрать. В квартирке в центре Токио на шесть татами это было явным преимуществом.       Но сейчас ему было не до того: он просто спал, блаженно видя сны, с невероятно умиротворённым выражением лица. Солнце медленно поднималось за окном, его лучи хотели прорваться сквозь шторы, но те надёжно охраняли полутень помещения, не позволяя нарушить покой спящего юноши. Впрочем, что недоступно природе…       Ах, да. Ещё я ненавижу ранние побудки. И ранние звонки.       Возле окна стоял небольшой деревянный столик, навроде журнального, в европейском стиле. На нём, с воткнутым шнуром, завибрировал телефон, после чего зазвонила назойливая высокочастотная мелодия.       Акечи поморщился и медленно раскрыл глаза, уставившись в потолок. Медленно спустил одеяло, затем, в полутрансе, покачиваясь, подошёл к столику и поднял серебристый сенсорный телефон.       Его глаза поморщились, спросонья пытаясь осознать кандзи, которые там высветились.       — Ши… до… Ма… саёши?.. — потерев лицо, он провёл пальцем по экрану. — Я слушаю.       — Акечи-кун, доброе утро.       Акечи поморщился, точно бы от зубной боли. Впрочем, его голос никак не изменился:       — Доброе утро, Шидо-сан. Чем обязан вашему столь раннему звонку?       На той стороне раздаются смешки. От них Акечи насторожился: как правило, они не предвещали ничего хорошего.       — Рад слышать, что ты полон сил и бодрости. Как проходит лето?       Акечи замер, стараясь не дышать. Сон — если он и оставался до того — как ветром сдуло. Весь его вид выражал концентрацию и напряжение, покуда в голове вертелись мысли: что не так? Что не так? Где он промахнулся? Все эти мысли пронеслись за мгновения, ибо он знал — нельзя заставлять своего собеседника ждать больше положенного. Тот мог насторожиться.       — Да, Шидо-сан, неплохо. Весь в делах и хлопотах… учёба, опять же.       Руки Акечи в тот момент были совершенно сухими.       — Что ж, я рад.       Лоб парня поморщился от работы мысли, которая в тот момент велась в его голове.       — Кстати, Акечи-кун, у меня есть для тебя поручение.       Из Акечи словно бы спустили воздух, настолько он расслабился. Подошёл к окну, отодвинул штору, бегло осматривая окрестности. Затем плотно сомкнул их, раскрыл тумбочку и вынул оттуда блокнот на пружинках, внутри которых лежал карандаш. Парень раскрыл страницы и навёл острие на бумагу.       — Я весь внимание, Шидо-сан.       На той стороне повисло молчание. Потом звуки глотков — видимо, Шидо смачивал чем-то горло.       Я в очередной раз пожелал, чтобы этот ублюдок подавился чем-нибудь — такая унизительная смерть меня бы устроила. Или чтобы одна из его сучек принесла ему на хвосте какую-нибудь дрянь, чтобы стручок отсох — да вот незадача, сучек проверяют чуть ли не ежедневно. Как же, «Будущее страны — прежде всего!». Лицемер.       Шидо прочистил горло.       — Акечи-кун, эта задача будет довольно нестандартная — понимаешь, да? Не твой основной профиль.       Рука, порхавшая над блокнотом, замерла на полпути. Акечи моргнул.       — Простите, Шидо-сан?       Шидо на той стороне снова рассмеялся.       — Дело такое, Акечи-кун…        И вот мы наконец-то дошли до причины того, почему одна девица хочет видеть кости в моём теле раздробленными. Или сломанными?       Вообще, когда я впервые услышал о сути «заказа», я был невероятно поражён: что это — очередная многоумная комбинация Шидо, или же у него просто не нашлось кого-то ещё, кто мог бы этим заняться?       Или же это был способ уязвить мою гордость и показать мне моё место? Кажется, я этого уже не узнаю. Зато я узнаю кое-что другое — сколько костей мне сломают, прежде чем я потеряю сознание — невероятно интересное знание!        — …Ооки* и вся его семейка лезут в политику. Этот брак с Окумурой позволит им объединить финансы. Помолвка — дело решённое.       Акечи быстро делал пометки, конспектируя суть задания и основные моменты.       — Значит, политический брак?       — Именно. Они собираются всё обставить втайне и по итогу вырваться в дамки — как раз перед выборами.       Акечи поднял глаза к потолку.       — Если я правильно понял, от меня требуется… — он поджал губы. — Что-то более… изящное, чем обычно. Верно?       — В точку, Акечи-кун. Я хочу, чтобы ты напрочь разорвал этот союз. В зародыше.       Акечи положил руку на подбородок.       — Собрать компромат, наведаться на другую сторону или напрямую… — Акечи крутанул карандаш в руке. — Вскипятить яйца в бойлере?       Поверьте, последний безвкусный эвфемизм — изобретение самого Шидо. Ему кажется забавным сравнивать мою способность влиять на чужое сознание с «кипячением яиц».       На той стороне раздался смешок. И вот он и сказал Акечи, что Шидо придумал… что-то очень интересное. По его мнению — по мнению самого парня — что-то садистское.       — Этот ублюдок Окумура любит и ценит свою дочь — я хочу, чтобы ты ударил по ней.       — Простите?.. — глаза Акечи расширились.       — Что тут неясного, Акечи-кун? Я хочу, чтобы ты её скомпрометировал.       Венка на лице Акечи дёрнулась.       — Простите, Шидо-сан, но я всё-таки… детектив, а не жиголо — у меня просто другой профиль.       Парень постарался сделать голос максимально нейтральным, даже без единой нотки раздражения: Шидо обладал терпением гранаты с вынутой чекой. Никогда не угадаешь, когда окажешься не на той стороне его симпатии.       В трубке повисло молчание. Новый глоток.       — В случае, если дело выгорит — акции и деньги Окумуры тебе.       Акечи застыл на месте и чуть не выронил трубку.       — Шидо… сан?.. — неверяще произнёс он, не в силах поверить в такую… щедрость.       Шидо точно бы решился поправить свою фразу:       — Разумеется, за вычетом в общее дело.       Конечно, ублюдок, ещё бы ты упустил шанс удвоить свои капиталы — это ж в два раза больше шлюх можно переиметь.       Акечи молчал и тянул время.       — Скомпрометировать — в каком именно смысле, Шидо-сан?       — Что-нибудь, что совершенно разрушило бы его образ на публике. Средства и методы оставляю на тебя — можешь проявить фантазию. Но я бы не хотел обнаружить десяток яиц вкрутую — ясно?       «То есть когнитивные методы исключаются, ясненько», — сделал пометку на полях блокнота Акечи.       — И всё-таки — почему именно я, Шидо-сан?       — А тебе недостаточно того, что я решил доверить такое ответственное задание тебе, Акечи-кун? — голос Шидо излучал недовольство.       Акечи прикрыл глаза. Вопрос пах откровенной подставой — то есть проверкой, которые по поводу и без Шидо устраивал тем, кто хоть как-то заслуживал его… не доверия — внимания. Потому что парочке таких «доверенных», которые разозлили Шидо, он лично вскипятил мозги. Радовало одно: второго такого кипятильшика у Шидо нет. Проблема: у него хватает головорезов, которые с успехом сделают всё то же самое и даже лучше. И уже с самим Акечи, вздумай он быковать.       — О, я польщён вашим заданием, Шидо-сан, — главное — лесть вперёд. — Но… я пока не вижу ни одной причины, почему именно меня вы почтили такой честью, — сказав эти слова, Акечи превратился в слух.       Молчание.       — Акечи-кун, ты ведь сообразительный парень… — Шидо сделал многозначительную паузу. — Ты ведь должен догадываться, как именно молодой юноша вроде тебя может получить все финансы юной девушки?..       Поздравляю, вы угадали: это и был план этого ублюдка.       — То есть вы хотите, чтобы я сначала её опозорил, скомпрометировал, а потом женился на ней. Так?..       — Бинго, Акечи-кун. Ты выиграл лотерейный билет.       Акечи еле сдержал своё желание тяжело вздохнуть.       — Может, лучше по старинке? Вскипятить и дело с концом?       Шидо снова издал смешок.       — Я бы и сам рад, но, во-первых, Окумура нам пока и сам нужен, а во-вторых — он первым же заподозрит что-то неладное, стоит ему заметить странности в поведении своей дочки. Мы должны сыграть «честно», Акечи-кун.       Чтобы вы поняли примерную иронию того, насколько это двулично прозвучало, достаточно сказать, что я был тем человеком, который устранил всех оппонентов на политической арене Японии для этого ублюдка — интересно, можно ли считать честным, если твои противники один за другим сходят с ума, впадают в аффекты или превращаются в овощи? Знающие люди уже давно говорят о «проклятии Шидо» — естественно, когда он этого не слышит. Забавно быть личным проклятием ублюдка, не правда ли? Жалко, что не его самого.       Однако, я не очень кровожадный — такие «проклятия» происходили только с теми, на кого нельзя было надавить компроматом или кто был слишком упёрт. Угрозы — ничем не хуже приведения угроз в действие, я считаю.       Впрочем, отказываться от задания я не собирался — такие люди долго не живут, знаете ли. Однако и «жениться», как великодушно мне предлагал Шидо, я тоже не думал — мне ещё слишком дорога моя свобода, как бы она не была иллюзорна. Да и потом — жениться? Оставьте этот глупый бред кому-нибудь ещё.       — Хорошо, я согласен, Шидо-сан.       Говорят, сделку с Дьяволом совершают, находясь в совершенно здравом уме и сознании. Что ж, вы могли увидеть мою.       — Не могли бы вы тогда сообщить мне детали того, что известно по «заданию»?       — Пиши, Акечи-кун, — судя по голосу, Шидо был доволен. — Хару Окумура, 17 лет. То, что на неё нарыли мои люди, перешлю по почте.       Акечи убрал трубку от лица и проверил значок почтового ящика: оперативно.       — Всё пришло, приступаю к миссии.       Шидо рассмеялся.       — Я рассчитываю на твой ум, Акечи-кун.       И я ненавижу, когда он так говорит.