Сейя Коу
Это же классика жанра — девушка зовёт на чай, а там тебя ждёт совсем не чай — вот о чем подумал я, когда Сецуна пригласила к себе. Правда почти сразу мне пришлось в этом разувериться, ведь в квартире тусили соседки, и мы даже поужинали вместе. Находиться рядом с Харукой Тено для меня было то ещё испытание. Она постоянно ко мне цеплялась, а я не оставался в долгу. — Ты теперь и ужинать у нас будешь? — она саркастично вскинула бровь. — Осторожнее, детка, иначе я ещё на ночь останусь. — Здесь тебе не ночлежка. — А это уже не тебе решать, — я ухмыльнулся. — Что ж, все знают: для женщины лучшей любовницей может стать только женщина! — заявила она, победоносно улыбаясь. Я офигел от такой наглости и даже не сразу нашёл, что сказать. — Сама придумала? Баюкаешь свое эго? Ты почему тогда на женщину не похожа? — Лучше бы переживал о том, почему не похож на мужчину, хвостатый выпендрежник! В моей голове никогда не было мысли о том, что можно поднять руку на женщину, но Харука Тено потрясающе умела выводить из себя. Я действительно иногда забывал, что передо мной девушка. Впрочем, возможно, если бы я стал обращаться к ней, вворачивая вежливое «мисс» или «леди», она тоже взбесилась. — Раз уж я не похож на мужчину, то по твоей логике — отличный любовник. Я почти выиграл раунд, в комнате появилась Мичиру с закусками, но Харуку, появление лишних ушей, не остановило. — Смотрите, малыш мнит себя отличным любовником! — Она всплеснула руками. — Хорошо если так, иначе придётся нам утешать бедняжку по-своему, — она сунула палец в соус и облизнула его. Я непроизвольно скривился. — Харука, что ты вытворяешь?! — возмутилась Мичиру. Конечно, белобрысая сделала это нарочно, чтобы у меня не было возможности попробовать, ведь мы то с ней не настолько близки, чтобы пренебрегать приличиями. — А что такого? — Тено безразлично пожала плечами. — Тут вроде как все свои. Хвостатый все равно, что наш младший братишка! Она определенно не воспринимала меня всерьез и намекала, что Сецуна относится так же. Все потому, что я младше… — Отлично! — рявкнул я, схватил откупоренную бутылку пива и хлебнул прямо из горла. «Ну, что ты на это скажешь?» — ликовал про себя, но Харука лишь ухмыльнулась. — Мичиру, детка, а где ещё? — Неужели великая Тено побрезгует? Она посмотрела на меня, словно на дерьмо. — Я выпиваю по парочке за ужином. Ты же не думал, что это на всех? В комнате появилась Сецуна, и я понял, как глупо выгляжу со стороны. — Хочешь посоревноваться кто больше выпьет? — продолжала дразнить она. — Нет, спасибо. Я пас. Уступаю тебе корону пивной королевы. Я поймал одобряющий взгляд Сецуны и успокоился. Хотя теперь все мои мысли были заняты не едой, а ехидными намёками блондинки. Что она имела ввиду, когда говорила, что им придётся утешать Сецуну по-своему? Неужели моя строгая училка тоже не прочь пошалить с подружками? Я испытующе смотрел на Сец. Одно дело если девушка наставила рога с парнем: неприятно, но можно пережить. Другое дело — если этот «кто-то» девчонка, вот уж это куда унизительнее. Ужин прошёл отвратительно, и я был счастлив свалить в её комнату поскорее. Тревога мало-помалу отпустила, когда мы смотрели какое-то кино, обнимались и целовались. Я подумал, что тот, кто ненавидит любые формы предательства, просто не может быть способен на подлость. Значит, для Сецуны поцелуй с девушкой тоже будет считаться чем-то неправильным, если она уже состоит в отношениях. За окном давно стемнело, фильм закончился, и я решил, что пора собираться домой. Но Сецуна предложила заночевать у нее, чем удивила ещё сильнее. Я, конечно, сразу согласился. Отравил маме сообщение, что останусь у друзей, чтобы ненароком не повредить психику строгой родительницы информацией о том, какой смелой девушкой на проверку оказалась Сецуна. Матушка ни раз мне говорила, что в ее время девушки выходили замуж девственницами, были скромнее и вообще стыдились рассказывать про отношения с мужчинами. Короче, она явно не одобряла свободолюбие современного общества и определенно мечтала иметь невестку с похожими взглядами. Мне, в общем-то, было совершенно безразлично насколько опытной окажется Сецуна. Я об этом даже как-то не задумывался. Но и представить себе не мог, что она окажется абсолютно наивной в отношении близости. В конце концов, отвечала на поцелуи она достаточно страстно. Короче, мне просто не верилось, что еще не нашлось парня, который бы ее растлил, слишком уж порочной красотой наделила ее природа. Сецуна выключила свет и устроилась у меня на плече. Вот тогда-то навязчивые, похотливые мыслишки опять зашевелились в голове. Стоит ли что-то предпринять сейчас или не рисковать? Не посчитает ли она меня трусом и маменькиным сынком, если не стану приставать? Тем более, что минутой ранее сама обратила внимание на то, что мать слишком часто распоряжается мной и вмешивается в мою жизнь. Типа она бы не разрешила нам спать в одной постели. Я настолько растерялся, что даже не вспомнил, что в тот день представил Сецуну маме как свою подругу, а не как девушку, потому в ее решении, развести нас по разным комнатам, не было ничего странного. Вместо того чтобы возразить училке, я послушно согласился. Сомнения в себе сбивали с романтического настроя. Я стремительно терял уверенность, поэтому вместо того, чтобы домогаться как и положено, просто ласково гладил ее по волосам. Бледный лунный луч падал на лицо моей волшебнице и при этом слабом освещении я вдруг заметил тонкую полоску шрама, которую обычно скрывала от посторонних глаз длинная челка. Я, конечно, поинтересовался откуда взялась эта отметина и Сецуна уже более подробно рассказала о том дне, когда погибла ее мама. У меня в голове не укладывалось, что такие зверства могут происходить в нашем мире, а человечество нисколько не меняется с момента его «сотворения». Я бессильно злился оттого, что Земля спокойно носит уродов, для которых чужая жизнь всего лишь разменная монета. Мне было жаль маленькую девочку, которая потеряла мать, хотя я был счастлив, что она жива несмотря ни на что. Я представил, как тяжело было ее отцу и удивился отчего она живет сама по себе. Мне казалось, что окажись я на месте ее родителя, то вцепился бы в дочь мертвой хваткой и сходил с ума от одной только мысли, что могу внезапно ее потерять. Но Сецуна говорила, что ее старик не особенно интересовался делами дочери, уделял куда больше внимания работе, а когда появлялся — начинал воспитывать. Я попытался его защитить, потому что не нашел в словах Сецуны ничего предосудительного. Отец работал, чтобы обеспечить дочь всем необходимым, что тут такого? Нужно больше общаться? Но ведь всем известно, что нам, мужчинам, куда сложнее найти общий язык с ребенком. Сецуну терзала несправедливая обида, хотя на руках у нее имелись все карты: лаской и заботой она вполне могла бы получить такого отца, о котором мечтала, но предпочла бросить. Я попытался объяснить свои мысли, как умел, но кажется, не слишком ее переубедил. Она снова перевела тему на случай с братками Хиги и чтобы замять эту историю, я вспомнил другие не менее яркие моменты, оставившие на моем теле неисчезающие следы. Когда рассказал про шрам под коленкой, тоже ощутил жгучую потребность выговориться, будто стараясь утаить подробности, я солгал бы ей о том, как все было на самом деле. Мне было лет девять, но в памяти сохранились лишь разрозненные обрывки прошлых событий. Мы с отцом идем домой. Я везу велосипед. Потом он пытается вырвать его у меня из рук, резко тянет на себя руль и я неудачно падаю. Наверное, я разрубил ногу об острый выступающий край передней звезды, на которой крутится цепь. Следующее, что помню, как сижу дома и ною на своей кровати. Мама замотала мою ногу бинтом, тетя говорит, что меня нужно отвезти в больницу. Я до усрачки боюсь зашивать рану, потому ною еще громче, а когда в комнату заглядывает отец, обзываю его дураком. Забавно, но я могу вспомнить только один единственный случай из детства, когда мы с отцом не ссорились, и я чувствовал себя счастливым. Мы возвращались из младшей школы. Я сделал поделку из картона. Собачку, лапа у которой поднималась вверх, будто у Манэки-нэко и очень гордился собой. Отец меня даже похвалил. В тот день он пообещал, что обязательно купит мне настоящего пса. Стояла ранняя весна, я перепрыгивал через огромные лужи, чтобы нагнать отца. Через несколько дней, я действительно получил щенка, но мама не разрешила его оставить. Оказалось, что отец купил пса, не посоветовавшись с матерью, и потратил на него деньги, которые она отложила, чтобы расплатиться с долгами по счетам. По сравнению с моим папашей, отец Сецуны был идеальным родителем. Но вместо того, чтобы прийти к такому выводу, Сецуна вновь принялась пытать меня странными вопросами: «Какие чувства ты к нему испытываешь?», «Что бы ты ему сказал?» Я не знал как ей ответить. Наверное, мне всегда было досадно, что у других ребят есть отцы, а у моего другая семья. При встрече с ним я всегда испытывал неловкость, а когда начинал рассказывать о себе и своих успехах в школе, замечал, что он меня совсем не слушает. Наши «свидания» были в тягость обоим, потому мы оба вздохнули с облегчением, когда мать подала на алименты, и ему больше не пришлось приходить. Все о чем я мечтал - стать полной противоположностью отца. Иметь крепкую семью, заботиться о жене и ребенке. Не допускать тех же ошибок и не причинять боль своим близким. Мама часто обзывала отца «эгоистом». Поэтому моим самым большим страхом стало жить, не задумываясь о других. Тем не менее я каждый раз старался найти оправдание отцу. Старался усмирить свою обиду и думал, что он, возможно, не настолько виноват, просто иначе поступать у него не получалось. Он жил не заботясь о завтрашнем дне и скучал рядом с нами. Чем старше я становился, тем понятнее мне была его тоска. Рутинная работа с утра до вечера, короткие отпуска, вечное отсутствие денег и тяжелый быт — вот что ожидало меня в будущем. Бабушка уверяла, что бренчанием на гитаре я никогда ничего не заработаю, поэтому надо учиться, иначе я стану как отец — человеком без образования, без серьезной профессии, а значит и без достатка. И все же мечты о сцене не оставляли меня. С самого раннего детства я знал, что стану известным. Сецуна предупредила, что, если я продолжу злиться на отца, эти эмоции станут влиять на мои поступки. Но в моей душе не было злости, там жил только страх стать таким же. Поэтому я признался, что иногда сомневаюсь в себе: когда мне говорят, что я очень похож на него, сопротивляться и не верить этому очень сложно. Я напомнил, что она сама как-то поставила под сомнение мою верность, даже не догадываясь какой урон нанесла. Теперь она понимала меня гораздо лучше, потому заверила, что не думает про меня плохо, и причина была в том, что она приревновала. Не знаю почему, но Сецуна казалась мне достаточно безэмоциональной девушкой, так что я обрадовался даже негативной ответке. Она злилась, потому что я ей нравился, а я именно этого добивался! Настроение пошалить вернулось. Я решил вспомнить, на чем мы остановились в прошлый раз и по законам негласной игры, Сецуна делала вид, что сопротивляется. Однако в этот раз она была уже куда сговорчивее, уверен, у нас могло бы все получиться, если бы ее соседки не подняли шум. Харука решила «наглядно» продемонстрировать свою шикарную технику, наверняка, чтобы позлить меня. Мичиру за стенкой орала так, словно ее пытали, и мое желание продолжать задуманное резко пропало. К тому же Сецуна призналась, что они часто ведут себя подобным образом. Я вспомнил угрозы Харуки и предложил Сецуне переехать ко мне от греха, точнее от этой безумной компании, подальше. Сецуна ответила, что мне не о чем переживать. Она считала, что если они дружат с детства, то ничего плохо с ней не произойдет. Правда, призналась, что белобрысая предлагала как-то раз поцеловаться, мол ничего страшного и с девушкой не считается. Вот же хитрозадая тварь! Я был взбешен, хотя и старался не показывать виду, но Сецуна подливала масла в огонь, заявив, что мы с этим демоном неопределенного пола очень похожи. Я взорвался: мы нисколько не похожи! Но меня молниеносно озарило очередной коварной идеей. Если мы сейчас притворимся, что у нас тоже бурный секс, я переиграю белобрысую стерву. Только Сецуна меня не поддержала. Обещала подыграть только в том случае, если стонать во все горло буду я сам. Мне ничего не оставалось, как попробовать ее уломать, так я совершенно неожиданно выяснил причину ее несговорчивости. Перспектива стать первым, а может быть и вовсе единственным мужчиной в жизни Сецуны казалась мне настолько крышесносящей, что я был готов ждать сколько угодно, чтобы сделать все правильно, лишь бы ее не потерять. Этот страх возник во мне сразу, как только мы начали сближаться и вот, наконец, я его осознал. Как послушная марионетка, я следовал за ним, иногда отбрасывая собственную гордость, лишь бы удержать рядом главную женщину своей жизни, но он не отпускал, испытывая меня на прочность…Сецуна Мэйо
Мой крепкий сладкий сон прервал испуг, возникший от резкого звука будильника. Я быстро дотянулась до телефона и выключила, чтобы Сейю не тревожил. Парень поморщился, однако глаза не открыл, он теснее прижался ко мне. Три часа отдыха недостаточно для нормального самоощущения, но я на удивление взбодрилась, скользнув улыбчивым взглядом по правильным чертам лица любимого. Его руки по-прежнему укутывали меня кольцом тёплых объятий. Странно. Ночь разлучает пары, как бы сильно они не стремились засыпать вместе, ближе, а мы не посмели отстраниться, в том же положении и остались. Может, так сильно нуждались друг в друге? Буквально пару минут я разрешила себе прочувствовать момент, насладиться утром, вдыхая нашу близость, затем потёрлась носом о его спокойно вздымающуюся грудь и ускользнула собираться на работу. Сейя ещё мог поспать до университета, а меня ждала смена в школе. Перед уходом я всё-таки разбудила его, оставляя ласковые поцелуи на щеке и губах. Поводила перед носом чашечкой свежезаваренного кофе и отставила её на прикроватную тумбочку, когда парень соизволил посмотреть на меня. Он сразу же просиял от счастья. — Доброе утро, — прохрипел спросонья. — Пора вставать. На кухне тебя ждёт омлет с овощами, спускайся пока не остыл, — мне хотелось о нём заботиться, и приготовленный завтрак показался отличной возможностью продемонстрировать чувства. — Я побежала. Лишь я шагнула прочь от постели, Сейя перехватил запястье, останавливая. От него он спустился к пальцам и потянул на себя, повалив меня на кровать. — Не надо, нет! — рвалось искусственное сопротивление сквозь настоящий смех. — Как я могу тебя отпустить? — серьезно заглядывая мне в глаза, поинтересовался он. Я замерла на мягкой подушке взаперти между неоспоримым обаянием парня и необходимостью вырваться ради работы и долга. — Я очень серьезно отношусь к своим обязанностям, хочу, но не могу остаться, — сказав, чмокнула его в нос, а Сейя смял мои губы поцелуем, сжимая в пылких объятьях. — Я тоже серьёзен, именно поэтому нашёл подработку, — он отстранился и помог с себя подняться, я села на край постели. — Когда? — удивилась. — В пятницу. Устроился официантом. Всё-таки музыка мне пока дохода не приносит. — Вау, — я немного растерялась поначалу, но мои глаза и улыбка могли поведать об уважении и даже восхищении от обнаруженных в парне переменах. — Ты меня удивляешь. — Удивляю? Кем же ты меня считала? — Он приподнялся на локтях. — Ветреным, — честно отозвалась усмехнувшись. А что? Какой вопрос, такой и ответ. — Мне приятно ошибиться, — я поправилась, замечая внезапно задетое эго парня. — Да уж, мне тоже, — почему-то Сейя переживал, если его не воспринимали всерьёз. Я споткнулась об эту особенность уже дважды и начала наматывать на ус. — Что ж, я догадывался… но хотелось верить в другое, раз ты ревновала несмотря ни на что. — Он поник. Всё смешалось в его рассуждениях: кони, люди. Я не понимала почему ревность он приравнивал к любви, а также не считал возможным возникновение оного чувства к ветреным ребятам. Я бегло глянула на часы — у меня совсем не осталось времени, чтобы прямо сейчас отделять плохое от хорошего, полезное от вредного. — Что я сразу разглядела все твои достоинства? — я вопросительно склонила голову. — Никто так не умеет. Ты мне понравился какой есть. Но. Продолжишь вскрывать такие козыри, я потеряю от тебя голову, — к счастью, уже знала, что флирт на парня оказывал положительный терапевтический эффект. Сейя приободрился. — Хочешь сказать, что ещё не потеряла? — Держусь из последних сил, — игриво подмигнув, я поднялась и поправила одежду с причёской в отражении напольного зеркала. — Меня не устраивает такой ответ. Встретимся вечером и поработаем над этой частью, — строго проворчал мой очаровательный командир, я улыбнулась, подбирая сумку. — А нет, не сегодня вечером, — озарение парня застало меня уже в дверях. — У меня первый рабочий день. Так что не сегодня, малыш. «Малыш», — криво ухмыльнулась я и бросила через плечо вместе с воздушным поцелуем: — Хорошего дня. Когда я ушла из дома, чтобы начать самостоятельную жизнь, моей первой работой точно так же стала должность официантки. Куда ещё берут вчерашнюю школьницу без образования? Я проработала там всего полтора месяца. Не потому, что профессия показалась недостойной или я относилась недостаточно ответственно, что меня уволили. С посетителями я вела себя подчёркнуто вежливо и обходительно, кто-то принимал мой профессионализм за легкодоступность. Как, например, один клиент, усердно восторгающийся моим лицом и волосами, а затем попросивший о совместном с ним фото. Мне не показалась просьба удивительной, так как уже дважды такое предложение поступало. Клиентам я нравилась и, если они оставались довольны после подобного пустяка, мне лишь приятно оказать услугу. На третий раз, мужчина принялся искать зеркало для осуществления фото вместо того, чтобы попросить кого-нибудь. Я удивилась тому, как смело он вошёл в женский туалет, благо в нём не оказалось смущённых присутствием мужчины дам. Он приобнял меня за талию, привлекая к себе, и щёлкнул на смартфон. Я похолодела, замечая в отражении его внушительную потенцию. «Может, мне кажется. Так всё было и до того, как мы оказались наедине в уборной?», — уговаривала себя. Ведь до этого момента не позволяла себе смотреть в область его брюк. Мужчина заметил моё замешательство и спрятал телефон в карман, неприятной масляной улыбкой пугая до чёртиков. В следующую секунду, он потянулся за поцелуем, я упёрлась в его плечи и оттолкнула клиента. Выбежала прочь, а вернулась в ресторан только на следующий день уже за расчётом. Харука бессильно злилась, она ругалась, заявляя, что эта работа с самого начала — ошибка и следовало сразу последствия предвидеть. Как будто я сама не пришла к тому же выводу. Она предполагала, что есть извращенцы, которые делают такого рода фото и распространяют потом в своих извращенских группах для самоудовлетворения. Может так и было, мне всё равно, но жизненный урок я выучила. А вот Мичиру тем же вечером договорилась для мня о должности администратора в картинной галерее на пол ставки после занятий. Ею владел хороший знакомый девушки, он там же выставлял работы Кайо и, видимо, оказал ей услугу. Через полтора года профессор Хадзимото, мой научный руководитель, предложил должность школьной медсестры в утреннюю смену начальной школы совсем неподалёку от университета. Женщина, которая работала там, начала проходить лечение и не могла приходить с самого утра. Преподаватель не только поручился за меня перед руководством школы, он помог согласовать с университетом свободное посещение занятий. После окончания смены в двенадцать, я успевала на наиболее значимые предметы, а пропущенные лекции забирала у преподавателей для самостоятельного изучения и выполнения заданий. Профессор Хадзимото являлся председателем комиссии, которая принимала экзамен для получения сертификата «Преподаватель по вопросам воспитания и защиты детей». Он позволял официально стать работником медицинского школьного кабинета. Мне лишь потребовалось в ускоренном режиме подтянуть знания по психологии, которых Сейя периодически пугался и экстерном сдать зачеты. Новая должность позволяла мне проходить неплохую практику, ставка обеспечивала едой, но ещё требовалось время усваивать усложняющуюся программу медицинского и поддерживать высокую успеваемость, поэтому из галереи я уволилась. Две работы и обучение я бы тянула с большим трудом. Появившегося в моей жизни парня вовсе не смогла бы втиснуть в плотный график. Как выяснилось, приступать к рабочим обязанностям с восьми утра тоже оказалось непросто, когда Сейя вошёл в мою жизнь. Не хватало сна, мысли только о нём, а между тем в кабинет входит мальчик, ведомый классным руководителем. Тот заметил царапину на кончике носа ученика и пришёл дабы исключить вероятность домашнего насилия над ребёнком. Японские школы специализируются на комплексном подходе, то есть «сэнсэй из медкабинета» — это и медсестра, и психолог. Жалобы на ссадины и недомогания перемешивались с социальными запросами о жестоком отношении и травле. Я осмотрела второклассника и спросила: — Больно, наверное, было? Долго плакал? — Да. Мальчик рассказал, что упал утром, но я рассмотрела затянувшуюся корочку и не поверила. — Ссадина уже начала заживать. Не может быть. — Он затревожился, не знал, что сказать, поэтому я молча приступила к обработке раны, не мучая больше расспросами. Дети часто скрывали правду, стараясь защитить родителей, поэтому нельзя давить сразу. Напоследок я сфотографировала его лицо для будущих отчётов и делала так ещё ни раз, когда мальчик приходил с жалобами и делился странными подробностями появления тех или иных травм. Для многих детей, страдающих от насилия, посещение медицинского кабинета становилось островком безопасности. Местом, где им окажут внимание и заботу. Одной из таких пациенток являлась Хотару Томоэ. Хрупкая черноволосая девочка со стрижкой каре и строгими чертами лица. Её матовая бледность кожи то ли свидетельство аристократичности, то ли болезненности. В раннем возрасте она потеряла маму в пожаре, тело самой девочки покрывали шрамы от ожогов, поэтому она всегда ходила в плотных тёмных колготках и кофтах или платьях с длинным рукавом до самой шеи. Её отец — учёный со странностями, именно его эксперименты с химическими реактивами вызвали пожар в подвале дома. Год назад с ними начала жить помощница Соичи Томоэ, в связи с чем домашние правила предписывали Хотару пребывать только в своей комнате, в одиночестве, даже кушать там. Она мало говорила, но мне удалось выяснить, что девочка живёт чуть дыша, стремясь не причинять никому беспокойства. Она в своём юном возрасте сама стирала, убиралась, а еду получала не каждый день. Я работала над тем, чтобы лишить мерзавца родительских прав, но для этого мне требовалось полное сотрудничество девочки, а она, несмотря на нашу дружбу, не выдавала весомых поводов. Да, именно дружбу, её не по годам развитый взгляд на мир, схожая трагедия, а также моя личная симпатия, по-настоящему сблизили нас. У нас имелся свой шифр. Если Хотару приходила с головной болью, значит всё в порядке, мы просто общались о жизни, ей нужно было напомнить, что девочка для кого-то важна. Она очень напоминала мне меня. Наше первое знакомство случилось, когда сверстники задирали девочку за то, что она «не такая», ходит странно, говорит, одевается. Её толкнули на асфальте, она содрала коленки в кровь даже через колготки. За то же самое ущемляли в школе и меня. Я упала на четвереньки в школьном коридоре под звонких смех девчонок потому, что не нравилась звезде класса и её подруга выставила подножку. Чем не нравилась? Я была слишком высокой и худой, смуглой, отличающейся, выделяющейся. Они дали мне прозвище «грязная» за недостаточно белую кожу. Кроме того, я училась в частной школе-интернате для девочек, это значило, что травля продолжалась ночью, утром, всегда. Лишь на каникулах я возвращалась домой и просыпалась в сухой постели, без угроз отрезания волос во сне и ежедневных насмешек. Наша домработница — светлая душа от которой я получила больше всего тепла, услышав, что считаю себя уродиной потому, что так говорят другие, купила и принесла мне стопку журналов о высокой моде. Экстремально худые и высоченные девушки-модели на каждой странице своей востребованностью доказывали, что я заблуждалась. Если они считались самыми красивыми в мире, значит мне не за что себя ненавидеть, наоборот. Они не только заразили страстью к фэшн индустрии, благодаря красивым глянцевым фотографиям, я обрела стиль, узнала, что походка приковывает взгляды лучше любой одежды и научилась любить себя, иначе поверила бы всем тем, кто говорил обратное. Отец, конечно же, мой интерес не разделял. Для него модельер то же самое, что модель, а они, соответственно, приравнивались к самой древней профессии. Всё, что могла сделать для меня Этсуко, так звали, домработницу, тайно возить в школу моделей. Не для того, чтобы я когда-то ею стала, мы обе знали моего родителя и то, что он готовил свою дочь к медицинскому. Точка. Она возила меня, чтобы девочка у которой нет матери, обрела женственность, уверенность в себе, научилась красиво ходить и наносить макияж. Сама Этсуко не считала, что обладает нужными навыками, но очень обо мне заботилась и старалась заменить маму как могла. Так, за год я даже получила сертификат об окончании модельной школы, который пылился среди прочих и снимки с нескольких фотосессий, спрятанные в стол, чтобы отец не прознал. Агентство настойчиво предлагало мне подумать о карьере модели, но это не то, чего я хотела или чему суждено сбыться. Лишь этап биографии, впрочем, сделавший своё дело на отлично. Подняться с колен в том коридоре унижения мне помог белобрысый мальчишка, которого непонятно как пропустили в школу для девочек. Он терпеть не мог задавак и выскочек, высказав всё, что думает об этих девчонках, увёл меня на школьный двор подальше ото всех. Он стал моим первым другом, вернее, как выяснилось, подругой — Харукой Тено. А спустя три года среднего образования, к нам перевелась красотка Мичиру Кайо. Мы сперва подумали, что она присоединится к стану врага и будет воротить нос от нас, дылд, отверженных обществом, но художница отказалась дружить с клубом змей и подсела за наш столик. Тогда, я думаю, Харука сразу же и влюбилась в неё. Но прежде, завязалась крепкая дружба между нами тремя, а после выпуска, нам было весьма легко съехаться вместе, потому что мы уже не помнили как жить иначе. Спустя годы, я помогла подняться с колен девочке Хотару, мечтающей о смерти. Казалось, она заблудилась в этом мире, всегда стояла поодаль от других детей. Не хотела играть с ними в догонялки. Мальчишка осалил её, Томоэ пошатнулась и упала, он с азартом в глазах кинулся прочь, а девочка лишь недоумённо посмотрела, но догонять не стала. Она была ребёнком, не имеющим навыка точно выражать свои мысли, но пребывающего в постоянном стрессе и потому сообщившей, что хочет умереть. Так она призналась в кабинете, а я ответила, что очень хочу увидеть её в средней школе, а затем как пойдёт в старшую. Томоэ на это скованно улыбнулась, так завязалось общение, и мы поладили. Она первая, кто заметил перемену во мне, причем почти сразу, как зашла в кабинет. — Ты влюбилась? — поняла удивительно проницательная Томоэ. Я поделилась радостными новостями из жизни и фотографиями моего парня, которые Хотару попросила показать. — Красивый, — одобрила юная подруга, разглядывая изображения на телефоне. — Вы подходите друг другу, — я кивнула, опуская широкую улыбку, вызванную чьим-то впервые высказанным одобрением наших с Сейей отношений. Оно тронуло моё раненое сердце. Возможно, я светилась изнутри, что-то определённо выдавало новую, счастливую Сецуну, потому что в университете уже Мамору спросил: — Так вы теперь вместе? С Сейей. — Ага, — мурлыкнула я. — Неожиданно. — Почему? — прекратила записывать и повернула к другу заинтересованное лицо. Так удивительно смотреть на Мамору и не испытывать ни-че-го. Те же сапфировые глаза, губы, что сводили с ума от желания прикоснуться к ним, идеальный профиль. Он вызывал чувства, которые казались нерушимыми временем или разлукой, но оказалось, что я сама вложила слишком много смыслов, фантазий и ценности в его фигуру, а он просто причинял мне боль тем, что такой хороший, а мне не достанется. Теперь же у меня появилось что-то своё, этим Сейя бесконечно лучше и больше мне не хотелось чужого. — Не знаю. Когда Усаги решила пригласить тебя на день рождения, чтобы устроить смотрины всех возможных невест для Сейи, я подумал, что это абсурд звать тебя, вы друг другу совершенно не подойдёте. Не ожидал, что она окажется права. — Искренне удивлялся одногруппник. Я так же думала — не подходим, но чувствовала иное — никто кроме Сейи мне не нужен. Все, кто были до него решительно обесценились, потому что не умели любить так, как он. Я переварила сказанное о роли Усаги в судьбе моих отношений, задумалась, отметила: — Удивительная она, твоя невеста. Я лишь на второй встрече поняла, что нас сводят. И тоже не сказала бы, что правильность её решения очевидна. Но всё-таки, спасибо ей. — Да, спасибо, что по какой-то одной ей ведомой причине внесла меня в список невест и пригласила на свой праздник, я заулыбалась, вспоминая как мы пели дуэтом, и вернулась к записям. Даже Хига не мог испортить моё настроение, ему не удавалось пробить броню острыми словами. Ведь как писала Хелен Филдинг: «Когда тебя кто-то любит — это как будто твоё сердце завёрнуто в одеяло». Именно так защищёно и тепло я себя ощущала, не слушала и не слышала Кацу, продолжала пребывать в своих мыслях, категорично игнорируя его. Сейю и меня целиком поглотила любовная лихорадка, она утянула на дно океана блаженных чувств в котором мы пребывали несколько недель. В начальный период нашей нежной страсти мы очень мало спали. Впору было зачахнуть от хронического недосыпания, но как-то держались на гормональной эйфории. Время перед сном превращалось в редкие часы наших отношений, которые обязательно проводили вдвоём. Говорили или, что чаще всего, писали о многом: вели диалоги по душам, обсуждали пройденный день, бессмысленно перешучивались ни о чём. В сладости любовных переписок таилась и горечь разлуки, тоска по нежным ласкам, до которых ещё так далеко, а надо было спать. Но мы не хотели, всегда медлили, выискивая окольные пути к кровати и ночным грёзам через томную мольбу: - побудь со мной ещё чуть-чуть. Хорошо, ещё немного.Сейя Коу
Утром, меня ожидало самое прекрасное пробуждение из всех возможных: нежный поцелуй и свежесваренный кофе. Сецуна собиралась на работу, но даже несмотря на это позаботилась обо мне, приготовив завтрак. Правда, ее старания оценить у меня не получилось. Харука Тено успела уничтожить его за меня. Конечно, она знала, что делает и даже нарочно отсалютовала палочками при встрече, явно провоцировала меня на эмоции, но я никак не отреагировал, только улыбнулся, поздоровался и направился к выходу. Я будто надел волшебную броню, в которой мне были не страшны никакие издёвки и подколы, потому что в чувствах Сецуны я не сомневался, хотя она и не говорила об этом. Стоило мне спуститься на крыльцо, как телефон зашелся безумной трелью. Я глянул на экран с удивлением. Ятен никогда не звонил мне в такую рань. Он постоянно спал до обеда и его не особо сильно колыхало какие пары он пропускает. — Алло, — я взял трубку. — Слушай, Сыч, ты можешь прямо сейчас заскочить ко мне? Есть важный разговор. — В принципе могу, — отозвался я уклончиво. В наших отношениях меня всегда бесило, что Ятен мог выдернуть меня откуда угодно, когда угодно, или завалиться ко мне домой в любое время без предупреждения, оправдывая свое беспардонное поведение нашей крепкой дружбой. — А что случилось? — попытался разузнать я. — Некогда объяснять, да и не обсуждают такие вещи по телефону! — нервно отозвался он. — В общем, поторопись, к одиннадцати мне надо быть на парах, — не дожидаясь моего ответа, Яд бросил трубку. Меня распирало от судорожного предвкушения. Случилось определенно что-то важное и кажется, я догадывался что, но очень боялся разочароваться в своих ожиданиях, потому не решался даже подумать об этом про себя. Я решительно вдавил кнопку звонка и дверь тут же отворилась передо мной, словно Ятен все время только и ждал меня. — Что случилось? — нетерпеливо набросился я с порога. — Мне звонил Люк и твоя Соноко. — По какому поводу? — при упоминании имени Роса, по моему позвоночнику побежал рой мурашек. — Ты о ком спрашиваешь? — подразнил Ятен, но не стал слишком издеваться, ему, вероятно, тоже не терпелось поделиться новостями. — Люк нашел для нас продюсера, а еще договорился о выступлениях, как и обещал. — А Соноко? — А Соноко, позвонила рассказать то же самое, типа она ему о нас напоминала, теребила и скоро он должен дать какой-то ответ. Поражает насколько пробивную дамочку ты подцепил. Откуда у нее связи в мире шоу-бизнеса? Я неуклюже пожал плечами. Таланты Идзюин потрясли даже меня. Впрочем, для тех у кого есть деньги наверное не существует ничего невозможного. Однако мне не хотелось думать о том, что она заплатила Росу за помощь. — Потом она предложила помочь нам чем-то еще, а взамен просила меня чтобы я поговорил с тобой. — Получается, сейчас ты исполняешь ее просьбу? — Отчасти. Тебе ведь самому интересно, о чем она говорила? — Конечно интересно, но я надеюсь, ты не станешь уговаривать меня с ней сойтись? — Зачем мне это нужно! — усмехнулся Ятен. — Хотя ты пророк, именно об этом она просила. Сказала, что видела тебя и Сец в обнимку под дождем. Спросила, действительно ли вы стали встречаться. Я подтвердил. Она расстроилась и попросила, чтобы я устроил как-нибудь вам встречу. Даже завидую тебе. Столько классных девок по тебе сохнет. — А по тебе будто не сохнут, — в отличие от Ятена я не видел ничего хорошего в вернувшейся симпатии Идзюин. Чем больше она старалась ради меня, тем больше становилось моё чувство вины. — Сохнут в основном какие-то малолетки. Что мне с ними делать? Ты же знаешь, я терпеть не могу детей. — Когда-нибудь они подрастут, — подразнил я, — а до тех пор можно тренировать терпение. — Тебе надо — ты и тренируй. Только ты почему-то плюнул на Усаги и переметнулся к более доступным цыпочкам. — Ятен! — я резко оборвал друга. Почему-то теперь мне не хотелось обсуждать с ним свои похождения. — Давай лучше ты подробно расскажешь о том, что тебе говорил Рос? Он вначале насупился, но быстро переключился. – Люк предлагает нам выступить перед "My first story", в клубе "Лунный дом". В конце декабря. – Ты гонишь? - спросил я, все ещё не веря в свое счастье. "My first story" были уже достаточно популярны, я и мечтать не мог, что мне доведётся когда-нибудь играть перед ними. Мои скромные фантазии не поднимались выше новичков, выпустивших один или два альбома. Слишком круто для начала. Так не бывает. – Я тоже удивился. Думаю, нас бы и не позвали если б твоё видео не стало вирусным. – Чего? Какое видео? Я не понимающими глазами уставился на лучшего друга. – Ну, пару дней назад я выложил короткий ролик. Помнишь прошлый Новый год? – Нет, - честно отозвался я. В прошлый праздник я так набухался, что чуть в больницу не залетел с отравлением. – Ты крутецки танцевал. Ещё и сальто сделал. В общем вот, - он потыкал в телефоне и открыл видео. На коротком ролике я танцевал на столе, потом потянулся к своей ширинке, будто вот-вот её расстегну, но вместо этого резко крутанулся и спрыгнул на пол, удержавшись на ногах. – Тебе надо чаще пить, - прокомментировал Ятен. – Смотри какие комменты, - я листнул страницу: "Какой горячий! Жаль не снял брюки", "А есть продолжение?", "Где посмотреть видео с этим парнем?", "Пусть приходит ко мне!", "Вы друзья или встречаетесь?" Я поднял на друга глаза. – Тебя ничего не смущает? – Абсолютно ничего. Благодаря тебе на меня подписалось дохера народа. Я порекламил твою страницу и наш канал на ютуб. Там, правда, подписчиков не сильно прибыло, зато просмотры подскочили. – Вот, именно! Этим людям вообще плевать на наше творчество. – Какая собака тебя укусила? - разозлился Ятен. – Недавно ты сам на своей странице постил полуголые фотки, чтобы привлечь хотя бы парочку новых фолловеров, а сейчас вдруг рассуждаешь как какая-то грэнни. Ещё недавно я сам отстаивал такую же точку зрения перед Сецуной, но сейчас меня отчего-то задевало, что все мои песни привлекли меньше внимания, чем пьяный полустриптиз на столе. – Значит, тебя не огорчает, что у какого-то котика или пса больше подписок, чем у тебя? Ятен равнодушно пожал плечами. – Никто не может конкурировать с котиками. Ятен вернул меня в чувство, и я переключился с размышлений о том "для чего вообще занимаюсь творчеством" на насущные проблемы типа: какой подобрать репертуар, стоит ли переделать костюмы, как дорого нам обойдётся профессиональный аранжировщик, как сильно могут измениться наши песни и стоит ли вообще обращаться к нему? Жить надо здесь и сейчас. О душе у меня или будет время подумать потом, или его не будет вообще, но, по крайней мере, я сделаю все, что максимально возможно и не стану расходовать силы зря. Вечером был мой первый рабочий и, должен признать, мне понравилось. К труду официанта я относился как к временной забаве, ведь впереди маячила радужная перспектива звёздной славы. Тем же вечером мне ни с того ни с сего написала Соноко. "Привет, Сейя. Ты как?" Я решил, что не стану игнорить её сообщения. Ответил, что у меня все хорошо, я нашёл новую подработку и сейчас у меня смена. Она после этого снова куда-то пропала, и я забыл об Идзюин на несколько дней, потом она опять написала. Сказала, что боялась помешать и не хотела сильно отвлекать от работы. При том, она вновь попала именно в тот момент, когда у меня была смена. Я её успокоил, что, если действительно буду очень занят, просто не смогу ответить, поэтому она может мне писать, когда угодно и после этого понеслось… Соноко стала писать мне каждый день, преимущественно по вечерам. Естественно, я даже не читал её сообщения, когда был с Сецуной, но отсутствие обратной связи её больше не останавливало. В основном мы общались ни о чем по-дружески, но у меня все равно возникало ощущение будто я обманываю Сецуну. Когда Соно ударялась в наши общие воспоминания, я каждый раз обрывал поток ликования и пытался незаметно сменить тему. Интересовался её успехами в учёбе и творчестве, но она не оставляла попыток напомнить мне о том, как нам было хорошо вместе. Однажды она прямо воспользовалась моим вопросом, чтобы повернуть разговор в нужном для себя направлении. "Сейчас уже гораздо реже пишу стихи, - ответила она о том пишет ли что-то в настоящее время, - не хватает вдохновения". Я задумался, как её поддержать, чтобы она не решила, что я предлагаю встретиться. "Отвлекись на что-нибудь, что доставляет тебе удовольствие", - посоветовал я. "Знаешь, мне очень нравилось петь. Отец недавно послушал запись и сказал, что я хороша в этом". "Ты действительно талантлива. Я всегда тебе говорил и это чистая правда". "Да, но без тебя у меня нет желания возвращаться к тем песням… Вот если бы ты был рядом и не отказался немного помочь". Я снова начал общаться с Соноко, потому что испытывал чувство вины. Она действительно очень старалась ради меня и многое делала для наших отношений, однако я ничего из этого не оценил. Она была права, когда ушла от меня. Но я не понимал, для чего же она вернулась. Отплатить Соноко за все, что она делала, я бы все равно не смогу. В конце концов, рассудил я, от меня не убудет, если выполню её просьбу. Тогда мне казалось, что я действительно ничем не рискую, ведь встретимся мы снова в студии, где куча посторонних людей. Однако вышло так, что Идзюин пригласила меня к себе домой, чтобы там обсудить "черновики", а идти на попятное мне уже было как-то неудобно. Мы договорились, что я зайду к Соноко в субботу, поскольку в этот день мне не нужно было работать. Я собирался рассказать о том, что пойду встретиться с Соно Сецуне, но так и не придумал как начать разговор. В итоге ситуация разрешилась сама собой Сецуна сказала, что будет занята в субботу, поэтому мы не сможем увидеться. Я все равно чувствовал себя погано, но после того, как осознал, что мне не придётся оправдываться и отчитываться о том, чем мы занимались, с моей души будто свалился тяжёлый груз. Зато я осознал, что играть на два поля, точно не для меня. Мне было беспонтово от одной мысли, что Сецуна станет во мне сомневаться или разочаруется. Только все сложилось не так, как я изначально запланировал. Мне пришлось заменить коллегу и выйти на работу в субботу, а выходной взять в пятницу. Я написал Идзюин, но она не увидела сообщение. Позвонил, но она не ответила, в итоге я с чистой совестью упёрся к Ятену, а ближе к восьми Соноко объявилась. Она извинилась, выслушала мои объяснения и предложила увидеться все равно, если я ещё свободен. Я хотел отказаться, но Ятен пнул меня и погрозил у носа кулаком. – Она может оказаться ещё полезной для нас, - заявил он, когда я повесил трубку. – Ну не изнасилует же она тебя в самом деле! Зачем шарахаться от неё, как от прокаженной? Я снова согласился с другом и отправился к дому Идзюин. Она жила в том же квартале, так что я оказался на месте раньше, чем обещал. Вначале хотел погулять вокруг здания до назначенного часа, но какая-то бабка пристала ко мне с расспросами и пообещала вызвать полицию, так что мне пришлось завалиться к Соноко много раньше… Девушка явно меня ещё не ждала: открыла дверь не накрашенная и в коротком домашнем халатике. Я никогда раньше не видел её в таком виде. Но подумал, может быть, это означает, что она наконец-то выбросила меня из сердца? Издюин пригласила меня в гостиную, а сама скрылась в комнате, чтобы переодеться. Я присел на диван, перед журнальным столиком, на котором стоял ноутбук. Из динамиков громко играло клубное музло. Мне хотелось сделать музыку потише, поэтому я пошевелил мышку и застыл. На ноуте Соноко была открыта моя фотка. Я перевёл ноут в режим сна и сделал вид, что не прикасался к нему, сдвигаясь на диване в противоположную сторону, поближе к декоративной подушечке. В диком реве бухающих басов тонким голосом звучало какое-то навязчивое жужжание. Сначала я подумал, что мне показалось. Но потом прислушался и понял, что звук шёл откуда-то поблизости. Я приподнял подушку и замер. В уголке в конвульсиях экстаза бился розовый пластиковый вибратор. Картинка наконец сложилась полностью: растрепанная Соноко, мои фотки, этот агрегат. – Ну, нахер! - твёрдо решил я, прикрыл секрет Идзюин подушкой и направился к выходу. Соноко застала меня уже на пороге, когда я надевал обувь. – Сейя, ты уходишь? – Да, Соно, извини. Мама просила срочно вернуться, - наспех солгал я, потому что портить отношения с девушкой все-таки не хотелось. – Ты сбегаешь? - полуутвердительно заявила она. – Давай в другой раз. Встретимся в студии или в притоне… – Боишься оставаться со мной наедине? - спросила она с обидой. – Не хочу, чтобы ты сделала неверные выводы, учитывая всё, что между нами было. – Неплохо же она тебя скрутила! Интересно, что она такого делает, что ты такой шёлковый? – Соноко, - я окончательно растерялся, - Сецуна здесь ни при чем. – Неужели? Ты что-то нашёл в комнате? Меня вероятно как-то перекосило, потому что она нервно выкрикнула: – И что такого? Это преступление? Почему я должна оправдываться? – Извини. – Ты поэтому уходишь? – Соно, я просто не могу… Думаю, меня здесь быть не должно… Она распахнула дверь. – Тогда иди, если тебе настолько все равно, что со мной происходит… Я тупо смотрел перед собой в темноту уличного неба, возвышающегося над серым бортиком коридорного балкона. – Мне жаль… Я чувствовал, что она ждёт моих утешений, поэтому не мог остаться.