Mon Pierrot

Ты предо мной предстал, о муза и спаситель. Из тьмы бездонной ты, как яркий луч. Я обниму твои белые плечи, Из праха, словно феникс, я взмечусь.

Что означает для человека, побитого судьбою, которого бросили, как собаку, полюбить вновь? Странно, что это вообще можно назвать любовью или даже влюбленностью. Ведь встреча с ним была лишь один раз. Я вновь торопился... Иногда я навещал его, издалека наблюдая, как он работает. А работал он прилежно. Пускай и выказывал свои недовольства к людям и детям, но с ними он был совсем другим. Он хотел их учить и, несмотря на то, что держался от них особняком, дети тянулись к нему. Он улыбался им, что-то объяснял, порой, видно, как искренне переживал, если у кого-то не получалось что-то сделать. Мне было любопытно все. Хотелось, как можно больше узнать о Жаке. Но самым любопытным было - мое отношение к нему. Один писатель, рассказывая о своем произведении, поведал систему, при которой двое конфликтующих людей попросту перетягивают на себя канат. Все те, кто их окружают, становятся инструментами. Они могут начать даже новый роман, встречаться с новыми людьми на балах, ужинах. Ходить в оперу или театр. Но это лишь для того, чтобы посильней досадить второму, показывая, как они могут жить друг без друга. Бруно Испилити стал первым, кто поведал о подобном в своем романе. Он описал все в с такой точностью, что общественность вначале отнеслась скептически к этой книге. Ведь каждая девушка или даже мужчина, побывавший в похожей ситуации видел в строках если не полное свое отражение, то его часть. А все закончилось тем, что в конце, один из любовников героини попросту убил ее и сам покончил с жизнью, когда она вновь сошлась со своим бывшим мужем. Этим романом автор хотел показать, что любовь - страшна. А ревность это орудие дьявола, сподвигающее людей на разные гнусности. Жак... Кто же он такой для меня? Юноша, с которым я состоял в тайных отношениях на протяжении полутора лет сейчас был уже с другим. Он предпочел себе молодого и легкоуправляемого. Но все же, это месть мне. Кинуть в лицо мои недостатки, показывая, как он счастлив в том, чего не давал ему я. Я тоже был не лучше. Напиваясь, искал себе доступных парней и дам, а после оставлял их, делая так, чтобы это оказывалось известным Энрике. Кто же для меня Жак? Оружие? Но мне не хочется использовать его. Ни тот случай. Довольно этих игр, в которые я заигрался. Собрав сведения о подопечном, я узнал о его происхождении, об увлечениях и прошлых отношениях. Молодому человеку было всего лишь девятнадцать лет. Быть может меня так влекла его юность? Эти мысли не давали мне покоя. - Вы сегодня в приподнятом настроении, мсье Веллер! Подметила сидящая на лавочке во дворе мисс Катерин - хозяйка дома, в котором я снимал комнату. Молодая девушка получила в наследство большой дом, но, поскольку в стране были тяжелые времена, а на содержание его уходило много сил и денег, она начала сдавать комнаты за невысокую плату, но с условием ухода за домом и помощи в поддержании порядка сада на заднем дворе. Для вольного писателя это убранство было более чем удобно. Катерин никогда не совала нос ни в свои дела, а иногда даже угощала вкуснейшей в Париже выпечкой. Много раз я советовал ей открыть булочную, на что она, лишь смеясь, отвечала, что бережет свой талант для будущего мужа и детей. - Случилось что-то хорошее? Сощурив глаза от лучей утреннего солнца, пробивающихся сквозь листву сливы и играющих на ее веснушчатых щеках, дружелюбно спросила она. Девушка всегда видела мое настроение. За несколько лет жизни в ее доме, мы очень хорошо друг друга изучили. И сейчас, ей хватило малейшего взгляда, чтобы понять его, прочувствовать. - Вы всегда проницательны, мисс Катерин, - улыбнувшись, я подошел к ней и, приклонившись, коснулся губами ее нежной руки. - В чем ваш секрет? - Вы наглый льстец и соблазнитель, - наиграно засмущалась она, при этом на ее щеках чуть вспыхнул румянец. - Это же просто женская логика, которая не дана вам - мужчинам. Ваш пиджак отчищен от ворса и пыли, вы зачесали волосы, начистили ботинки и от вас пахнет вашим парфюмом. - Неужели появился кто-то, кто уведет вас у меня. Ах, мсье, как же я буду без вас! Она засмеялась, приставив к губам ладошку. - Не волнуйтесь, вы единственная в моей жизни женщина, которую я не разлюблю, даже если померкнут звезды и земля остановится. Я попрощался и, стуча тростью, пошел по мостовой на рынок. Ночью, в голову пришла гениальная идея с почтовыми голубями. Жак жил в отдаленной от меня части Парижа, поэтому, в случае необходимости, связаться друг с другом нам было крайне затруднительно. А голубиная почта была отличным способ передачи посланий. Я еще не знал, что за чувства были во мне по отношению к нему, но верил - все впереди. Сегодня был выходной, и рыночная площадь кипела - народу было на редкость много. Пробираясь к дому старого продавца голубей, я приметил женщину, что заведует оккультной лавкой. В наше время люди не знают, чем себя можно побаловать и как развлечься, поэтому многие знати нашли увеселение в оккультных науках. Пусть церковь и не приемлет колдунов, обряды по вызову духов и жертвоприношения, но подобные тайные места всегда были и существуют, как и опиумные заведения. - Не ходи за мной, - фыркнула женщина, когда я пошел следом за ней на маленькую улочку. - Или ты что-то от меня хочешь? - она сощурила глаза, осматривая и оценивая меня, а после, видимо что-то разглядев, кивнула, приглашая следовать за ней, так и не дав мне возможности ответить. Зачем пошел за ней сам не понимаю. Мы прошли пару домов, а потом она свернула в на маленькую лесенку, ведущую в один из подвалов. Не обмолвившись словом, спустились вниз, а когда подошли к двери, та постучала и что-то прошептала в открывшееся ей маленькое окошко, и дверь распахнулась. В лицо тут же пахнуло ароматом воска и разными травами. Помещение было без окон, и единственными источником света оставались свечи. Пока я оглядывался, женщина ушла вдаль, кряхтя, уселась на разложенные перед столом на полу подушки, и теперь пристально смотрела на меня. Обстановка немного пугала. Стены были в странных надписях и рисунках, непонятных картинах. Фигуры вылепленные из воска, глины или вырезанные из дерева, напоминавшие людей, стояли рядами на полках. Так же, везде были маски, как с красивыми, так и уродливыми ликами. Много штор, свечей и непонятных приспособлений на столах вдоль стены. Я подошел к столу и сел напротив хозяйки заведения. Все происходило в полной тишине до тех пор, пока мне на колени, стоило только опуститься, не прыгнула черная кошка. Я попытался ее прогнать, но та, казалось, приросла ко мне и стала тяжелой, подобно каменной скульптуре. Кошка посмотрела на меня, потом на хозяйку и издала громогласное мяуканье. - Я знаю для чего ты пришел сюда, Веллер, - как будто кошка ей что-то сказала, и женщина заговорила, назвав мое имя. - Мррр, - протянула кошка, устроившись более удобней на моих коленях. - У тебя неспокойно сердце, и ты хочешь знать будущее, дабы быть уверенным, что идешь правильной дорогой. Ее слова заставили меня напрячься, ведь она попала точно в цель. Я знавал о многих шарлатанок, которые оставляли людей без денег, завораживая, обманывая или продавая им всякие амулеты, но эта женщина не казалась мне обманщицей. Легким движением руки она кинула на стол карты, так, что те покрыли всю его поверхность в, а после из мешочка высыпала поверх них разноцветные камушки, которые тут же заблестели в свете свечей. Что-то шепча и водя над всем этим руками, хозяйка комнаты всматривалась в образы на картах, а после подняла на меня такой тяжелый и пронзительный взгляд, что я забыл, как дышать. - Ты болеешь, - произнесла она хриплым голосом, на что я лишь усмехнулся: ведь я был полностью здоров. - Болит твоя душа. Ты болеешь человеком, которого с тобой нет. - И вновь я затаил дыхание, но сейчас хотелось уже дослушать о ком конкретно она говорит. Кошка, меж тем, потянулась и замурчала. - Ты любил человека грешной любовью, но тебя покинули, и сейчас ты болеешь этим человеком, не имея возможности быть с ним. Казалось, говоря все это, старуха даже не моргала. Ее голос был тихим и хриплым, но проникал через уши в разум и поднимал то старое и сокровенное, что было заперто за многими дверьми, попросту выдирая замки. Уже от всего услышанного у меня на лбу выступила испарина, и я принялся постукивать пальцами по полу. - Есть другой человек. Он поможет тебе излечиться, но тебе предстоит выбрать свою судьбу самому, - сердце пропустило удар. - Вижу две дороги. Одна полная несчастий, страданий и боли, она будет искушать, но принесет тебе погибель. Душа твоя будет гореть в гиене огненной еще при жизни. И второй путь трудный, придется ждать, но за все труды и веру к тебе добро и счастье вернется. Я уже спокойно выдохнул, но она продолжила. - Одно лишь "но"! - теперь я вновь смотрел на нее завороженным взглядом. - Если ты разобьешь то хрупкое стекло, что попадет тебе в руки, то останешься несчастным на всю жизнь. Женщина выдохнула и начала собирать все, что разложила по столу, а когда закончила, протянула мне ладонь. Это значило, что я должен был ей заплатить, но если я это сделаю, у меня не хватит денег на голубей. Хотелось узнать еще больше, но она, словно прочтя все мои мысли, сказала, что больше ничего не может рассказать "человеку на перекрестке", а вместо денег попросила кулон, что висел у меня на шее. Его она никак не могла увидеть. Он был спрятан под рубашкой. Этот кулон подарил мне бывший возлюбленный. Я носил его на себе, как память, а сейчас она хотела забрать его. "Вижу две дороги. Одна полная несчастий, страданий и боли, она будет искушать, но принесет тебе погибель". Это эхом прозвучало у меня в голове, и я понял о какой дороге она говорила. Дрожащими руками я снял подвеску и протянул ей, но та отдернула руку, а после крикнула куда-то на непонятном мне языке, и из темного угла комнаты на свет вышел маленький мальчик с тарелкой в руках. Я очень удивился, ведь все это время его не было видно и слышно, а потом вспомнил, что кто-то же отворил хозяйке комнаты дверь. Ощупав карманы, не ограбили ли меня во время всего происходящего, убедился в наличии всего на своих местах. В это время, мальчик уже вплотную подошел ко мне и, протянув емкость, ткнул пальцем на кулон, потом в соль, которой была наполнена посуда. Я покорно опустил туда украшение и ребенок поставил прибор на стол. Прошептав что-то, колдунья провела ладонью по соли, прикопав предмет, лежащий в ней, и позади меня открылась дверь. Оглянувшись, я увидел, что ее держит тот же мальчик, что секунду назад стоял возле меня. Жестом руки он просил меня покинуть заведение. Я поднялся и удивился отсутствию кошки на коленях. Она так же, как и мальчик, быстро переместившись, уже сидела на руках у хозяйки. Вышел на площадь в полной эйфории. Казалось, что не просто дошел, а долетел до главной улицы, от которой до Ассоциации рукой подать. Даже забыл зайти и купить голубей, но часы говорили, что я уже и так опаздывал, а если бы зашел в лавку, вовсе бы возмутил Жака столь поздним прибытием. Он уже стоял на ступенях и озирался по сторонам, а, увидев меня, без каких было особых эмоций поздоровался, и мы пошли в город. Учитывая, что я нигде особо не бывал и не знал мест развлечения людей его возраста и статуса, выбрать что-то определенное для времяпрепровождения составляло для меня проблему. Не поведу же я его в дешевый трактир, где сам часто убивал время. А посему, мой выбор пал на Оперу. Катерин сегодня говорила, что там ставят нечто интересное, а для юного дарования - Жака, это должно пойти на пользу. Опера оказалась постановкой произведения Шекспира "Ромео и Джульетта". На вопрос, знаком ли Жак с творчеством этого барда, он лишь двояко пожал плечами. В любом случае это была возможность узнать его культурные ценности, ведь до сих пор я не узнавал его увлечений, кроме интереса к военным стратегиям. Опера была немного избита. Игра актеров и постановка. Те, кто не читал произведение, многого бы не понял. Да и пареньку она показалась довольно скучной. Выйдя из здания, мы решили направиться на берег Сены, посмотреть на свет кораблей и звезд. При городском освещении очень сложно что-либо увидеть. Пока мы шли, обсуждали постановку. Каждый выражал свои эмоции, критиковал. Критики оказалось больше, ведь они попросту надругались над произведением, с чем Жак не мог не согласиться. Речь зашла о разных театрах, и я понял, что парень очень редко бывает в подобных местах. Его общество, воспитание и занятие образованием попросту не давало времени на такого рода развлечения. Мы вышли к реке. Время пролетело очень быстро, а на улице было поздно. Ворота церковного двора закрывали рано, а уходить, недосмотрев спектакль до конца, было бы невежливо. Я знал, что мисс Катерин позволит парню переночевать в ее доме, предоставив комнату, поэтому даже не беспокоился, что ему придется искать ночлег. Впервые за всю жизнь в Париже, я увидел Сену в другом ее виде. Вроде, и все то же самое, но что-то в нём таки изменилось. Жак устроился на берегу, слегка откинувшись на локти, а я сел рядом. Где-то играла музыка, и пели пьяные моряки. Иногда на берегу показывались фигуры людей, как одиноко бредущих, так и в компаниях. - Красивые звезды, - сказал Жак, и я заметил, что они сегодня сияют ярче обычного. "И второй путь трудный, придется ждать, но за все труды и веру к тебе добро и счастье вернется. Одно лишь "но"! Если ты разобьешь то хрупкое стекло, что попадет тебе в руки, то останешься несчастным на всю жизнь". Слова женщины снова прозвучали у моей голове, и я посмотрел на Жака. Его взор был обращен на меня, а в мыслях тут же врезались представления происходящего, ведь мы сейчас одни на берегу реки, и только отдаленные огни города и кораблей, звёзд на небе, освещают наши силуэты. Сердце забилось чаще. "О чем он думает?" - спросил сам себя, как только он отвел стыдливо взгляд. Мне хотелось получше узнать его и о нем, но пока он сам не расскажет, не смогу и не должен ничего из него выпытывать. Я просто любовался им, пытаясь понять, кого же он мне напоминает. Бледная аристократичная кожа, не знающая загара, говорила о том, что ему не приходилось работать под палящим солнцем. Тонкие и ухоженные пальцы говорили о неприспособленности парня к тяжелому труду. Его лицо было подобно кукольному. Словно это прекрасное творение знаменитого мастера, знающего своё дело. Слегка вздернутый нос, небольшие губы, имеющие четкие очертания границ, словно их старательно подводят карандашом. Тонкие скулы, больше схожи с девичьими, и тонкий, но не острый подбородок, на котором кое-где видны пробивающиеся волоски щетины, говорящей о его зрелости. Все это дополняли аккуратные дуги бровей, под которыми, обрамленные густыми ресницами были те самые темно-карие глаза. Их цвет можно сравнить с медом или с коричневым цветом ириса, что весной цветет на клумбе у Катерин. Хрупкая фарфоровая кукла, которая имеет душу, характер и свои желания, а посему выгнана из театра и обречена жить жизнью обычных смертных. Жак - человек, отличный от меня. Он много слушал и мало говорил. Его фразы напоминали краткое описание чего-либо: выдержку или рецензию, но не сплошной и хаотичный разговор. В отличие от меня и от многих из тех, кого я знал, Жак думал, подбирал слова, а потом говорил. Это было правильно, но так непривычно для меня. Где-то внутри меня скулило непонятное чувство к юноше, противоборствующее с пониманием правильного и неправильного. Ему, молодому парню из знатной семьи, я - вольный писатель, перебивающийся от момента к моменту, живущий одним днем, явно не пара. Да и с чего я вообще возомнил себе - глупец, что могу даже попробовать постараться. Он ни за что и никогда, а я лишь путаю хорошее отношение к себе с какими-то великими чувствами. Писателя так легко сбить с толку. Особо даже не нужно усилий. Дай мечту, надежду и наблюдай, как он загорится и сам себя сожжет. Катерин однажды сказала замечательную фразу: "Творцы отличаются от других людей. Обычный человек проживает день, думая о том, что завтра наступит новый. Творцы же проживают за один день, всю жизнь. И с каждым днем - она новая." Помню, как она тогда рисовала картину на заднем дворе и, увидев меня, прислонив ручку кисти к губами, печальным голосом поведала это. На картине она рисовала море и корабль с белыми парусами, плывущий по волнам. Это была ее маленькая мечта - отправиться в большое путешествие, по морям, чтобы увидеть весь мир. Со своим капиталом она управлялась умело и ездила в разные страны, но это не давало ей свободы. Сейчас, сидя на берегу Сены с Жаком, я действительно проживал жизнь: от трагедии до комедии, от драмы до авангарда и абсурду. И эта рыночная гадалка... Хотелось напиться сейчас, захмелеть дабы не думать обо всем этом. Достав сигарету, я подкурил и выпустил в воздух струю серого дыма. Казалось, что так и все лишние мысли покидают мою голову, растворяясь во влажном речном воздухе, рассеиваясь над тихой водной гладью. На какое то время мое сознание словно отключилось, а пришел в себя я тогда, когда Жак уже курил, вынутую из моих губ сигарету. Заметив мой удивленный взгляд, он выпустил пару колец и протянул ее мне обратно. Хотел было побранить, но где-то внутри себя понял, что он уже достаточно взрослый, чтобы быть его нянькой. Меж тем, чем ближе время близилось к поздней ночи, тем больше на берегу появлялось пьяных моряков и прочих неприятных персон. Некоторые были с бутылками, кто-то громко обсуждал темы, начатые задолго до прихода на берег. Смеялись девушки, которых обнимали моряки. Стало неуютно, хотя я больше беспокоился за Жака, ведь он наверняка не за этим пришел сюда. Мы поднялись и пошли в сторону дома. Обычно, я привык не спать хоть всю ночь, подолгу сидя над листами, пытаясь написать хоть что-то, или же коротая время в трактире за стаканом, обдумывая тщетность всего окружающего меня, включая и жизнь. Но сейчас, смотря, как глаза Жака, уже сощуренные, вот-вот закроются, как он зевает, прикрывая рот пальцами, я сам начинал поддаваться истоме сна. Пока шли, мы мало разговаривали. Я понимал, что он устал, а завтра ему вновь предстояло приступать к учебе, но порой мысли сами опережали меня, вырываясь. Дошли мы быстро, и я, показав ему комнату, почему-то захотел обнять его или поцеловать. Казалось, если я не сделаю этого, то произойдет что-то плохое. Пришлось подавить в себе этот порыв и, пожелав спокойной ночи, я направился в себе. Во мне все кипело от непонятного возбуждения. Осознание, что он совсем рядом сейчас лежит на простынях пастели, не оставляли меня в покое. Весь вечер я порывался достать тетрадь и начать писать, но сдерживался. Сейчас же, моей фантазии ничего не мешало воплотиться в жизнь. Листы белой бумаги, невольно сравнивал с Жаком. Белая бумага такая же чистая и невинная. Я чиркал ее чернилами, истязал иглой пера, гладил оборотом ладони, пальцами смазывал текст. Я забыл совершенно про все. Писал и писал, а утром проснулся, словно с похмелья и понял, что пропал. Вокруг валялись множество испорченных попросту листов, на некоторых были очерки стихов, на некоторых попытки изобразить черты лица паренька.. Смутно припоминалась ночь, но я знал точно, что не был пьян. Жак все еще спал и, аккуратно войдя в его комнату, я смог полюбоваться этим зрелищем. Проснись он и заметь меня, я бы неминуемо сгорел бы от стыда, но он слишком сладко спал, чтобы так просто его разбудить. Чистый ангел, кожи которого еще не коснулись лучи солнца, чтобы пробудить его ото сна. Мисс Катерин уже проснулась - она ранняя пташка. Заварив чай и взяв несколько свежеиспеченных ею ароматных булочек, я поставил все на стол в саду и пошел будить моего спящего подопечного. За завтраком мы не обмолвились практически ни словом. Единственное, что его беспокоило это то, как он доберется до пансиона, на что я нарисовал ему схему. Когда он сейчас, после сна, еще не проснувшийся толком, сидел и пил чай, дуя на горячую воду, он казался совсем как не из нашего мира. Словно упавший с какой-либо звезды человек, не понимающий ничего. Я любовался им, пока он не заметил мой взгляд и не засмущался. - Закрой, пожалуйста, глаза, - перед тем, как отпустить его, чуть хриплым голосом попросил его, и он выполнил просьбу. "А что дальше? Что я хотел сделать и для чего попросил об этом?" Подавшись вперед, смотря на его губы, сгорал от стыда и сердце колотилось. Но все что я позволил себе это лишь, еле ощутимо, поцеловать его в лоб. Но и это далось мне не легко. Страшно было напугать его. - Мне просто захотелось это сделать, - стараясь скрыть волнение, прошептал, когда парень удивленно распахнул глаза. "Что он теперь обо мне подумает?" Но Жак не сказал ничего, а после мы обговорили день нашей следующей встречи, и он пошел, а я лишь смотрел ему в след, подобно девице, провожающей взглядом кавалера. - Этот Жак - он делает тебя счастливым, - улыбаясь, из дома, Катерин несла в руке блюдце еще с несколькими булочками, аромат которых, подобно волне, заполонил весь сад. Наверное, если бы не высокие стены ограды, аромат разлетелся бы по всем улочкам города, а потом люди бы искали его источник и сражались на дуэлях за возможность отведать ее стряпню. - Я не знаю, что это, - задумчиво ответил ей. - А я знаю. Я, наверное, предвидела это, - она все видела, но не выходила во двор, не желая мешать. Она присела напротив, поправив свое, как всегда, милое платье, а после достала и протянула мне листок со стихотворением об Арлекине и Пьеро. - Вы похожи с ним на этих героев.