Осколки души

София.

Открываю глаза. Всё те же белые стены, уже хорошо знакомый мне интерьер, спёртый лекарственный запах… Сомнений не остаётся – я по-прежнему нахожусь в больнице. По-прежнему не знаю, как дела у папы и что с ним… Это осознание заставляет меня испытать на себе весь спектр безысходности и обречённости. Чёртово ОКР! Из-за болезни я не могу быть там, где должна сейчас быть. Не могу подняться с кровати – слабость настолько сильна, что я даже не предпринимаю попыток, ибо наперёд знаю – ничего не получится. - Соня, – едва слышно, словно пушистое невесомоё пёрышко, плавно касается моих ушей знакомый и несколько успокаивающий меня голос. – Как ты?.. Сонь… Павел. Его присутствие рядом меня несколько успокаивает. Понимаю, что при таком раскладе Джековичу вряд ли удастся попасть сюда, и это для меня главное. Ведь, несмотря на своё общее никчёмное состояние, я всё помню более чем отчётливо. И то, что мне говорил Михаил, по поводу папы, тоже хорошо помню… - Паш, – хочу произнести слово внятно, но получается лишь прохрипеть. Горло всё оголённое, во рту страшная сухость, в носовых пазухах зуд… - Тише, тише, – серб крепкой хваткой сжимает мою ладонь. – Всё нормально – я здесь. С твоим папой всё хорошо. Его готовят врачи к операции. Смотрю на Него без доли стеснения. Ни сколько не стыжусь бегущих по щекам слёз, не боюсь казаться беспомощной. В глубине души понимаю, как сильно я виновата перед Ним. Перед Пашей. Его мудростью можно лишь восхититься, ведь далеко не каждый человек поступит так, как поступил Он. Он не отвернулся, зная и видя, что я медленно падаю в пропасть. - Ну, что ты?.. – теплая мужественная ладонь нежно касается моей левой, а затем и правой щеки, забирая солёную влагу. – Всё хорошо, Светлячок. Всё будет обязательно хорошо. Чуть-чуть перемещаюсь в правую сторону, предварительно собрав в кулак все имеющиеся, на данный момент, внутренние силы. Хочу быть к Нему ближе. Хочу так много Ему сказать, поблагодарить Его за всё… Не могу. Просто не получается говорить. Помниться, я читала, что при сильных нервных потрясениях человек может лишиться голоса. Видимо, эта участь коснулась меня. А как же папа?.. Спутанность мыслей снова и снова заставляет меня ощутить колоссальное бессилие и апатию… - Всё, девочка моя, не плач, – будто прочитав мои мысли, Паша пересаживается поближе, и отчётливо чувствуя теплоту, исходящую от Его рук, я понимаю, что потихоньку начинаю согреваться. – Я всё держу под контролем. С твоим папой всё хорошо, слышишь? Ты самое главное – поправляйся сама. Врач сказал, что тебе нужно отдыхать, иначе даже самые эффективные лекарства не смогут дать должного эффекта. Не бойся ничего и никого. Всё… Закрывай глазки. Протестовать Его просьбе – не нахожу в себе сил. Я в принципе сил ни на что не нахожу – полное обнуление организма. Хочу что-то её попытаться сказать – не могу. Ровно, как и рукой пошевелить сложно… - Бедненькая ты моя… Совсем обессилила, – и снова с Его стороны попадание «в яблочко». Я хоть и нахожусь уже в полудрёме – «отключаюсь» на удивление быстро, словно по щелчку пальцев, но при этом слышу полушёпот серба отчётливо. … По-прежнему чувствую Его теплоту, и испытываю в душе неподдельную благодарность. Понимаю, более чем, что если бы не Паша, то меня бы сейчас, скорее всего, просто-напросто уже не было… – - Да, да. Вы поняли меня правильно. Завтра в одиннадцать мы ждём вертолёт на парковке. Предоплату я внёс. Всё. Если что я на связи, но очень надеюсь, что никаких внеплановых проблем не возникнет. Знакомый голос с балканским акцентом едва касается моего слуха, сбивчивыми обрывками фраз, но вместе с тем, я без труда улавливаю в услышанном смысл. Только ни черта понять не могу, – какой вертолёт?.. Сознание по-прежнему затуманенное, упадок сил жуткий – сложно даже пальцами рук пошевелить. Но вместе с тем, я понимаю, что должна во всём разобраться. По меньшей мере – предпринять попытку это сделать. - Я… – хочу сказать хоть что-то, параллельно открывая глаза, но…не могу. Голоса нет по-прежнему. И в данный момент сей факт меня невероятно пугает. - Тихо, тихо, – Паша мгновенно оказывается рядом, и так уже привычно берёт меня за руку. – Проснулась?.. Всё хорошо. «Хорошо?.. Да ни черта ни хорошо!», – хочется прокричать и с головой зарыться в подушку, в надежде, что это кошмар наконец-то закончится. Что я открою глаза и окажусь дома – в папиной Питерской квартире. И родитель будет рядом со мной – здоровый и крепкий, как и прежде ежедневно, по утрам, уходивший на службу… Так хочется чтобы это всё оказалось затяжным страшным сном. Или…просто чтобы всё это закончилось. Ведь невыносимо жить в этом аду обречённости и безвыходности… - Ну, что ты?.. – серб снова и снова забирает с моего лица «дождевые дорожки». – Не плач. Скоро всё это закончится. Хотелось бы верить… Да только всем известно давно, что чудес не бывает. Впрочем… Наверное тот факт, что Павел сейчас находиться рядом со мной, можно с лёгкостью назвать чудом. Мы же не виделись года четыре точно. Никоим образом не общались, не знали ничего друг о друге. А встретились именно сейчас – в мой сложный жизненный период. И лишь только благодаря нашей встречи, я чувствую себя, пока что, ещё живой. Я заставляю себя как-то держаться. По меньшей мере – пытаюсь себя заставлять… - Иди ко мне, – три слова, три простых слова в мой адрес и…сердцебиение заметно участилось. … Руки хоть и дрожат, но уже «ходуном не ходят». По спине пробегают мурашки, но они скорее приятны, нежели болезненны. Плечи окутываются теплотой, едва Паше стоит меня слегка приподнять. Несколько ловких движений, и я уже лежу полусидя. То есть, серб меня забрал из плена подушки в свои убаюкивающие уютные и пленительные объятья. - Ну вот – так гораздо лучше, – невозмутимо констатирует Павел, словно мы с Ним давно уже неделимое. Словно мы муж и жена, и это естественно и предсказуемо, что Он в столь непростые серые дни, находится рядом со мной. – Всё хорошо. Твоему папе на завтрашний день назначена операция. Вопросительно поднимаю на Него голову. Первоначально промелькивает мысль, что мне просто-напросто послышалось, но по уверенному и в меру решительному взгляду серба понятно, что Он говорит на полном серьёзе. Но как?! Я же прекрасно помню слова лечащего врача папы, включающие в себя тот смысл, что необходимая операция платная и стоит немало… - Не беспокойся ни о чём, слышишь?.. – ласково проведя ладонью по моим явно спутанным волосам, Паша невольно погружает меня в состояние некой безмятежности. – Просто верь мне. А я тебе, в свою очередь, обещаю, что всё хорошо будет. … Интересно, сколько раз, в общей сложности, Он повторил мне эту стандартную незамысловатую фразу?.. Я понимаю, что слова – это только слова. Никто не может гарантировать того, что всё так и будет. Но – вот парадокс – я Ему верю. Я цепляюсь за Его обещания, как за спасательный круг, прекрасно осознавая, что это единственное, что мне в столь тупиковых обстоятельствах, в которые меня вогнала жизнь, только и остается делать. «Лишь бы папа поправился. Мне ничего больше не нужно», – шепчу, беззвучно, одними губами, и с лёгкой боязнью в душе чувствую, как вновь проваливаюсь в царство Морфея. Так при этом и не узнав, о каком именно вертолёте по телефону говорил Паша.