***
Панси и Джинни узнали о нападении, когда троица друзей присоединилась к ним в Большом зале. Профессор МакГонагалл мрачным голосом сделала объявление, из-за чего остаток обеда прошёл в напряжённой тишине. Дамблдора не было. Ходили слухи, что он отправился в больницу Святого Мунго, а оттуда — в Министерство. Больше всего новость напугала учеников младших курсов, которые теперь с подозрениям посматривали на окружающих, пытаясь вычислить злоумышленника. Гермиона, стараясь не выдать себя, осторожно пробежалась глазами по слизеринскому столу в поисках Малфоя. Она нашла его на самом дальнем от учительского стола месте, но самом близком — к выходу из зала. Его подбородок подпирала ладонь, глаза были опущены на стол. Гермиона отвернулась и снова сосредоточилась на еде. — Она всё ещё в больничном крыле? — спросила Джинни. — Её отправили в Мунго, — тихо ответил Гарри, потирая свой шрам. — Не знаю, насколько долго. — Боже, — Панси стала выглядеть болезненно. — Надеюсь, с ней всё будет в порядке. — А тебе какое дело? — внезапно откуда-то со стороны послышался голос, тон которого заставил всех замолчать. — Какие-то проблемы? — Панси нахмурилась на четверокурсника, который встал со своего места и приблизился к слизеринке, сидящей вместе с Гермионой. Краснолицый четверокурсник скрестил руки. — Тебе здесь не место. Возвращайся к своему столу Слизерина. Не притворяйся невиновной. — О чём ты? — Панси сузила глаза. — Ты вообще, чёрт возьми, кто? — Меня зовут Чарльз, и ты слышала меня. Думаешь, никто не заметил, как ты Мерлин знает по какой причине начала торчать здесь, а после этого именно на гриффиндорца совершили нападение в Хогсмиде? — Ты, должно быть, шутишь, — Панси, не скрывая отвращения к этому разговору, усмехнулась. — Ты правда думаешь, что это сделала я? К их столу начало оборачиваться всё большее количество людей, тревожные перешёптывания в зале стали затихать. Малфой оторвал взгляд от стола и нахмурился. — Вообще-то да, — отозвался Чарльз. — Как у тебя хватает смелости выдвигать подобные обвинения, если даже понятия не имеешь о том, что произошло? — горячо воскликнула Джинни. — Панси была здесь, в замке, когда это случилось. — И что же вы с ней делали? — Думаю, тебе лучше сесть на место и заняться своими делами, — вмешалась Гермиона, — прежде чем я успею назначить задержание. — Почему вы её защищаете? — грубо спросил юноша. — Не говорите мне, что сами не задумывались о её причастности к нападению. — Я скажу тебе больше, приятель, — обратился Рон, глядя на Чарльза. — Мы знаем, что она невиновна. А ты — придурок. — Значит, она и тебя убедила? — надменно спросил он. — Ну, я не удивлён. Учитывая положение твоей семьи, думаю, подкупить тебя было несложно. Рон вскочил со скамейки, и Гарри, предупреждающе удерживая того за руку, последовал за ним. Чарльз выглядел удивлённым. — И ты на её стороне? — спросил он у Гарри. — Верно, — щёки Панси покрылись злым румянцем. — Я буду сидеть там, где мне нравится. Нет правила, запрещающего мне это делать. — Хорошо сказано, мисс Паркинсон, — из-за их спин послышался голос директора, и все они, подпрыгнув от неожиданности, повернулись, чтобы увидеть позади себя пожилого волшебника. Рядом с ним стояла очень недовольная МакГонагалл. — Нет лучшего способа посеять панику, чем слепо указать пальцем, — сказал Дамблдор Чарльзу. — Из-за пустых обвинений под угрозой может оказаться не одна невинная жизнь. — Вам должно быть стыдно, мистер Бартлби, — сказала МакГонагалл, изогнув одну бровь. — За столом Гриффиндора мисс Паркинсон не показала ничего, кроме образцового поведения. Если вы считаете, что наш факультет в опасности, то можете последовать её примеру. Споры редко разрешаются с помощью невежества. — Но профессор... — Если вас так беспокоит безопасность ваших сверстников, то можете обсудить этот вопрос в моём кабинете. Лицо четверокурсника покраснело. — Хорошо, профессор. — Превосходно, — сказал Дамблдор, кивая. — Теперь, я считаю, время для принесения извинений. Лицо юноши покраснело ещё сильнее, но он всё же заставил себя повернуться к Панси и довольно сухо произнести пресловутое «прости». МакГонагалл зашагала прочь, и Чарльз сердито последовал за ней. Вскоре после этого Дамблдор направился к выходу, но не раньше, чем убедился в том, что Гарри заметил в своей руке записку. Гриффиндорец молча прочитал её и, не сказав ни слова, сунул в карман. — У тебя всё нормально? — спросила Гермиона у Панси. — Я в порядке, — Панси посмотрела на двери. — Неужели люди готовы думать так обо мне только потому, что я сижу здесь? — Ими управляет страх. И они не знают тебя так же хорошо, как я. Если тебе ещё раз скажут что-то подобное, я приму меры и поручу их МакГонагалл. — Только намекни мне, — добавила Джинни, подмигнув, — и я отправлю их в увлекательный полёт на метле вокруг замка. Панси засмеялась. — Думаю, я дам немного времени всему поулечься, но всё равно спасибо.***
К началу следующей недели Драко исчерпал весь запас зелий. Во вторник вечером он допил последние капли из каждого флакона, надеясь, что этой порции для его организма будет достаточно, но ничего так и не подействовало. Той ночью он чувствовал себя так, словно не спал несколько недель. Сон Драко составил около часа. Может, даже меньше. Он был слишком уставшим, чтобы заметить. Его силы резко истратились, а настроение испортилось. Он снова перестал общаться с Панси. Девушка настаивала на регулярных встречах, но Драко, хотя очень любил подругу, не мог себя заставить ответить на её записки или приглашение пойти вместе в Хогсмид, забрать еду из кухни и поесть вдали от всех, как они это делали в начале месяца. Того времени, что они проводили вместе в пределах класса, Драко казалось достаточно. Когда Панси не сидела с Грейнджер, она присоединялась к нему. Их разговор обычно заканчивался убеждениями Драко о том, что с ним всё в порядке, а после — мрачным молчанием. Но он всё же начал есть — это было трудно, ведь большую часть времени аппетит у него попросту не появлялся. Драко набирал себе на кухне небольшую корзинку еды и уходил есть в одиночестве. Изредка, чтобы не привлекать к себе внимание, он всё же появлялся на обедах в Большом зале. В такие моменты он особенно остро чувствовал на себе взгляд Грейнджер и старался его игнорировать. — Ты должен поесть, — однажды сказал ему после одного из уроков Снейп. Его чёрные, похожие на пустоту глаза многозначительно глядели на свободно сидящую на теле Драко мантию. — Либо сам, либо заставь себя есть силой. Твои родители не обрадуются, если узнают, что ты с собой делаешь. — Это не их дело, — угрюмо ответил Драко. — Они рассчитывают на то, что ты сохранишь их жизни, — сказал Снейп так резко, что Драко вздрогнул. — После окончания семестра можешь сколько угодно морить себя голодом, но сейчас тебе необходимы сила и энергия для выполнения миссии. Тёмный Лорд не простит, если ты провалишь своё задание только потому, что когда-то не заставил себя съесть проклятый сандвич. Итак, он поел. Отныне Драко старался не пропускать приёмы пищи, а ночью — ложиться спать раньше обычного, чтобы облегчить себе процесс засыпания. Однако это всё равно не помогало, из-за чего время до утра он проводил в подвешенном состоянии. Первые из нескольких таких ночей оказались для него наихудшими. Конечно, ему не была чужда бессонница, но всё же возвращение в то время, когда он ещё не использовал зелья, далось не легко. Ночью ему ничего не оставалось, как думать. В его голову медленно закрадывались старые мысли, сотни разговоров и отрывки собственных размышлений, ни один из которых невозможно было разобрать; образы, преследовавшие и во сне, и наяву. Когда его отчаяние достигало наивысшего пика, Драко приносил свои учебники и прямо на кровати, пока не взошло солнце, начинал выполнять школьные задания. Его работа не отличалась особой аккуратностью, из-за чего большинство листов пергамента были заляпаны пятнами от чернил. Это было пыткой, и Драко чувствовал, что если в ближайшее время он не озаботится решением этой проблемы, она сведёт его с ума. Однажды он решился зайти так далеко, что сам на себя наложил оглушающее заклятие. Однако, как и ожидалось, что-то пошло не так, и Драко остаток ночи провёл в туалете для мальчиков, насмехаясь над собственной глупостью и неудачей. На следующий день Драко уснул прямо на одном из уроков. Каким-то чудом ему удалось проснуться до того, как это заметит профессор. Однако, понятное дело, это удавалось не всегда. Только после третьего задержания за сон на уроке Драко прибегнул к наложению чар на собственную палочку, которая отныне испускала магнетические искры всякий раз, когда слизеринец намеревался клюнуть носом в пергамент. Это его изобретение пользовалось чрезвычайным спросом, однако в каждой системе имеются свои проплешины. Так, на уроке Зельеварения ему удалось получить задержание за непроизвольный выкрик от очередного удара палочки. После урока Драко подошёл к Слизнорту и, пообещав, что попытается исправить свои оценки, попросил об отмене наказания. К счастью, Слизнорт пошёл ему навстречу, благодаря чему Драко смог пропустить следующий урок и потратить это время на сон. Он так вымотался, что расположился прямо в нише возле класса Трелони и проспал там до обеда. И если днём он чувствовал неимоверную усталость, то ночь была абсолютной тому противоположностью. Драко ворочался на кровати и пробовал различные уловки: замедлял дыхание, представлял пустоту, пытаясь снять напряжение, но ничего из этого не работало. После недели бессонницы он больше не мог находиться ночью в своей спальне, поэтому на следующий день направился в Выручай-комнату, решив, что раз у него появилось так много свободного времени, то его можно потратить на работу со шкафом. Без помощи Фенрира и Боргина по другую сторону портала Драко не мог в полную силу начать испытания над шкафом. Драко возился с порталом, пытаясь передать через него разные вещи, пока не понял, что с таким же успехом уже давно мог попробовать перенести какое-нибудь живое существо. Но кого? Драко часами осматривал беспорядок комнаты, надеясь найти крысу или кого-нибудь другого подходящего под такие параметры, но, к полному изумлению, так никого и не нашёл. Вместо необходимых существ он натыкался на обычные книги, журналы, сломанную мебель и бесконечные потерянные вещи. Однажды после очередной бессонной ночи, когда первые лучи света начали робко проглядывать в высокие окна Выручай-комнаты, Драко услышал утреннее пение птиц. Его голову посетила идея. «Мне нужны птицы, — подумал он, расхаживая по комнате с закрытыми глазами. — Маленькие. В клетке.» Это не сработает. Последняя попытка. Если не сработает, ему придётся выйти на улицу и попробовать поймать кого-нибудь там. Позади него послышалось какое-то копошение, а затем — тихое чирикание; Драко обернулся, чтобы увидеть на одном из возвышений четыре маленькие птички в старой ржавой клетке. Их перья, испещрённые чёрными крапинками, имели серо-голубоватый окрас. Птички тихонько щебетали, поклёвывая протянутую руку Драко. Он нежно провёл пальцами по их спинкам. Будучи уверенным в проделанной работе, Драко осторожно взял одну птицу — самую крупную из представленных. Она взъерошила свои пёрышки и взволнованно подпрыгнула, когда он переместил её из клетки внутрь шкафа и закрыл дверь прежде, чем птичка успела бы вспорхнуть. Драко отправил сообщение через зачарованную монету. «Ожидайте доставку.» Подавив желание проверить шкаф, он подождал около минуты и снова написал Грейбэку. «Что там?» Ответ пришёл быстро. «Ничего.» Драко открыл шкаф. Стоило свету из комнаты протиснуться в образовавшееся между двумя дверцами пространство, как птичка приподняла свою маленькую головку и, громко чирикнув, запрыгнула на палец Драко, который, удержав ее, понёс обратно в клетку. Он снова вернулся к точке отправления. Драко почувствовал себя разочарованным, хотя и знал, что одной попыткой ограничиваться не стоит. Теперь все его бессонные ночи проходили в размышлениях, что же пошло не так. В конце концов, слизеринец сделал всё, что говорил ему Боргин. По просьбе Драко Фенрир продолжал следить за продавцом, чтобы этот недалёкий человек не попытался ввести его своими неверными командами в замешательство. Ему придётся работать ещё усерднее. Он попробует ещё раз. Всю следующую неделю он посвятил работе над шкафом, следуя инструкциям Боргина. Комната сама предоставляла птицам воду и корм. Драко любезно поместил в их клетку всякую всячину, чтобы животные не заскучали: яркие украшения, маленькое зеркальце, небольшой канатик, протянутый из одного конца клетки в другой. И только спустя несколько дней он почувствовал, что пришло время попробовать ещё раз. На этот раз Драко выбрал самую маленькую из птиц, возможно, еще птенца. Покусывая угощение, которое слизеринец держал в руке, она запрыгнула на его палец. Драко переместил птицу в шкаф и повторил знакомые за десяток попыток действия. Поместить птицу, закрыть дверь, отправить сообщение, ждать. Он чуть не выпрыгнул из собственной кожи, когда из шкафа раздался ужасающий писк. Драко распахнул дверцы шкафа и увидел птичку с сильно переломанным, кровоточащим крылом. Его сердце замерло. Слизеринец как можно осторожнее взял её на руки, одновременно с этим содрогаясь от слабого, полного боли и страдания, писка. Позади Драко раздались громкие крики: остальные птицы, словно беспокоясь о своём товарище, ударялись крылышками о ржавые прутья клетки. На его ладони осталось небольшое пятно крови. Зоб птицы вздымался от прерывистого дыхания, её маленькая голова покоилась на заботливых пальцах. Крыло животного превратилось в кашицу из перьев и крови. Драко подавил влажность в глазах. — Прости. Что мне делать? Хагрид. Он должен отнести её туда. Как бы странно это не выглядело. Но сейчас ничего не имело значения. Драко, зажав раненую птицу между ладонями, выскочил из комнаты и двинулся на выход из замка так быстро, как только мог в таком положении. Выбежав на улицу, он на мгновение ослеп от лучей яркого солнца. Был уже полдень. Драко пошатнулся. С его лба стекал пот, и к слизеринцу наконец пришло осознание, насколько он был голодным и уставшим. Драко как мог бежал по скользкому снегу, моля о том, чтобы те слабые движения между его ладоней, принадлежали птице, ещё подающей признаки жизни. Один или два раза Драко чуть не поскользнулся, но сумел вовремя скоординировать движения и не упасть. Остановившись на секунду и переведя дыхание, он двинулся дальше. В спешке Драко не подумал захватить с собой пальто или же мантию. Он дрожал, его челюсти стучали друг о друга, а ноги почти онемели от мороза, но слизеринец продолжал пробираться сквозь сугробы до тех пор, пока не показалась хижина, из дымовой трубы которой шёл дым. Слава Мерлину. Стоило ему приблизиться к двери, как пёс по кличке Клык залаял. Драко почувствовал, как испуганно сжалась в его руках птица. Чувствуя небольшое облегчение, он ударил ногой по двери, поскольку опасался, что если использует руки, может еще больше навредить животному. — Откройте! — крикнул Драко содрогающимся от сильного переохлаждения голосом. — Откройте! После секунды мучительного ожидания дверь распахнулась, и на пороге появился полувеликан. Клык продолжал громко лаять. — Всё хорошо, всё в порядке! — проговорил он, повернувшись к псу. — Что такое? Назад, Клык! Его глаза остановились на Драко, а затем нахмурились, почти исчезая под густыми бровями. — Что ты здесь делаешь? — Мне нужна помощь, — ответил Драко, пытаясь отмахнуться от странного ощущения своего положения. Хагрид подозрительно скосил взгляд на его руки. — Что ты держишь? — спросил лесничий, а затем снова повернулся через плечо. — Назад, Клык! Сидеть! — Она ранена, — сказал Драко, убирая одну руку. — Её крыло... — Вот это да, — лицо Хагрида на мгновение смягчилось, но затем снова пристально, почти с обвинением обратилось к Малфою. — Это не я, — быстро сказал Драко. — Я нашёл её такой. Думаю, она досталась кошке. — Ну.. — Хагрид протиснулся обратно в свою хижину. — Веди её сюда. Клык, нет! На улицу. Давай же, любопытная дворняга! Низко пригнувшись, чтобы не удариться головой о висящий медный горшок, Драко последовал за полувеликаном. В хижине на большинстве из предметов местами залежалась грязь, а на полу в некоторых участках остались следы, похожие на лапы пса; дверь на внутренней стороне по всей длине была рассечена царапинами. В дальнем конце прихожей лежала разбросанная одежда и пледы ручной работы. Очевидно, он не ждал гостей. Или, быть может, такое состояние хижины — её обыденность. Драко покраснел, когда заметил на себе смущённый взгляд Хагрида. Ещё месяц назад такая неопрятность помещения возмутила бы слизеринца, но сейчас, уже встретившись с величием Выручай-комнаты, удивить его было сложно. Он вспомнил все те злые слова, что говорил о бывшем профессоре раньше, и покраснел. — Положи её сюда, — сказал Хагрид, освободив немного места на высоком столе в центре хижины. Драко подошёл ближе и положил птицу на резное дерево, вероятно, являющееся разделочной доской. В его нос ударил запах сырого мяса, и Драко обернулся, чтобы увидеть готовое нарезанное мясо, развешанное над кипящим котлом. Хагрид склонился над животным, осторожно исследуя крыло какими-то инструментами, завёрнутыми в кожаный мешочек. Птица слабо запищала, и он заворковал, чтобы успокоить её. — Всё хорошо, бедняжка. Кажется, всё не так плохо, как выглядит, а? — Она... с ней всё хорошо? — спросил Драко. Хагрид повернулся и посмотрел на него, словно ранее забыл о его присутствии. — Э-э... С ней всё будет в порядке. Потеря крови небольшая, это можно исправить. Хагрид подошёл к полке, прибитой к стене, и начал осматривать многочисленные бутылочки и инструменты. Взяв с полки одну банку, он понёс её к столу. — Вот, можешь использовать её, — деловито сказал он, откручивая крышку. От неё пахло розмарином. Драко нахмурился. Чем поможет бальзам для губ? — Оно не ядовито, — сказал Хагрид, увидев замешательство Драко, и протянул ему банку. — Это лечебная мазь для открытых ран. Сам изготовил. Давай, — лесничий подтолкнул к нему склянку. — Намажь ей крыло. Драко смутился. — Я? — Я бы и сам справился, но боюсь раздавить ей кости, — сказал Хагрид. — Обычно я работаю с более крупными существами. Драко почувствовал на себе взгляд пса, который смотрел на него через маленькое окошко у огня и выглядел довольно несчастным. Мерлин, это животное такое же большое, как и его хозяин. Драко набрал на кончик пальца немного мази и медленно приблизился к крылу. — Осторожно, — сказал Хагрид. Драко прикоснулся к ране птицы. Его глаза резко заволокла мутная пелена из воспоминаний. «Не здесь», — молитвенно подумал он. Не здесь. Драко быстро смазал мазью крыло и, когда закончил, вытер руку о предложенную Хагридом тряпку. Успокоенная мягкими движениями и ароматом мази, птица заснула. Рваная рана начала срастаться, а перья — восстанавливаться. — Вот и всё, — сказал Хагрид, убирая инструменты. — Ей нужно немного отдохнуть, прежде чем я займусь перевязкой. — Спасибо. Прости, что побеспокоил. Боги, как же дерьмово он, должно быть, звучал. Ему до сих пор не удалось избавиться от привычки быть слишком вежливым, когда нервничал. Хагрид, судя по его высоко поднятым бровям, заметил то же самое. — Да на тебе даже нет мантии! — воскликнул он с возмущённым видом. — Как ты до сих пор не промёрз? — Я забыл её внутри, — быстро сказал Драко. — Я слишком волновался о... Драко согнулся под тяжёлой массой меха, которую полувеликан, не дав ему договорить, набросил на его плечи. — Нет, спасибо... не думаю, что... я вернусь в замок... — пробормотал Драко, будучи сбитым с толка этим жестом. Он почувствовал внезапно накатившую волну изнеможения, когда тепло меха распространилось по всему телу. — Никаких оправданий, — строго проговорил Хагрид. — Это будет моей виной, если ты заболеешь. Да ты уже выглядишь так, будто вот-вот упадёшь. Чёрт возьми. Такой же упрямый, как Гарри. Они оба замерли. — Со мной всё будет в порядке, — через мгновение сказал Драко, сделав вид, что не слышал последние слова. — И всё же возьми, — хрипло сказал Хагрид. — Если встретишь Минерву, скажешь, что был со мной. Накидка тяготила его плечи почти так же, как стыд за своё обращение с лесничем в прошлом. Драко хотел извиниться, но не знал, как это сделать лучше, чтобы не показаться в глазах Хагрида неискренним. «Я раздаю извинения, как леденцы, — подумал он с едва заметной горечью. — Интересно, кто будет следующим?» Хагрид повёл его к двери. — Я отправлю к тебе птицу, когда она выздоровеет. — Спасибо, — неловко сказал Драко и покинул хижину. Его уши пылали жаром. Он поспешил вверх по склону, попутно сомневаясь, не было ли всё произошедшее сном. Может, он просто заснул час назад в том старом кресле недалеко от шкафа в Выручай-комнате, и с птицей ничего не произошло. Но накидка, словно физическое воплощение его стыда, всё ещё покрывала спину, что заставило его лицо покраснеть ещё больше. Добравшись до замка, Драко снял с себя накидку и понёс её в руке, намереваясь просто оставить в комнате. Вход был свободным: ни МакГонагалл, никого другого видно не было. Стараясь выровнять дыхание, он бросился в Выручай-комнату. «Я не должен был этого делать, — подумал он. — В очередной раз отреагировал слишком остро и выставил себя дураком. Он будет задавать вопросы. Что, если ему вознамерится рассказать Поттеру?» Выбежать на улицу ради птички... Можно было просто пойти к мадам Помфри. А она вообще занималась животными? Драко вспомнил, как однажды Дафна Гринграсс обратилась к целительнице, когда её кошка заболела, однако не вспомнил, чем всё по итогу закончилось. Он был в ужасном состоянии. К тому моменту, когда Драко добрался до Исчезательного шкафа, его голова стала тревожно лёгкой, а чёрные пятна перед глазами начали сплываться к центру, утягивая за собой в тёмную бездну. Его лёгкие горели, ноги были слабыми, как сухая солома. Накидка упала на пол, утягивая за собой его тело. Птицы второй раз за день тревожно застучали по клетке.