Вопреки всем невзгодам

— Шатохин, если это ты, то сейчас из класса вперед ногами выйдешь, — закатила глаза я и усмехнулась.       Нет. Я не поведусь. Я сильная, я справлюсь.  — Это не я, Оксана Владиславовна. Честное слово, — Артем даже поднял руки в знак поражения. Да, похоже, голос не его.  — Кто это сказал тогда? — Я взяла маленький блокнотик и приготовилась записывать, — или кто-то признается, или я всем ставлю двойки. Мне не сложно.  — Это не честно! — Выкрикнула их одноклассница из класса.  — Ну вы же целый класс. Один коллектив и все такое. Почему бы и не ответить всем за друг друга?  — Это я сказал, — Михайлов поднял руку, но не встал и не извинился. Я тяжело вздохнула.  — Следующий твой урок русского языка начнется с дипломатической речи, в которой ты извинишься в первую очередь перед всем классом. Приготовься нормально, а то я могу и пятерку поставить за нее, если удивишь меня.       Слава закатил глаза и опустил руку, сжав ручку. Он не такой умный, как Артем. Тот хотя бы догадался пошантажировать и поманипулировать мной, а этот спокойно согласился без всяких восклицаний. Не догадался или не хочет?  — Значит продолжаем урок… — Я хотела сказать что-то еще, но увидела поднятую руку Глеба, — что, Голубин?       Я попыталась отозвать его как можно нейтральнее, но мой голос за эту фразу поменялся раза четыре точно, сердце застучало чаще, а во рту стало сухо. Такая реакция в принципе объяснима.  — Можно выйти?       Да или нет… Да или нет…  — Нет, Глеб, мы сейчас будем изучать важную тему, которую вы встретите на ЕГЭ, — отказала я и взяла в руки учебник.  — Пожалуйста.       Его зрачки расширились, а губы немного поджались. Он что, умоляет меня? Я вздохнула и показала рукой, чтобы вышел.       Я ожидала, что кто-то отреагирует на наш с ним диалог, но всем было все равно. Надеюсь, что они всего-навсего устали меня как-то задирать. Если это так, то совсем невовремя — я только начала справляться с их комментариями и шуточками.       Урок прошел слаженно, хоть и дисциплина у них ужасная. Я, полностью уставшая, желающая выпить, поехала в магазин, чтобы разогнаться баночкой пива перед еще одним заездом в виде домашних работ и самостоятельных. Боже, ну и чем я думала, когда шла учиться на учителя? Лучше бы поломойкой была или еще чем похуже, чем каждый день рассказывать одно и тоже по несколько раз, а потом убиваться над непонятными почерками. Может быть через некоторое время я свыкнусь, а может и серьезно уволюсь с этой работы.       По дороге я снова чуть не попала в аварию, но из-за хорошего настроения, хоть и сильной усталости, попыталась выровнять все дипломатией. Вроде бы получилось. А вроде бы и нет. Сейчас неважно, когда я уже стою на кассе и оплачиваю свою заветную бутылочку, холодненькую, пенящуюся, манящую. Я хотела выйти из магазина, как у меня выхватили бутылку.  — Ты ч…  — Хватит пить, — парень снял свой капюшон, и я увидела хмурое и недовольное лицо Глеба.  — Я сама решу.       Я попыталась выхватить у него бутылку, но он поднял руку вверх, из-за чего я не смогла дотянуться.  — Оксана, это ненормально, — начал читать нотации Голубин.  — Ненормально спорить на меня.       Я понимаю, что снова упрекаю его в этом и снова начинаю этот разговор, но больше аргументов у меня нет. Хотя он все-таки не прав — это моя жизнь, и я буду решать, сколько мне выпить, что мне выпить, когда мне выпить. Я полностью свободна и независима.  — У тебя только это в оправдание? — Глеб изогнул бровь и положил бутылку к себе в школьный портфель.  — Боже, куплю новую, думаешь напугал меня? — Я закатила глаза и победно развернулась снова в отдел.  — Стоять, — строго отозвал Голубин и схватил за рукав.  — Не трогай меня! — Оскалилась я.  — Да ну? Тогда ты хотела наоборот, — издевался Глеб  — У тебя только это в оправдание? — Повторила я писклявым голосом и попыталась вырваться.  — Эй, отстаньте от девушки! — Подбежала девушка и расцепила нас, — ты что, насильник?       Она была маленького роста, но ловко справилась с его силой. Ее русые волосы ударились мне об лицо, из-за чего я почувствовала искру боли на лице.  — Да! — Молниеносно ответила я, — он еще вор, — я потерла лицо из-за удара.       Глеб растерянно посмотрел сначала на нее, а потом на меня.  — Что ты такое говоришь? — Жалобно спросил Голубин.  — Он забрал у меня мою покупку, — прохныкала я.  — Отдавай даме быстро, — она выставила руку.       Глеб выложил ей мою бутылку и растерянно поджал портфель.  — Иди отсюда, школьник, — усмехнулась девушка, увидев его учебники в портфеле.       Ага, знала бы ты все.  — Ты в порядке?  — Вроде бы. Ужас, да? — Притворилась я.  — Вообще не говори. Меня Лиза, а тебя как?       Она протянула мне руку в честь знакомства, и я пожала ее.  — Оксана. Приятно познакомиться.  — Вижу, выпить любишь, — Лиза снова усмехнулась, — не хочешь присоединиться ко мне.       Я увидела ее полный пакет и выглядывающую бутылку.  — Почему бы и нет? — Улыбнулась я, — только ненадолго. Работать еще надо.       По пути ко мне домой у нас завязался разговор о друг друге. Я узнала, что она недавно переехала из Украины и учится тут на ветеринара, любит русских и отлично разговаривает на русском. Я, как с корочкой педагогической филологии, долго интересовалась у нее диалектами украинского, а в конце мы вообще заспорили, наш ли Крым или нет. Все-таки до дома мы дошли, правда, не вытерпели, и по дороге выпили по бутылочке пива. Новые знакомства мне сейчас не помешают, особенно если они алкогольные.       Завтра выходные. Это была самая сложная и худшая неделя.       Лиза ушла посреди ночи. Я впервые не напилась и легла спать более-менее трезвая, хоть и пила чужой алкоголь не за свои деньги. На утро встала пораньше, поработала, привела себя в порядок и не мучилась от похмелья. Наверное, это впервые счастливое утро за неделю. Просыпаться, хоть в одиночку, но с хорошим настроением. Вчера я тоже чувствовала себя на высшем уровне, однако сегодня еще лучше. С каждым днем я становлюсь сильнее, я чувствую это.       Только я хотела насладиться каким-нибудь фильмом, как около моего окна что-то зашевелилось. Я выглянула в окно и увидела ползущего Глеба по трубе.  — Ты снова за свое? — Крикнула я ему, — слезай давай!  — По-другому ты меня не впустишь.       Глеб перелез через подоконник и снял ботинки, демонстрируя мне полную свою чистоту.  — Когда-нибудь ты так грохнешься, сто процентов, — отвела взгляд я и скрестила руки на груди.  — Ну что, девушкой моей будешь, жертва кражи? — Как ни в чем не бывало спросил Голубин.  — Что? — Я истерично засмеялась, — Глеб, шутка неудачная.  — Я не шучу, — твердо ответил Голубин и обхватил талию, прижав к себе, — ответишь на вопрос?  — Нет, я не буду твоей девушкой, — усмехнулась я и провела языком по щеке, — мне нужны серьезные отношения.  — Я сама серьезность.       Глеб подвел к кровати и усадил меня, встав напротив. Я смотрела на него сверху вниз. Он взял мня за подбородок и заглянул своими оценивающими и усмехающимися глазками одновременно. Я совсем позабыла о том, что обижаюсь на него и нужно ответить на вопрос, Глеб будто бы загипнотизировал меня.  — Ну, малышка, — его палец проник мне в рот, раскрывая зубки, — доказать я тебе больше никак не смогу.       Он взял мою руку и положил к себе на ширинку, и я сильно застеснялась, пытаясь убрать ее.  — В этом нет ничего такого, — подбадривал Глеб.       Глупо говорить ему, что он мой ученик. Я положила руку обратно и расстегнула замочек с пуговкой. Голубин вытащил свой палец изо рта и помог снять мне боксеры.       Так близко член ко мне еще никогда не был. Мои губы в паре миллиметров от его головки.  — У тебя встал сразу же, как только ты зашел сюда? — Игриво прошептала я.       От этих слов — или от моего шепота — он вздрагивает и шлепает меня по губам. Я смеюсь, и в отместку оставляю его пока одного, спускаюсь вниз, прохожу губами по полоске между ногой и треугольником, потом у второй ноги тоже самое. Руки ласкают внутреннюю сторону бедер, поднимаясь плавными круговыми движениями от колена к верху. Потом ласковые пальчики пробегают по яичкам, и сползают целым каскадом маленьких прикосновений от яичек вниз, туда, где от этих прикосновений Глеб вздрагивает и маленький, еле слышный стон срывается с его губ. И я пару раз пробегаю рукой по этой дорожке — от самого низа, по шву, по яичкам, по стволу, дохожу до головки — и снова вниз. Несколько раз, чтобы увидеть, как пальцы Глеба неосознанно сжимают мои волосы.       Я меняю свое положение, сажусь на колени окончательно, и мои губы снова оказываются так близко с членом. Быстро облизав, чуть обнажаю его головку, и кончиком языка круговыми движениями начинаю спускаться вниз. Мои губы — мягкие, влажные, теплые — все ближе и ближе, и наконец касаются этой гладкой теплой кожи на самом его кончике.       Мне так нравится ощущать его у себя во рту. Никогда не пойму женщин, которые это не любят. Он почти как живое существо, реагирует на каждое мое прикосновение, на каждое движение… Хочется, чтобы это не кончалось…       Обволакиваю губами головку, легонько вожу головой из стороны в сторону, все медленнее, медленнее, и потом все на миг замирает — и я медленно опускаюсь, забирая его почти весь в себя внутрь, языком поглаживая его по сторонам, чувствую, как он скользит между моим нёбом и языком, все глубже и дальше. Потом так же медленно вытаскиваю его, давая волю своему языку, который теперь все облизывает, гладит, касается струнки уздечки, пробегает по головке и ее краям. Потом кончик языка летает по всему стволу, быстро-быстро двигаясь из стороны в сторону, словно бабочка. И вот я уже наращиваю темп, мои руки скользят по яичкам и его основанию, Глеб стоит, закрыв глаза, в каждом миллиметре его тела — наслаждение и ожидание. Он весь — вот тут, у моих губ, под моим руками, под моим шаловливым языком. Голубин подается мне навстречу, мои нежные губы становятся упругими, и он чувствуешь их кольцо, скользящее по всему стволу. Его пальцы впиваются в мои плечи, Глеб выгибается — я чувствую, как из него бьет фонтан, и не кончается, и он стонет, запрокинув голову — а я схожу с ума, потому что ему так хорошо, и пью этот фонтан.  — Боже… Оксана… — Глеб еле подбирает слова, чтобы передать ощущения, — это… это…  — Прекрасно. Да, я знаю.       Я встаю с колен и чмокаю его в щечку. Только что он был не главным, он был в моих руках, и я могла управлять каждым его вдохом и действием. Глеб хотел снова расположить меня к себе, но получилось наоборот. Глеб подтянул штаны и смешно нахмурил лицо.  — Это было одноразово, — буркнул он, и я рассмеялась.  — Ну-ну.       Голубин усмехнулся и приблизился губами к моим. Я заострилась взглядом на нем и громко вздохнула, так, что показала свое возбуждение от обычного его прикосновения. Глеб оттянул мою нижнюю губу, но не проникал языком и не целовал толком. Я улыбнулась и взяла инициативу в свои руки, целуя его так, чтобы он снова растаял. Глеб сдался и ответил на поцелуй, положив руки на талию.  — Ты умело перевела тему, скажу тебе, — оторвался от меня Глеб и усмехнулся, глядя в глаза.  — А что мне тебе ответить? Это ненормально.  — Ненормально — это просыпаться с каждой мыслью о том, как я влюбился в свою учительницу по русскому языку, — Глеб поцеловал мою руку, как джентельмен.  — Что скажут твои друзья? Они и так меня постоянно задирают и доводят до слез, а тут еще хуже, — мне не хотелось ему жаловаться, но выглядело это именно так.       Голубин остановился целовать кисть.  — Я уже поговорил с ними.  — Зачем? — Я усмехнулась, — неужели тебе не все равно?  — Я просто защитник морали, — он закатил глаза и продолжал осыпать поцелуями руку, доходя до локтя.  — Да-да, конечно, — я улыбнулась и зарылась в его волосы.  — Ну так что?  — Мы должны прятаться. Если это дойдет до завуча или директора — мне крышка. Как и тебе.  — Значит ты согласилась? — Глазки Глеба загорелись, и поцелуи стали еще жарче, — разболтаю всем, какая у меня жаркая учительница. Шучу.       Он лег на кровать и подложил под голову подушку, подозвав к себе. Я легла рядом и прижалась под бок. Руки до сих пор горели от таких поцелуев, а внизу живота завязался узелок, который мог развязать только Голубин.  — Заметила, ты еще ни разу не упомянула о том дебиле Андрее, — Глеб усмехнулся, — значит мое дело выполнено.  — Твой спор, если уж быть точнее, — буркнула в шутку я.       Не знаю, почему мы вообще над таким шутим. Это не смешно, но с Глебом кажется так все иронично и сказочно, что и забывается, как это чрезвычайно противно.  — Я люблю тебя, — повторил еще раз Глеб и принялся стягивать шортики, — дай мне провести с тобой время.       Я легла поудобнее, чтобы он продолжил все, чего хочет. Голубин навис сверху, разглядывая меня как статуэтку в музее, при этом миловидно улыбаясь и усмехаясь с мультяшных зайчиков на моей пижаме. Вскоре она быстро слетела, как и верхняя одежда Глеба. Он мягко стал целовать все мое тело, оставляя при этом табор мурашек и прекрасного наслаждения от этих поцелуев. Спустившись чуть вниз, Глеб оттянул трусики и оставил их на лодыжках, позже я помогла стянуть их двумя ногами.       Ему дьявольски захотелось касаться моих маленьких рук, вместо этой постели. Он бы целовал каждый пальчик на моих ручках.       Я долго рассматривала его, трогала скулы, волосы. Словно не узнавала Глеба. — Да, я красивый, моя девочка, и ты безупречная. Если бы ты видела себя моими глазами — ты бы кончила, — Глеб как всегда со своей самооценкой.       Он громко выдохнул, когда я вдруг стянула лифчик. Глеб задрожал и облизал пересохшие губы. Эрекция была мгновенной и болезненной, он даже тихо застонал от дискомфорта, но уже не мог оторваться от меня. Жадно смотрел на мое тело и чувствовал, как кровь в венах закипает.  — Я уже успел забыть какие совершенные у тебя формы.       Во рту выделилась слюна. Он сам не заметил, как сдавленно вскрикнул, когда моя горячая ладонь легла на возбужденный член. Глеб стиснул челюсти.       Он готов был душу дьяволу продать, чтобы иметь возможность воссоединиться со мной, подготавливая к неистовому вторжению, чувствовать всем телом спазмы моего оргазма. Он жадно следил за движением руки, когда я прикусила губы, Глеб закрыл глаза и выругался матом, приближая себя к разрядке, рука непроизвольно двигалась вверх- вниз по стволу раскаленного члена, и он чувствовал, что взрыв уже близко. Я знаю, что Глеб любил брать меня в такой спокойной обстановке, вот такую горячую, но одновременно и спокойную, пахнущую шампунем и возбужденной самкой. Его самкой, которая истекает соками для него одного, от одного взгляда. Любит погружать в меня пальцы, скользя по горячим лепесткам, задевая тугой узелок, жаждущий его ласки. Глеб не выдержил и зашел неожиданно, заполняя меня сразу же. Я такая чувствительная к прикосновениям, я свожу его с ума своей реакцией на его страсть. Податливая, мягкая, отзывчивая.       Глеб обожал смотреть, как краснеют мои щеки, как затягиваются дымкой карие глаза и «плывет» взгляд, и как я закусываю губу, пытаясь оставаться равнодушной. Несколько движений — и он кончал бурно, содрогаясь и рыча от острого наслаждения и разочарования, пачкая спермой собственный живот, выгибаясь на кровати, вцепившись одной рукой в подушку, а другой в простынь. Клыки вырвались из десен, и он непроизвольно оскалился. Глеб приоткрыл пьяные от страсти глаза и хрипло прошептал: — В следующий раз это будут твои руки или рот… я клянусь…