ДРУЗЬЯ МОРЯ. Часть первая. ЭАРНИЛ

Фириэль оказалась прекрасной женой, боготворила мужа и с радостью заботилась о нем. Эарнил был тронут ее нежной преданностью — и, как мог, старался радовать. Чтобы больше находиться дома, он брал книги из Библиотеки Цитадели с собой, хотя и не имел на это права, и вечерами читал, а жена сидела рядом и шила или занималась другим рукоделием. Единственное, что немного тяготило ее, — это то, что, будучи женой капитана, она должна была иногда посещать вечера во Дворце. Скромная и застенчивая от природы, Фириэль не любила ни пышности, ни большого скопления народа, и с радостью предпочла бы им свои обычные тихие вечера с мужем. В августе они отправились в Пиннат-Гэллин. Фириэль на радостях начала наносить визиты многочисленным родным и знакомым. Эарнил изо всех сил пытался быть любезным. Но вскоре она почувствовала, что ему это в тягость, и больше его с собой не брала. Почти все время он проводил или в море, или на берегу. Иногда к нему присоединялась жена. Она неплохо плавала и тоже любила купаться, хотя и не так сильно. Ему начало казаться, что они привыкли друг к другу, и что он смирился со своей судьбой. Однажды Эарнил лежал на берегу, положив голову к ней на колени. Фириэль ласково гладила его по волосам. «В конце концов, не каждому человеку дана жена, которая искренне любит его… Даже отцу, несмотря на несравнимо более высокое положение, повезло намного меньше. Интересно, почему он женился на леди Эовин?.. Трудно представить себе столь разных и не подходящих друг другу людей. И они явно несчастливы». В самом начале осени они были вынуждены вернуться в Столицу, так как Король созвал Большой Совет Гондора. Фириэль была немного расстроена: в Пиннат-Гэллин наступило лучшее время года. Но Эарнил, как член Совета, был обязан присутствовать. На второй день после возвращения в Минас-Тирит в дверь постучали. Муж был в Цитадели, и Фириэль открыла. «Для капитана Эарнила», — с поклоном произнес незнакомый слуга, передал ей небольшой бархатный кошель и откланялся. Молодой женщине стало интересно и она открыла его. В нем оказалась небольшая красивая резная шкатулка. Она открыла и ее. Там лежало кольцо. «Какая красота!..» — ахнула Фириэль и поднесла кольцо к свету. Она долго смотрела, как переливаются грани камней и вспыхивают разноцветные искорки. «Неужели, это мне?.. Оно же стоит состояние…» Наконец, она положила кольцо в шкатулку, убрала в кошель и отнесла мужу на стол. За ужином Эарнил был молчаливей обычного и после трапезы сразу ушел читать. Про кольцо он ничего не сказал. «Возможно, он хотел подарить мне его позднее», — подумала жена. Ей стало стыдно, что она проверила содержимое шкатулки. Совет шел своим чередом. Фириэль казалось, что Эарнил очень уставал. Однажды вечером он сказал ей, что на следующий день они должны присутствовать на торжественном ужине у Короля. Готовясь к вечеру, молодая женщина надела свое лучшее платье, Матушка, которая вернулась накануне, помогла ей заплести и красиво уложить волосы. К большой радости Фириэль, Альмариан искренне отметила, что та очень достойно выглядит. Примерно за час до ужина за женой пришел Эарнил, переоделся, и они отправились в Цитадель, а затем во дворец. Там они остановились в большом холле перед огромным трапезным залом. Фириэль осторожно рассматривала присутствующих и потихоньку спрашивала у мужа, кто есть кто. Примерно через четверть часа в холл вошел высокий человек средних лет под руку с юной леди. По-видимому, это были отец с дочерью. Фириэль подумала, что никогда прежде не видела подобной красавицы. Грациозная, с тонкими чертами лица и роскошными волосами... Но больше всего молодую женщину поразили ее огромные прекрасные глаза. Леди словно почувствовала ее взгляд и пристально посмотрела на нее. Фириэль покраснела, смутилась и подумала, что уж слишком внимательно она разглядывала красавицу, а это, вероятно, невежливо. Она повернулась к мужу, чтобы узнать, кто это. Но его лицо словно окаменело. Фириэль не стала ничего спрашивать, но вдруг почувствовала как у нее тревожно сжалось сердце. Наконец, все начали проходить в зал. Прекрасная леди со спутником величаво проследовали вперед. Они поравнялись с капитаном и его супругой. Не поднимая глаз, Эарнил низко поклонился. Жена поспешила последовать его примеру. Мужчина не удостоил их ответом, но Фириэль показалось, что в его глазах промелькнула насмешка. Леди холодно кивнула, и они прошли в зал. Встревоженная Фириэль взяла мужа за руку: она была ледяной. Бледные губы его были плотно сжаты. Когда вошла вся знать, Эарнил с женой заняли свои места за одним из дальних столов. Еще через несколько минут появилась королевская чета. Все встали и поприветствовали их. Начался ужин. Молодая женщина украдкой смотрела на мужа, который молча сидел, глядя перед собой, и не смела заговорить. Она видела, что ему плохо, и страдала от бессилия помочь или хотя бы разделить с ним эту непонятным образом пришедшую боль. Наконец, ставшая для нее пыткой трапеза закончилась. Их еда осталась нетронутой, и они с трудом дождались своей очереди покинуть зал. Домой они шли в полном молчании. Фириэль мучительно хотелось заговорить, но муж был погружен в себя и казался совершенно отстраненным. Привыкшая к его чуткой внимательности, молодая женщина едва удерживалась, чтобы не разрыдаться. Хуже всего было то, что она не понимала причину этого отчуждения, вызванного, очевидно, душевной болью. Впервые она подумала, как мало, на самом деле, она о нем знает. Какой детской показалась ей ее надежда сделать его счастливым своей преданной любовью... Внезапно Фириэль вспомнила шкатулку с кольцом, которую примерно неделю назад принесли им в дом, и которую она больше не видела. Тогда муж тоже казался расстроенным, но она не придала этому значения, объясняя это заботами и усталостью. И все вдруг стало понятным: пристальный взгляд красавицы, насмешка в глазах ее отца, кольцо, которое ему вернули и на которое он, очевидно, потратил все, что у него было. Фириэль стало легче. Теперь она знала его сокровенную душевную рану и была готова на все, чтобы помочь ему исцелиться. Подойдя к дому, Эарнил открыл дверь, пропустил вперед жену и помог ей снять накидку. Вышла Альмариан. — Что опять стряслось? — спросила она, глядя на бледное и отрешенное лицо сына, прежде чем тот, не говоря ни слова, скрылся у себя в комнате. Матушка посмотрела на Фириэль. — Простите его, госпожа Альмариан, он очень устал, — сказала молодая женщина и тоже ушла к себе. Через какое-то время Эарнил пришел в себя и вновь был ласков и внимателен к ней. Добрая Фириэль совершенно не ревновала и по-прежнему видела заботу о нем смыслом и радостью своей жизни. Вторую годовщину свадьбы они скромно отметили в кругу самых близких людей. Единственное, что теперь омрачало жизнь молодой женщины, — это то, что ей не удавалось подарить мужу дитя. Эарнил пытался успокоить ее, говорил, что они еще совсем молоды, а ребенок может появиться и через пять, и даже десять лет после свадьбы. Но Фириэль все равно очень переживала. И когда, спустя несколько месяцев, весной, молодая женщина поняла, что беременна, она была совершенно счастлива. Ее брат с женой тоже ожидали пополнение. Их ребенок должен был родиться летом. И, действительно, в назначенный срок Иримэ родила еще одного мальчика. Первое время Фириэль легко давалось ее положение. В конце августа она даже уговорила мужа поехать в Пиннат-Гэллин, хотя он переживал за нее и считал, что длительные путешествия ей противопоказаны. Чем больше был срок, тем больше он волновался, хотя и тщательно скрывал это. Все чаще Эарнил вспоминал странный рассказ Фириэль о «проклятии» Блюстителей. Жена по-прежнему ничего не знала о его происхождении, но ему было не по себе. Тщетно пытался он успокоить себя тем, что он незаконнорожденный, а его отец даже не подозревал о том, что у него есть еще один сын — и, к тому же, младший. Ему никогда не быть Блюстителем. И никогда не пользовался он преимуществами происхождения из этого великого рода. «Нет, меня и моей жены это проклятие не должно коснуться», — размышлял он, но все равно не мог успокоиться. В октябре они благополучно вернулись в Столицу, а в середине января должен был родиться ребенок. Самочувствие Фириэль начало ухудшаться. Теперь она сильно уставала и, в основном, сидела и шила. Эарнил просил жену больше отдыхать, но ей хотелось самой сшить приданое для малыша. Дом теперь вела Альмариан; также иногда приходила помочь Ниэнор, которая жила теперь с сыном и невесткой. Эарнил же все свободное время проводил с Фириэль. Она выглядела непривычно странно и трогательно: бледная, тоненькая, с очень большим животом. В начале января, ночью, он проснулся от того, что жена не спала и сидела на постели, обхватив живот. «Прости, я разбудила тебя, — прошептала она. — Похоже, начинается...» Он ласково обнял ее за плечи: «Пойду разбужу Матушку». Альмариан немедленно поднялась и отправилась к невестке. Эарнил пока оставался с женой. Утром Матушка велела ему позвать Ниэнор. Он накинул теплый плащ и пошел к шурину. Узнав, что у дочери начинаются роды, Ниэнор стала собираться. «Будут известия — немедленно сообщи», — улыбнулся Гвиндор, обнимая взволнованного друга. Когда Эарнил и Ниэнор пришли к нему домой, Альмариан уже не пустила сына в спальню. «Муж не должен видеть жену в таком состоянии», — заявила она. Ниэнор поддержала ее. Они скрылись за дверью спальни, оставив Эарнила ждать. Шли часы. После полудня ожидание стало невыносимым. Он даже пробовал молиться... Когда зимнее солнце почти село, пришел Гвиндор с Иримэ, малышом и трехлетним Хирлуином. «Ну, как?» — спросил друг с порога. «Не знаю», — расстроенно ответил Эарнил. Они пробыли с ним около часа и ушли домой. Он вернулся к двери спальни. Вдруг Фириэль закричала. Эарнил не выдержал и вошел. Жена полулежала на постели. Ей расплели волосы. Милое лицо было искажено мукой и блестело от испарины, рубашка вымокла. Он хотел подойти к ней, но Альмариан достаточно резко выставила его вон и заперла дверь изнутри на ключ. Эарнилу начало казаться, что он сойдет с ума. Каждый крик жены пронзал его насквозь. Наконец, незадолго до полуночи, после очередного стона Фириэль раздался плач младенца. «О Небо...» — прошептал Эарнил. Примерно через четверть часа дверь открылась, и ему разрешили войти. Улыбающаяся Ниэнор показала ему маленький сверток с розовой мордашкой. Он взглянул на жену. Совершенно измученная, она посмотрела на него и улыбнулась. Эарнил наклонился и поцеловал ее влажный лоб. «Спасибо, моя Фириэль», — тихо произнес он. Губы молодой женщины были искусаны до крови. На щеках виднелись красные пятна. Она устало закрыла глаза. Ниэнор протянула ему ребенка, и Эарнил аккуратно взял младенца на руки. «Это девочка», — сообщила Альмариан. Он разглядывал забавное личико, обрамленное волнистыми темными волосами. Ниэнор опустилась в кресло и тоже закрыла глаза. Вдруг Матушка подошла и откинула простыню, которой была укрыта невестка. «Последа нет!..», — тихо сказала она. Женщина быстро подошла к сыну и забрала ребенка. — Быстро во Врачебные Дома к мастеру Пелендуру! — приказала она. — Что-то не так? — встревоженно спросил он. — Быстро! — Альмариан почти кричала. Эарнил бросился из дома и через несколько минут стучал в дверь лекаря. Тот уже лег спать, но открыл ему. — У меня жена только что родила ребенка. Моя мать сама повитуха, но она велела позвать вас. Ей что-то очень не нравится… Старый врач кивнул, быстро собрался и пошел за Эарнилом. Когда они вошли, Альмариан и Ниэнор суетились вокруг Фириэль. Малышка плакала в колыбельке. — Заберите ребенка, — приказал ему старый врач. Эарнил посмотрел на жену; все было в крови. — Фириэль… — прошептал он. — Выйди,— прокричала Альмариан. Отец взял крошечную дочку на руки, еще раз посмотрел на жену и вышел. Через несколько минут Фириэль страшно закричала. «О Небо, неужели еще не кончилось»... — пронеслось у несчастного мужа. Раздался негромкий стук в дверь. «Войдите, не заперто», — с трудом произнес он. Появился Гвиндор. — Что тут у вас?.. Родила... — улыбнулся он, увидев в руках зятя сверток. — Мальчика или девочку? — Девочку, — срывающимся голосом произнес Эарнил. — Ничего, в следующий раз будет мальчик. Что ты тут стоишь с ней? Моя матушка у вас будет ночевать? Вдруг раздался протяжный стон Фириэль. Гвиндор широко открытыми глазами посмотрел на друга. — Что это?.. У вас двойня?.. — Я не знаю, Гвиндор, не знаю... Матушка велела привести мастера Пелендура. Гвиндор, не желая верить в худшее, взглянул на друга. В тусклом свете масляной лампы на щеках Эарнила блестели слезы. Брат бросился к спальне, она оказалась заперта. — Они никого не пускают… — Нет, нет. Этого не может быть, в нашей семье женщины не умирают родами, — словно пытаясь успокоить самого себя, произнес Гвиндор. Малышка захныкала, и Эарнил попробовал укачать дочку. — Я позову Иримэ, пусть покормит ее, — сказал друг и вышел из дома. Эарнил сообразил, что младшему сыну Гвиндора сейчас около полугода, и, конечно, у Иримэ должно быть молоко. Через полчаса друг вернулся с женой. Иримэ подошла и посмотрела на малышку. «Какая хорошенькая», — прошептала она, взяла девочку из рук Эарнила и ушла в одну из комнат. Через несколько минут раздался щелчок замка и дверь открылась. На пороге стоял бледный врач. Он покачал головой и вернулся обратно. Побелевший муж шагнул к двери. «Не пускайте его», — услышал он голос Пелендура. Гвиндор положил Эарнилу руку на плечо. Тот скинул ее и бросился в комнату. Лекарь преградил ему путь. «Не надо. Скоро Вам позволят войти», — властно произнес он. Гвиндор обнял измученного друга и попробовал оттащить его. «Пусти, пусти, отпусти меня!» — Эарнил вырвался, оттолкнул врача и вбежал в спальню. Там было душно и жарко. Фириэль по прежнему лежала на постели. Ее рубашка стала красной. Вокруг валялись окровавленные простыни. Ниэнор сидела прямо на полу, закрыв лицо передником, и рыдала. Эарнил подошел и склонился над женой. Ее милое, такое родное лицо, было искажено мукой. Глаза — закрыты. Вдруг он осознал, что потерял ее. С глухим стоном он рухнул на колени возле постели, уткнулся лицом в тело Фириэль и зарыдал. Через какое-то время плачущий Гвиндор взял его за плечи и поднял: «Идем». Эарнил больше не сопротивлялся. Они ушли в его комнату, опустились на кровать и теперь плакали, обнявшись. Кто-то подошел к уже ничего не видящему от слез и усталости осиротевшему мужу и протянул ему чашу. Он покорно выпил какой-то терпкий напиток и вскоре провалился в сон. На следующий день Эарнил проснулся совершенно измученным и разбитым. Он с трудом сел на постели. Вдруг на него обрушилось осознание случившегося накануне: Фириэль больше нет. Он потерял ее. Навсегда. У него сдавило сердце и перехватило дыхание. А малышка? Что с ней? Он поднялся и, в чем был, вышел из комнаты. В спальне было прибрано. И ничто не говорило о том, что случилось минувшей ночью. Эарнил прошел в гостиную. Там на столе, покрытом вышитой тканью лежала жена. На ней было ее лучшее платье. Волосы были тщательно расчесаны и убраны цветами. Он подошел, взял ее за холодную руку и посмотрел в лицо. Никогда она больше не улыбнется ему, никогда не увидит он сияния этих добрых, любящих глаз... К горлу подступил ком. Он аккуратно опустил руку на ложе и вышел. Дома было непривычно тихо. Невыносимо тихо. Он неслышно заглянул в Матушкину комнату. Та спала. — «Конечно, она устала еще больше, чем я». Больше в доме никого не было. Он вернулся к себе, оделся и побрел к Гвиндору. Тот открыл ему. Глаза у шурина были опухшие и красные. Друг молча обнял его. — Ребенок у вас? — тихо спросил Эарнил. — Да. Иримэ сейчас кормит ее. Он сел в кресло у камина. Гвиндор принес вина. — Я не ел с позавчерашнего дня, — вспомнил Эарнил. — И есть не могу. Если я выпью, то свалюсь прямо тут. — Вались, — ответил друг, наполняя кубок вином. — У нас хватит места. Скоро пришла Иримэ и принесла девочку. Молодой отец аккуратно взял ее на руки. Девчушка и вправду была очень миленькой. — Как ты ее назовешь? — мягко спросила она. — Фириэль, — ответил он. — Может быть, не надо? — осторожно возразил друг. — Я, конечно, не хочу верить в то, что имя влияет на судьбу… Но имя Фириэль означает «смертная» на Синдарине... — На Квэниа, — невольно поправил Эарнил. — Матушка уже очень сокрушалась, что так назвала сестренку... — объяснил Гвиндор. «Нет, Гвиндор, Фириэль умерла не из-за этого, — с горечью подумал Эарнил, — Она умерла из-за того, что я — сын Блюстителя, и на нас пало их Проклятие… О Небо, но за что?!.» — Эарнил, пожалуйста, ради матушки… — начал было друг. — Если отец хочет так назвать девочку, то мы не должны вмешиваться, — произнесла Иримэ, подходя к мужу. — Это его воля и его право. Гвиндор тяжело вздохнул и замолчал. Эарнил пробыл у друга несколько часов и вернулся домой. Альмариан уже встала и не находила себе места. Увидев его, она обрадовалась. «Ты был у Гвиндора?» — с облегчением спросила она. Он кивнул и ушел к себе. Через день похоронили Фириэль. На улице было холодно и ветрено; Эарнил простудился на похоронах и слег. Матушка ухаживала за ним. Иногда заглядывал Гвиндор и рассказывал другу про дочку. Простуда обернулась воспалением легких. Когда сознание возвращалось к Эарнилу, его терзало чувство вины. Ему казалось, что жена умерла из-за него. Почему на него пало Проклятие? Неужели, из-за того, что он убил толстяка? Нет. Если жизнь и покарала его за это, то наказанием была утрата Эрендис, ради которой он это сделал. Лорд Фарамир говорил ему, что никогда не следует наказывать за один и тот же проступок дважды… А если Высшие Силы не придерживаются этого?.. Да и до убийства харадского царя жизнь часто била его. За что его выгнали из Эмин-Арнен? Тогда он был светлым и почти жизнерадостным мальчишкой. Почему Судьбе угодно выбивать из него желание жить, радоваться, любить? Эарнилу казалось, что после каждого удара Судьбы часть его души каменела. Чем прогневал он Валар или Самого Творца? Своим рождением? Но ведь он не виноват в этом… Или Высшие Силы так не считают и не принимают его на этой земле из-за греха родителей? Он вспомнил Легенды о Первой Эпохе и то, насколько лицеприятны Айнур. Да, он явно не принадлежит к числу их любимцев. «А есть ли они вообще?.. И что тогда определяет жизнь людей и то, что им суждено вынести… Или не вынести». (С) 2020 murzwin