Красавица и Чудовище

             Принц-детектив вдумчиво пил кофе. С каждым глотком на его лицо отражалось всё большее и большее блаженство.       Я не фанат кофе, правда. Но — и это правда — я умею ценить вкусную и хорошую пищу, напитки. И этот… абсолютный и совершенный экстаз. Это был очень мягкий, но — не менее дорогой кофе. Честно, пока я его пил, у меня было полное подозрение, что мне подсунули что угодно, но только не кофе — настолько удивительно мягкий напиток… слегка с фруктовыми нотками.       — Вам нравится, Акечи-сан? — улыбнулась Хару.       В её глазах, правда, почему-то так и плясали озорные огоньки, точно бы она задумала какую-то шутку, но пока выжидала момента.       Но да — неугомонная задумала какую-то гадость. Уж не знаю, просто ей захотелось так пошутить или был повод мне отомстить? В любом случае…       Акечи кинул взгляд на стол, где высились тарелки, пострадавшие в доблестной борьбе с принцем-детективом. Какой-то молочный суп по французскому рецепту, тарелочка рататуя, булочки, морепродукты, остатки овощного салата и многое, многое другое.       По моим расчётам гульнули мы с неугомонной тысяч так на сто с лишним. И нет, я не знаю, как эти траты прошли мимо негодяя, но факт остаётся фактом: маленькие порции, вкусная еда, большие траты. Не мой формат, но мой комплимент повару. Возможно, стоит отыскать ресторан в моём любимом приложении, поставить оценку и написать отзыв.       Чёрт, почему я себя чувствую ресторанным критиком? Как какой-то дегустатор, во имя ками…       — Да, мне очень нравится, Хару-сан, — Акечи мило улыбнулся и сделал новый глоток. — Позвольте вопрос, Хару-сан.       — Да?.. — она склонила голову набок.       — Я… благодарен вам за этот обед… — парень нервно засмеялся, затем поджал губы и взглянул на девушку серьёзно. — Но давайте будем откровенны: с чего такая щедрость?       Хару моргнула, затем улыбнулась, глядя прямо на Акечи.       — Потому что я… я хочу вас отблагодарить, Акечи-сан.       Акечи поднял бровь. Девушка отвела взгляд в сторону.       — Я… вы правда помогли мне, Акечи-сан.       — Я ничего особенного… — поднял он свободную руку.       Девушка помотала головой.       — Может быть, для вас это и правда ничего особенного. Но для меня… для меня это много значит. Акечи-сан, благодарю вас, — Хару поднялась и отвесила низкий официальный поклон.       — Ладно, ладно вам, Хару-сан, смущаете… — Акечи допил чашку кофе и отставил её в сторону. — Я всего лишь сделал то, что было должно…       Хару сложила пальцы вместе и шумно выдохнула.       — Скажите… Акечи-сан. А вы… можете и меня… научить?       Акечи замер на месте. Медленно перевёл на неё взгляд. Его лицо приняло недоумённый вид.       — Научить… — он помотал головой. — А чему, простите?       — Самообороне.       Вау, вот это поворот, конечно! Сама неугомонная, сама Окумура Хару просит меня стать её учителем по самообороне? Ха-ха… этот мир сошёл с ума, я вам говорю!       Акечи внимательно изучал взглядом девушку. Его глаза вдумчиво прошлись по её фигуре, концентрируясь, правда, не на изучении достоинств, а… а на изучении её физической подготовки. Она была очень красива, правда: настолько хрупкая, женственная, изящная и… большего всего она напоминала Акечи те самые цветы в кадке, которые она выращивала. Но именно поэтому…       — Хару-сан.       Девушка вздрогнула и подняла свои карие, по-детски чистые глаза, в которых плескалась надежда… хрупкая надежда, просто физически ощутимая. В своём зелёном платье она смотрелась точно… точно бы какая-то ками, пришедшая из глубины леса в город, но так в нём и задержавшаяся.       Воистину, тогда, глядя на неё, меня потянуло на какую-то поэзию. Но это правда: тогда, в тот момент…       — Зачем вам это?..       Хотя на языке у меня в тот момент вертелись только слова отказа. Но по какой-то причине я себя одёрнул.       Акечи положил руку на подбородок.       — Вы ведь богатая наследница и должны понимать…       Девушка опустила взгляд, тяжело дыша.       — Тогда, когда мой жених полез ко мне, а я только и могла, что смотреть на вас, звать на помощь и надеяться… — голос Хару становился глуше и ниже. — Я ненавижу это. Я ненавижу чувствовать себя бесполезной, беспомощной. Я…ненавижу, ненавижу, ненавижу… — под самый конец фразы она звучала донельзя зловеще. И тут, точно бы выйдя из транса, она вздрогнула и подняла взгляд. — А… простите, простите.       Нервно улыбнулась, затем тут же полезла за таблетками в сумку, съела две штуки и запила водой из бутылки.       — Хару-сан, простите за нескромный вопрос… — осторожно произнёс Акечи.       Девушка замерла, побледнела, затем медленно перевела взгляд на парня.       — Да?..       — Эти таблетки… что это?       О как забегали глазки неугомонной, о как занервничала!       — Витамины, Акечи-сан.       И снова в её взгляде была мольба, и снова эти дрожащие губы, эта невинная лань, которую продолжали гнать псы… Мне тогда это надоело, если честно, но я решил подождать ещё, не настаивать. Однако поставить её на место тоже не помешало бы.       — Вот значит как, Хару-сан, — Акечи закивал головой. Щёлкнул пальцами. — Что ж, тогда позвольте вам немного пояснить: тот стиль, который я использую, вам не подойдёт.       Хару открыла рот.       — И вот почему… — он серьёзно посмотрел на девушку. — Для него нужна физическая подготовка. Хорошая физическая подготовка, Хару-сан. У вас же нет и базовой.       — Но!..       Акечи поднял руку.       — Хару-сан, тот стиль, которым я пользуюсь, он…       Он создан чтобы убивать. И только моё глубокое владение собственным телом…       —…он не подходит для хрупкой девушки вроде вас. Помимо того, что он потребует от вас пару лет тренировок, чтобы овладеть им хотя бы на базовом уровне.       Хару опечалилась. Опустила руки на колени и тяжело вздохнула.       — И… я совсем ничего не могу сделать?       Акечи покачал головой.       — Для начала, вам нужно записаться в фитнес-центр и начать заниматься собой и своим телом… — он снова положил руку на подбородок. — Вам понадобится ловкость, скорость и выносливость. Выносливость прежде всего, пожалуй… — покивал своим мыслям. Развёл руки в стороны. — Поверьте, а иного вам никто не скажет. Ни одного неподготовленного неофита не допускают…       Пока я говорил, я тогда заметил, что в глазах её появилась мрачная решимость. Знаете, эдакая готовность дойти до конца несмотря ни на что. В тот момент я больше был увлечён идеей расписывания её программы, чисто, знаете, гипотетически. Не на полном серьёзе.       — Я согласна, Акечи-сан.       — Простите?.. — вздрогнув, Акечи перевёл взгляд на девушку.       Та, сжав кулаки, смотрела в пол.       — Я согласна. Я буду готова, Акечи-сан. И тогда… — она подняла на него взгляд. — Вы согласны меня научить?       Что это на неё нашло такое тогда?.. Я не знаю, честно. Но меня впечатлила её решимость — девочка не имела никакого представления, чему я могу я её научить, как… мой стиль, в конце концов — это искусство быстро убивать любым подручным средством. Приспособить его под самооборону можно, конечно, но…       — Я не понимаю, что вас так впечатлило во мне, Хару-сан… — Акечи откинулся на стуле и задрал голову смотря на потолок.       — Вы…       Акечи скосил взгляд. Девушка сглотнула.       — Вы напоминали мне героя. Героя… справедливости.       Парень моргнул. Затем неторопливо выпрямился. Чуть подался вперёд, внимательно-внимательно смотря на Хару, своими чуть красноватыми карими глазами.       — Я буду очень строгим учителем, Хару-сан.       Девушка кивнула.       — А я буду очень прилежной ученицей. И… — Хару отвела взгляд в сторону, перебирая пальцами. — Вы меня научите?.. Тому, приёму с удушьем?       А, так вот что ей так захотелось освоить.       Акечи зафырчал. Затем звонко рассмеялся, откинувшись назад. Девушка растерянно приоткрыла рот.       — Хару-сан, вот как раз тому приёму я могу научить вас просто так. Это же чистая анатомия… — он задумался, поднеся руку к подбородку. — Хотя некоторая тренировка потребуется, всё же.       — Так мы… договорились?       Акечи помолчал. Затем кивнул, поднялся, снял перчатку с левой руки и протянул ей вперёд.       — Договор, Хару-сан.       Хару неторопливо поднялась, затем поднесла дрожащую конечность. Скрепила.       Пожалуй, что мне больше всего запомнилось — её руки были невероятно сухими и горячими. Мои, пусть я и держал их в перчатках, и то были не настолько горячими. У неё же… мне показалось, в первое мгновение, что я обжёгся об неё.       На этом, собственно, наш совместный обед был окончен. Разве что…       — Акечи-сан! Вам ведь понравился кофе, правда? — поинтересовалась уже возле выхода из ресторана Хару.       Тот скосил на неё полный подозрения взгляд, стоя возле шоссе.       — Да, понравился…       — Это был black ivory. До новых встреч!       Улыбаясь до ушей, она побежала в сторону парковки, где должен был перехватить её водитель.       Неясное подозрение меня в тот момент накрыло.       Акечи достал телефон и включил голосовой набор.       — Кофе black ivory.       На экране телефона тут же высветились страницы. Акечи раскрыл первую попавшуюся и углубился в чтение.       — Кофе является одним из самых дорогих в мире… утончённый вкус и аромат… — принц-детектив замер, а глаза медленно расширились. — Производится посредством переваривания в желудке слона, что убирает горечь и придаёт фруктовые нотки…*       Приняв нелицеприятную гримасу, Акечи поднял глаза к небу.       — Ах ты маленькая…       Мои кишки скрутило. Почему-то, вспоминая этот эпизод, мне наяву слышится смех-колокольчик неугомонной. Одно я могу сказать точно: если не углубляться в… тонкости производства, да, кофе — зашибенный.              Воскресенье началось со звонка от фюрера.       — Горо-кун.       Акечи, до того нежившийся в кровати, чуть не подскочил на месте, вытянувшись по стойке смирно. Сон и усталость до того хоть немного, но управлявшие им, мгновенно слетели с сознания.       — Шидо-сама, я весь внимание.       Чтобы вы немного поняли: по имени меня называют только в одном случае — если случилось какое-то реальное дерьмо, ублюдок недоволен и мне нужно за ним убрать. Одним словом — меня не ждало ничего хорошего. Его тон, которым он произнёс моё имя… он тоже не предвещал ничего кроме проблем. Собственно, потому и «сама».       — На нашем корабле завелась одна крыса, Горо-кун.       Против своей воли Акечи сглотнул и напрягся.       — Которая решила, что может безнаказанно покинуть лодку… Ты знаешь, о ком я говорю, Горо-кун?       Акечи посерел. Даже его дыхание замерло, оставив лишь гулкие удары сердца.       Где, где я мог проколоться? Я не предпринимал никаких действий в сторону ублюдка, чтобы он мог заподозрить, что я под него копаю. Чёрт, чёрт, чёрт!.. Где-то в таком русле мои мысли тогда колыхались. «Возможно, возможно», — подумал я, это была очередная проверка от вставшего не с той ноги ублюдка. С другой стороны…       Акечи сжал губы и напряг лоб. «Кто, кто, кто мог проколоться, кто…». Шидо, находясь на той стороне, молчал, предоставляя собеседнику самому себя сбросить в пасть к крокодилам.       Неясное понимание промелькнуло на лице Акечи. Он выдохнул.       Внезапно я осознал: был один человек, который мало того, что прошляпил проблему фантомных воров в зародыше, так ещё и имел наглость не справиться с ними потом — директор Шуджина Кобаякава. Человек, чья компетентность находилась под большим сомнением в узком кружке фюрера. Конечно, он был рыбкой не того масштаба, чтобы ублюдок о нём переживал лично, но…       Но эта рыбка должна была приглядывать за одним пацаном, который умудрился расквасить ублюдку рожу. Естественно, что сам ублюдок уже и забыл своего обидчика: не то чтобы он был склонен к забывчивости, но было в нём… была в нём эдакая гордыня: если он ставил мелюзгу на место, он её тут же выкидывал из своей головы, как нечто, недостойное его внимания. Собственно, так было и со мной в своё время.       В любом случае, Кобаякава прошляпил воров, подвёл школу к очень интимному скандалу с Камошидой, потом случаи с проституцией учениц (чтоб этому Канеширо икалось в каталажке!) а теперь, видимо…       — Шидо-сама, вы говорите про директора Кобаякаву?       — Бинго, Горо-кун.       Напряжение, до того физически ощутимое, резко отпустило Акечи, он расслабился и более вальяжно развалился на футоне.       — Что случилось, Шидо-сама? — уже более уверенно произнёс он.       Я помню, когда я услышал это его «Бинго!», я чуть ли не испытал экстаз — настолько безнадёжной мне казалась моя ситуация. Стоит понимать, что заметь ублюдок хотя бы один намёк на моё неповиновение — меня закатают в бетон. Вместе с моим именем, репутацией и связями. Его головорезы дежурят возле моей квартирки круглые сутки.       — Эта крыса решила, что может сбежать с корабля и предать дело огласке. Не то чтобы я так боялся, Горо-кун, но… — в этом месте Шидо сделал паузу. — Но для имиджа нехорошо. Понимаешь, о чём я, Горо-кун?       А как же не понимать — проклятье Шидо, все дела. Что ж, это немного более привычная мне работа, чем ухаживать за неугомонной.       — Вас понял, Шидо-сама. Насколько круто вы хотите отварить эти яйца?       Шидо на той стороне громко рассмеялся. Наконец, когда он успокоился:       — Разумеется вкрутую, Акечи-кун. Перед этим…       А дальше он изложил мне свой план. Не то чтобы я мог придумать хуже, но ублюдок любил всё держать под своим контролем. Итак, я должен был, для начала, «сделать свою работу» — найти рыбку в Мементосе (его искажение) и отстрелить ему сердце — в реальном мире это выразится в сердечном приступе, за которым последует ментальное отключение. Ну и рассчитать это таким образом, чтобы его отключило прямо на дороге, перед тем как в него въедет машина или грузовик. И перед этим, разумеется, сделать звонок жертве и предупредить её, по чьей воле она пострадает. После того, как я проверну этот спектакль, нужно было добавить на этот торт вишенку: забросить карточку фантомных воров в кабинет Кобаякавы. И, когда придёт время…       Одним словом, от меня требовалось всё сделать быстро, чётко и точно. Карточку воров я затребовал от ублюдка: мало мне ещё бегать по типографиям. Ублюдок сказал, что свяжет меня со специалистами, а дальше мы уже сами должны разобраться.       Часть с грузовиком ублюдок, кстати, обещал взять на себя. Контакты координирующей группы прилагались.       Может показаться, что для маленькой рыбки, вроде Кобаякавы, было много чести. Это правда. Но и правда в том, что это должно послужить предупреждением для своих, задумай они, как рыбка, сбежать из аквариума фюрера.       Поэтому расправа будет максимально жестокой. Излишне жестокой. Впрочем, я не возражаю — неугомонная мне успела поднадоесть. Так что возврат к своей основной деятельности я встретил с радостью. Где там у меня был прибор, чтобы искажать мой голос?              Кобаякава, обливаясь потом, стоял на перекрёстке. Нервно сглотнув, он огляделся: никого. Только пустая улица. Где-то вдалеке виднелся полицейский участок, до которого он, преодолевая страх и силы, шёл.       Его сердце кольнуло. Больно кольнуло. Вздрогнув, он схватился за него, тяжело дыша. Вроде как отпустило.       Светофор загорелся зелёным. Кобаякава, выдохнув, пошёл по переходу. И ровно же в этот момент у него завибрировал телефон. Не глядя, он вынул его из кармана пиджака, нажал на кнопку принятия вызова и раздражённо бросил:       — Да?       Как раз в этот момент он дошёл до середины дороги. По сторону трубки раздался низкий металлический голос:       — Мистер Кобаякава?       Кобаякава замер на месте, побледнел, быстро осмотрелся по сторонам. Никого. Пустые улицы. Сердце снова кольнуло болью, на этот раз сильно. Задыхаясь, он схватился за него.       — Кто… вы… — прохрипел он, не в силах сдвинуться дальше с места.       На той стороне раздался металлический смех.       — Рулевой недоволен вами, мистер Кобаякава.       Мужчина позеленел, продолжая задыхаться, держась за сердце.       — Крысы недостойны того, чтобы отправиться в будущее на корабле мечты нашего рулевого. Всего вам доброго, мистер Кобаякава.       — Подождите… вы…       Телефон сам собой выскользнул из его рук. Из-за поворота показался грузовик. Глаза Кобаякавы закатились, оставив наружу только белки, а из его рта полилась чёрная жидкость.       — По… че…       Его тело, встретившись с грузовиком, плавно взмыло вверх, точно бы пёрышко, поднятое воздухом, после чего совершенно не элегантно и не плавно встретилось с витриной магазина цветов.       Вопли, визги, чьи-то испуганные просьбы набрать полицию…       Акечи, ухмыльнувшись, убрал бинокль от лица и отключил чёрный простенький кнопочный мобильный. Затем вытащил из него батарейку и сим-карту, убрал их в чемодан. Он наблюдал за происходящим на достаточном отдалении — прямо с балкончика полицейского участка, из тёмной зоны, которая не просматривалась с улицы, но прекрасно позволяла наблюдать за дорогой.       Он достал из кармана другой, серебристый, основной и тачскриновый. Набрал номер.       — Шидо-сан, яйца приготовлены.       На его лице была хищная довольная улыбка.              Это было на самом деле плёвое дело, хотя организовать тайминги, чтобы они совпали так, как совпали… что ж, я могу себя поздравить: я превзошёл сам себя. При всей ничтожности моей цели, я признаю: это моё самое красивое убийство.       В понедельник продолжились мои грядочные приключения с неугомонной. На этот раз было попроще, хотя вспотеть я всё же вспотел, пока занимался этим. Она, кстати, очень переживала из-за громкой смерти директора Кобаякавы. Говорила, мол, «Как же так, такая внезапная смерть…»       «Не такая внезапная, девочка», — хотел бы сказать ей я, но промолчал. Моё настроение, кстати, в отличие от её лёгкого сплина, было на высоте. Знаете, я не то чтобы люблю убивать, но после выполненной работы, насколько бы она грязной ни была, всегда чувствуешь эдакое небольшое удовлетворение от того, что ты сделал. Особенно — если всё прошло как по маслу. Разве что позабавила форма Кобаякавы в Мементосе — маленький смешной гном в колпаке. Когда он мне бросился в ноги и умолял не убивать его, я даже расхохотался, настолько они были похожи своими чертами, но различались. Действительно — человек-гора, человек-дарума в жизни и маленький гномик с бородкой в Мементосе — никогда не привыкну к вывертам когнитивного мира.       Кстати, после моего сольного выступления животное поумерило аппетиты и затаилось. Во всяком случае, следующая неделя обещала быть свободной от Ооки, что несказанно радовало мою подопечную. Она не знала, разумеется, что Окумура и Ооки пытались копать в тот самый момент под меня, и, соответственно, поэтому выжидали результатов. Удачи вам, идиоты: копать вы будете через Шидо, разумеется. А он меня сливать пока не собирается. С другой стороны, он может слить им такое, что они решат меня заказать от греха подальше. В любом случае, пока это была не моя головная боль.       А вот вторник принёс мне несколько внезапных новостей. Во-первых, разумеется, я уже готовился к школе. Не то чтобы мне это было так нужно, но повторить некоторые вещи не мешало. Да, помимо того, что я добил Бьенвеню и теперь меня наконец-то познакомили с Вальжаном.       Моё первое мнение о нём? Обычный сломавшийся изгой, которых жизнь плодит ежечасно. Разве что его предыстория вызвала у меня ленивый интерес: подрезальщик деревьев, который тащил на себе кучу ртов и, оставшись без работы, решил украсть булку хлеба? Не считая стиля Гюго, который вызывал во мне дремоту, это хотя бы было жизненно. За вычетом глубокого морализма, который, как вонючая масса, сочился у него из каждого абзаца.       Но это не новости, конечно. Первая весть, которая стоила внимания, — неугомонная-таки записалась в фитнес-центр. Ну-ну, ну-ну, удачи тебе, глупенькая. Без Мементоса и схваток на грани жизни и смерти ты навряд ли меня когда-нибудь догонишь.       А вот вторая… новый звонок от ублюдка, будь он неладен.       — Да, Шидо-сан?       Акечи, сидя за одиночным столиком в кафе, зажал трубку между плечом и ухом, продолжая тем временем изучать свои конспекты в тетрадях и водить по ним ручкой.       — Доброго дня тебе, Акечи-кун. Как ты там?       Голос ублюдка был спокоен и мирен: праздный вопрос, чисто чтобы начать беседу. Можно ответить почти что честно:       — Да, вот, к учёбе готовлюсь, Шидо-сан.       — К учёбе, говоришь… — вдумчиво протянул Шидо на той стороне.       Я насторожился. Ублюдок, судя по поведению, чего-то от меня хотел. Вопрос лишь в том, чего именно.       Некоторое время Шидо молчал, сопя в трубку.       — Скажи, Акечи-кун, как ты относишься к поездкам за границу?       Акечи замер. Медленно положил тетрадку на стол, закрыл её. Взял мобильный в руку.       — Простите, Шидо-сан?       — Акечи-кун, ближайшее время делегация из Шуджина отправится на Гавайи.       Гавайи. Гавайи. Гавайи… стоп! Америка?! Те самые Гавайи?!       —…вау, — произнёс Акечи уставившись в сторону. — Хорошо живут ученики Шуджина.       Шидо засмеялся:       — Вообще-то, ну, по секрету, их спонсирует Окумура, именно он выделил деньги на это дело. Решил сделать подарок дочке.       Так. А вот это прозвучало плохо, особенно в контексте того, с чего началась беседа.       — Акечи-кун, как ты смотришь на то, чтобы поехать туда, провести время с твоей целью?       Акечи закатил глаза.       Да, вы всё правильно поняли. Это было ни хрена не предложение — это мягкий и ласковый приказ от нашего фюрера, который следует исполнять как только ты его услышал. Да, вот он такой он был, ублюдок — внешне обманчиво добрый и ласковый, но стоит лишь сказать ему слово поперёк… о.       — Шидо-сан, я надеюсь вы понимаете, что мои финансовые возможности…       Мужчина хмыкнул.       — О, не переживай, этот вопрос на мне. Ты хорошо поработал недавно, Акечи-кун. Я думаю, ты даже заслужил награду.       Как, например, пустить тебе пулю в лоб, ублюдок.       — Сколько будет длиться поездка? Когда? Как быть со школой?       — Поездка будет длиться шесть дней, на шестой — вылетаете обратно. Вопрос со школой… — Шидо издал несколько смешков. — Ну, я думаю, ты найдёшь, что сказать, верно, Акечи-кун?       Ублюдок. Ублюдок.       — Одним словом, с вас билеты и проживание, с меня — договориться со школой. Вас понял, — Акечи снова зажал телефон между плечом и ухом, пока он доставал из чемодана свой блокнот. — Какого числа? Какова моя задача?       — Это будет седьмого сентября, Акечи-кун. А задача… — Шидо выдержал паузу. — Ну, я бы хотел, чтобы ты сблизился со своей целью. Ещё больше, чем сейчас, Акечи.       — Я делаю всё, что могу, Шидо-са…       — Нет, Акечи-кун. Этого недостаточно. Я рад, что за две недели ты достиг многого, но мне нужно больше. Если бы ты её трахнул — это было бы идеально, конечно.       Акечи вздрогнул и невольно сглотнул.       — Шидо-сан?..       — Я не настаиваю, конечно. Но чтобы по приезду из Гавайев вы хотя бы были парой. Я на тебя рассчитываю, Акечи-кун.       С этими словами связь обрывается. Акечи медленно откладывает телефон в сторону. Делает несколько глубоких вздохов.       Я его. Ненавижу. Ненавижу. Ненавижу.