Беречь и защищать

Когда Стайлз размышлял о том, как хорошо быть личным врачом какого-нибудь богатого человека, он не предвидел, что это может быть так... обыденно. Жизнь в поместье в действительности оказалась похожа на замкнутый круг. Он жил от встречи к встрече со своим пациентом, а в остальное время бесцельно слонялся по дому — к счастью, хотя бы в этом ему никто не препятствовал. Почти все комнаты не были заперты на ключ и представляли из себя многочисленные спальни — по восемь на каждое крыло, — и кабинеты. Прислуги Стайлз ни разу не видел, но она, несомненно, была — каждая комната находилась в идеальном состоянии. Везде было проведено и исправно работало электричество, не было запаха затхлости или пыли, хотя Стайлз всегда думал, что в таких домах обязательно должен присутствовать душок старины. Большой интерес для Стайлза представляла внушительных размеров библиотека. Книги варьировались по годам издания, жанрам, сериям, и он боролся с желанием сфотографировать на телефон несколько обложек, чтобы потом поспрашивать антикваров о наличии копии. Если честно, Стайлз не очень любил читать художественную литературу. Он постоянно отвлекался, его внимание рассеивалось и приходилось подолгу сосредотачиваться на происходящих в книге событиях. Но в этой библиотеке была не только такого рода литература: немного осмотревшись, он нашел шкаф с книгами, посвященными философии, психологии и медицине. Возможно, Хейл пытался разобраться в своей болезни сам. Стайлз смело мог утверждать, что в таком случае у него ничего не вышло. Болезнь Питера не прекращалась. Немного разговорив его во время их встреч, Стайлз узнал, что тому видятся разного вида монстры; волки с горящими красным глазами; движущиеся горгульи; практически постоянно ему слышались голоса, просящие поджечь дом. Во время сеансов Стайлз сохранял профессиональную невозмутимость, но не мог не ужасаться про себя: похожие вещи в таком объёме и с такой достоверностью обычно видели люди с шизофренией, но Питер умудрялся сохранять видимость адекватности. Обычно люди пугались галлюцинаций и голосов, думали, что, если выполнить просьбы, они исчезнут. Питер же продолжал адекватно реагировать на внешние раздражители, продуктивно работать, выезжать в город, проводить совещания. Он постоянно был на связи со своими помощниками; их сеансы могли прерваться на полуслове из-за очередного важного звонка. Когда за один сеанс Питеру позвонили три раза, Стайлз извинился, но довольно настойчиво попросил, чтобы на время их встреч телефон был в другой комнате на беззвучном. Они виделись не так уж и часто, а на встречах должна была присутствовать доверительная обстановка. Телефонные звонки раздражали Хейла, у него менялось настроение, он терял нить суждений; если был откровенен, то после звонка снова замыкался в себе, и Стайлзу приходилось прикладывать множество усилий, чтобы заново его разговорить. Пробы разных таблеток давали один и тот же результат: на несколько дней видения ослабевали или затихали, но потом неизменно возвращались снова. Стайлз не хотел предлагать Хейлу чересчур сильных средств, хотя обычный врач давно бы это сделал. Стайлз почему-то был уверен: результат был бы тот же, а вот работоспособность Питера существенно снизится. Стайлз здесь для того, чтобы поставить Питера на ноги, а не для того, чтобы сделать из него овощ. Он чувствовал, что упускал что-то из виду, и не собирался сдаваться. Сам Питер проявлял удивительную терпимость по отношению к Стайлзу: не торопил его с решениями, не высказывал недовольства от неудач, хотя это присуще многим людям: ругаться на врача, обвинять в неверно подобранных лекарствах, винить в развитии болезни, будто можно остановить его одним движением руки. Это одна из причин, по которым Стайлз прекратил работать в клиниках и организовал собственное небольшое дело: так он имел возможность работать с теми людьми, которые казались ему наиболее адекватными. Но тут ему повезло, хотя он и ожидал от такого человека, как Хейл, жёсткости и требования немедленных результатов. *** Не менее интересным персонажем поместья был Айзек, тот самый юноша, встретивший Стайлза у входа. Супруг Хейла. Милый, тихий, немного странный. Как Стайлз узнал от Бойда, тот имел воцерковленную семью и определённые взгляды на жизнь. Встретил Питера, не смог с собой совладать, потом эта пара возьми да и оформи брак. Семья от него, естественно, отказалась, но, кажется, он был не против. И, когда Питер заболел, Айзек превратился в его грустную бледную тень — переживал, оберегал как мог, расспрашивал Стайлза о лечении. Сначала хотел участвовать в их беседах, но Стайлз мягко отказал - даже близкие могут сбивать с мыслей и не давать полностью высказаться. Было в Айзеке что-то трогательное и нервическое. Наверное, этим он Хейлу и понравился — воробышек, прижмёшь, сожрёшь — и не пискнет. Ходил немного позади Питера, будто не успевал за его шагом, что-то щебетал на ухо, клевал в щеку. Идиллия. Стайлз немного завидовал. Ему нравился Хейл, но быть таким послушным и спокойным, как Айзек, он бы не сумел. Он бы психовал, нервничал, говорил обо всем на свете и вис бы на Питере каждую минуту. И нет, ему совсем не было интересно то, как Питер трахается. Абсолютно. Он здесь врач, а не гость, в конце концов.