Красавица и Чудовище

             Акечи вдумчиво положил руку на подбородок. Поправил сползший наушник.       Джин Рамми? Звучит знакомо. Я точно в неё не играл, но, кажется, где-то видел.       — Это как маджонг, но только с картами! — весело произнесла Такамаки.       — Маджонг, но с картами? — Хару. В её голосе звучало сомнение, смешанное с интересом.       — Да, только в разы проще и играется один на один.       — Там тоже нужно собирать три в ряд или сет? — Нииджима.       — В точку, Макото!       Донеслись звуки возни и скрип кровати.       — Итак, сначала каждый тянет по десять карт. Макото, побудешь дилером?       — Да, хорошо.       — То есть играть будем?..       — Да, ты и я, Хару. Макото, ты ж не против?       Вздох.       — Я уже согласилась размешать карты.       Смешки.       — И не надо делать такое лицо! Игра очень весёлая! А теперь раздай нам по десять карт каждой.       — Я опять в неё проиграю, да? — устало проворчала Макото.       — Я же говорю, что это больше стратегическая игра. Да и хватит дуться, всё было по-честному!       Маджонг с картами вместо тайлов? Звучит достаточно интересно. В риичи мне приходилось играть, положение иногда обязывало. Кроме того, игра довольно популярна в среде политиков — тот же ублюдок разок просадил несколько сотен миллионов йен за игру, когда зарвался.       Видеть его лицо в момент проигрыша было бесценно. К чести сказать, он принял поражение достойно, даже не заказал у меня потом счастливчика, хотя это было то, чего я больше всего ожидал. На мой осторожный вопрос он ответил, что иногда мужчине нужно побыть мужчиной. Оказывается, даже у ублюдка есть принципы.       — Теперь сдай одну карту сверху, положи вот сюда и отложи колоду.       — Так?       — Да! Что ж, Хару-чан, проверяй карты! Мне, разумеется, показывать их нельзя.       — Да, так.       — А теперь правила. Всё, что не образует сеты — три и больше одинаковых карты — или раны — три и более подряд по возрастанию, от туза к королю — считается автоматически балластом.       — Балластом?       — Дедвудом, ну, если на английском.       — Ага, поняла.       — А! Важное уточнение: ран может быть только в рамках одной масти. Если у тебя есть по порядку карты, но из другой масти, раном они не могут считаться. Как в маджонге, в общем.       — Да, я играла, я помню.       — И какая цель игры? — донеслось вдумчивое от Макото.       — Короче. У карт есть стоимость в очках балласта — от туза, единицы, до десятки, самой дорогой карты. Валеты, дамы и короли идут как десятки по цене. И твоя задача — менять карты до тех пор, пока у тебя не останется десять или меньше очков балласта.       — Не считая этого «дедвуда», пока очень смахивает на маджонг.       — Да! — радостно сказала Анн. — Но в маджонг я играть не могу, у меня голова пухнет.       Смех.       — Ты слишком испорчена Америкой, — смеясь, произнесла Хару.       — Я не виновата, что в этом маджонге такие сложные правила! И ладно бы правила — одних божественных рук там десяток!       — Анн, не отвлекайся, — вздохнула Макото.       — А, простите. И когда балласта осталось десять или меньше очков, ты объявляешь нок!       — Нок?       — Нок?       — А, типа рон!       — А-а, — донеслось сдвоенное.       — Да, когда объявляется нок, ты сбрасываешь одну карту в эту стопку, а твой противник просто выкладывает руку как есть. И вы сравниваете очки балласта. Если ты объявил нок и у тебя меньше очков балласта — ты получаешь разницу по очкам в счёт. Если меньше или равно — твой противник получает разницу плюс бонусные двадцать пять очков. Это как бы штраф, что ты поторопился сделать нок в плохой ситуации.       Акечи поднял бровь.       Любопытно. То есть делать это самый «нок» не всегда стратегически выгодно. Невольно просятся параллели с маджонгом — там тоже есть ситуации, когда заканчивать игру досрочно не вариант. Но здесь это как-то более… прямолинейно, что ли.       — Играем до тех пор, пока кто-то не получит сто очков счёта. Поскольку нас трое, будем меняться после каждой сессии, чтобы все поучаствовали.       — Может быть, я лучше побуду дилером, Анн? — протянула Макото. — Я вообще пока ничего не поняла, честно.       Разве? Мне показалось, что там всё довольно просто.       — Да не боись, Макото! Хару, вон, тоже в первый раз играет! Не трусь!       — Я думаю, когда мы начнём играть, станет проще.       — Вот-вот, о чём и речь! А, да, ещё пара правил, пока не забыла. Если у тебя не осталось балласта на руках вообще, когда ты объявила нок, это называется джин, и ты получаешь двадцать пять очков плюс все очки балласта противника.       — Иначе говоря, награда за идеальную руку? — Макото.       — В точку! Если вот в этой колоде останутся всего три карты, ты берёшь её в руку, но не делаешь нок, объявляется ничья и партия начинается сначала. Кроме того, если у меня на руке, когда ты объявишь нок, будет что-то, что дополнит твой ран или сет, оно идёт к тебе в руку и убирается из моей.       — У меня уже голова пухнет. Хару, ты что-нибудь поняла?       — М-м.       Акечи подобрался.       Ну давай, неугомонная, удиви меня.       — Если честно, я тоже пока с трудом понимаю, как эта игра работает.       — Я ведь вам её максимально понятно объяснила, — донеслось надутое от Анн. — Куда уж проще.       — Давайте начнём играть, я разобралась с рукой, Анн.       — О, точно? Помощь не нужна?       — Ты же говорила, что смотреть нельзя в чужую руку.       — А, да, ну, я в плане, если не разобралась.       — В маджонге это делать сложнее, Анн.       — Да-да, не напоминай мне об этом кошмаре. Итак, смотри. Каждый ход ты можешь взять одну карту сверху сброса или потянуть новую из добора. Выбираешь одну из руки и отправляешь её в сброс лицом вверх. Если брала из сброса — скидывать эту же карту нельзя, надо думать!       — Анн, давай уже начинать.       — А, да. Так… возьму я эту карту. А вот ты мне не нравишься, уходи.       — Король?       — От дорогих карт лучше избавляться, мой совет. Ходи, Хару!       — Так. То есть я могу взять карту, которую сбросила ты, или потянуть новую?       — Именно! Это очень важный стратегический выбор. Макото, хватит на меня так смотреть.       — Как?       — С выражением «убейте меня». Не ты играешь!       — Но мне это предстоит.       — Разберёшься, там ничего сложного! О, ты уже сбросила?       — Да, Анн. Твоя очередь.       Слушать это было невероятно скучно — деву они хоть как-то озвучивали, как менялись, как друг над другом подтрунивали. А тут — почти мёртвая тишина и повисшее напряжение. Отчаянно хотелось параллельно пустить какую-нибудь музыку, но из-за особенностей записи она бы тоже влезла. По итогу тихонько включил телефон, чтобы уж совсем не киснуть.       — Нок!       Американка, ну кто бы сомневался.       — Вскрываемся.       — Быстро, ты, Анн. — Макото.       — Хе, играет профи! Ну-ка, что тут у нас?..       — О, так у тебя была карта, которой мне так не хватало! — раздался ах от Хару.       — А ты пару раз сбросила то, что я хотела себе, но передумала. Игра! Так, сколько у тебя балласта?       — Кажется, восемнадцать?       — А у меня — три. Я получаю за нок пятнадцать очков. Макото, у тебя есть куда записать результаты?       — Да, сейчас. Держи.       — Вот! Будем писать всё в этот блокнот.       — А вместо кого сейчас будет играть Макото?       — Давай, вместо меня. Вперёд, я потасую.       — Я точно должна это сделать?       — Давай-давай, не ленись!       Акечи сделал пометку в блокноте: Джин Рамми, раунд первый, Такамаки Анн — плюс пятнадцать очков. Улёгся поудобнее.       Звуки возни.       — Я ведь опять проиграю, да? — устало сказала Макото.       — Макото, ну хватит ворчать, точно старая бабка! — Анн.       — Я просто говорю, что думаю.       — Игра покажет, Макото, — Хару.       — Да, да, да…       На этот раз партия шла пооживлённей, хотя и состояла она в основном из ворчания сестрицы Сае, которая всячески давала понять, насколько она против всей этой идеи. Но несмотря на это, всё закончилось внезапно.       — Нок! — радостно объявила Макото.       — Что ж, девочки, вскрываемся! Так, ну-ка, ну-ка, ну-ка!       — Я выиграла! — донёсся довольный смех от Хару.       — В-выиграла? К-как? — Макото, судя по голосу, была ошарашена.       — У меня одно очко балласта, а у тебя восемь. Итого я получаю семь и двадцать пять бонусных. Я всё правильно поняла, Анн?       — Э-э… так, погоди, дай я посчитаю сама.       Звуки возник сверху. Свист.       — Макото, она серьёзно!       Новый смех от Хару, более громкий — он звучал довольно жизнерадостно.       — Я же говорила.       — Погоди, если у тебя одно очко… — донеслось вдумчивое от Макото. — То сколько ты тогда просидела без объявления нока?       — Кажется, ходов десять?       Сверху донёсся кашель, точно кто-то чем-то подавился.       — С тобой всё хорошо, Макото?       — Вполне, — хриплый ответ.       — Я просто очень хотела собрать джин, но мне не хватало одной карты для него.       — Вот оно как? — рассмеялась Анн. — Да ты у нас настоящий боец!       — Да что ты, Анн, мне просто повезло!       Однако это «просто повезло» вскоре повторилось, буквально через партию, когда озверевшую от поражений Макото попросили помешать карты для Анн и Хару. На этот раз неугомонная подрезала Анн — ещё на тридцать три очка. Суммарно у неё выходило шестьдесят пять, против нуля у Макото и двадцати восьми у гайдзинки.       Акечи поднял бровь.       — Хару, скажи честно, ты уже играла в эту игру? — донеслось подозрительное от Анн.       Хару хихикнула.       — Нет, я играю в первый раз.       — Макото, скажи, она не тянет на новичка, а?       Вздох.       — Ты у меня спрашиваешь? — Макото.       — Просто я очень много играла с дядей в маджонг, когда была маленькая.       — Дядей? — хором сказали Анн и Макото.       Акечи подобрался. В его глазах, потускневших от сонливости и скуки, зажёгся огонь интереса.       По моим сведениям, Окумура-старший — единственный наследник в семье. Следовательно, кем бы ни оказался этот «дядя» — он явно не родной брат негодяя. Подозреваю, если бы такой и был, от него бы давно избавились — Окумура Куниказу добродушием не отличался, особенно когда дело касалось денег.       — Да, дядя Морган.       — Кто?!       Акечи подавился воздухом.       — Я… что-то не так сказала? — растерянно сказала Хару. — Вы его знаете?       — Нет, он просто напомнил нам одного знакомого.       — Знакомого?       А если быть точнее — их кота-талисмана по имени Моргана. Вот уж воистину совпадения! Одно я знаю точно — ни о каком «Моргане» (с ударением на первый слог, а не второй, как у кота) я до этого не слышал. А я точно рыл носом землю вокруг неугомонной.       — Не бери в голову, Хару.       — Хорошо, Анн.       — А кто твой дядя, Хару? — Макото.       — Дядя?       За окном в этот момент долбанула молния. В ушах Акечи раздался писк — взвизгнула Макото. Вскоре раздался вздох.       — Макото, хватит дрожать, всё хорошо, — донеслось усталое от Анн. — Мы сидим в закрытом номере. При свете. Никто тебя здесь не утащит. И хватит жаться к Хару.       — Да ничего, Анн. Я не против, — донеслось смущённое от Хару. — Можешь и дальше держать меня за руку, если тебе так спокойнее.       — Легко тебе говорить, Анн, — сквозь зубы процедила Макото.       Акечи фыркнул и покосился на окно. Погода действительно была ужасная: порывистый ветер, дождь, чёрные тучи, молнии на горизонте. Было слышно, как снаружи барабанят капли воды.       Впрочем, я проверил прогноз, и обещали, что ближе к завтра всё должно утихнуть — циклон пройдёт стороной, задев нас по касательной.       — А вообще, он не родной дядя. Но я долгое время считала его родным. — Хару снова хихикнула. — Я в нём души не чаяла. Папа даже иногда шутил, что дядю Моргана я люблю больше него. Да… — под конец в её голосе прорезалась горечь.       — Хару, — Анн, — ты…       — У тебя всё хорошо?       — Да, девочки, не переживайте. И дядя Морган часто и много со мной играл. В том числе в карты. А для маджонга он приходил не один, а с дядей Кеем. Я очень много проигрывала, дулась, и они меня научили основам.       — Погоди, включая тебя и этих двоих, кто же тогда был четвёртым? — вдумчиво сказала Анн.       — Папа.       Акечи расплылся в улыбке. Поднёс кончик ручки к блокноту.       Имена. Что ж, мартышки, признаю: вы смогли вытянуть из неугомонной кое-что, чего мне не удавалось. Ну и новый интересный факт: оказывается, девочка азартна. Не только до стрельбы в электронном тире, но в принципе. Интересно-интересно, подумал я тогда. Возможно, эти самые Морган и Кей — финансовые партнёры негодяя. Партия в маджонг — неплохой стол для ведения деловых переговоров, уж я-то знаю. Вероятно, Морган — связующее звено с янки. Уж больно американское имя.       — Ясно, — протянула Макото. — Ладно, давайте играть дальше, что ли. Я ведь опять проиграю, да?       — Макото, возможно, это тебе поможет… — неуверенно начала Хару.       — Да?       — Сбрасывай дорогие карты, как Анн и говорила. Особенно десятки и выше — ждать к ним пару или ран не выгодно.       — Что значит не выгодно! — возмутилась Анн.       Кровать под ней скрипнула.       — В плане да, они дорогие, но к ним же может прийти пара или ран! Если повезёт, — смутилась Анн.       — Ты хочешь, чтобы я выиграла или проиграла? — Макото.       Хару хихикнула.       — Они чем-то похожи на драконов и стороны света в маджонге. На них не очень выгодно делать ожидание, да и попросту опасно, как я поняла, из-за очков балласта.       — Да? — удивлённо пробормотала Макото.       — Да. Анн права, когда сказала, что эта игра зависит от стратегии. И самая очевидная — каждый ход понижать стоимость руки.       — Ты правда в первый раз играешь? — донеслось подозрительное от Анн. — А то ты слишком умная для новичка.       — Просто я много играла в разные игры с дядей. Включая покер.       — Покер? — недоверчиво произнесла Анн. — Техасский? А научишь потом как-нибудь?       — М-м. Я подумаю, Анн.       — А что ещё посоветуешь, Хару? — снова Макото.       — А! Да, Макото. Я бы сказала, делать нок выгодно только в начале игры, когда у противника почти наверняка много лишних карт. Лучше стремиться к джину или тому, чтобы подрезать чужой нок — это приносит куда больше очков.       Акечи нахмурился.       Я пришёл примерно к такой же мысли, только позже, уже когда переслушивал и дополнительно анализировал ход беседы. Я не очень большой игрок в карты, но, признаться честно, меня восхитило то, с какой скоростью неугомонная щёлкнула Джин Рамми. Что это — интуиция азартного игрока или природный талант? Или же — неординарный ум и способности, которая она обычно стесняется показывать? Или это опять — озарение на грани всего вышеперечисленного?       После этого опять играли гайдзинка и сестрица Сае. И тут свершилось чудо.       — Джин!       — Ась? Джин? — ахнула Анн. — Погоди, уже?       — Да, джин, — устало выдохнула Макото. — Давай-давай, показывай, что там у тебя.       — Но это же всего лишь третий ход!       — А мне пришли хорошие карты.       — Давай, Анн, показывай, — Хару. — Ого! И вправду джин!       — Это катастрофа, — жалобно протянула Анн. — Я была не готова!       — И поэтому у тебя столько дам и королей? — Макото. — Так. Хару, сколько это получается?       — Кажется, двадцать пять плюс пятьдесят.       — Так нечестно! — донёсся сверху хлопок. — Тебе просто повезло, Макото!       Слышно фырк.       — Да, да, хоть где-то мне повезло.       Акечи похлопал в ладоши. Сделал новую запись: Нииджима Макото — плюс семьдесят пять очков.       И это против шестидесяти пяти у неугомонной и двадцати восьми у гайдзинки. Нехило так. Драматичный камбек, ничего не скажешь.       — Так нечестно, — дуто произнесла Анн. — Хару, давай её порвём!       Фырк.       — То есть когда я проигрывала в старую деву раз за разом и краснела — это было честно. А как только под тобой, Анн, загорелось кресло, то ты сразу «Давай её порвём, Хару!».       — Джин на семьдесят пять очков — нечестно!       — А пользоваться тем, что я плохо играю в старую деву — честно?       — Анн, Макото, давайте лучше играть. И пусть всех рассудит игра!       Возможно, я бы ещё пару часов так и просидел, слушая девчачьи разговоры, но в дело вмешался случай. В виде пискнувшего на той стороне телефона.       — М-м? О, Рен пишет, — Анн.       — Что он там? — Макото.       — Говорит, ему написал Инари. Что-то там про плохую погоду в Лос-Анджелесе, и то, что его группу в срочном порядке отправляют на Гавайи. Они как раз в автобусе. Едва-едва успели сесть, пока не долбанул шторм.       — Погоди. Инари, то есть Юсуке?       — Да, — новый писк. — Он написал название отеля. А?!       — Что?       — Инари останавливается у нас! — сверху слышен хлопок.       — То есть ваш друг, который портит погоду, прилетел сюда? — осторожно поинтересовалась Хару.       — Вот я же говорила, что чувствовала, что это проделки чёртового Инари! — голос Анн стал громче и возмущённей. — Мало ему было фейерверки нам запороть, так нет, он ещё решил на отдых на Гавайях наложить лапы! Никогда его не прощу!       — Анн, мы же решили, что это просто совпадение.       — А я говорю, что он портит погоду! И никто меня не переубедит! Извращенец с кистью!       Новый писк.       — Пишет, что у Инари куча вещей, говорит, встретит его.       — Хм… — протянула Макото. — А напиши-ка ему, чтобы он зашёл к Акечи. Пусть вместе встретят Юсуке.       — А? Это ещё зачем, Макото? — удивлённо произнесла Анн.       — Анн, фрукты. Фрукты. Понимаешь? — с нажимом произнесла Макото.       — Да съели их уже давно!       — Да я не про это…       — А Акечи не будет против, что ему придётся помогать вашему другу? — осторожно поинтересовалась Хару.       Вообще-то очень против.       — Это ж Рен — а ему даже Акечи отказать сложно.       Лицо Акечи скривилось.       Что правда. Залётный всегда умудрялся подбирать слова так, что с ним хотелось согласиться — даром что от него таяли как сверстницы, так и женщины за тридцать.       — О, пишет, что ок.       — Хару-сан, вы не знаете, в каком номере остановился Акечи? — подала голос Макото.       — Номер?.. А зачем тебе, Макото?       — Рен наверняка захочет сделать ему сюрприз. Да, Анн?       — Да?..       Пауза.       — А, да, да. Сюрприз, конечно!       Акечи, вздохнув, положил руку на лицо.       Какие же вы примитивные, мартышки. Сколько вам ещё эволюционировать, прежде чем вы научитесь не палить свои намерения? Во всяком случае, не настолько очевидно.       Писк телефона.       — Вот, Рен как раз пишет, что хотел бы свидеться с Акечи, — протянула Анн, видимо, пытаясь изобразить внезапную радость. — Хару-чан, не поделишься с нами номером ради друга?       А вообще-то ситуация для меня, внезапно, стала не такой благоприятной — залётный, при всех его недостатках, довольно наблюдательный парень. И если он заметит, как я сижу с ноутбуком и блокнотом, да ещё и с этой станцией — он наверняка что-то да заподозрит. И поделится мыслями с компанией, а та, в свою очередь, вспомнит фрукты, которые очень кстати оказались по адресу. И если потом та же Макото поделится подозрениями с Хару…       Акечи рывком поднялся и вынул вилку блока питания из розетки.       Это будет катастрофа. С другой стороны, если я слишком явно сделаю вид, что я ни при чём, они опять же заподозрят неладное. Мне нужно попасть в золотую середину — как будто бы я просто отдыхал в номере, а тут меня оторвали от этого священного дела.       В первую очередь прячу чемодан — там слишком много компромата на меня. В шкаф, за ворохом одежды и пиджаками. Следом за ним отправляется ноутбук. Пришлось вынуть сетевой шнур, разумеется, но на три-четыре часа записи мне хватит. А там, думаю, успею вернуться. По итогу я едва-едва успел вольготно улечься на кровати и раскрыть Гюго, как в дверь постучали.       Акечи устало прикрыл глаза. Затем лениво поднялся, подошёл и нажал на переговорную кнопку.       — Да?       — Привет, Горо, это я. Пустишь?       А теперь, важно, очень естественно изобразить раздражение от того, что меня отыскали.       Акечи поморщился.       — Я не буду тебе читать лекции о том, что нарушать личное пространство, когда тебя не просили, — неприлично, но как ты меня отыскал? — в голосе Акечи было слышно яд.       — Да ладно тебе, Горо, не дуйся так. Пустишь?       — Ты ведь не отстанешь, если я сейчас развернусь и уйду?       — Ты меня хорошо знаешь.       Акечи, не сдержавшись, закатил глаза.       Если есть что-то, что меня в нём раздражает больше — так это вот эта дружелюбность и заботливость. Возможно, вас удивит, почему я не пытался так сильно притворяться в его присутствии, но конкретно с залётным откровенность (впрочем, умеренная) работала лучше всего. Даже на самой ранней стадии знакомства, когда мы только приглядывались друг к другу, он очень тонко улавливал малейшие оттенки моего настроения.       Чёрт, не люблю об этом думать, но залётный — мастер подобрать нужные слова. Это бесит.       Акечи повернул замок и открыл дверь. На пороге стоял Амамия Рен, со своими привычными очками на пол-лица, спутанным барашком чёрных волос, в джинсах и толстовке-худи. И всё с той же как будто бы слегка виноватой улыбкой.       — Что хотел?       — А я не могу просто так тебя проведать?       Акечи хмыкнул.       Почему-то сейчас, когда я об этом вспоминаю, я вижу в наших отношениях с ним некую параллель в моих с Хару. Это забавно, хотя слегка и пугает. Неужели я настолько цундере?       — Зная тебя — нет.       Акечи радушно улыбнулся.       — Проходи уже, если зашёл.       Он развернулся и прошёл вглубь. Обернулся.       — У меня тут, конечно, немного не прибрано, но, думаю, тебе это не помешает?       Амамия рассмеялся и поднял руки.       — Нет-нет, может быть в другой раз.       Акечи круто развернулся на мысках.       — О? Неужели ты не воспользуешься моим гостеприимством? Да когда у тебя ещё будет такой шанс?       Амамия звонко расхохотался и согнулся напополам.       — Ты идиот, что ли, Горо? Это же звучит как флирт и приглашение… — кое-как произнёс он, давясь от смеха.       У Акечи дёрнулось лицо.       — Я сейчас возьму и закрою эту дверь в те6я, — мрачно произнёс он, сложив руки на груди. — Если ты зашёл просто сказать привет — то я прямо сейчас говорю «пока».       Амамия прекратил смеяться и выпрямился. Поправил очки.       — Да-да. Слушай, сейчас Китагава-кун подъедет. Поможешь ему вещи дотащить?       — А чем тебе плох Сакамото?       Амамия снова расхохотался.       — Горо, а вот теперь ты звучишь так, словно ревнуешь.       …ещё меньше, чем внезапные звонки ублюдка, я люблю подтрунивания (пусть и дружеские) над на своей ориентацией. Я понимаю, что это лично мой триггер, но каждый раз это вызывает скрежет зубов. Я не уверен, почему, но зуб даю, та женщина имеет к этому какое-то отношение.       — А вообще, я подумал, что ты будешь не против развеяться. Разве нет?       Акечи шумно выдохнул.       — Против.       Амамия изучающе пробежался по комнате взглядом.       — А тебе есть, чем заняться?       Акечи фыркнул.       — До того, как ты нарушил моё уединение — было чем.       — А теперь, значит, нет?       Акечи прикрыл глаза.       — А теперь у меня заболела голова от тебя.       — Так ты идёшь или нет?       Вздох. Акечи подошёл к двери.       — С тебя компенсация.       Амамия обаятельно улыбнулся.       — Что-нибудь сладенькое?       — Что-нибудь, — отмахнулся Акечи.       Сразу оговорюсь, что отказываться был не вариант — он бы заподозрил что-нибудь. А вот так, в такой форме… Это выглядело естественно — я поломался для проформы, а потом согласился, нехотя, принять его дружбу, в виде одолжения.       …чёрт, это всё ещё выглядит ужасно, но куда лучше, чем если бы я просто сказал «да».       — Что ж, тогда отправляемся, принцесса, — Амамия отвесил шутливый поклон, пока Акечи выходил наружу.       Тот замер на полпути, потом рывком обернулся и впечатал кулак под дых. Амамия согнулся напополам. Акечи улыбнулся во все зубы.       — Я бы хотел парфе и коктейль. Как думаешь, они подают тут такое или нет?       Амамия пытался отдышаться.       — Давай, веди, Рен. Где там твой Китагава-кун?       Акечи, не оборачиваясь, направился в сторону лифта.