Красавица и Чудовище

             — Значит, дело сдвинулось с мёртвой точки?       — Да, Шидо-сан.       — Превосходно. Я много от тебя ожидаю, Акечи-кун. Не подведи.       Связь прервали с той стороны. Акечи убрал мобильник от уха, после чего откинулся на крутящемся кресле, которое стояло возле обеденного стола.       На лице парня была широкая улыбка.       Даже ублюдок не мог испортить момент моего триумфа — я смог заинтриговать эту неугомонную и пробить изначальный лёд в отношениях. Конечно, до этого мне вынесли мозг, но у всего должна быть своя цена, не думаете?       Однако, теперь мне предстояла ещё более сложная задача: расположить цель к себе. Оглядываясь назад, я могу сказать, что ни один из моих планов, которые я задумывал на тему неугомонной, не оправдался: с изяществом бегемота она раз за разом умудрялась преподносить мне сюрпризы, к которым я был не готов.              Первый мне доставили буквально на следующий день — я предупредил её, что буду на крыше. Она согласилась — время-то я подобрал идеально — но добавила, что хотела бы, чтобы я оделся во что-то, что не жалко запачкать.       Я не придал этой фразе должного значения, хотя и оделся, как меня и просили. Я надел чёрный спортивный костюм.       — О, я очень рада, что вы пришли, Акечи-сан!       Едва он успел подняться на крышу, как ему с порога вручили перчатки. Акечи моргнул, заметив перед собой отвратительно улыбчивую Хару.       — Хару… сан?       Это, кстати, было частью нашего договора — я мог её называть «Хару-сан» или просто «Хару», а она меня только по фамилии и с суффиксом — этот пункт я долго у неё отвоёвывал, приводя самую разную аргументацию. Помогла самая тупая и отчаянная: «Я так хочу!»       — Вы вовремя, Акечи-сан! Как раз сейчас поможете мне! — её рука показала на убранную наверх кадку, из которой торчали уже достаточно высокие стебли. — Поможете спустить её вниз?       У Акечи дёрнулся глаз.       Ладно, помочь спустить кадку…       — Не могли бы вы теперь взрыхлить почву? Я бы хотела добавить удобрений! — заметив промелькнувшую на его лице на мгновенье гримасу ужаса, тут же добавила: — Я вам покажу, как это делать правильно.       Я… принц-детектив… Человек, раскрывший сотню преступлений всех видов и тяжестей…       — Жарковато сегодня, не правда ли, Хару-сан? — смахнув пот со лба, Акечи продолжал разбивать подсохшую почву лопаткой.       По соседству работала сама девушка. Она кивнула.       — Мой отец любит говорить, что ничто так не раскрывает всё лучшее в человеке, как тяжёлый ежедневный труд! — Хару, улыбнувшись, посмотрела на парня.       Глаз Акечи дёрнулся в тике. Он только нервно рассмеялся.       Я… лучший и результативнейший ассасин Шидо, человек, который помог ему построить его империю и убрал все препятствия с его пути…       — Так, смотрите — вот это надо развести один к двум, после чего аккуратно разлить вокруг стебля!       Акечи послушно при помощи мерного стакана разводил жидкость для удобрения.       Я… Акечи Горо… и теперь низведён…       — Благодарю вас за старание, вы мне очень помогли! — Хару поклонилась ему.       И теперь я два часа коноёблюсь с её грядками! О, ками! Я ненавижу огород!       — А, конечно, Хару-сан, рад был вам помочь… — устало уселся на парту Акечи и, откинувшись назад, пытался немного остыть. — Жарища!.. — протянул он.       Хару подошла к нему и протянула бутылку с водой. Парень скосил взгляд.       — Пожалуйста. Вы ведь так хорошо потрудились!       Он благодарно принял бутылку. Открутил крышечку и сделал глоток. Заметив, что она продолжила стоять над ним, прищурил глаза.       — Что-то ещё, Хару-сан?       Она отвела взгляд в сторону.       — Вы… не против съесть бутерброды? Я взяла с собой парочку. И… — нервно перебирала пальцами на уровне груди. — Чай, если хотите.       Хо-о, бутерброды и чай? Не бенто? Однако.       — Вы решили обо мне позаботиться, Хару-сан? — улыбнулся Акечи.       Та покачала головой.       — Нет, я… всегда беру их с собой. Просто… сегодня взяла больше. Что… скажете? — она снова заглянула ему в глаза.       Честно — я её не понимал. Да и не понимаю, в общем-то. После того представления, которое было в начале знакомства? Она вот так вот просто предлагает мне бутылку воды, чай и еду?       Что это — доброта, наивность или тонкий расчёт?.. Если последнее — снимаю шляпу. Тактика была исполнена без сучка и задоринки. Сначала загрузить работой, а потом накормить — на такое повелись бы многие парни. Я не стал сопротивляться.       — С удовольствием, Хару-сан!       Её губ коснулась лёгкая улыбка.       Бутерброды с сыром вместо онигири — какая прелесть! Впрочем, учитывая с дочкой кого я сидел на крыше — это было… логично, что ли? А так, там хватало на выбор: с сыром, с креветками, с овощами, какое-то подобие сэндвича… Она что там, холодильник ограбила?       А вот чай мне зашёл — Эрл Грей, вместо обычного в таких случаях зелёного чая.       — Вы прямо постарались, Хару-сан! — не скрывая удовольствия от еды, улыбнулся Акечи, почавкивая куском сэндвича. Проглотил. Сделал глоток чая. — Или мне вас лучше называть Хару-семпай — учитывая, что я ничего не понимаю в уходе за растениями?       Не сдержавшись, девушка хихикнула, после чего откусила большой кусок от домашнего бургера с ветчиной и сыром.       Невольно я залюбовался моментом, когда она кусала булку. Залюбовался потому, что отметил, насколько у неё были красивые зубы и правильный прикус. Чуть желтоватые, но аккуратные, блестящие и без единого недостатка. Маленькие клычки.       — У меня что-то на лице? — заметив пристальный взгляд, она смутилась.       — У вас очень красивые зубы, Хару-сан.       Она замерла на месте. Потом в её глазах загорелся шаловливый огонёк.       — Надеюсь, мне не придётся с ними расставаться, Акечи-сан!       Тот моргнул. Покосился на девушку. Он был полностью растерян.       — А-а… в плане?..       — Как Фантине. В «Отверженных», — при этих словах она хитро прищурила глаза, скосив на него взгляд.       …чёртовы французы — ведь видел же, как она читала эту книжку! И, вообще, романтики и романтизм — не про меня, вот ни капли!       — Не читал, к сожалению, — стыдливо признался Акечи, почесав голову. Рассмеялся. — А что, вы советуете?       Хару кивнула. Снова откусила от бургера.       — Очень поучительная история! Изумительный язык — Гюго-сенсей покорил моё сердце! — интерес зажёгся на её лице. — Только она очень-очень грустная… — девушка тут же погрустнела. — Но в остальном — я вам обязательно рекомендую!       — Что ж, я обязательно попробую, Хару-сан! — поспешно заверил он её, положив руку на сердце.       Мне кажется, я тогда увернулся от смертельной пули.       Девушка проглотила остатки бургера, после чего зажмурилась от удовольствия. Смахнула с коленей крошки. Сделала глоток из своей кружечки.       — Скажите, а какие книги вы любите, Акечи-сан? — она наклонила голову набок, смотря на него. Её руки были внизу живота, ладонями внутрь.       Акечи поднял глаза к небу. Его взгляд захватил нежное перистое облачко… мимо которого пронеслась одинокая птица.       — Ну, я же детектив, Хару-сан — естественно, что я люблю детективы. Агату Кристи читал практически всю.       — Вот как… — голос девушки погрустнел.       —…но я не против расширить горизонты! Да и русских классиков немного знаю! — тут же поспешил добавить парень, чувствуя потерю инициативы.       Интерес снова возник на лице Хару.       — Русских? Кого же например?       — Достоевский.       — Достоевский?! Правда?! — по какой-то неведомой причине она пришла в восторг.       — А… что в этом такого удивительного, Хару-сан?..       — Ну, если Гюго-сенсея ещё можно найти тех, кто читал — то русских почти никто не знает!       Да, я понимаю её восторг — я тоже был удивлён, когда осознал, что знание Достоевского — скорее редкость в наших краях. Даже ублюдок его не читал. Хотя афоризм про «тварь» ему очень зашёл. Только сказал, что автор его неправильно составил — в Шидовском варианте он звучал как «Шидо Масаёши здесь я, а вам прав не давали».       Я только не люблю морализм Достоевского — хотя, как я понял, все русские им увлекаются.       — А что вы читали у Достоевского? — поинтересовался Акечи, протирая губы салфеткой.       — «Идиот». Она очень, очень грустная… — вздохнула Хару. И тут же улыбнулась: — Но очень проникновенная!       — Идиот, значит… — парень нахмурился. Моргнул. — Не читал, но видел экранизацию Куросавы, — кивнул и расплылся в улыбке.       Хару раскрыла рот и уставилась на него.       — Куросава-сенсей экранизировал «Идиота»?!       — Да. Он постарался адаптировать его под японские реалии. Вышло неплохо, как по мне.       Да, а я ещё после просмотра думал, чего это главный герой такой чудной и ненормальный — как оказалось, русские виноваты. Не самый любимый фильм в моей коллекции. Читать… я бы точно не стал. Странные женщины, странный главный герой, странный Достоевский.       — Обязательно посмотрю, Акечи-сан! Я обожаю это книгу! — она достала мобильный и быстро начала делать какие в нём пометки, стуча пальцами. — А что вы читали у Достоевского-сенсея?       — Преступление и наказание.       Тот редкий случай, когда я повёлся на рекламу. Какой-то умник (консультантишка в книжном магазине), умудрился расписать мне книгу как чуть ли не «первый русский психологический детектив» (это потом я понял, что он мне пересказывал страницу с википедии). Тогда меня это заинтересовало, тем более, русские были не богаты на детективы. То, что я потом прочитал… ну что ж, эта книга мне даже понравилась — хотя детективная часть там очень сомнительная — её почти что и нет.       — Преступление и наказание… — вдумчиво произнесла Хару. Затем набрала в телефоне. — А о чём книга?       Как русские сходят с ума. Серьёзно, у них там что, взвод молодцов в когнитивном мире порезвился?       — Бедный студент, который, потому у него нет денег, решает убить бабушку, у которой он эти деньги одалживал.       Хару побледнела и положила руки на рот.       — Какой ужас!       Акечи моргнул.       Ужас? Топором и я бы смог зарубить хлипкую цель. И даже не пришлось бы впутывать в дело глупую сестру. Ужас скорее в том, что начинается после этого. Я тогда понял, что русские — это инопланетяне, которых нам точно не понять.       — Да, книга тяжеловата, но мне понравилась!       Кто-то в твиттере ещё, помню, про эту книгу написал, что, мол, «Хорошая книга, чтобы почитать перед тем, как совершить суицид». Я тогда долго смеялся.              После этого, насытившиеся, мы просто нежились в тенёчке — разумеется, порознь. Я, продумывая дальнейшие тактики, как раз забивал в поисковике разных авторов и смотрел их книги, читал краткое содержание — мне предстояло, всё же, восполнить этот пробел.       Неугомонная же читала «Отверженных» — томик с надписью «Мариус» — тогда я, правда, на это не обратил должного внимания. С большим интересом я тогда изучал растения, с которыми мне столько пришлось возиться. Одно из них я узнал: кустик с помидорами. Собственно, не опознать намечающиеся зелёные ягоды было сложно. А вот другие…       — Хару-сан, а что вы тут выращиваете?       — М-м? — она подняла на Акечи глаза, сонно щуря их.       Парень широким жестом обвёл всю крышу.       — Помидоры я вижу. А что ещё?       — Несколько кустиков томатов, огурцы… — она поморщила лоб. Начала загибать пальцы: — Перцы, подсолнухи и ещё немного цветов, — кивнула сама себе. — Да, это всё.       — И вы всё это вырастили сами? Не верю! — всплеснул Акечи руками.       Хару улыбнулась. Солнце, поменяв положение, смогло в тот момент пробиться в её укрытие — она поморщила глаза и подняла книгу, прикрываясь от света. Она поднялась с места и потянулась. Затем вдумчиво произнесла:       — Мой отец всегда говорил, что честный и благородный труд… — в этот момент её её лицо погрустнело, а сама она смолкла, уставившись в пол.       Я почувствовал возможность отвоевать себе ещё немного территории в её сердце.       Акечи поджал губы и участливо посмотрел на девушку.       — Что-то… не так, Хару-сан?..       Та вздрогнула, затем заложила страницу в книге при помощи ляссе. Отвела взгляд в сторону.       — Я уже говорила… Акечи-сан. Мой отец… — она вздохнула. — Сильно изменился. Я помню… — на её губах снова возникло слабое подобие улыбки. — Как он заботился обо мне. О компании. Ведь… — книга скользнула под мышку, а её ладони встретились вместе на уровне груди. Она начала перебирать пальцами. — Наша фирма начиналась как маленькое кафе, которое открыл ещё дедушка. Это было правда очень маленькое кафе, но очень уютное!       А маленькие всегда уютнее — говорю как завсегдатай подобных заведений.       Акечи кивнул, внимательнее слушая её.       — Потом дедушка умер… и папа… — Хару выдохнула. — Взял всё в свои руки. Он мне тогда сказал, я помню… «Что бы ни случилось, помни, Хаччан, тебе не придётся голодать и отказывать себе в чём-либо…» — слова её звучали с гордостью.       Мимолётно уродливая тень коснулась лица Акечи. Однако, она тут же уступила льстивой улыбке.       — И мой отец старался — у нас было много долгов, мы жили в маленьком стареньком доме — но отец сделал всё, чтобы Окумура Фудс стали теми, кем они есть сейчас.       — Ваш отец очень пробивной человек, Хару-сан.       Та вздрогнула от этих слов. Просветлела… а затем опять погрустнела. Кивнула.       — Но несколько лет назад в нём как будто бы что-то сломалось. Его перестал заботить имидж компании, условия работников… — в её голосе начало прорываться раздражение: — всё, что его волнует — деньги, деньги, деньги, деньги!.. — она произносила это слово как проклятие. — Дивиденды, акции, чистая прибыль, привлечение акционеров!.. — на её лице появился оскал. — Я не просила его ни о чём из этого! — в самом конце Хару сорвалась на крик и даже выронила книгу из рук.       Книга упала с жутким грохотом, подняв облако пыли. Девушка тяжело дышала и вообще её лицо раскраснелось — она выглядела как человек, чуть ли не полностью погрузившийся в гнев.       —…кхем, — покашлял Акечи, привлекая внимание.       Девушка вздрогнула, задрожала, в ужасе распахнув глаза.       — Я-я…       Видимо, её внезапная потеря контроля над эмоциями испугала её. Она спешно подбежала к своей дамской сумочке возле грядок, после чего достала оттуда упаковку из-под витаминов и съела парочку таблеток, запивая водой.       Надо сказать, когда я наблюдал за этой сценой, у меня возникли определённые подозрения. Именно подозрения — неясные, непонятные и едва оформившиеся. Но я предпочёл быть деликатным тогда.       — Хару… сан…       —…Акечи-сан, я не знаю, что на меня нашло… — нервно засмеялась Хару.       Чёрт, я и правда тогда это сделал, да?       — Хару.       Акечи поднялся со своего места и встал напротив.       Девушка моргнула.       — Поверьте, я не знаю, что для вас значил ваш отец — это только ваша история, — Акечи поднял сжатый кулак на уровень груди. — Но я уверен, что, человек, который хочет продать свою дочь, как какую-то шлюху в борделе — негодяй!       Хару, широко распахнув глаза, уставилась на парня. Её рот широко-широко распахнулся.       Кстати, а неплохое прозвище для папашки неугомонной. Мягковато, правда. Я бы назвал его скорее… Моральный урод. Но, поскольку это слишком длинно, пусть будет «негодяем». Как референс к тому, что до скотства ублюдка ему ещё есть куда падать. Подозреваю, ублюдок бы, будь у него на руках такая карта, отдал бы её на обучение в нежные лапки стилистов, службы эскорта и путан — чтобы потом сбыть выгоднее тем же Ооки. И да: она бы попала на руки будущего мужа целкой — у Шидо, кажется, был пунктик на это.       К чему я это всё? Неугомонная была той ещё везучей избалованной дурой. Во всяком случае, с ублюдком она не была знакома. Кажется, он бы мог её даже к себе забрать, её мордашка его бы устроила, да вот беда: Шидо сейчас любит девочек постарше. Впрочем, это тоже часть её везения. Но, вернёмся к моей речи:       — Политический брак? В наше время? — Акечи, не стесняясь, скривил лицо. — Насколько надо быть аморальным и жадным негодяем, чтобы даже посметь об этом задуматься! — он перевёл дух. Пошёл на последний подъём: — И поэтому, я уверен, что вы должны сделать всё, чтобы обрести собственную независимость! Никто не в праве управлять вашей судьбой кроме вас, Хару! — при этих словах он заглянул ей прямо в глаза.       Хару так и осталась стоять на своём месте, поражённая сказанным. Её дыхание стало тихим-тихим, раз на раз, словно бы она забыла, как это — дышать.       Внутренне Акечи улыбнулся произведённому впечатлению.       Признаться по правде, эти слова шли… не люблю говорить «от сердца», но, да. Это и моё дерьмо тоже — Я был бы счастлив расквитаться и расплатиться с ублюдком.       Что было потом, спросите вы? Да ничего. Мы молча разошлись, как будто бы и не знали друг друга. Она села в своё авто и укатила в свою не такую идеальную богатую жизнь. Чёрт, богатые тоже плачут — бесит.       Но одно я могу сказать точно, оглядываясь назад: мои слова вызвали в ней бурю. «Буря» пусть и осталась невидимой глазу, но имела потом определённые… я забегаю вперёд. Факт в том — что я заронил в неё тогда… зерно неповиновения. Желание жить не только ради каких-то непонятных целей папки.       Сюрпризы на этом не заканчивались, вы не думайте. Мы до них ещё дойдём.              В среду мы не встречались, и я потратил этот день на знакомство с литературой, которая вызывала у цели интерес: те самые «Отверженные» (спешно начал читать), Гофман (несколько коротких рассказов, чисто чтобы поддержать беседу), Дюма (мушкетёры; читать — читал, но освежить не мешало), а также поэзия в лице Гёте (никогда не любил и не понимал поэтов).       Я успел их возненавидеть, кстати: в моей душной квартирке без кондиционера было просто невозможно находиться. Пришлось сесть за велосипед и заехать в солидное заведение, где можно было посидеть и охладиться. С мстительным удовольствием спустил часть денег Шидо, но не наглел.       Заодно связался с главой особого отдела полиции: тот пообещал мне достать имя той самой жертвы животного. Но гад затребовал за услугу. Пришлось послать его к Шидо и положить трубку. Тот вернулся, извинился и снова начал торговаться.       Сошлись на том, что ему простили его какой-то древний должок. А что? Мне это ничего не стоит, прощать будет ублюдок. А он ничего и никому не прощает, хе-хе…              Четверг начался интереснее: неугомонная написала мне сама, напомнив о моём обещании сопровождать её на свиданках с женихом. Я был не против — книги в телефон я уже загрузил, и теперь, позёвывая, пробивался сквозь нудные описания жития монсеньора Бьенвеню — какой садист вообще мог придумать начинать книгу с такой нудятины? С такой морализаторской нудятины? Меня тянуло блевать с этого святоши.       Что-то я не помню, чтобы на страничке википедии говорилось о том, что этому Бьенвеню было столько внимания — я думал, он там эпизодический герой.       Как бы то ни было, парочка гуляла по моллу и занималась тем, что злостно тратила время и деньги — по моим подсчётам, сводить животное в лав-отель было бы куда гуманнее и дешевле.       Естественно, я тенью следовал за ними. Неугомонная, кстати, мне мешала: она постоянно норовила скосить глаза и поискать меня. Что естественно не ускользнуло от животного: Сугимура, видя, как его ненаглядная-недотрожная всё время косится куда-то в сторону толпы, насторожился.       Благо я переоделся и даже нанёс грим, надел шляпу: иначе бы фанатки мне просто покоя не дали бы. Неугомонная, кстати, меня вычислила: очко в её пользу.       Акечи, поправив чёрную шляпу, внимательно следил за парой из-под солнечных очков, а та сейчас застряла подле отдела с аттракционами — электронный тир с зомби, рассчитанный на двоих, гоночный мотоцикл, машина, танцевальные игры, аэрохоккей, а также стенд с «ударь крота».       Девушка надела на себя фиолетовое платье на этот раз — и тоже с длинной юбкой. Сугимура на этот раз был попроще: тёмная гавайская рубаха кричащих цветов, льняные брюки и лёгкий пиджак — оба приятного тёмно-серого цвета.       Парочка как раз решила опробовать тир, после недолгих споров. На тире, что забавно, настаивала девушка — парню хотелось в «ударь крота».       — Ооки-сан, поддержите меня! — Хару взяла в руки пистолет и серьёзно-серьёзно уставилась на экран.       — Отстрели моё сердце, пупсик! — нагловато подмигнул ей парень, беря своё орудие.       Да я с радостью — мне что, трудно?.. Только вот «пупсиком» я точно не хочу быть.       Акечи поменял свою нычку — просто чтобы было сподручнее видеть происходящее на экране.       Между тем, они загрузили жетоны, и игра началась. Спустя пару мгновений на экран выскочил первый зомби — как полагается, неожиданно и издавая утробные звуки — Сугимура замер на месте, испугавшись. И не успел он даже и пискнуть…       — Не зевайте!       Как Хару, с поистине ледяным спокойствием того отстрелила. А потом ещё одного. А потом десяток… Парень, сообразив, что его обходят, стиснул зубы и начал стрелять по мишеням.       Только вот даже профану было бы понятно, что у парня тряслись поджилки. Стрелял он кое-как, больше красовался, забывал перезаряжаться.       Другое дело, моя цель, неугомонная (кажется, к ней это приклеилось): никаких лишних движений, никакого страха — чёткое, почти что по-военному чёткое уничтожение целей. Я аж залюбовался. Нет, поймите: в ней не было и следа военной подготовки, поверьте, такие вещи видны сразу. Но вот что было самым интересным — это то, с каким наслаждением и остервенением она давила на курок, выпуская зомбакам их виртуальные мозги и кишки — детализация, как для тира, там была неплохая.       В её глазах горел азарт, на устах была улыбка — ну прямо богиня охоты посреди своего увлечения. Да, в её действиях не было профессионализма или отточенности — но она с лихвой искупала это энтузиазмом. Чёрт, я был уверен, что когда она отстрелила местного босса, только хорошее воспитание помешало ей злобно расхохотаться над поверженным врагом — настолько её лицо ликовало.       Мешало одно: балласт в виде животного. Который и привёл их к поражению. Вы не поверите, насколько она имела разочарованный вид в тот момент, и насколько плохо животное пыталось скрыть свою радость, что его маленькая пытка закончилась.       Автомат, кстати, я запомнил — надо бы прийти сюда и потренироваться. Не то чтобы я сомневался в своих инстинктах, но в игре были свои правила, которые нужно освоить — и я их усвою.       По всем традициям, дальше следовал поход в кино. Скажу сразу, что я не горжусь своим принятием решений в тот момент — но лучше идеи мне даже сейчас не пришло бы в голову — я купил место на ряд выше, чем парочка, заодно посетил уборную и избавился от маскировки — теперь я снова был собой, принцем-детективом Акечи Горо.       И вот я зашёл в кинозал, держа в руках бутылку минералки…