Странное милосердие

      Комната опустела. Находу вытирая волосы, Драко покинул пределы ванной и направился к своей кровати, по среди которой лежало ещё одно непрочитанное письмо отца, доставленное всего несколько минут назад. Он посмотрел на записку и, проведя рукой по волосам, отпихнул спадающие на лицо пряди в сторону.       Письмо, словно приговор, терпеливо дожидалось своего часа. Драко догадывался, о чем именно там было написано. Резкий голос отца ворвался в его голову.       Отбросив наваждение, Драко вытащил из сундука новую мантию и надел её. Взяв с подушки палочку, он поднял письмо и тупо на него уставился.       На этот раз отец спрятал уменьшенное чарами трансфигурации письмо в подарочной коробке с конфетами, которые на днях отправила сыну Нарцисса. Получив подобную посылку, Драко сразу насторожился, поскольку мама очень давно не отправляла ему сладости, и эта, должно быть, несла в себе несколько иной смысл, нежели остальная почта. Распечатав коробку, он принялся внимательно изучать каждую конфету, пока не обнаружил в одной из них скрытое под карамелью крошечное письмо с явными следами присутствия чар Импервиуса.       О чём мог написать отец? Очевидно, его терпение уже давно трещало по швам. Просьбы Снейпа поторопиться с выполнением миссии с каждым днём становились всё чаще и от того раздражительнее; отцовские письма не только не подстрекали желание Драко поскорее разделаться с заданием, но и сильнее давили на нервы. Последние события без того отвлекали его внимание от поставленных целей, так ещё и эти разговоры, всем своим контекстом намекающие на его недалёкость и провалы, ухудшали положение, из-за чего всё становилось просто невыносимым.       Драко прижал ладонь к конверту и почувствовал, как бумага начала нагреваться.       «Ты больше не сможешь указывать мне, что делать, — подумал он, глядя на письмо. — Я слишком долго тебя слушал, и посмотри, куда это меня привело».       Подойдя к камину, Драко бросил письмо в огонь и, дождавшись, пока бумага воспламенится, покинул комнату.       Принять правду оказалось непросто. По частям, постепенно врываясь в его жизнь, всей своей сущностью она верно поражала его мировосприятие. Он не знал, что с этим делать. Сегодня утром он проснулся с ужасной головной болью, которая побудила все мысли, что ещё прошлой ночью терзали его разум, снова вырваться наружу: воспоминания, чувство гнева, потери и, что удивительно, предательства.       Всё было ложью.       Всё, чему его учили. Всё, во что он когда-либо верил.       Раньше Драко представлял себе кровь маглорождённого чёрной, коричневой или хотя бы более густой, со слипшимися ошмётками бурой субстанции. То, что кровь Грейнджер оказалась такой же красной, как и у него, потрясло его до глубины души.       «Ты всегда заставлял чувствовать меня ничтожеством, недостойным этого мира.»       Она была права. Она обыграла его ещё тогда, когда одними только словами заставила усомниться в себе. И именно это послужило началом для всего, что происходило сейчас.       Я никогда не был лучше неё, даже со своей «чистокровностью».       Почему он не понял это в тот момент, когда её кровь медленно расползалась по пергаменту? Она ввела его в замешательство, и Драко удалось заметить это только после её ухода из того заброшенного кабинета с маленькой красной лужицей на потёртом ковре.       Кто-нибудь из его окружения знал правду? Или им было всё равно? Может, они имели какие-то доказательства, объясняющие теории, которые им скармливали с детства?       Драко ещё никогда не чувствовал себя таким потерянным.       Я так долго верил во всё это...       Размышления на эту тему буквально причиняли ментальную боль. Вся его жизнь состояла из ошибок, зацикленности на предрассудках и мнимых идеалах, которые позволяли ему ставить себя выше остальных. Неудивительно, что большинство людей за пределами факультета считали его невыносимым. Все знали, что он — сплошной мешок с дерьмом. Его уши загорелись. Подумать только: его столько раз пытались образумить, а он никогда их не слушал.       Массовая вербовка. Тайные собрания. Убийства. Издевательства. Послушание и смирение. Эти убеждения засовывали ему в глотку с самого рождения.       Почему ему никогда не казалось странным поведение отца? Почему он не начал задаваться этими вопросами ещё тогда, когда понял, что Люциус разрешал ему общаться только с детьми других чистокровных семейств? Когда их отцы выходили на охоту не за животными, а за магглами? Почему он раньше не осознал, насколько это неправильно — в столь юном возрасте быть впутанным в эти тёмные дела?       Я считал это нормальным. Как я мог сомневаться в единственном, о чем тогда имел понятие?       Ему приказывали пытать и убивать невинных людей, чтобы доказать преданность Тёмному Лорду. И он исполнял всё, абсолютно не раздумывая.       «Это ненормально», — произнёс тихий голос.       Драко ускорил шаг. Не оглядываясь, он проносился мимо столпившихся в коридоре учеников и удалялся вглубь замка.       Выручай-комната — продолжить работу над шкафом?       Он снова подумал о письме. Драко резко развернулся и направился в противоположную сторону.       Сегодня днём на выходе из библиотеки слизеринец столкнулся с Хагридом. Лесничий с более тёплой, чем того заслуживал юноша, улыбкой вернул ему выздоровевшую птицу и посоветовал оставить себе одолженную из хижины накидку. Драко не стал настаивать на возврате этого сомнительного презента и неловко отступил.       Птица счастливо вернулась в клетку к своим сородичам и с тех пор даже не подавала признаков ранней травмы, однако чувство вины Драко никуда не пропало. После того происшествия он почти не подходил к шкафу, опасаясь, что может всё испортить.       Совсем скоро зима сменится весной, его время начало близиться к исходу. Нужно было попробовать снова.       Вдоль позвоночника пробежалась ледяная дрожь. Желчь обожгла горло.       Впервые за этот год Драко пожалел, что отказался от игры в квиддич. Полёт куда эффективнее справлялся с подавлением ненужных мыслей, чем долгая прогулка.       Медовуха. Что ему с ней делать?       Он не может напрямую передать её директору, вместе с тем не вызвав подозрений. Шансы незаметно подлить медовуху в кубок сводились к минимуму. Во время приёмов пищи директор всё чаще отсутствовал в Большом зале. Куда он пропадал и чем занимался? И почему Поттер исчезал вместе с ним?       Вариант передать Дамблдору медовуху с помощью того, кто смог бы оказать слизеринцу небольшую услугу, на сегодняшний день оставался одним из самых безопасных.       Но это не сработает. Было ясно как день, что у него снова не получится.       Большее, на что я могу рассчитывать — это выиграть ещё немного времени.       Драко направился на Астрономическую башню, его мысли взволнованно метались от одного варианта к другому.       Что мне делать?       Вдруг он снова кому-нибудь навредит? И что, если в этот раз возможному пострадавшему повезёт не так сильно, как Кэти Белл?       Последние услышанные Драко слухи подтвердили, что Кэти уже пошла на поправку — девушке удавалось недолго стоять на двух ногах и самостоятельно передвигаться, однако её нервная система больше всего подверглась воздействию проклятия, из-за чего к выписке из больницы гриффиндорка к ближайшему времени не будет готова.       И всё это случилось лишь по его вине.       Стиснув зубы, Драко вновь подумал о письме.       Возможно, сжечь его было не лучшей идеей, поскольку отца никогда не удовлетворяло игнорирование и чувство неизвестности.       Драко надеялся, что отец был напуган так же сильно, как и он.       Он устал подавлять свою обиду. Без возможности отпустить свой гнев Драко ощущал себя пойманным в ловушку.       С его стороны было не совсем справедливым перекладывать всю ответственность за происходящее на собственных родителей, поскольку метку он принял добровольно, но Драко было мучительно осознавать, что его с самого детства воспитывали с верой во что-то настолько... неправильное.       Я пропускал через себя все убеждения, впитывал их до последней капли, пока в итоге не начал сомневаться. Но стало уже слишком поздно.       Драко слишком молод, чтобы испытывать столько ненависти. Слишком молод, чтобы превратиться в подобие оружия, чью-то бездумную марионетку, исполняющую бесчисленное количество приказов.       Для них я ни что иное, как это.       Он был незаменим. Иначе бы Тёмный Лорд не поставил перед ним такую невыполнимую задачу. Он был единственным, кто имел все ресурсы для выполнения миссии.       Драко достиг вершины башни и остановился за перилами. Ветер трепал его влажные волосы, ледяной ветер врезался прямо в лицо.       Они заставили его почувствовать себя особенным, важным. Заставили бы они поплатиться его всего за одну ошибку, как когда-то отца? Избавили бы они его от шор перед казнью?       Драко протёр глаза. Почему он не замечал ничего раньше?       Внизу простиралось белое полотно, очерченное коричневыми крапинами из деревьев. Хижина Хагрида маленьким кружком выглядывала слева от башни. Драко мог видеть, как Клык расхаживает по территории сада.       Что, если бы все эти предубеждения так и остались бы для Драко незамеченными? Наслаждался бы он своим нынешним положением? Наказал бы Темный Лорд его семью за поимку Люциуса?       Изменились бы его мысли? Насколько меньше кошмаров к нему приходило бы по ночам?       Грейнджер ни за что бы не посмотрела в его сторону. И у него никогда бы не появилось возможности перед ней извиниться. Он был рад предоставленному шансу и ещё больше тому, что воспользовался им, даже несмотря на то что она не восприняла его слова всерьёз.       Он не мог заставить её поверить. Единственное, что было важно — это то, что ему удалось показать ей свою искренность.       Он вспомнил её испуганные глаза, замёрзшее тело, впечатанное в стену, напряжённые руки, готовые защищаться. Шок и неверие, что охватили его тогда, были настолько сильными, что почти лишили дара речи. За это короткое мгновение его желудок успел спуститься к пяткам, а сердце — пропустить несколько десятков ударов. Он больше не мог и надеяться на то, что впредь она разглядит в нём что-то, кроме серьёзной угрозы. Монстра.       Я не хотел нападать на неё.       «Какая милость, — мягко прошептал коварный голос. — Этим ты себя успокаиваешь? Или это какой-то повод для гордости? Как это умаляет твою вину перед жизнью, которую ты уже который раз едва не отобрал?»       Драко крепко зажмурился.       Стоп.       «Ты всё ещё влюблён в неё.»       Его сердце замерло.       Я не влюблён.       «Тогда почему для тебя так важно, что она о тебе думает?»       У него не было ответа на этот вопрос. Голос тихо злорадствовал, заставляя подбирать слова.       Он попробовал ещё раз.       Я не влюблен в неё.       «Тогда почему ты не проклял её? Она шпионила за тобой, и ты это прекрасно знаешь. Ты действительно думаешь, что её волновало твоё самочувствие? Влюблён или нет, ты слишком часто начал беспокоиться о чём-то столь незначительном. Она станет твоей погибелью.»       Драко снова вспомнил её испуганный взгляд и то, как она плакала.       «Я не знаю, что чувствовать, — говорила она. — Это похоже на какую-то очередную уловку, словно ты пытаешься обмануть меня, втеревшись в доверие.»       Ему хотелось, чтобы это было уловкой. Тогда бы он с лёгкостью предпочёл снова стать самим собой и позабыть о морали и переосмыслении своих заблуждений. Это было бы лучше переживаний всего того, что на него навалилось.       «Но тогда бы она не поверила тебе», — вновь прозвучал мягкий голос.       Она и сейчас мне не верит.       «Она знает достаточно, чтобы рассказать тебе о своей потерянности. Она совершила ошибку, доверив тебе это.»       Драко покачал головой.       Это ничего меняет.       «Это?»       Его мысли оборвал звон обеденного колокола. Драко не мог заставить себя спуститься, войти в Большой зал и впервые с того дня увидеть её, а именно то, как она на него посмотрит.       — Что ты здесь делаешь?       Драко вздрогнул от неожиданности и, обернувшись в сторону лестницы, столкнулся взглядом с напряжённой Панси.       — Ничего.       — Как ты? — спросила она, скрестив на груди руки.       — А как я выгляжу?       — Дерьмово.       — Это и есть мой ответ, — он снова отвернулся к перилам.       — Я принесла тебе еду, — голос Панси был ровным.       — Я не хочу.       — Мне всё равно, — она бросила свёрток к его ногам, — будешь ты есть или нет. Забирай.       Драко уставился на неё.       — Что с тобой не так?       Она рассмеялась.       — Забавно, я пришла спросить тебя о том же.       — Как ты вообще узнала, что я здесь?       — Неважно, — нетерпеливо произнесла Панси. — Ты снова меня избегаешь, и я хочу знать, почему.       Драко протёр рукой лицо.       — Я был занят, Панси. Прости, если обидел.       — Ты называешь это, — oна махнула рукой, — быть занятым? Я не дура, Драко. Ты меня знаешь, — Панси всем своим видом выражала презрение: её руки были скрещены, а брови нахмурены так сильно, что между ними залегла складка.       Драко сердито вздохнул.       — Панси, мне просто нужно немного спокойствия.       — Судя по выражению на твоём лице, его у тебя предостаточно, — сухо сказала она. — Посмотри на себя — выглядишь так, будто просидел несколько часов на уроке Бинса. Избавься от того, что тебя гложет.       Драко рассмеялся так же слабо, как себя чувствовал.       — Тебе не кажется, что я бы давным давно это сделал, будь оно так просто?       Лицо Панси смягчилось. Она сделала шаг вперёд.       — Что с тобой происходит?       — Ничего, я же сказал.       — Не лги мне, — она пронзила его свирепым взглядом. — В этом году ты с головой погряз в своём вранье.       — Все время от времени предпочитают солгать, нежели ответить правду.       — Да, но не на каждый вопрос, — огрызнулась она. — Ты же понимаешь, что я хочу помочь тебе? Как ты думаешь, почему я здесь, если знаю, как это тебя раздражает?       Через башню промчался сильный сквозняк, чуть не захватив с собой шарф Панси. Они оба пошатнулись и закрыли лицо руками. Панси слегка улыбнулась, догадываясь, как должно быть глупо она сейчас выглядела. Драко оставался всё таким же серьёзным.       — Ты не можешь помочь мне, Панси.       Она коснулась его руки.       — Нет, могу. И меня не волнуют возможные последствия.       — Даже если тебя убьют из-за меня?       Панси застыла, её глаза наполнились ужасом.       — Что случилось?       — Я не хочу, чтобы ты в это ввязывалась, — мягко сказал Драко, однако ему не удалось скрыть от неё боль в своих глазах. — Я ничего уже не смогу исправить, но ты можешь. Не принимай метку. И не пытайся мне помочь.       Он казался таким холодным и неприступным, что сердце Панси непроизвольно сжалось. Её лицо поникло, а глаза стали влажными.       — Не отталкивай меня, Драко.       — Я не...       Страх, сковавший горло девушки, не позволял ей говорить громко.       — Тогда почему я чувствую, что снова могу тебя потерять? И на этот раз навсегда.       Он запнулся, чувство вины заставило правду сорваться с его языка.       — Мне пришлось.       Её руки ухватились за его рукав.       — Что?       Драко притянул Панси ближе и обнял. Она с благодарностью прижалась к нему, слёзы девушки начали пропитывать ткань его мантии. Панси чувствовала, как ощутимо начало трястись его тело.       Поддавшись паранойе, что Тёмный Лорд каким-то образом узнает о его мыслях или почувствует страх и беспомощность, Драко прошептал ответ:       — Он узнает, если мне помогут. Я должен сам с этим справиться.       Руки Панси, всё ещё сжимающие его плечи, ослабли. Её лицо побледнело.       — Драко, — прошептала она дрожащим голосом, — он тебе угрожал?       Он содрогнулся несколько сильнее, чем секундами ранее, и кивнул.       Панси зажмурила глаза. Новая волна слёз обрушилась на её щёки.       — Что нам делать?       Ветер продувал их сцепившиеся фигуры. Панси почувствовала, как волосы на собственном затылке начали становиться влажными, и, переведя взгляд на лицо Драко, заметила несколько скатывающихся водянистых дорожек. Драко сжал крепче её плечи.       — Если я не сделаю то, что ему нужно, он убьёт моих родителей, — произнёс Драко. Тон его голоса оттеняла паника.       — О, Боже, — Панси уже давно не чувствовала своих рук и большей части тела, но отчётливо ощущала его слёзы, скатывающиеся на её открытую шею. — Что он приказал тебе сделать?       Драко не ответил, и Панси посчитала это молчание её личным благословением. Она была уверена, что знала верный ответ, но просто ждала его личного подтверждения. Панси не знала, действительно ли хотела услышать правду.       — Драко, я боюсь за тебя.       — Я умру, Панси.       Всё ещё держа его за руки, она отстранилась и перевела взгляд на его лицо, так напоминающее разбитого, напуганного мальчика, в одиночестве заблудившегося на тёмной улице. Вокруг его глаз залегли едва заметные морщинки, должно быть, следствие бессонницы и истощения. Его губы скривились, словно пытаясь сдержать рвущийся наружу крик. Сердце Панси разрывалось на части. Девушка почувствовала, как в её душе начала зарождаться глубокая, ужасная ненависть, направленная на человека, чья метка была дарована её лучшему другу.       — Нет, ты не умрёшь.       Панси посмотрела в его одичалые, покрасневшие глаза.       — Я не смогу это сделать.       — Тебе нужно кому-нибудь рассказать.       Он резко отстранился.       — Нет. Моя семья умрёт, если я сделаю что-нибудь против его указа.       — Должен быть кто-то, кто в состоянии помочь тебе, — по голосу Панси Драко мог догадаться, кого именно она хотела предложить.       — Не начинай, — сердито сказал он. — Даже не смей предполагать, что они действительно захотят помочь мне. Из-за них меня упекут в тюрьму, а он убьёт мою семью. И будет лишь вопросом времени — когда придёт за мной. Они ничуть не меньше его хотели бы видеть меня мертвым.       Не зная, что ещё предложить, Панси ничего не ответила. Она шарфом убрала слёзы со своих щёк.       В глазах Драко читалась вина с примесью холодной, твёрдой решительностью.       — Никому не говори.       — Я не стану.       — Даже им.       — Я никому не расскажу, Драко. Клянусь.       Слегка заколебавшись, он кивнул и направился к лестнице, оставляя Панси одну возле парапета холодной пустой башни.