Вопреки всем невзгодам

      Я снова сделала глоток из бутылки и уставилась на стенку.       Я ненавижу все вокруг: Глеба, работу, школу, людей. Мне казалось, что внутри я самый злобный человек на всем свете, но снаружи такая замученная, плаксивая, с отчаянными планами на жизнь, которые никогда не сбудутся. Я не смогу выдержать квалификацию, я не смогу отпустить Глеба, я не смогу устроиться на работу. Меня могут даже посадить. За все обиды от людей я ненавижу все и вся.       У меня был единственный человек, которого я полюбила, хоть и тоже прошла стадию ненависти, но я и его потеряла. Я сама ушла от него, обозвав самыми последними словами, подняла руку, вцепилась в него из-за какого-то алкоголя. Он прав. Мне пора завязывать с выпивкой, именно из-за нее мы ругаемся. Может, где-то Глеб и был не прав, например, со своим враньем или с этим дебильным спором, из-за которого у нас все и покатилось вниз. Я хочу чувствовать с ним то самое блаженство, которое чувствую без всяких ссор, однако я понимаю, что мы оба сложные — я со своим плаксивым характером и зависимостями, Голубин — со своей необходимой чертой всегда врать. Я могу всего лишь ограничить наше общение, забыть его, но я не могу так, Глеб напрочь засел в моей голове со своими мелкими татуировками, блондинистыми волосами и зелеными глазками. Я не смогу выбросить его из головы, даже если начну встречаться с другим, хотя этого может и не произойти. Почему я не могу просто извиниться перед ним и вернуть все, как есть? Завязать с выпивкой? Это все слышится так просто, однако невозможно воплотить.       Может серьезно лечь в клинику?       Если мы все же будем с Глебом, я сделаю все, чтобы завязать. С Голубиным я пью меньше, только когда устаю на работе или что-то достает.       Прошла неделя. Глеб даже не попытался позвонить мне, что меня очень тревожило.       Взять все в свои руки или оставить так?       Я не уверенна в своих силах и уверенности, что смогу взять телефон и набрать его.       Хотя почему бы и нет?       Под алкоголем набрать его куда легче. Пальцы не попадали на нужные места, а перед глазами все плыло, но я смогла позвонить ему. Сердце быстро застучало, руки моментально вспотели, а я даже не знала для чего звоню.  — Оксана? — Слишком оживленный голос для четырех утра.  — Да… Да, — повторила я. Во рту появилась сухость, а язык заплетался с каждым ответом все больше и больше.  — Ты пьяна?       Я услышала тихую музыку на заднем фоне и чьи-то голоса. Отлично. Значит, он веселится, а я страдаю всю эту неделю.  — Похоже, — ответила безжизненным голосом я, — я люблю тебя, — единственное, что смогла выпалить.       Глеб несколько секунд молчал.  — Я тоже. Я тоже люблю тебя, — он вздохнул.  — Пупсик, ну ты идешь? — Услышала я писклявый голос на заднем фоне и раскрыла рот.       Боже. Глеб с другой?  — Отстань, — буркнул Голубин, однако я поняла, что сделал он только лишь из-за того, что разговаривает со мной, — Оксана? Ты тут?  — Похоже, — снова ответила я и отпила из бутылки.       Козел.       Глеб чем-то зашевелил, но позже вернулся обратно, только уже в полной тишине.  — Мне сейчас точно это нужно. Ты когда-нибудь занималась сексом по телефону?       Что?       То есть мы долгое время не виделись, он там где-то веселится с какими-то телками, я всю эту неделю пью, не просыхая, а сейчас звоню ему, чтобы извиниться, а вместо этого получаю какие-то новые извращения от него?  — Нет, — ответила я. — Не занималась.       Не то чтобы я хочу попробовать это, но сейчас точно неподходящий момент.  — Что на тебе надето?       От его резкой смены голоса на бархатистый заставил живот в буквальном смысле запорхать. Я осмотрела себя и закрыла глаза, громко проглотив слюну.  — Нижнее белье. Красное. Сверху халат. Розовый, — слова путались, однако алкоголь только прибавлял сексуальное влечение к нему.  — Прекрасно. Знаешь, что нужно со своей одеждой сделать? — Он говорил так маняще, что я в буквальном смысле растаяла.  — Снять?.. — Прошептала я и приблизилась рукой к груди, немного поглаживая ее поверх лифчика.  — Правильно мыслишь, малышка.       От его говора внутри все зажглось ярким огнем, переливаясь внизу живота.  — Я хочу быть с тобой сейчас… — Тихо пробурчал Голубин. — И снять всю одежду, которая на тебя.  — Так сними… Представь.       Рука спустилась вниз под трусики с представлениями о том, как Глеб нежно покрывает мое тело поцелуями, снимая нижнее белье. Прикосновения его губ моментально представились на плечиках. Я до сих пор не открыла глаза, представляя все картинки с ним.  — Черт… — Он обреченно вздохнул, — ты дома?  — Да…  — Что ты делаешь там? Неужели…  — Ты возбудил меня, Глеб, и у меня не было выбора.       Я отсюда слышала, как он усмехается.  — Оставь свои силы на меня. Я еду. Постарайся отрезветь.

***

      Глеб впервые не ругался на то, что я пьяная. Я вообще звонила ему для того, чтобы выяснить наши отношения, а в итоге мы устроили секс по телефону, и сейчас Глеб торопливо стучится мне в дверь. Глеб       Я нервно крутил телефон в руках после нашего разговора.       Чертова Оксана, но такая манящая.       Я не думал, что она вообще пойдет первая на контакт. Нет, я, конечно, задумывался о том, что пора взять все в свои руки, однако какая-то из ниоткуда появившаяся гордость решила показать себя и повыделываться в моей голове. Именно из-за этого я не звонил ей и не извинялся, хоть и не чувствую себя виноватым. Вместо этого я всю неделю каникул шлялся по каким-то квартирам, пил, бывало курил траву, из-за чего мне было очень стыдно. Я совсем не учился и не повторял что-то к экзаменам, потому что всякий раз вспоминал Оксану. Она ассоциируется у меня с учебой и учебниками, особенно литературой. С тем, как мы занимались сексом на ее столе, как я первый раз пощупал ее, после чего она очень долго общалась со мной на дистанции. С тем, как она нервно листала страницы, пока смотрела на меня после всего этого спора. Я до сих пор помню ее грустный и растерянный взгляд, который был виден еще лучше благодаря очкам с большими линзами. Ей чертовски идут эти очки, и я бы никогда не снимал их с нее, если бы была в этом нужда.       Она пьяна. Снова. Но сейчас меня это не волновало. Мной правил животный инстинкт, который вел к ней домой сделать все то, что я представлял с каждой девочкой после нее. Я перестал чувствовать влечение к женскому полу, если это не Оксана. У меня появлялось какое-то желание только тогда, когда девчонка была темненькая по цвету волос, с карими глазами и строгой одеждой. А если на ней еще были и когда-то очки, то я как с цепи срывался.       Я трезвонил в дверь, чтобы Оксана как можно быстрее открывала. Мысли были только о ней, я хотел увидеть ее спустя столько времени. Неделя для меня — чертовски много.       Господи.