Вопреки всем невзгодам

      Я как всегда с огроменной улыбкой пришла на уже нашу привычную парковку.       Глеб стоял около машины и что-то смотрел в телефоне. Он сегодня крайне уставший, да и всю ночь волочился туда-сюда, из-за чего я изредка просыпалась, хотя не осмелилась сделать ему замечание. Сейчас он улыбается приятной улыбкой, смотря на меня.  — Снова устала, — заботливо прошептал Голубин.       Со вчерашнего дня Глеб очень заботлив. Постоянно заходил, спрашивал как я себя чувствую. Я ещё не видела такой заботы от него. Он даже поделился своим обедом из школы: булочкой с чаем, пояснив, что мне сейчас очень нужны витамины и простой лапшой с курицей я не наемся. Будто бы я беременна, ей Богу.       Хотя про беременность мне сейчас точно шутить нельзя.  — Отвези меня домой, Глеб, — я зевнула.       Всю дорогу он рассказывал мне о учебе, как подготавливается к ЕГЭ и расстроился, что я не буду проводить консультации, хотя потом поправился и уверил меня, что это даже к лучшему.  — Я не хотел в такой обстановке говорить с тобой об этом, — начал Голубин, — но если уж у нас такие пробки в городе, я спрошу тебя сейчас.  — М? — Я оторвалась от телефона.  — Ты беременна, Оксана?       Я спрятала глаза обратно в телефон.       Черт. Как он вообще об этом подумал?  — Я… э… Нет, — ответила я и убрала телефон в карман, попытавшись взглянуть ему в глаза.  — Ты можешь не врать. Я нашел у тебя УЗИ.  — И… что там?  — Что ты беременна. У тебя уже где-то пятая неделя.       Боже мой…       И что мне теперь ему говорить? Да, Глеб, я была беременна, только настолько была в тупом осознании всего происходящего, что сделала аборт. И как он вообще нашел УЗИ? Он что, копался в моем ящике? В той самой синей папочке? Я надеюсь, что Глеб больше ничего не нашел.  — Я не буду кричать или отправлять тебя на аборт, так как безумно сильно люблю тебя. Не волнуйся, мы справимся.       Черт его возьми. Ситуация оказалась еще хуже, чем я думала.  — Глеб… Я… Я не беременна. Я сделала аборт.       Внутри все сжалось от моих слов. Глеб резко повернул голову на меня и совсем не следил за дорогой.  — Что?       Его абсолютно искренние глазки смотрели на меня, заполненные горечью и непониманием.  — Я не смогла, Глеб.       Он отвернулся от меня и свернул во двор.  — Черт… Черт! — Голубин закрыл глаза рукой.       Глеб тихо всплакнул.       Он что, плачет?       Я попыталась положить свою руку ему на плечо, чтобы поддержать, но он откинул меня.  — Убирайся! — Разъяренно крикнул Глеб и продолжил всхлипывать.       Нет-нет-нет! Я не могу просто так уйти.  — Убирайся, я сказал, — также раздраженно проговорил Голубин, — оставь меня одного, черт возьми.       Я ничего не смогу сделать.       Он даже не шевельнулся, когда я вышла из машины. Ему плохо, ему тяжко, он хотел этого ребенка, хоть мы и так мало вместе. В чем я уверена, он уже построил точные планы, и тут я со своими новостями. Мне нужно было сказать ему раньше, обсудить с ним этот поступок, может быть, тогда бы я оставила ребенка и все было бы хорошо. Не то чтобы я хочу удержать его чадом, но если бы я знала, что все так перевернется, я бы не стала делать аборт.       Я долго шла пешком по навигатору домой. Весь путь я только и думала о том, что очень сильно провинилась, поэтому не сдержалась и купила себе выпивку, чтобы справиться с таким грузом.       А может не пить?       Я удивилась своим же мыслям. Нет, это плохая идея, без выпивки сейчас я не продержусь. Алкоголь еле как проходил по горлу, обжигая и заставляя пить через силу. Разные мысли лезли в голову: что будет потом, что мне сейчас делать, как себя будет вести Глеб… Я ни минуты не могу продержаться без мыслей о нем и нашем будущем, оно такое шаткое, что даже мысли кажутся нереалистичными. Будто бы всего этого не будет. Будто бы я навязала и намечтала себе всю любовь и отношения в голове, а на самом деле всего этого нет. Будто бы это только мои мысли — и ничего больше. Дальнейшая жизнь с ним кажется мне такой сюрреалистичной и парадоксальной, что я не верю в реальность. Что будет дальше? Такой вопрос, на который я не могу дать ответ.       Дома я не сдержалась и расплакалась из-за своих же мыслей. Я все испортила. Это все я наделала. Я провоцировала его своими пьянками, я не посоветовалась с ним и совершила крупную ошибку, которая перевернула нашу жизнь. Я снова делаю ему плохо. А что сделал Глеб мне взамен? Только лишь глупый и детский спор, на который уже все забили. Его вранье, которое тоже прекратилось и проявлялось незначительно. Я же все превратила так, лишь бы сделать себя жертвой, лишь бы он пожалел меня и попросил прощения. Мне нравилось смотреть, как он опускается в достоинстве, забивает на свою гордость. Все эти поступки Голубин делает из-за своей сильной любви ко мне. Но я не могу дать что-то приятное ему взаимно. Я мучаю его долго и беспощадно.       На утро я снова плакала: работа, Глеб, ребенок — все так накопилось во мне. Мне нужно натягивать улыбку и показывать, как я хорошо себя чувствую, как все прекрасно у прекрасного учителя. Все же так ярко и безмятежно в моей жизни.       Лучше бы я не устраивалась в эту школу.       Глеб не пришел. Это было ожидаемо. Сейчас он переживает не самую лучшую новость, с таким грузом я бы тоже не пошла в школу, если бы имела привилегии ученика. После урока у его класса ко мне подошел Артем.  — Что у вас снова случилось?       Шатохин отодвинул стул на первой парте, где обычно сидит Голубин, и сел, будто бы я у психолога. С чего он стал таким милым?  — Ты выглядишь ужасно. А Глеб не позволяет себе пропуски без болезни, — он облокотился головой на две руки и стал пристально смотреть мне в глаза.       Я только сейчас заметила, что у него очень красивые и большие глаза. Лизе крупно повезло иметь такого красавчика. Раньше его вседозволенность и плохое отношение ко мне создавало антипатию, поэтому я даже не засматривалась на внешность.  — Это очень личное, — я отвела взгляд.  — Ты можешь рассказать мне.       Не знаю, почему мне хочется открыться ему. С Артемом у нас никогда не было приятных и конструктивных диалогов, поэтому сейчас я думаю, что он может всю информацию использовать против меня, как сделал это со спором.  — Глеб не отвечает на мои звонки со вчерашнего дня. Последний раз он так делал, когда ты узнала о споре, — Шатохин вздохнул, — я волнуюсь о своем лучшем друге, не о тебе, Оксана.       От него можно было ожидать дерзость и хамство, поэтому я никак не отреагировала на прямолинейность.  — Просто расскажи мне. А взамен я расскажу тебе маленький секретик о твоем бывшем.       Что? Откуда он знает о нем? Глеб рассказывал ему?  — Об Андрее? — Я посмотрела в глаза Артему, в которых таилась усмешка.  — Не подумай, что мне Глеб рассказывал какие-то там ваши делишки, но этот Андрей появлялся у меня на пороге.       Какого хрена?  — Эй-эй-эй, сначала ты, потом я, не жди от меня подробностей, — он улыбается.       Черт возьми. Если Артем знает о моем прошлом — мне крышка.  — Мы с Глебом в очень крупной ссоре, — начала рассказывать я, — это… это очень серьезная проблема.  — Я приму ее правильно, — честно сказал Артем.  — Я была беременна от Глеба.       Шатохин выпрямился.  — В смысле? Ты беременна? Охренеть, — его глаза расширились, а брови вскинулись вверх.  — Я сделала аборт.