Кровавый хаос

Очередное спокойное дворцовое утро, наполненное безмолвием и умиротворённостью. В императорской обители стоит абсолютная тишина, щебечущие в саду птицы гласят о восхождении на небосвод алого солнца, глициния благоухает на всю дворцовую территорию, из жилых районов, приближенных к дворцу, доносятся разговоры просыпающихся внешнемирцев... Идиллия... В северной части дворца стоит звенящая в ушах тишина, изредка прерываемая сладким храпом Шао Кана. Всю ночь императорская пара провела в своей скрытой ото всех бильярдной комнате, где они предавались страстным утехам плоти. Конечно, здесь нет мягкой кровати, поэтому обнажённые супруги всю ночь проспали в одном кресле, укрывшись лёгким пледом, Император будто предвидел, что его Императрице захочется такого интимного разнообразия. В бильярдной комнате нет часов, которые в самый неподходящий момент будут звенеть на весь дворец, только самый удачливый лучик, что скользнёт между плотными шторами, сможет пробудить влюблённых. Цветные приятные сны Синдел стали растворяться, сменяясь темнотой закрытых глаз. Императрица распахнула свои серые очи, но светлее всё равно не стало, уж больно плотно задвинуты шторы. Немного привыкнув к темноте, Канум смогла разглядеть своего спящего Кана: глаза закрыты, чуть подёргивался нос, полные губы были приоткрыты, обнажая заострённые зубы, а всё лицо, шея, ключицы и могучие грудные мышцы были покрыты отпечатками помады цвета ежевики, вероятно и чуть ниже есть такие «метки любви». Без страха разбудить любимого, эденийка трепетно коснулась его губ и медленно отстранилась, радуясь крепости его сна. Женщина осторожно скинула плед со своего тела и слезла с коленей супруга, чтобы не разбудить его. «Это было нечто», – подумала Синдел, глядя на разбросанную по комнате одежду. – «Раньше я о таком и не подумала бы». Обнажённые ступни Императрицы тихо шлёпали по художественному паркету, женщина хотела найти свою одежду, не идти же до покоев в неподобающем виде. В один миг Канум прокляла эту жуткую темноту, когда не видя дальше собственного носа, она споткнулась о бильярдный шар, который как ждал эденийку. Она чуть вскрикнула, но успела ухватиться за стол, чтобы не свалиться. Из того самого места, где стояли два кресла, донеслось сонное рычание, но Синдел этого не испугалась, от этого звука у неё по спине пробежали приятные мурашки. Императрица ориентировалась только по звуку, в оцепенении застыв на месте: паркета коснулся плед, а затем он будто прогнулся по кем-то могучим. Шаги становились всё ближе, вызывая на лице Канум немного глупую улыбку. Не успела эденийка опомниться, как на её тонкую талию легли крепкие тёплые руки. – Ты не умеешь быть тихой, – было очевидно, что эти руки принадлежали Шао Кану, так нежно и крепко может обнять только он. – Кто бы говорил, – тихо хихикнула Синдел, чувствуя всё тепло могучего обнажённого тела любимого. – Мне комплекция мешает, а ты вся такая маленькая и хрупкая, но столько шума от тебя, – по-доброму посмеялся Император, поцеловав жену в шею. – Вообще утро не с укора начинают, – Императрица знала, что они оба очень темпераментные люди, поэтому сменила тему разговора. – Доброе утро, любимая, – прошептал Кан, поцеловав плечо супруги. – Доброе утро, любимый, – Канум млела от прикосновений рук обожаемого супруга. – Совсем другое дело! – Ты не ударилась? – заботливо спросил внешнемирец. – Это пустяк по сравнению с моими боевыми ранами, – чуть самодовольно ответила эденийка. – Но спасибо, что спросил. – Ты могла упасть и удариться, – ласково произнёс мужчина. – Я всё же за тебя переживаю. – Мой доблестный рыцарь, – промурлыкала женщина. – Вчерашняя ночь была потрясающей... Я будто вновь окунулась в атмосферу Европы. – Как-нибудь можно повторить... – подмигнул ей он. – Я буду только за, – повела бровью она, вернувшись к поиску одежды. – Правда уже не сегодня, у меня очень много дел... – Могла бы и не говори, у тебя весь день по минутам расписан, – сказал Шао, подняв с пола футболку жены, всё же у него есть ночное зрение. – Кстати, а какие у тебя сегодня дела? – Сначала хочу помочь Китане с её филофобией... – начала Синдел, натянув футболку. – С чем? – спросил Император. – Наша Кити боится вновь потерять меня... и снова стать ревенантом, – вздохнула Императрица искренне жалея свою дочку. – Потом на турнир, снова в сад, ещё я бы хотела сходить к портному и проверить платье, которое я заказала для торжества в честь победителя. – Ты будешь самой красивой, – уверил её Кан, подойдя к шторам. – Я могу открывать? – Накинь хотя бы, – хихикнула Канум, бросив мужу его нижнее бельё. Эденийка отошла подальше от окон, чтобы никто вдруг не увидел её наготы, а вот внешнемирец этого вовсе не стесняется, он привык ходить с голым торсом, а ниже через окна не увидишь. Мужчина лишь усмехнулся и раздвинул шторы как можно осторожнее, чтобы их не оторвать. Солнечный свет, будто прожектор ослепил своей резкостью и яркостью обоих супругов, но эффект был недолгим, глаза быстро привыкли к смене цветов, благо светлые стены не погружали комнату в полный мрак, как это происходит с императорской опочивальней. – Милый, а может ты переместишь нас в наши покои? – предложила Синдел, понимая, что без зеркала она не сможет привести себя в надлежащий для монархини вид. – А то вдруг нас застукают выходящими из северной части дворца да ещё и в таком виде. – Рано или поздно все узнают где мы прячемся, – пожала плечами Шао Кан, собрав всю свою одежду. – Лучше поздно, – улыбнулась Императрица. Император ничего не ответил, эта женщина всегда сможет ответить на любой вопрос, ей не нужно лазить за словом в карман. Канум, как лебедь, подплыла к Кану, прижавшись к его могучей груди, ожидая момента его колдовства, которое мигом доставит их в покои. Внешнемирец приобнял эденийку и по щелчку его пальцев они растворились в кислотно-зелёных языках пламени, попав в свои покои. Сегодня состоится четвертьфинал турнира, это не менее волнительно и серьёзно, чем сами отборочные туры, после которых осталось 12 участников, а после сегодняшних битв останется вообще 6. До начала боёв оставалось всего несколько часов, каждому хотелось показать себя достойно и не ударить в грязь лицом, хотя проход в четвертьфинал — уже большой результат. Каждый готовился к битве по-своему: кто-то чистил оружие, кто-то тренировал колдовство, а кто-то Лю Канг... Лю довольно уверенно походкой рассекал по дворцу, стремительно направляясь из восточной части дворца в западную, где расположены покои императорской семьи и их приближённых. Избранный идёт явно не к императорской паре, иначе он не был бы так уверен. Хотя вполне очевидно, что путь шаолинського монаха лежит к покоям его возлюбленной Китаны. Старшая Принцесса уже проснулась и с утра пораньше прихорашивалась у зеркала, как её приучила мать. Трюмо у старшей дочери Шао Кана и Синдел было красивым, но не таким роскошным, как у матери: дорогое эбеновое дерево было наполнено всевозможными витиеватыми узорами, по бокам две тумбочки каждая с двумя ящиками, три зеркала и мягкий пуфик цвета ультрамарина. Всё трюмо было завалено французской и немецкой косметикой, которую Канум привезла для дочери из Европы, однако и эденийских косметических средств тут было немало. О французских духах Синдел поведала дочерям целую историю, однако ни сама, ни Принцессы с Леди не пользовались такой роскошью. Каждой женщине Внешнего Мира известно, что эденийцы — настоящие мастера парфюмерии, которая поставляется во все уголки огромной империи. Стоит отметить, что Императрица вообще не пользуется духами, ей они не нужны, она от природы благоухает фиалками, а вот её дочери, лучшая подруга и возлюбленная Шанг Цунга активно используют эденийские произведения парфюмерного искусства. Для Принцессы Китаны даже был создан отдельный аромат: золотой флакон сплэш усыпан сапфирами и украшен декоративными незабудками, а внутри хранились прозрачные духи с приятным цветочно-фруктовым запахом. Обмакнув стеклянную палочку в духи, стали чувствовать нотки груши и мандарина, потом улавливались оттенки горького миндаля и жасмина, а ближе к самому нанесению стал чувствоваться аромат ванили и ириса. Между прочим очень похоже на аромат Elie Saab «Girl of Now Shine». Из раздумий о парфюмерии Китану вытянули прикосновения тёплые ладоней Лю Канга. – Прихорашиваешься? – спросил Лю. – Есть для кого стараться, – подмигнула ему Кити. – Зачем тебе на турнир столько косметики? – спросил Избранный, взяв в руки какой-то тюбик. – Мама говорит, что в любой ситуации женщина должна выглядеть красивой! – деловито ответила Принцесса. – Положи тональный крем на место. – Вот надо было твоей матери привезти столько косметики? – рассуждал шаолиньский монах. – Она хочет... подружиться со мной что ли, – дочь ШаоДел даже не могла подобрать правильного слова. – Она столько лет была мертва, а теперь она рядом и очень старается наладить контакт. Но я её не за подарки люблю, а просто за то, что она моя мама. – Никогда бы не подумал, что ты вновь будешь добровольно жить в этом дворце, – усмехнулся парень. – Кстати, а ты вообще чего пришёл? – спросила девушка. – Ах, да... – он прокашлялся. – Кити, сегодня вновь продолжится турнир, я намерен пройти в полуфинал... – Ты хочешь, чтобы я тебе поддалась, если отец выставит нас друг против друга? – засмеялась она. – Разве мама тебя не учила, что перебивать неприлично? – нравоучительно осёк её Лю Канг. – Я был так приободрён нашей ночью любви, что только благодаря ей одержал победу... ну и своему мастерству конечно. – Лю, имей совесть, – Китана была далеко не дура, понимая намёки возлюбленного. – Мои покои — соседние от родителей, один лишний звук и ты опять полетишь в окно, как тогда, помнишь? – Думаешь, что твои родители ещё в покоях? – спросил Лю. – Ну папа с мамой вроде не хохочут... да и храп вообще всю ночь не было слышно... может их и во дворце нет? – рассуждала Кити, потеряв всякий стыд. Недолго думая, Принцесса вскочила со своего пуфика и набросилась на Избранного с поцелуями, ведя к постели. После одной единственной ночи старшей дочери императорской четы в Ханчжоу, ей будто напрочь снесло крышу. ЛюТана вовсе забыли о многочисленном количестве людей во дворце, о шансе быть выброшенным в окно (такой аттракцион исключительно для Лю Канга) да и вообще обо всех приличиях. Китана звонко смеялась от горячего дыхания Лю, когда он опускал поцелуи на её шею и чуть ниже... В своих покоях Шао Кан и Синдел преспокойно готовились к новому трудовому дню: Императрица поправляла макияж перед зеркалом своего трюмо, а Император восхищённо наблюдал. О трюмо Канум ходят легенды: сделанное из чистого золота, щедро усыпанное жемчугом и украшенное резными узорами в форме цветов трюмо — подарок Кана супруге на первую свадьбу. Мастера Внешнего Мира известны своими золотыми руками, способными делать всё: от рукоятей мечей до зеркал, которым нет равных во всей империи, ведь ни одной внешнемирское зеркало не искажает изображение; две тумбочки по бокам с тремя ящиками хранят в себе отдельный вид косметики, чтобы потом Синдел не запуталась и не рылась в ящиках; между тумбочками расположился золотой пуфик с мягкой велюровой подушкой цвета индиго. На правой тумбочке стояла большая ваза с пышным букетом магнолий — любимых цветов Императрицы, которые ей каждое утро приносят из сада, а теперь из небольшой дворцовой оранжереи, где временно «живут» любимцы эденийки. По столу Канум в определённой последовательности лежали разные виды косметики: румяна, тушь, тени, пудра, лайнер для глаз, помада, блеск для губ... И всё это Синдел нужно сразу и упаси Старшие Боги её упрекнуть, такого она не терпит. Сейчас Императрица наносила минимум косметики, потому что скоро она намерена сменить макияж, но для чего она пока не говорит. – Ну зачем тебе столько косметики, ты же и так прекрасна? – спросил Шао Кан. – Косметика подчёркивает мою красоту, – деловито ответила Синдел. – Тем более я для тебя стараюсь, а это дорогого стоит. – Да? – спросил Император, встав с места. – Ну тогда я настоящий счастливчик! – И я рада быть тому причиной, – улыбнулась Императрица, смешав румянец своих щёк с румянами. – Моя беловолосая банши... – Кан обхватил руками хрупкие плечи жены и намеревался поцеловать её в макушку, как вдруг... Из соседних покоев послышались странные звуки: скрип постели, игривый смех и даже стоны! ШаоДел не обратили бы на это внимание, если бы не были опытными в любовном деле и не знали причин таких звуков. Синдел с настороженностью встала с пуфика и потошла к стене и, приложив ухо, стала прислушиваться. – Это в покоях Китаны, – сказала Императрица, хотя это был очевидно. – Если это то, о чём я думаю... – алые глаза Императора сверкнули недобрым огоньком. Канум подлетела к Кану, чтобы он не натворил глупостей лишь по своим догадкам. Выйдя в коридор и подойдя к двери дочери, императорская пара подошла как можно тише, чтобы точно не заглушить источник звуков. – Ох, Лю...! – в истоме хохотала Китана. – Удавлю! – прорычал Шао Кан и без стука ворвался в покои старшей дочери. На лицах как ШаоДел, так и ЛюТаны застыл шок: Принцесса лежала на постели под Избранным, а Император и Императрица с разинутыми ртами стояли в дверях, даже не зная что сказать. Кан потерял дар речи, Канум хлопала глазами, их дочь застыла в оцепении, а шаолиньский монах мысленно составлял завещание. Парню очень повезло, что он затянул с прелюдией и оставил девушке в одежде, однако без макияжа и причёски. Наконец внешнемирец мотнул головой и вновь его глаза будто полыхали диким огнём, сужая драконьи зрачки до простых «царапин». – Папа... – наконец произнесла Китана, нарушив неловкую тишину. – Давай без крови? – Я тебе ноги переломаю! – Шао Кан хотел схватить будущего зятя за шкирку и выкинуть в окно. – Шао, милый! – остановила его Синдел, боясь оставить старшую дочь без жениха. – Да как ты посмел её коснуться?! – кипел Император, его сдерживала только жена и страх дочери. – Ты ж мы мне дочь испортил! – Как вы посмели...? – скривилась Императрица, глядя на ЛюТану. – Вы совсем потеряли стыд?! – Ну-ка оба встали и марш в мой кабинет! – рявкнул Кан. – Наверняка и остальные... Милина! Джейд! Скарлет! Быстро идите за своими хахалями и в мой кабинет! Шао Кан прекрасно понимал, что раз на такое осмелилась скромная Китана, то про Джейд, Милину и Скарлет говорить нечего! Поэтому императорская пара, их дочери и будущие зятья собрались в рабочем кабинете Кана. Китана и Милина сели на стулья напротив стола отца, а Джейд и Скарлет уселись на кожаную кушетку, парни были рядом со своими девушками. Стояла гробовая тишина, дети боялись взглянуть на родителей, слышен был только стук каблуков Канум о мраморную плитку, похожий на похоронный марш. Сама эденийка сидела в кресле мужа, а он был позади неё. – Значит так... – начала Синдел. – Ты вообще какого Шиннока села в моё кресло? – опомнился Шао Кан, поставив руки в боки. – Ой, да, Дракончик, извини, – Императрица резко вскочила с кресла мужа, уступая его. Император тяжело уселся в своё кресло, поправил шлем и сложил руки в замок, глядя на дочерей и их избранников. Канум встала по правую руку от мужа и положила обе ладони на его плечо, хоть как-то желая успокоить. Принцессы и Леди молчали, их возлюбленные тоже, опустив глаза вниз, будто придирчиво рассматривают мрамор. – И чего мы молчим? – наконец произнёс Шао Кан. – Разве нечего сказать? – А что тут сказать? – первый начал Коталь. – У нас любовь. Мы все любим ваших дочерей. – Самый смелый, – усмехнулась себе под нос Скарлет. – А вас не смущает факт того, что вы... даже не женаты, – процедила сквозь зубы Синдел. – Ну вы тоже, скажем так, «любили» друг друга до свадьбы, – вставил Эррон Блэк, будто почувствовал смелость после фразы ош-текка. – Кстати, да, мама, – приободрилась Китана. – Ты меня всё же не от Джеррода родила. Вы же с папой задолго до женитьбы были знакомы. – Вот хотя бы по этому я не хотела ей говорить о тайне её рождения, – покраснела Императрица. – Ну ты же не сказала бы ей, что мы нашли её в капусте, – усмехнулся Император. – Я не пойму на чьей ты теперь стороне, милый? – нахмурилась Канум. – Да и вообще это ты меня в свою постель затащил! – А ты и против не была, – парировал Кан. – Кто ещё кричал: «О, Шао Кан, возьми меня и...»? И тут внешнемирец осёкся, заметив, что дочери и их парни уже едва сдерживают смех. Ни для кого не было секретом, что результаты теста ДНК показали, что Китана всё же родная дочь Шао Кана, а не Джеррода. Знали и об измене Императрице законному мужу-Королю, но ей простили, ведь в итоге она всё равно оказалась с тем, от кого забеременела. Однако подробностей тех «переговоров» Канум не разглашала, боясь насмешек, а вот Кан гордился, что такая женщина понесла от него ребёнка да ещё и замуж за него вышла! – Старый трепач! – раскраснелась Синдел. – Ты же обещал, что мы будем хранить этот секрет! – Так мы сами его и рассказали, – парировал Шао Кан. – Это не отменяет факт того, что это постыдно! – настаивала Императрица. – Хорошо, про Милину, Джейд и Скарлет я давно всё знала, но, Китана, как ты могла на такое пойти? – А чего это я старый? – опомнился Император. – Китана, я жду ответ, – Канум даже не услышала слов мужа. – Да, мама, я это сделала, – решительно сказала Китана и прижалась к Лю Кангу. – 25 лет я страдала и мучилась, я так хотела любви со своим возлюбленным и вот я с ним. И кстати, не нужно меня осуждать, потому что я вся в тебя. – Что?! – возмутилась женщина, ударив кулаком по столу мужа. – То, моя дорогая мамочка, – уже смеялась старшая Принцесса. – Ты занялась любовью с моим отцом, даже раньше, чем я с Лю Кангом. Так что мы ещё ничего не нарушали. – Откуда мне было знать что... – Синдел даже не знала что сказать, чтобы не обидеть дочь. – ... что Шао затащит меня в постель? – Без помощи вина между прочим, – похвалился Кан. – Молчи! – осекла его Императрица. – Мама, мы хотя бы с Лю Кангом были парой, а я у вас с папой получилась случайно! – выдала Китана. – Императрица Синдел, – подал голос Скорпион. – Это уже случилось, оно в прошлом. Главное — это сейчас и будущее. А оно состоит в том, что мы любим ваших дочерей и хотим сделать им предложения руки и сердца в будущем. Так же как вам когда-то сделал Император Шао Кан. – Сделал он... – выдала Канум. – Эдению завоевал и женил меня на себе... – Дели! – уже не выдержал внешнемирец. – Правильно говорит мастер Хасаши. Это в прошлом. Ты любишь меня, я тебя. А они любят наших девочек. – Да люблю я тебя, мой милый, но очень настойчивый Дракончик! – обняла его жена. – Но раньше Шивы даже не надейтесь, она дольше вашего ждёт! – И в мыслях не было, – сказал Лю Канг. – Просто мы хотим уже перестать скрываться от вашего взора и опасаться вашего гнева. – Но они же для нас всё равно маленькие девочки... – улыбнулась Синдел. – Мы очень за них переживаем: Китана и Джейд очень ранимы, Милина порой боится зеркал, а Скарлет... Эррон, извини, но ты слишком много раз разбивал ей сердце. – Я люблю её! И я это понял уже давно, – сказал Эррон Блэк и даже снял шляпу. – Я намерен сделать ей предложение и поселиться в особняке во Внешнем Мире. Даже Кэсси Кейдж не смогла меня соблазнить, хотя очень пыталась. – Верность — важное качество, – мудро изрекла Синдел. – Я это ценю и сама соблюдаю. – Тогда мы своей любовью пошли в вас, Ваше Императорское Величество! –хором сказали парни и девушки. – Мама, может не стоит такой колоссальной заботы? – предложила Милина. – Ты же сама натерпелась от бабушки Фрейи*. – Да, Дели, – согласился с ними Шао Кан. – Не стоит их так опекать. Они уже взрослые, но это не значит, что о них и забыть нужно. Мы их не бросим. – Я даже не знаю... – замялась Императрица. – Ты хочешь, чтобы тебе однажды Лю или Ханзо угрожали оружием? – усмехнулся Император. – И в мыслях не было, Ваше Императорское Величество! – поспешили успокоить будущую тёщу Избранный и грандмастер клана Ширай Рю. – Мы будем и вас защищать, как ваших дочерей, если потребуется. – Главное не возьмите свои слова обратно, – хихикнула Канум, а затем глянула на супруга и, как голубка, прижалась к нему. – Но у меня есть надёжная защита. – И все же вы можете на нас рассчитывать! – браво сказал наместник провинции Ош-Текк. – Так что? Мы уже можем от вас не скрывать отношения? – спросила кровавая Леди. – Можно подумать, что вы пытались, – снисходительно улыбнулся Император. – Вы всё же в моём дворце, тут везде глаза и уши. – Однако ночью они становятся бесполезны, особенно когда ты кричишь, мама, – не выдержала младшая Принцесса и захихикала. – Не самым лучшим даром проклял меня Онага, – женщина отвернулась, стараясь убрать предательский румянец с лица. – Благо вам такого «подарка» не сделали. – Вина моя, – сказал Кан, взяв жену за руку. – Однако твой дар доставляет мне удовольствие. Над робостью и стеснительностью Синдел стали смеяться не только дочери и их избранники, но даже сам Шао, однако его смех больше был довольным. Императрица вся покраснела, проклиная то воспитание, сделавшее её скованной и краснеющей от самых простых, но пошлых слов. – Ну чего вы смеётесь? – робко спросила Канум. – Да, не всегда судьба мне благоволила... скорее даже редко... – Какая ирония, – смеясь сказал Эррон Блэк. – Вы хотели пристыдить нас нашими ранними любовными связями, а в итоге мы пристыдили вас. – Абсолютно невоспитанные дети! – выдала женщина, «очистив» лицо от красноты. – Так разговаривать со взрослыми! – Дети? – переспросил Коталь. – Мне, на минуту, почти 1000 лет, Эррону 250. Китане, Джейд и Скарлет по 10000 лет, Милине 25 лет, Ханзо 52 года. – Однако воспитания и уважения никакого! – настаивала Синдел. – И вообще я теперь очень обижена и огорчена! – Ну что вы, Императрица Синдел, – сказал Лю. – Мы уважаем и почитаем вас и Императора, как пример любви и жизни. Вы стали той, кто возродил Внешний Мир. – Вот так с будущей тёщей общаться нужно! – похвалила его Императрица. – Надеюсь, что девочки с выбором не ошиблись. – Нисколько, Ваше Императорское Величество, – сказал Ханзо. – До встречи с Милиной я так и носил траур по семье, несмотря на возрождение Ширай Рю. Обязанности грандмастера хоть как-то отбивали эти страдания от меня. Но с появлением Милины, которую вы породили и достойно воспитали, моя жизнь отныне стала такой, какой не была уже почти семь веков: счастливой и насыщенной любовью. – Нет, воспитание уж не от меня, – сказала Канум, глянув на мужа. – Это он их воспитал. – Я воспитал их так, чтобы ты гордилась, – сказал Шао Кан. – Не скромничайте, Императрица, – произнёс Коталь. – Вы с Императором приютили и вырастили Джейд. Она помогла мне оправиться после нашей вражды, помирила нас и вылечила меня. И теперь мы скоро станем мужем и женой, а провинция Ош-Текк процветает, как никогда... даже когда была свободной империей. – Ой, ну вы меня все совсем засмущали своими комплиментами, – вновь покраснела женщина. – Да поняла я уже, что девочки не ошиблись. – Тогда мое последнее слово, – выступил вперёд Эррон. – Вы меня знаете не только как вечного стрелка и наёмника. Вы также знаете меня как жуткого бабника. Именно вы и уже моя навсегда Карли помогли мне понять, что больше мне кроме неё никто не нужен. А если у тебя есть любимая, то зачем другие? Беру пример с вас, Императрица Синдел, – в знак почтения стрелок вновь снял шляпу и поклонился. – Вот ты бы ещё эти слова от меня принимала, – улыбнулся Император и осторожно приложил кулак ко лбу жены. – Идите уже, герои-любовники! – махнула на дочерей и их парней Синдел. – Кити, а тебя я через часок хотела бы видеть в саду. – Нужна помощь? – спросила Китана. – Мне нет, а вот тебе нужна, – подмигнула ей Императрица. – Ты чего задумала? – спросил Кан, когда дочери и их парни ушли. – Не зря я люблю Хеллоуин и всевозможные маскарады... – потёрла ладони Канум. Девушки сделали реверансы, парни отвесили поклоны, да покинули рабочий кабинет Шао Кана, оставив императорскую чету наедине. Синдел отошла от мужа и плюхнулась на кожаную кушетку, сложив руки на груди. – Синдел, как ты? – заботливо спросил Император. – Я обиделась на тебя, – ответила Императрица и, гордо вздёрнув носик, отвернулась. – Ты надо мной смеялся. – Ну, банши моя, – оправдывался Кан. – Не умеешь ты пристыживать. Попыталась, но дочери тебя переиграли. – Этим они в тебя! – насупилась Канум – Мог бы меня и поддержать! – Ну прости, – извинился внешнемирец, едва подавив смешок. – Это действительно было смешно. – Я сейчас обижусь ещё больше и не стану играть с тобой в бильярд! – нахмурилась эденийка. – Так... так... – сказал мужчина и начал подходить к жене. – Тогда я применю своё секретное оружие... – И какое же? – не веря в это, спросила женщина. Подойдя ближе, огромная тень Шао Кана нависла над Синдел, но не было страха, а скорее волнение. И Император начал... щекотать свою Императрицу. Так как Канум очень боялась щекотки, то начала извиваться и смеяться. – Перестань! – хохотала Синдел. – Ты же знаешь, что это моя главная слабость! – Пока не перестанешь обижаться, не прекращу, – промолвил Шао, продолжая свою пытку щекоткой. – Ты ж мне все бока своими когтями исцарапаешь! – извивалась Императрица. – Я больше не буду рассказывать тебе о своих секретах и слабостях! – Ох, будешь, Дели, – сказал Император, ни на секунду не прекращая щекотку. – Ты мне тогда спор проиграла, кто выдержит неделю без ласок. И тут не выдержишь. – Это только потому что Китана оставила отпечаток от помады на твоей щеке! – Канум никак не могла убрать рук мужа. – А так я бы выиграла! – Проигрыш есть проигрыш, – сказал Кан и ещё сильнее усилил щекотку. – Ну скажи же, Дели, что не обижаешься! – Сам ответ знаешь! – эденийка становилось уже не смешно, а даже немного больно. – Но эденийцы не сдаются! Внешнемирец прекратил пытку щекоткой и, даже не позволив жене вздохнуть и опомниться, схватил её за руки, притянул к себе и со своей необузданной страстью впился в пухлые губы супруги. Женщина отошла от гнева, расслабляясь от этого поцелуя. Она завела руки за затылок мужа, одаривая его своей эденийской нежностью и трепетностью. – А вот это мне нравится... – промурлыкала ему в губы Синдел. – Вот теперь я точно не обижаюсь, просто нужно было выбрать правильную стратегию... – Тогда предлагаю укрепить наше мирное соглашение, – сказал Шао Кан и сел на кушетку, держа Синдел, стал её ласкать. – А вот это уже не мирное соглашение, а штурм эденийской крепости... – усмехнулась Императрица, чуть укалываясь о шлем мужа. Когда руки любимого коснулись её пышной груди, то она выгнулась вперёд. – Да что ж ты делаешь со мной? Я же никогда так не сходила с ума от простых прикосновений. – Видимо я единственный, кто свёл тебя с ума, – шептал ей Император, снимая шлем и продолжая ласкать её. – Да что ж тебя тянет на пошлости в подобных местах? – простонала Канум. – Неужто спальни мало? – Как говорил Фуджин тогда в саду: «Не важно, где проявляется любовь, главное, что она есть и она сильна», – Кан философски поднял палец. – Так что иди ко мне, Дели. Сейчас я тебя никуда не отпущю и никогда никому не отдам! – Я знаю, мой внешнемирский рыцарь, – прошептала эденийка, опуская руки мужа чуть ниже. – Раз ты так хочешь, то заставь меня полностью забыть об обиде. – Для меня это будет в радость, – внешнемирец вновь страстно впился в её губы и опустил руку на лоно жены, водя по нему и заставляя Императрицу постанывать. – Дели, я ещё никогда не испытывал такого влечения. – Ох, Шао... – застонала женщина, прижимая его руку к своему лоно. – Вот же негодник! – Но ты же довольна, – прошептал ей в губы мужчина, потянувшись к застёжке на её поясе. – Милый, милый, подожди! – опомнилась она, отстранившись от губ мужа и убрав его руку. – Дорогой, меня в саду ждёт Китана, я должна идти. – До турнира успеешь? – спросил он. – Постараюсь, – ответила Синдел. Шао Кан ещё раз коснулся губ любимой, будто она водный источник в пустыне или они расстаются навсегда. Императрица медленно отстранилась от уст Императора, сделала перед ним реверанс и выпорхнула из кабинета, оставляя супруга наедине с кипой государственных бумаг. Глянув на свой стол, Кан вздохнул, но и дела бросить не мог, поэтому вернулся к решениям государственных вопросов. Китана не могла чётко понять зачем мать позвала её в сад: может нужна помощь, может Синдел желает провести с дочерью время или так же как и Джейд покажет паука? В полупустом саду гулял ветер, качая ветки глицинии и посаженого вчера краснолистного клёна, солнце скрылось за одним из проплывающих облаков, погружая красочный сад в некое бесцветие. Принцессе почему-то становилось жутко: карие глаза были широко раскрыты, сердцебиение участилось, а по спине бегали мурашки. Синий ассасин боялась не отсутствия солнечного света, а того, что нынешний вид сада напоминает то, что она видела в своём вчерашнем кошмаре. Девушка подошла к глицинии и стала оглядываться, матери негде прятаться. – Мама! – крикнула Китана. – Где ты? Послышался грациозный стук каблуков, такие звуки может издавать только одна женщина. Из-за глицинии вышла Синдел, однако увидев её, Китана опешила и стала отползать: кожа матери была будто обгоревший древесный уголёк, который ещё не затлел, глаза горели цветом джеральдин, на лице полностью отсутствовал макияж. Принцесса помнила тот наряд, который сейчас был на Императрице: ткань цвета индиго изредка содержала королевские знаки Эдении; золотые наплечники, защита для шеи, боковые щитки и наручи; почти каждая деталь наряда содержала тонкие кожаные ремешки, кожаный пояс придерживал подобие современных гетр (прим. автора: облик Синдел «Священное право» в Mortal Kombat 11). Пряди Канум были уже не серебристые, схожие с тончайшей паутиной или нитями чистого серебра, а теперь они были будто пыльными со смоляной прядью посередине (прим. автора: обличие Синдел «Первая Леди Внешнего Мира» в Mortal Kombat 11). Шикарные чёрные сапожки ниже колен украшены частой шнуровкой и чёрными кнопками, золотой клиновидный каблук отбивал медленный такт, равный стуку сердца синего ассасина, на золотых наколенниках находился какой-то узор, похожий на голову льва (прим. автора: сапоги Синдел «Подавляющие инакомыслие» в Mortal Kombat 11). Синдел улыбалась, подходя к дочери, однако Китана стала пятиться назад, абсолютно не желая подходить к этому исчадью Преисподней. – Ах, Китана... – Императрица ласково улыбнулась и протянула к дочери руки, но такой вид явно не радовал девушку. – Не подходи ко мне! – рявкнула Принцесса и оступилась, упав на землю. – Ты не моя мама! Моя мама красивая и добрая, а ты ревенант Куан Чи! – Китана, детка, выслушай меня... – Канум всё ещё улыбалась, подходя к дочери. – Не смей! – молила синий ассасин, закрываясь руками. – Не подходи! Облако отплыло и позволило лучам солнца вновь осветить собой сад, но девушка от этого вовсе не перестала бояться надвигающейся матери. Китана сжалась от страха, вновь видя этого ужасного ревенанта Синдел, у которой вместо сердца камень, а помыслы чернее ночи. Видя страх дочери, Императрица вынула из груди платок и стёрла им правую половину своего лица, вся эта серота оказалась гримом, которым женщина хотела помочь дочери, но вновь оказала медвежью услугу, как вчера было с пауком для Джейд. Канум бросилась к дочери, прижав её к своей груди. – Тише, доченька, всё хорошо, – шептала Синдел, поцеловав дочь в висок. – Это я — твоя мама. – Правда? – дрожащим голосом спросила Китана, снова радуясь тёплой улыбке и мягким серым глазам матери. – Да, моя храбрая Кити, – ответила Императрица. – Я хотела помочь тебе излечиться от филофобии, но... Ах, я никак не запомню как там в Земном Царстве врачей для психики называют. – Я так испугалась, – Принцесса крепко обняла мать, будто она только воскресла. – Я подумала, что ты вновь попала под контроль Куан Чи. – Кити, я же обещала, что больше я не брошу тебя, твоего отца и твоих сестёр, – напомнила Канум. – Тем более Куан Чи больше нет и никогда не будет, а если он и вернётся, то Шао Кан подвесит его за лодыжки и пронзит насквозь... – Мама, прошу, никогда больше так не делай! – взмолила синий ассасин. – Я правда очень боюсь вновь потерять тебя, ведь я так долго мечтала узнать тебя, понять и чтобы бы мы всё же смогли стать настоящими матерью и дочерью. – Детка, обещаю, что больше я такого не сделаю, – клялась мать. – Мы постараемся излечить тебя от твоего страха. Но скажи: как мне загладить вину пред тобой? – Мамочка, ты вчера уделила Джейд время... – хитро начала дочь. – Вы вчера пили чай и ели сладости... – Ты хочешь также? – спросила женщина. – Очень! – радостно ответила девушка. – Я правда очень хочу, чтобы в гуще своих дел ты смогла уделить мне время. – Я клянусь, что мы сегодня с тобой посидим, но уже после турнира, – сказала Синдел. – И поверь: если я обещала, то я сдержу своё слово. – Я верю, – улыбнулась Китана. – Раз мы решили этот вопрос, то мне немедленно нужно смыть всю эту дрянь, – скривилась Императрица, глядя на свои загримированные руки. – До турнира ещё два часа, надеюсь, что успею. – Успеешь, без тебя папа не начнёт турнир, – уверила её Принцесса. Канум поцеловала дочку в лоб, оставив две бледно-серые полоски от своих губ. Дочь улыбалась, понимая, что ведь мать действительно больше не посмеет оставить мужа и детей на произвол судьбы. Китана поднялась с земли, взяла Синдел за руку и они вместе пошли во дворец, ведь всё же Императрица должна будет выглядеть достойно рядом с Императором. Четвертый день турнира и первый четвертьфинала, куда смогло выйти 12 участников. Все они уже собрались под ареной, готовясь к турниру. Почти все кроме Аластора, он ещё не подошёл. Китана и Джейд предпочли скромно отмалчиваться по поводу такой ну пунктуальности Шок Пейна, однако считали это непростительной роскошью, за которую та же Синдел очень сурово карает... выговором и часовой нотацией. – Интересно куда он делся? – спросил Лю Канг, будто читая мысли возлюбленной. – Наверное струсил? – предположил Горец. – Было бы смешно, если такой здоровяк и забоялся, – хихикнула Джейд, позволив себе подобную шутку. И в этот момент появился Шок Пейн: без доспехов, без оружия, без обуви. Только штаны и какая-то бутыль в руках, а так: голый торс, распущенные волосы до плеч, голубые пронзительные глаза. Он вошёл в подземелье и, отойдя к колонне, встал там, оперевшись на неё спиной. Все стояли в шоке и недоумении: без защиты и без оружия: он либо что-то задумал, либо безумец. Палач поднял руку. Все заметили и поняли: снова начинается. Перст рока пал на наместника провинции Ош-Текк Коталя. Сейчас бывшему Императору понадобится много сил, чтобы пройти в полуфинал, поэтому он обнял свою возлюбленную Джейд, от которой он черпал свои силу и храбрость. – Удачи, Лучик, – сказала нефритовая Леди, одарив возлюбленного еле ощутимым поцелуем. – Благодарю, любимая, – улыбнулся Коталь и вошёл в клетку. Эденийка что-то шептала ему вслед, закрывая рот чуть дрожащими руками. Коталь вошёл в клетку и сложил руки за спиной, ожидая своего противника. Палач вновь поднял руку и указал на Горца. Шотландец молча вошёл в клетку и встал рядом с ош-текком. Дверь со скрипом и грохотом закрылась, и клетка начала подниматься. Вот арена. Солнце вновь светит ярко, заполняя своим светом весь Колизей. Оба мужчины поклонились Императору, ожидая его слова, чтобы начать бой. «Я снова буду полон сил», – помыслил Коталь, впитывая тёплеы солнечные лучи. – Первый поединок четвертьфинала! – объявил Шао Кан. – Коталь против Горца. В бой! Противники повернулись друг к другу и обнажили мечи, сверкающие под лучами щедрого внешнемирского солнца. Горец кинулся с криком, поднимая меч над головой, Коталь тоже побежал с криком. Их мечи скрестились с громким металлическим звуком и скрежетом, вот-вот сверкнут искры. Бойцы начали наносить удары, стараясь свалить и задеть противника. Выпады, увороты, удары, но оба блокировались или уворачивались. Каждый стремился поддеть или обхитрить противника. Вот Коталь отпрыгнул назад и отошёл. Горец же выставил лезвие вперёд, посылая в ош-текка поток холода, от которого тот мигом покрылся льдом и с трудом двигался. Шотландец был уже близко. Наместник силой мысли призвал луч солнца и отогрелся, плавя лёд, огромными холодными каплями стекая на пески Колизея. Однако Горец, рубанув вперёд, вогнав лезвия клеймора в плечо ош-текка. От боли Коталь опустился на колени, но всё же луч продолжал лечить его и начал обжигать противника. Ош-текк своим макуауитлем ударил по клеймору Горца, выбивая лезвия из своего плеча. Раны начали затягиваться на ходу. Тут Горец пришёл в боевую ярость: став вновь чуть ли не вдвое больше и с красными глазами, он кинулся на Коталя, не чувствуя солнечного огня и сбил бывшего Кана на землю. Ош-текк начал его быстро бить, нанося сильные удары. Наместник с трудом от них закрывался, пропуская всё больше и больше. Он вновь призвал солнечный луч, но уже больше и сильнее. Шотландца жгло со страшной силой, однако он всё равно не чувствовал боли. Но Коталь рассчитывал не на это, накопляя силы за счёт энергии. Сил стало больше и он сумел сбросить с себя этого берсерка и встать. Горец сделал широкий замах над головой, однако бывший Император выхватил серпы и, поймав ими лезвие клеймора, дернул на себя, вырвав меч из рук северянина, и, ударяя его ногой, отбросил назад. Затем наместник бросил серпы, встал на четвереньки, и прыгнул... Но на Горца прыгнул уже не Коталь, а большая пантера, которая сбила северянина с ног, опрокидывая его на спину и затем кусая за плечо, руку и нанося рваные раны своими когтями. Так он продолжал рвать Горца, пока тот не перестал сопротивляться и лежал, тяжело дыша. Пантера спрыгнула с тела поверженного противника. Он прошёл несколько шагов, на ходу превратившись в обратно в человеческий облик. – Коталь побеждает! – объявил Император. – И первым проходит в полуфинал. Займите же своё место среди Императора, достойный воин. Коталь поклонился и с помощью солнечной магии переместился к Императору, его семье, приближённым и гостям, а затем сел на свободное место, считая за честь сидеть в императорской ложе. А вот в подземных залах Колизея было не до ликования над победой, ведь палач внизу вновь поднял руку, вселяя некое волнение в души бойцов. Палец палача бродил по бойцам, будто нарочно растягивая время или уменьшая количество нервных клеток воителей. Наконец он указал на Избранного воина Земного Царства Лю Канга. Избранный поклонился и вошёл в клетку, у Китаны даже не хватило смелости обнять и поцеловать возлюбленного, всё же она чётко помнит утренний разговор с родителями. Следом за ним пошёл его противник, которым оказался... Шанг Цунг! Они зашли и их начали поднимать. – Как в старые добрые времена, Лю Канг? – спросил Шанг Цунг. – Как тогда 25 лет назад, но уже чистый турнир? – Да, Шанг Цунг, – согласился Лю Канг. – Как 25 лет назад, но теперь мы просто проверим свои навыки спустя такое количества времени. – Без сомнений, – кивнул Шанг. Они поднялись. Арена встретила их овациями и криками: снова старое доброе противостояние, как тогда, когда турнир был смертельным. Ах, на обоих бойцов нахлынула ностальгия! Император явно хорошо подумал над этой битвой. – Второй поединок четвертьфинала! – громогласно объявил Император. – Лю Канг против Шанг Цунга. Классическое противостояние. В бой! Лю Канг встал в стойку. Шанг Цунг не стал кидаться колкостями и едкими шутками, поэтому метнул в него сразу три огненных черепа. Избранный увернулся, однако пока он уворачивался, Шанг подошёл уже довольно близко и начал атаковать. Удары, увороты, парирования, хитрости: всё это демонстрировали два техничных противника. Увернувшись от удара кулаком, Избранный получил по лицу ногой с разворота, что нанёс ему Цунг, превратившись в Рейна. Шаолиньский монах отлетел назад, однако колдун не дал ему упасть: превратившись в Рептилию, он проскользнул по земле и ударил противника, когда тот почти достиг песка. Но похититель душ вновь не дал ему упасть, а встал, превратился в Эрмака и телекинезом ударил его об землю, перед этим подняв в воздух. «Ещё чуть-чуть и проиграл бы», – подумал Лю Канг, когда удары об землю закончились. Шанг Цунг получил преимущество, зрители восхищались его колдовским мастерством. Лю успел встать и вновь был готов к бою. На этот раз он послал огонь раньше Шанга, но он предусмотрел и это: превратившись в Смоука, он растворился, как только первый фаербол его коснулся. Однако Избранный знал, что он появится над головой и, сделав рывок назад, увернулся. Цунг понял, что попался, но поздно: Лю подбежал и нанёс ему удары ногами, а потом, подпрыгнув в воздухе, сделал на нём «велосипед», ударяя и толкая противника вперёд. Колдун упал на спину. «Фух, всё не так просто», – мелькнуло в голове Шанг Цунга. С помощью заклинания Шанг поднялся и вызвал черепа из-под земли, один из которых зацепил Лю Канга, подбрасывая его вверх. Цунг уже собирался добить его, но Лю успел кувырком увернуться, вскочить на ноги и фирменным ударом ноги в прыжке поразил противника в голову. Удар был настолько сильный, что похититель душ на несколько секунд отключился, но этого оказалось достаточно. – Лю Канг побеждает! – объявил Шао Кан. – Избранный, займи место рядом с нами. Лю Канг сделал то, чего не ожидали ни зрители, ни находящиеся в императорской ложе люди, ни противник: Шанг Цунгу наконец очнулся и Лю помог ему встать. Казалось, что такого и быть не может: Избранный воин Земного Царства теперь идёт вместе с главным колдуном Шао Кана в императорскую ложу и беседует с ним. – Ты стал лучше, – сказал Шанг, поднимая руку Избранного вверх. – А ты все также опасен и искусен, – поддержал его Лю. Находящиеся под ареной бойцы вновь услышали крики зрителей и слова Императора, от чего Китана мысленно радовалась за возлюбленного. Остальные готовились: осталось ещё 4 поединка. Палач опять зашевелился. Подняв руку, он, задумавшись, указал на старшую Принцессу. Девушка с готовностью вбежала в клетку, показывая все свои царственные манеры. А её противником палач назначил Ронина. Макото спокойно вошёл в клетку и дверь захлопнулась, пути назад уже нет. Звук ржавой цепи засвидетельствовал о том, что они поднимаются. – Этот бой будет честью для меня, Принцесса, – поклонился Ронин. – Как и для меня, Макото, – Принцесса сделала реверанс перед самураем. Но вот солнце Внешнего Мира, стоящее прямо над самим Колизеем, их ослепило. Были слышны крики зрителей, возгласы, чётко были слышны имена тех, кого поддерживала толпа. Поднявшись, Китана и Ронин повернулись к Императору и поклонились ему: девушка сделала глубокий и почтительный реверанс, чем восхитила Императрицу, а Ронин сделал самурайский поклон. – Третий поединок четвертьфинала! – объявил Кан. – Китана против Ронина. В бой! Китана поклонилась Ронину, как и он ей. И они начали: Принцесса, раскрыв веера, кинулась на противника, а Макото, обнажив катану, остался на месте, встав в стойку. Синий ассасин обрушила на самурая град ударов веерами, который те блокировал мечом. Затем Игараси, сделав короткий, но быстрый замах, нанес удар по рукам, выбивая веера из рук дочери ШаоДел, а затем ударом ногой с разворота снизу в голову, который популярен в капойэре, свалил Принцессу с ног. Китана упала на песок. С помощью магической телепортации она переместилась к веерам, а затем на безопасную позицию. Ронин призвал поток лепестков сакуры, который окружил их обоих огромным вихрем. Теперь Макото получил преимущество: магия воздуха и лепестков позволяла ему двигаться очень быстро. Игараси начал невероятно быстро подбираться к Принцессе. Китана встала в стойку, и Ронин, подобравшись довольно близко, нанес три удара. Два первых Принцесса с трудом блокировала, а вот третий... рассек ей плечо до крови. Старшая дочь императорской пары вскрикнула от боли. Макото снова нанес три удара, и опять третий удар прошёл, раня ассасина в бедро. Игараси уже почти победил, но Китана поняла, что надо делать. Ронин снова нанес три удара мечом, однако когда он наносил третий, то Китана подбросила его вверх с помощью вихря. Макото беспомощно болтался в воздухе, а Принцесса прыгнула вверх и ударом ноги в прыжке сверху, спустила самурая вниз, ударив об землю. Тот, ударившись, выронил меч и его вихрь сакуры рассеялся. Игараси с трудом поднялся. Синий ассасин нанесла ему удар веерами по голове, повреждая кабуто и срывая его с головы. Затем удар с ноги в голову и самурай уходит в нокаут. – Китана побеждает! – радостью объявил Шао Кан. Зрители очень радовались победе своей Принцессы, выкрикивая и восхваляя её имя. Китана помогла самураю подняться, тот поклонился ей и с помощью магии вылечил обоих. Оба бойца поднялись к Императору: Принцесса в почтении поклонилась перед отцом и матери, считая эту победу заслугой их учения. А вот Макото подошёл к Фуджину. – Простите меня, Лорд Фуджин, – извинялся перед мастером самурай. – Я подвёл вас – Ничего страшного, Макото, – с улыбкой сказал Фуджин. – Всё же, несмотря на то, что ты живёшь 600 лет, Китана живёт больше 10000 лет. Но всё же ты сумел заставить её испытать страх перед поражением. Я горжусь тобой. – Благодарю вас, мастер, – поклонился Ронин. – Не стоит, мой юный ученик, – сказал бог ветра. – Садись и будем смотреть турнир дальше. Китана с должной царственной особе грацией подошла к Лю Кангу, села рядом и обняла его. Принцесса прижалась к его руке, радуясь, что теперь они оба в полуфинале, девушка вновь забыла о всех приличиях, обнимая возлюбленного. – Мы сделали это, Лю! – радостно прошептала Китана. – Я не сомневался в тебе, любовь моя! – сказал Лю Канг, обнимая и целуя Принцессу. Удивительно, но сейчас Шао Кан и Синдел не стали выражать своё недовольство по поводу такого поведения ЛюТаны, они лишь умилились на счастье дочери и переглянулись, выглядя ещё более счастливыми. «Что ж...», – подумал Император, глядя на умилительную сцену старшей дочери и Избранного. – «Позже поговорим». Джейд стояла у самой клетки, желая услышать слова и хорошенько увидеть битву, чтобы в случае чего выбежать и поддержать сестру. Услышав возгласы зрителей и фразу отца, нефритовая Леди была рада за сестру. Однако, кто же теперь выйдет на арену? Осталось всего 6 бойцов, но только 3 пройдут дальше в полуфинал. Ответ вскоре появился сам собой: палач указал на Горо. Шокан тяжёлой, но проворной походкой зашёл в клетку. Никто не знал, кто станет его соперником. Им стал... Флуд. Норрен тяжело вздохнул, понимая с кем ему драться и также вошёл в клетку. Их начали поднимать. Принц царства Куатан смотрел на эденийца с лёгким презрением так как считал эденийских мужчин белоручками. И вот теперь и они на арене. Повернулись к Императору и поклонились. – Четвёртый поединок четвертьфинала! – вновь сказал Шао Кан. – Горо против Флуда. В бой! Горо сразу же побежал на противника, однако тот растворился прямо у него перед носом и оказался за спиной. Флуд нанес удар в ноги шокана, заставляя его упасть на колени, а затем, переместившись водным потоком перед противником, ударил его ладонью в лоб. Затем ещё раз и ещё. У Принца царства Куатан перед глазами уже образовалась сверкающая карта звёздного неба, однако он был стойким. Когда Флуд вновь хотел нанести удар, Горо поймал его руку, поднялся и ударил всеми тремя свободными руками в живот, грудь и голову, а затем отбросил противника от себя. Эдениец вскочил и шокан вновь побежал на противника. Норрен выпустил из ладоней потоки воды, ударяя ими в Принца шоканов. Они были сильны, но Горо они лишь замедлили, но он с трудом продолжал идти к эденийцу, подходя все ближе. Горо был уже близко, когда Флуд прекратил напор, и шокан, не ожидавший такого, полетел вперёд, а Норрен, создав из воды клинок, рубанул им, рассекая грудь Принца. Затем удар в плечо, по ноге, водным лезвием по щеке, снова в грудь, в бок. Эдениец продолжал колоть шокана, оставляя раны и кровотечения, которых уже было немало. Горо чувствовал эту боль и он ослабел, но позволить проиграть он себе не смог. Терпя боль, Принц царства Куатан схватил Флуда нижними руками, а двумя верхними начал наносить удары своими огромными кулаками. Шокан бил и бил, пока лицо эденийца перестало быть белым и все было в крови, синяках и ушибах. Затем он бросил противника на землю, тот не двигался, однако Горо и сам понял, что скоро упадёт. – Горо побеждает! – объявил Император. Шива очень была рада за жениха, аплодируя его победе, ведь он был единственным шоканом, который прошёл дальше отборочного тура. – Да! – крикнул Горо, из последних сил подняв руку. Это была пиррова победа: слишком много опасных ран нанес ему Флуд. Силы окончательно оставили Принца царства Куатан и он рухнул на песок, окропляя его алыми каплями крови. Шива в ужасе приложила ладонь к рту, ужасаясь такому состоянию жениха. С носилками выбежало 12 таркатан, двое унесли Норрена, а остальные шокана. – Ваше Императорское Величество, разрешите пойти к Горо? – с тревогой в голосе попросила телохранительница. – Конечно, Шива, – без раздумий ответила Синдел. Шокан встала, поклонилась своей подруге-госпоже и побежала к израненному жениху, желая хотя бы своими присутствием помочь ему. Императрица переживала не меньше своей телохранительницы, однако не как за любимого мужчину, а как за подопечного. «Надо будет его навестить», – подумала Канум. Осталось всего 4 участника, всего 2 поединка. Оставшиеся участники видели снизу, что происходит на арене: Горо с трудом одолел эденийца, после чего сам упал без сил. Их обоих унесли, но всё же шокан продержался дольше, тем более рядом была его любимая невеста Шива. Значит и победа за ним. Палач вновь задвигался. Кто пойдет теперь и также кто останется и будет сражаться последним? Первым стал грандмастер клана Ширай Рю Ханзо Хасаши, он же Скорпион. Он вошёл в клетку, а за ним вошёл и его соперник — Эррон Блэк. Они молча стояли и поднялись на арену: песок, кровь, зрители, Император... – Пятый поединок четвертьфинала! – в пятый раз за день объявил Император. – Скорпион против Эррона Блэка. В бой! – GET OVER HERE! – Скорпион метнул свой кунай, когда Эррон пошёл на сближение. Блэк боком увернулся и перешёл на бег. Стрелок прыгнул ногами вперёд, ударяя Ханзо в грудь. Хасаши отлетел вперёд и с трудом устоял на ногах, а стрелок лёжа достал два револьвера и выстрелил. Оба выстрела достигли цели, попадая грандмастеру в правое плечо и левое предплечье, хоть и на вылет. Скорпион сжал зубы от боли. В императорской ложе Милина приложила руку ко рту: она знает о пулевых ранах от Блэка, а также то, что он стрелок с двухсотлетним опытом. Скорпион, держась за плечо, следил за противником: Эррон Блэк спрятал револьверы и достал свой меч из таркатанского клинка. Эррон кинулся на Ханзо, который рывком отскочил назад, доставая катану и вакидзаси. Блэк рубил, Хасаши защищался. Внезапно грандмастер, отразив очередной неплохой удар мечом стрелка, исчез в пламени. Японец появился за спиной ковбоя и ударил его ногой по позвоночнику. Эррон Блэк упал на землю, но начал медленно подниматься, доставая из куртки капкан. Эррону повезло, в песке была маленькая воронка и, он положив его туда, присыпал песком. Затем Блэк встал, достал винтовку и выстрелил, но Скорпион вновь исчез. Ханзо опять появился за спиной. Однако стрелок ударил винтовкой с разворота наотмашь, но промазал. Ханзо отступил назад как вдруг почувствовал просто адскую боль в своей правой ноге. Он посмотрел вниз и понял, что его нога пленена капканом. «Если бы не щитки, то без ступни бы остался», – подумал японец. Эррон Блэк подошёл и ударил Скорпиона прикладом по голове, сотрясая мозг. Затем Эррон ударом ноги и отправил соперника от себя, тот отлетел и упал. Ханзо всё же сгруппировался, однако капкан всё ещё был на ноге. Хасаши достал вакидзаси, и с трудом и криком боли раздвинул капкан, высвобождая ногу. Блэк не стал ждать и пальнул из своих револьверов, которые достал, спрятав перед этим винтовку. Грандмастер только и успел, что выставить руку, посмотрев вперёд. Его глаза засверкали, будто два аквамарина, а пули остановились в пяти сантиметрах от его груди, после чего упали на землю. «Откуда у него способности к телекинезу?!», – в шоке подумал Эррон. Милина, Шао Кан и Синдел были в шоке, да, как и все, кто знал Ханзо Хасаши. Всем градмастер известен как бывший огненный призрак Куан Чи, а теперь настоящий человек чести и благородства. – Как он это сделал? – задался вопросом Император. – Что-то я не помню, чтобы он владел этим. Меж тем Скорпион был поражён не меньше. Но Эррон Блэк, отряхнув с себя удивление, начал быстро перезаряжать револьверы. Ханзо сосредоточился и вдруг услышал мысли стрелка. Хасаши стал бегать по мыслям Эррона, которые были запутаны, словно лабиринт, но смог уловить нынешнюю задумку. «Сейчас в плечо, затем выстрел в ногу», – именно это помыслил Блэк. Скорпион понял, что слышит мысли. Стрелок, зарядив револьверы, вновь пальнул в Ханзо, но тот нырнул вниз, а затем вверх и вперёд, уворачиваясь от выстрелов. Этим длинным прыжком Хасаши преодолел расстояние и, встав, метнул кунай. – GET OVER HERE! – вновь прокричал Скорпион. На этот раз Ханзо попал, дернул цепь на себя и Эррон Блэк побежал на него. Хасаши апперкотом подбросил Эррона вверх, а затем, переместившись вверх перед противником, ударом ноги отправил его в землю и приземлился прямо чуть ниже груди противника, сломав ему рёбра. Блэк дернулся и выплюнул кровь, после чего грандмастер спрыгнул с противника и замер в стойке. Стрелок понял, что больше не встанет и опустил голову на землю. – Скорпион побеждает! – громко и с удивлением произнёс Император. Все были в шоке, как и сам Ханзо. Хасаши помог Эррону встать, но тот не смог. Два таркатана выбежали с носилками и унесли стрелка. Грандмастер проследовал к императорской ложе и сел рядом с Милиной, не говоря ни слова. – Уж не то ли это что было на кладбище в Японии?- шёпотом спросила Милина. – Давай позже, – прекратил разговор Скорпион. Ну вот остались только Джейд и Шок Пейн. Они стояли, ожидая когда закончится бой и когда палач на них укажет. Вот послышались крики зрителей и голос отца нефритовой Леди. Палач не медля, указал на них обоих, а затем на клетку. Будучи леди не только по титулу, но и по половой принадлежности, она первой вошла в клетку. Зайдя, девушка смотрела на соперника: тот достал свою бутыль, откупорил и залпом осушил, слизывая с губ капли. Аластор медленно вошёл в клетку и их начали поднимать. Юноша сжал кулаки: его вены на предплечьях, бицепсах, груди, плечах, спине и пресс вздулись, мышцы стали больше и крепче. От такого зрелища Джейд сглотнула, но времени на раздумья не было, потому что клетка подняла бойцов на арену. – Последний поединок четвертьфинала! – сказал Шао Кан. – Джейд против Шок Пейна. В бой! Джейд достала свой шест бо, а Шок Пейн просто встал в стойку, выжидая. Леди нанесла неожиданный и быстрый тычковый удар в живот, от которого Аластор согнулся, а девушка добавила ему по затылку. Внешнемирец рухнул на землю. Зрители засвистели и засмеялись. Что же случилось с этим могучим внешнемирцем? Он сдулся? Меж тем Шок Пейн поднялся, встал в стойку и попытался ударить девушку в лицо кулаками, сделав комбинацию «двойка». Джейд первый удар заблокировала, а от второго увернулась, сев на корточки, ударяя на ходу противника в коленную чашечку. Аластор сел на колено, а Леди, встав, ударила его с разворота по лицу бо, разбивая нос. Внешнемирца развернуло и он упал спиной к эденийке на четвереньки. Зрители ещё больше кричали от радости, видя изящные и опасные удары воспитанницы Шао Кана. Шок Пейн вновь поднялся и повернулся к Джейд, стирая кровь с лица. Леди ударила его бо в голову, но на этот раз Аластор заблокировал удар по касательной. Ассасин попробовала тычковый... Внешнемирец поймал конец бо ладонью, да так, что эденийка не могла его выдернуть. Ухмыльнувшись, Шок Пейн ударил Джейд ногой вперёд, заставив выпустить бо и отлететь от себя на солидное расстояние. Нефритовая Леди упала и, слегка привстав, смотрела на противника. Аластор, перехватив бо посередине, лёгким усилием согнул и сломал его пополам. Ассасин вскочила и в ярости метнула свои разоранги в него, желая отомстить за шест. Тот отмахнулся от него, как от назойливых мух. Внешнемирец подходил все ближе, а когда подошёл почти вплотную, то эденийка послала кулак ему в лицо, но он его перехватил и ухватился за запястье девушки... Что было следующим испугало, а также повергло в шок и ужас всех. Шок Пейн с силой укусил Джейд за предплечье, от чего она закричала чуть тише банши своей матери. Аластор сильнее сжимал челюсти, а Леди пыталась бить его другой рукой, но с каждым ударом он сильнее сжимал зубы, перемалывая сухожилия и мышцы. Внешнемирец поднялся держа в зубах за руку эденийки, а затем, развернувшись, метнул её вперёд зубами. Девушка полетела вперёд, но смогла кое-как сгруппироваться. Юноша снова шёл на девушку, которая смотрела на него с глазами полными ужаса и страха: голубые глаза смотрели на неё спокойно и одновременно со взглядом хищника, рот в крови — жуткое зрелище. Подойдя близко, Шок Пейн плюнул кровью в глаза Джейд, ослепляя её. Затем Аластор апперкотом подбросил Леди вверх, разбивая нижнюю челюсть и выбивая зубы. Поймав ассасина в воздухе, он перехватил её руками так, что она оказалась спиной к земле. Внешнемирец опустил её на своё колено, ломая ей позвоночник, а затем бросил на землю и ударил с размаху ступнёй по груди, ломая грудную клетку и рёбра. Он отошёл от искалеченной эденийки. Никто не кричал, весь Колизей в одночасье погрузился в молчание, было слышно даже гул ветра. – Шок Пейн побеждает! – мрачно и яростью объявил Император. Аластор шёл к выходу с арены под гробовое молчание, оставляя искалеченную Джейд на песке, она была на грани жизни и смерти. Синдел дрожащими от ужаса руками закрыла рот, поднялась с коленей Шао Кана и бросилась к истекающей кровью дочери. Никто из зрителей не посчитал такую реакцию Императрицы слабостью или уязвимостью, она как любая мать переживает за своё чадо, готова разорвать обидчика в мелкие клочья и хотя бы просто любыми силами помочь. Канум не пожалела дорогих тканей своего наряда и пала на колени рядом с воспитанницей, даже не касаясь её, боясь, что у неё отхлынут остатки крови. В жилах Синдел вскипела пылкая демоническая, горячая эденийская и дерзкая кровь криомансера, когда она увидела вальяжную походку Шок Пейна. Императрица вскочила на ноги и ринулась к обидчику дочери, одним ловким движением развернув его к себе. – Что ты сотворил с моей дочерью? – кричала Канум. – Вы предсказуемы, – сказал Аластор и задел первую красавицу Внешнего Мира и Эдении плечом. У Синдел началась жуткая истерика: её дочка Джейд хрипит в луже собственной крови, омывая собой пески Колизея, а Аластор спокойно спустился в залы под ареной, даже не удосужившись посмотреть на искалеченную соперницу. В императорской ложе негодовали Принцессы и Леди, однако у Милины и Скарлет при себе не было оружия, чтобы отомстить за нефритовую Леди. – Гнидёныш! – бросила ему вслед кровавая Леди. Императрица не стала осекать дочь за грубости, ей было не до того: Канум с ужасом кинулась к Джейд, совершенно не пугаясь вида крови. Женщина вынула из груди платок и утёрла им кровь с лица нефритовой Леди. У Синдел тряслись руки: даже она не нанесла дочери таких побоев, когда была под контролем Куан Чи. – Потерпи, сейчас всё будет хорошо, – этими словами Синдел даже скорее убеждала себя, чем дочь. – Ты только не бойся. Джейд молчала и даже не хрипела, едва подававая признаки жизни. Вот Аластор, выйдя из-под арены, забрал свою бутыль и направился на выход из Колизея, как вдруг Императрица бросилась к нему. – Я удавлю тебя! – Канум со всей своей женской силой вновь развернула обидчика дочери к себе. – Я распотрошу твоё тело и брошу на милость диким лесным зверям! Ничтожество, ты искалечил Леди Джейд! – Это был бой... просто бой, – без капли жалости в голосе произнёс Шок Пейн. – Она не справилась, а я думал, что она не слабак. – Моя дочь — один из самых сильных бойцов, которых я знаю! – продолжила эденийка. – А сейчас она может умереть! В правилах говорилось, что у битв не должен быть смертельный исход! – Бой окончен, а что уже будет с ней после боя на правила не влияет, – бросил внешнемирец и издевательски улыбнулся. – Да покарают тебя Старшие Боги, – женщина обессиленно оттолкнула бойца, готовая сама свалиться без чувств. – Им придётся постараться, – рассмеялся юноша и пошёл к выходу. Синдел вся кипела от злости и гнева, желая призвать кровавые реки Стефании*, сковывающий холод Изольды* и карающую справедливость Фрейи, но мысли таким вихрем крутятся в голове, что хочется просто пасть на колени и зарыдать от ужаса, который постиг её драгоценную Леди. Императрица не сможет лишиться второго ребёнка, её сердце не выдержит такой утраты. Канум не могла даже различить цвета, страх выбил все другие эмоции, оставляя только туман. Едва живую Джейд взял на руки Коталь и пошел с ней к лекарю. – Прошу, будь осторожней, любое лишнее движение может... – Синдел не желала произносить слово «последним». – Я знаю, – кивнул Коталь, стараясь осторожнее и быстрее нести Джейд. – Мама, всё будет хорошо, – успокаивала её подбежавшая Китана, уже даже не надеясь на посиделки с матерью. – Джейд сильная, она справится. К матери и старшей дочери подбежали все члены императорской семьи, бойцы и гости, желая если помочь не Джейд, то хотя бы безутешной Синдел. Шао Кан хотел обнять и приласкать супругу, но она отскочила от него, как от огня, будто он вновь стал ей врагом, тираном, который разрушил её родную Эдению. – Дели, ты чего? – ласково спросил Император. – Да действительно, чего я? – истерически посмеялась Императрица. – У нас сейчас дочь может умереть, её почти убийца проходит в полуфинал... Да, всё отлично! – Делочка... – Кан сделал шаг вперёд, чтобы обнять любимую, но она начала пятиться назад. – Ты боишься меня? – Твои руки подписали бумагу об этом чёртовом турнире! – воскликнула Канум, будто видя в муже того самого кровожадного узурпатора. – Будь проклят тот день, когда ты взял перо и поставил свою подпись! – Синдел, это турнир, а не соревнование по танцам, – спокойно возразил внешнемирец. – Поверь я тоже переживаю за нашу дочь, но она всё же знала, на что идёт. – Ты не должен был вписывать имена наших детей в список этого турнира! – воскликнула эденийка. – У меня уже три дочери могут калеками на всю жизнь остаться! – Не останутся, – промолвил мужчина, положив руку на плечо жены. – У нас лучшие лекари! Джейд, Милина и Скарлет будут в полном порядке. – Не смей трогать меня! – взвизгнула женщина. – Ты теперь боишься меня? – расстроился он. – Твоя любовь ко мне ушла? Серые глаза Синдел наполнились тоской, печалью и слезами, как тогда, когда они впервые были женаты и эденийка готова была умереть прямо у алтаря. Шао Кан тяжело вздохнул и решил не трогать жену, для своей любимой и обожаемой Дели он сейчас виноват во всём. Оказавшись во дворце после турнира, Синдел выпила весь экстракт мелиссы, никак не желая прикосновений и разговоров с Шао Каном, ей казалось, что он разбил ей сердце своими словами о турнире. Императрица даже подумывала о том, чтобы хотя бы сегодняшнюю ночь провести в отдельных от Императора покоях. Однако Кан ни на шаг не отходил от своей Канум, слушал нотации, терпел нападки, понимая, что вероятно теперь они уже не смогут найти примирение. – Джейд, можно? – Синдел тихонько открыла дверь в покои воспитанницы. Но нефритовая Леди вообще не отвечала, ей было даже больно дышать и шевелиться, от такой боли она уже желала поскорее умереть. Императрица не стала касаться дочери, понимая, что каждое прикосновение будет доставлять боль. Император стоял чуть поодаль, его сердце обливалось кровью: он пустил на турнир такое чудовище, покалечившее двух его дочерей, а теперь, вероятно, и с женой будет труднее, раз она даже не желает разговаривать. – Расспрашивать тебя не буду, вижу, что ты плоха, – ласково разговаривала с дочерью Синдел. – Я только прошу, ты не думай о плохом, старайся выполнять рекомендации лекарей, пей снадобья, мажься мазями и всё пройдёт... надеюсь... Я очень хочу, чтобы с тобой всё было хорошо. Обещаю, что к торжеству в честь победителя ты поправишься и поприсутствуешь. – Ваше Императорское Величество, – в покои зелёного ассасина вошёл лекарь. – Как она? – с тревогой спросила Императрица. – Всё очень плохо, – честно ответил лекарь. – Сломана грудная клетка, пробиты лёгкие, фактически все ноги раздроблены в порошок, запястье едва не оторвали и сломаны все пальцы. Помимо этого сломаны нижняя челюсть и нет большей части зубов. Если бы противник нанес ещё один удар по груди, то кость проткнула бы сердце и всё... – Я... я заплачу любые деньги, хоть свою жизнь отдам, но умоляю, спасите мою Джейд! – чуть не плакала Канум. – Любые лекарства, мази, лекарей со всех концов света, хоть из Земного Царства! – Это не поможет ваше Императорское величество, – раздался голос, на который ШаоДел обернулись и увидели Шаг Цунга, несущего две склянки. – Ты чего задумал? – спросил Шао Кан. – Спасти жизнь Леди Джейд, – ответил Шанг. – Без колдовства и зелий тут не обойтись. – Ты уверен, что это не отрава? – спросила эденийка. – Я это сам после боя с Лю Кангом выпил, – ответил Цунг. – Да и зачем мне травить Леди Джейд? Я же сказал, что больше без коварства и подлостей. Хуже-то не будет, Ваше Императорское Величество. – Хуже только смерть, – изрекла женщина, прислонившись затылком к холодной каменной стене. – Поверьте, – уговаривал её колдун. – Для некоторых смерть это награда. Шанг Цунг подошёл к постели умирающей Джейд, открыл одну из склянок и, поддерживая голову Леди, дал ей выпить, далее последовала вторая. С помощью заклинания Шанг приподнял императорскую воспитанницу. Шао Кан и Синдел заметили, что раны их самого драгоценного эденийского нефрита начали потихоньку зарастать, а ноги и грудная клетка пришли в естественное положение вместе с запястьем. Так Цунг продержал Джейд около десяти минут, а затем опустил. – Папа... Мама... – с трудом проговорила нефритовая Леди, открыв глаза. – Моя девочка! – обрадовалась Синдел, боясь даже коснуться дочери. – Как ты? – Чуть лучше, чем было, – ответила Джейд. – Этот Аластор... Я думала, что встречусь с твоими предками, мама. – Брось, ты ещё очень юна, – улыбнулась Императрица. – Всё же мне ещё внуки от тебя нужны... и Коталь вряд ли без тебя протянет. – Где он? – спросила зелёный ассасин. – Он весь день сидел с тобой, а потом я отправила его спать, но не факт, что он заснул, – ответила Канум. – Шанг Цунг, это ты вылечил меня? – спросила девушка. – Отдал долг за времена медового месяца, когда вы покрывали меня, – сказал Шанг Цунг. – Даже брови мне простил? – спросила Джейд. – Так я вам пчелами отомстил, – посмеялся Шанг. – Джейд, зелье нужно будет выпить хотя бы ещё один раз и ближайшие 3 дня без... кхм... никаких нагрузок и напряжения. – Как будто у меня есть выбор, – усмехнулась Леди. – Юмор остался, значит будешь жить, – улыбнулся Цунг. – Выздоравливай, зелёнка. Похититель душ ещё раз улыбнулся Джейд и ушёл, через пару минут Шао Кан и Синдел тоже решили уйти. Императорская пара шла в полной тишине, нарушаемой лишь треском огней факелов и стуком каблуков Императрицы. Императора напрягало это молчание, ему безумно хотелось обнять любимую, коснуться желанных сливовых губ и если не провести ночь любви, то хотя бы просто донести до постели на руках. – Делочка... – Кан вновь терял контроль над собой, видя печаль любимой. – Я тебя слушать не желаю... – помотала головой Канум. – Ни единого слова. – Синдел, всё будет хорошо, – уговаривал её внешнемирец. – Джейд встанет на ноги. – Ничего слышать не желаю! – настаивала эденийка. – Хватит! – мужчина одним движением вжал жену в стену, желая её внимания. – Вот теперь ты в состоянии разговаривать, а не постоянно осекать мои попытки. – Ты видел что этот Шок Пейн сотворил с Милиной, тебе было мало?! – кричала женщина. – Так ты не угомонился и отправил нашу Джейд против этого мерзавца! – Дели, Милина почти не пострадала, – защищался он. – И откуда мне было знать, что он настолько кровожаден? – А разве тебе было мало того, что Мили чуть не лишилась рук?! – не унималась она. – Как ты мог отправить наших дочерей на верную смерть?! Скарлет против гидромага, Милину и Джейд против Шок Пейна! Неужели мы так мало для тебя значим, что ты готов нами играться?! – Ты... Ты что такое говоришь, Дели?! – вот тут Шао уже перешёл на крик. – Я?! Вами играюсь?! Да вы мне дороже всех! Вы не игрушки, чтобы вами играться! Ты моя жена! Они мои дочери! Сына я уже потерял, но вас никогда! – Я знаю, что ты нас любишь! – выдала Синдел. – Так зачем ты говоришь такое?! – не унимался Император. – Потому что я законченная психопатка и мне нужно на кого-то спустить собак! – резко ответила Императрица. – Доволен?! – Ты просто очень сильно переживаешь за нашу семью, – ласково сказал Кан, обнимая свою Дели. – Как и я. – Я же просила, чтобы ты меня не касался... – но Канум не стала убирать рук мужа, крепко вцепившись в них. – Просто мы так долго не могли стать семьёй... я так хочу, чтобы наше счастье было вечным, а тут... – С ним определённо всё непросто, любовь моя, – рассуждал внешнемирец. – Этот Аластор явно что-то скрывает. Я выясню в чём дело, а Джейд будет жить как прежде и не жаловаться на здоровье! – он аккуратно поднял подбородок супруги и коснулся её мягких губ, чувствуя солоноватый вкус. – Не плачь, моя беловолосая банши. – Мой рубиноглазый дракон, – эденийка стала судорожно вытирать слёзы рукой. – Прости меня за эту истерику, я не хотела тебя обижать, но ты знаешь мой характер... Только пообещай мне, что Китана не будет сражаться против этого Аластора. И я даже не прошу, я этого требую! – Я не могу обещать, – с грустью сказал муж. – Ведь если они оба выйдут в финал, то этого не избежать. – Если Китана выйдет в финал против него, то я и слова не скажу, – объясняла жена. – Но только в полуфинале не ставь её против этого чудовища! – Я обещаю, моя Синдел, – он взглянул ей в глаза. – Он будет стоять против более сильного соперника мужского пола. – он вновь обнял жену так, будто не видел её 10000 лет. – Я правда очень благодарна, – её глаза вновь стали сиять, когда она смотрит на любимого. – Твои объятия надёжнее любой крепости... Шао, мой любимый, я очень виновата перед тобой: опозорила перед всеми такой своей вспышкой истерики... Я очень стараюсь быть тебе хорошей женой, но... Ах, забудь, ведь теперь всё хорошо, правда? – Ты меня никогда не позоришь! – казалось, что этот гигант не способен на нежности, но как сверкают его глаза, когда Шао смотрит на свою сладкоголосую Дели. – А если кто-то посмеет что-то сказать плохое в твою сторону, то я вырву ему язык. – Мой доблестный рыцарь! – Синдел обняла мужа так, будто он тот самый андоррский плюшевый мишка. – Я любому вырву сердце за нашу семью! Так они стояли, обнимая друг друга и выражая свою любовь, однако стояло им избавиться от одной напасти, как появилась другая. И имя ей Аластор. Внешнемирец шёл по коридору: его голый торс был весь словно напряжён, вены выступили на теле, мышцы были вздуты, глаза алые, но не сверкали, а будто как у вампира. Сам юноша был бледен, но он не казался в плохом состоянии. Шок Пейн бодро и с лёгкой улыбкой направлялся в покои, однако, заметив Императору и Императрицу, он остановился и замер. – Тебе не жить! – выдала Синдел, из ласковой женщины превратившись в смертоносную фурию. – Я разорву тебя на части и брошу твой труп в северные владения великой ледяной колдуньи Изольды! – Не дождётесь! – Аластор почувствовал опасность и с рыком принял боевую стойку, и, сжав руки в кулаки, отступил на один шаг назад. – И меня покалечишь? – усмехнулась Императрица. – Тебе моих дочерей мало?! – Здесь сейчас не турнир, – злобно проговорил Шок Пейн, оставаясь в стойке. – И кто решит на меня напасть, тот очень пожалеет об этом. И я не буду милосердным! – Так мы похожи! – саркастично усмехнулась Канум. – Я никому и никогда не позволю уйти от кары, когда дело касается моей семьи! – Отказываетесь принять неизбежное, Императрица? – с усмешкой спросил юноша. – Что ваши дочери слабы и беспомощны? А вы готовы при любом удобном случае истерить и всех обвинять, не приняв во внимание правила? Не удивительно, в вашей семье сплошь и рядом истерички и немощи. – Откуда... ты? – в шоке проговорила эденийка. – Я старше, чем могу показаться! – усмехнулся Аластор. – Не тебе судить о моей семье! – женщина может обвинять своих предков во всех грехах, но другим не даёт такой возможности. – Они были честными и храбрыми воинами! – Да-да, – продолжал Шок Пейн. – Но при этом пытались убить и отравить друг друга. Как, например, ваша тётушка Ноэлия? – Единственный случай! – выдала она. — Да и откуда бы вам знать эти тайны? – Я все знаю, – ответил Аластор и, перестав напрягаться, встал ровно, сложив руки на груди. – Поверьте я могу ещё много вам рассказать... – Других тайн у моей семьи просто нет, – солгала Синдел, стараясь выглядеть как можно более убедительно. – И кровавого подсвечника тоже нет? – злобно засмеялся внешнемирец и посмотрел прямо в глаза Её Императорского Величества, словно пробивая её насквозь одним лишь взглядом. – Был... – сглотнула Императрица. – И более ничего! Да и откуда бы вам знать те тайны, которые знает узкий круг лиц? – А вот это вы узнаете, но позже! – ответил Аластор. – Говорите больше ничего? А похищение Джерродом и его издевательства тоже не было? – А вот это известно большему кругу лиц, – Канум немного взбодрилась, полагая, что больше козней Ноэлии и кровавого подсвечника этот Аластор не знает. – Поверьте, я знаю больше, чем вы можете себе представить, – сказал юноша и направился в свои покои, но напоследок бросил. – Не советую менять турнир, а то следующий соперник поплатиться за ваши хитрости. – Откуда он всё это знает? – эденийка развернулась к мужу, который во время всего разговора молчал. – Про Ноэлию, про подсвечник, про Джеррода? Да, это только меньшее, но откуда это знает совершенно чужой человек? – Что-то в нём не так... – рассуждал Шао Кан, глядя вслед Аластору. – Возможно он не просто был знаком с Рейко... а может он его убил? – Я уже не знаю что думать, – жена помотала головой. – Такой хаос в голове... – Тогда пойдём к себе, – предложил Император, обнимая свою красавицу. – Там и думаться будет легче. – Но я обещала Китане, что посижу с ней, – опомнилась она. – Кити уже наверное спит... Обещала и не выполнила! Она теперь на меня обидится... – Тогда пойдём к ней. – вновь предложил Кан. – Пока такое творится, то я тебя не оставлю одну! – Ты готов слушать наши женские разговоры? – Синдел впервые после турнира посмеялась. – По крайней мере я доведу тебя до покоев, – улыбнулся муж и потрепал любимую по шевелюре. – Как ты только меня терпишь? – задалась вопросом Императрица. – Но я всё же хочу переодеться, а то весь наряд запачкала. И да... Шао, спасибо за заботу. Шао Кан ничего не ответил и просто взял любимую Синдел на руки, ему было так тепло на душе от того, что рядом отходчивая жена. Император как можно крепче прижал к груди свою Императрицу, вдыхая её тонкий фиалковый аромат и млея от её нежных рук, коснувшихся его шеи. Как ни крути, но брак и любовь императорской пары крепки, как скала, как самая неприступная крепость, которой нипочем невзгоды и ссоры, горечь и скорбь, они всё сумеют, но только вдвоём, вместе. Скарлет решила понаблюдать за эти странным и подлым Шок Пейном, тем более после того, как он чуть не убил Джейд — это был железный повод начать слежку. Кровавая Леди заметила, что Аластор после перепалки с родителями, которые вскоре ушли, пошёл в свои покои. Кровавая дева решила выждать и не быть рядом с дверью, и она не прогадала: вскоре Аластор вышел, бормоча себе что-то по нос. – Восемь... нужны запасы... «О чём это он?», – подумала Скарлет. Шок Пейн направился в южную часть дворца, от восточной она была не так уж и далеко. Так как сейчас была смена караула, то он никого не встречал. Кровавая Леди кралась за ним, вспоминая истинное искусство ассасина, а не ту бесполезную слежку, которую орден «Императорские Ассасины» вёл за Шанг Цунгом во время медового месяца ШаоДел. Идя к погребам, Рейко почуял кровь своей острой на язык сестры. – Проследить решила? – усмехнулся Принц, не подавая ввиду. Свернув с пути, что вёл к погребам, сын императорской пары пошёл в другой проход. Там внешнемирец спрятался за колонну и стал ждать. Скарлет не поняла, чего он вдруг так резко свернул с тропы. Может увидел кого? Кровавая колдунья решила продолжить слежку, пришла к колоннам и начали идти, вглядываясь, повернув голову, она успела почувствовать сильный тычок в шею, а дальше темнота... Рейко успел поймать падающую Скарлет, чтобы никто не услышал грохот, а затем он отнёс её в ближайшую кладовую, которая была дальше от двери с погребами: открыл, положил и закрыл. Удовлетворённый своей работой Принц отправился к погребам, пополнил запасы крови и вернулся в покои, мысленно, посмеиваясь надо глупостью старшей сестры, хотя он всегда помнил эту красноглазую фурию: колкая, вредная, немного вздорная, но в душе очень ранимая и ревнивая. А сейчас кровавая Леди будто ослабла или размякла, уж больно часто она стала получать и меньше бросается колкостями. Но сын Шао Кана и Синдел не особо заботился о старшей кровавой сестрице, которую раньше любил, как родную, а теперь считает дворовой шавкой. В своих покоях Китана уже и не надеялась на вечерние посиделки с Синдел: была уже полночь, почти во всех покоях потух свет, а дворцовые обитатели засыпали в своих постелях. Но так или иначе Принцесса очень готовилась: лично распорядилась о сладостях и горячем шоколада, долго топила камин в эту чуть прохладную ночь, поправляла подушке на своей тахте, зажигала свечки, заглядывала за дверь, слушала звуки в спальне родителей... А теперь свет камина и свечей в покоях старшей дочери императорской пары погас, покои слегка пахли запахом шоколада, а сама девушка уже лежала в постели, капая на подушку слезами. Но Китана плакала не из-за того, что Синдел не сдержала обещание и не явилась, а от того, что сейчас ей плохо из-за ран Джейд, что сейчас Императрица может и сама лежит в лазарете. Принцесса была как маленький ребёнок, прижимая к груди своего любимого плюшевого зайку, которого ей некогда подарила мама: мягкая игрушка с глазками-бусинками, опущенными ушками с синими бантиками, в шифоновом платьице цвета сапфира и с красной розочкой в руках. Трудно сказать, что именно эта девушка победила Кэсси Кейдж и Ронина, теперь она была маленькой уязвимой девочкой. Вдруг, тишину в покоях и тихие всхлипы прервал тихий стук в дверь. – Войдите, – шмыгнула носом Китана. Дверь в покои Принцессы тихонько отворилась и также тихо закрылась. По паркету стали слышны плавные грациозные шаги, но синий ассасин не обратила на это внимания. Постель девушки чуть скрипнула, когда на край кровати кто-то сел. В нос дочери ШаоДел проник нежный аромат фиалок, а волос коснулась мягкая ласковая женская рука. Принцесса утёрла слёзы и посмотрела на своего ночного гостя. – Мамочка! – обрадовалась Китана, увидев свою родительницу. – Я думала, что ты уже не придёшь. – Я же обещала, что посижу с тобой, Кити, – ласково произнесла Синдел, взяв дочь за руку. – Просто я думала, что ты теперь не отойдёшь от Джейд... – робко призналась Принцесса, поднявшись с постели. – Нет, я понимаю, что ты ей сейчас нужнее... – Я найду время на всех своих детей, – мягко перебила её Императрица. Канум точно пришла для вечерних посиделок: на лице полностью отсутствовал макияж, тело благоухало эфирным маслом лаванды, в котором она точно сегодня мылась, передние пряди заколоты назад аметистовой заколкой, никаких украшений кроме обручального кольца. Да и одета она была как раз для сна: шёлковая ночная сорочка выше колен с плотным кружевным верхом, сверху атласный халатик с пояском, а на ногах домашние тапочки с небольшим пушком, всё было в цвете индиго. Да и Китана готовилась отойти ко сну: её атласная пижама, состоящая из синего топа и шорт, сверху была украшена кружевом, сверху шёлковый халатик того же синего цвета. – Я так мечтала о таких посиделках, – призналась Принцесса, поднимаясь с постели и надевая тапочки. – Когда мы с тобой будем сидеть перед камином, пить горячий шоколад, есть сладости и секретничать. – В суете дел я никак не могу найти время на семью, но ты могла просто попросить, я же сдерживаю своё слово, – сказала Императрица. Дочь вмиг преобразилась и, встав с постели, поспешила разжигать камин, чтобы в покоях пахло тлеющей древесиной и был слышен треск дров. Горячий шоколад с мягкими зефиринками, шоколадной крошкой и палочкой корицы ещё не остыл. На небольшом подносе лежали: пахлава, так и истекающая сладким мёдом, шоколадные конфеты, сами шоколадные плитки, немного пончиков с шоколадной глазурью и имбирные печенья. Да, Китана, как и Синдел, была сладкоежкой. Сама Императрица чуть отодвинула шторы в покоях дочери и смотрела на перламутровую луну, похожую на жемчуг. – Эти посиделки станут мне успокоением, – выдохнула Императрица, прикрыв глаза. – Мамочка, всё готово, – сообщила ей Принцесса, поправляя подушки на тахте. Так же как и в императорских покоях, в опочивальне старшей дочери императорской четы стояла тахта, тоже эденийский антиквариат: края отделаны чистым золотом, мягкий синий велюр с диковинными позолоченными узорами стал обивкой, сверху лежали две лазурные подушки и плед в тон. Императрица говорила, что эта тахта особенная, настоящий предмет истории, ведь он некогда принадлежал её покойной бабушке Королеве Эдении Изольде, поэтому к этому предмету мебели синиц ассасин относилась с особым трепетом. Канум уселась на тахту и к ней тут же, как котёнок, прижалась дочка, улыбаясь присутствию матери. – Наконец-то, – ровно выдохнула Китана, прикрыв глаза. – Я тысячелетиями об этом мечтала. – Правда? – удивилась Синдел, поглаживая смоляные пряди дочери. – Так почему же ты раньше не просила этого? Хотя ведь мы в Эдении с тобой так часто сидели. – Сидели, но почему-то эденийская атмосфера казалась мне не такой, как внешнемирская, – пожала плечами Принцесса. – Да и мы в креслах сидели, а не обнимались на мягкой тахте. А попросить раньше... Знаешь, когда ты только воскресла, то ты была погружена в дела Эдении, потом, когда вы с папой помирились, ты увлеклась делами дворца, свадьбы и Внешнего Мира... – Моя милая Кити, – ласково произнесла Императрица, поцеловав дочь в лоб. – Разве могут дела мне быть важнее моей храброй Принцессы? – Когда я была маленькой, то папа тоже так говорил, – на ассасина нахлынули воспоминания. – Он никогда не обделял меня вниманием, всегда старался заниматься со мной, многому обучил, ни на миг не давал о тебе забыть... Ты была везде: на портретах, в воспоминаниях придворных, в словах и сказках папы... Я даже не могла поверить, что такой человек может любить, он принял меня, как родную, которой я в итоге и оказалась. – Ты сказала, что он был таким, когда ты была маленькой... – осторожно сказала Канум, взяв в руки чашку горячего шоколада. – Когда я повзрослела, то он будто стал другим человеком: строгим, требовательным, замкнутым, никого к себе не подпускал, – продолжила дочь. – Я была так на него обижена и зла, когда слышала женские стоны из его покоев... Но потом он объяснил, что он не любит этих гаремных девиц, ему были нужны только их тела. Папа говорил, что ты всегда была для него единственной. – Я знаю, – сказала мать. – В Европе твой отец не единожды доказывал мне, что я нужна была ему для счастья, а не только для постели. Впрочем, это не совсем та тема, которую мы должны обсуждать. – Я просто хотела сказать, что мы с папой никогда о тебе не забывали, – объяснила девушка. Их милые разговоры шёпотом были обо всём и ни о чём: то о детстве Китаны, то о буднях Синдел в Преисподней, то о семье, то о любви, то о добре, а иногда даже о политике. Принцессе было настолько интересно общаться с матерью-Императрицей, что она даже разгрызла коричную палочку, когда слушала рассказ о чудесном фиолетовом эденийском песке. – Но сейчас уже такой красоты нет и... – Канум почувствовала, что дыхание дочери стало ровным, а голова тяжёлой. – Кити, ты спишь? Но Китана не ответила, она действительно уснула, тихонечко сопя на груди матери. Императрица умилилась тому, что Принцесса прижалась к матери так крепко, что ей было тяжело, но приятно дышать. У Канум тоже начали слипаться глаза, и её серые очи накрылись веки. В камине потух последний огонёк, оставляя легкий дымок, все сладости были съедены, истории расказаны, а темы исчерпаны. За один вечер мать и дочь рассказали друг другу больше, чем за эти счастливые полгода, когда вся императорская семья воссоединилась. За дверью покоев Принцессы послышались тихие, но тяжёлые и неуклюжие шаги. Ручка двери опустилась вниз и показалась голова Шао Кана. – Девочки, ну вы как тут? – Император тут же осёкся, видя заснувших жену и дочь. – Наконец и твоя мечта исполнилась, Китана. Кан тихонько зашёл в покои, стараясь не будить своих любимых девочек, и поправил плед, который потихоньку стал съезжать на пол. Внешнемирец понял, что увидев такую картину, он уже не сможет спать спокойно и один, поэтому он как можно более осторожно улёгся в постель дочери, отодвинул её плюшевых заек и тоже погрузился в царство Морфея.