ДРУЗЬЯ МОРЯ. Часть первая. ЭАРНИЛ

Море произвело неизгладимое впечатление на мальчика, и он даже на время перестал держаться за Эарнила. Они сели на корабль, тот вышел из гавани и повернул на восток. Погода была благоприятной, и через день вдали показались башни Пеларгира. Парусник причалил, Блюститель со свитой сошли на берег. Через полчаса они подъехали к Дому Минастана и спешились. Двери в дом распахнулись, навстречу Эарнилу выбежала Эрендис и обняла его. Испуганный и завороженный мальчик смотрел на нее. Потом из дома в сопровождении пожилой женщины показались две красивых и нарядных девочки и тут же оказались у Эарнила на руках. Эделион вдруг почувствовал себя лишним; получалось, этот добрый человек принадлежит совсем другим людям. — Эрендис… Я привез из Рингло мальчика… Его родители умерли… и... — Ты думаешь, я не знала, за кого выхожу замуж?— улыбнулась жена и взглянула на Эделиона. Тот взирал на нее, как на божество. Гильмит окинула ребенка взглядом и шумно вздохнула. — Нянюшка, — обратилась к ней Эрендис, — не пугай нас, а то ты сопишь, как боевой дракон перед сражением. Фириэль теперь тоже заметила мальчика. — Кто это, отец? — Сирота. У него никого не осталось. Мы будем о нем заботиться. Девочка молчала. — У нас есть Кирион, — наконец сказала она. — Конечно. Но у Кириона есть мама и я, а у Эделиона теперь нет родителей. — Он некрасивый… — прошептала Фириэль Гвиндору, когда они вошли в дом. Девочка была расстроена: ведь отец дал руку не ей, а чужому мальчишке. Впрочем, она тут же оказалась на руках у дяди. Гильмит, услышавшая ее слова, опять вздохнула. — Вот ведь… Иметь таких красивых и умных детей… Не хуже королевского эльфёнка. И притащить непонятно кого… — пробормотала она, но так, чтобы ее не услышали. Возле покоев жены Эарнила ждала Альмариан с Кирионом на руках. Отец улыбнулся и взял малыша на руки. — Кто это? — кивая на Эделиона, удивленно спросила мать. — Это мальчик из Долины Рингло… — Естественно, он сирота и о нем некому позаботиться... — усмехнулась Матушка. Эрендис скрылась в своих комнатах, и Эарнил, вернув Альмариан малыша, проследовал за ней. Жена опустилась в кресло у окна и посмотрела на него. Он подошел, сел у ее ног и положил голову к ней на колени. — Почему ты столько времени не писал? — она провела рукой по его волосам и заметила серебряные нити, которых не видела прежде. — Не было возможности. Скоро в дверь постучали. — Милорд, — озабоченно сказал Берегар, — этот ребенок сидит у вас под дверью и не уходит… Эарнил вышел, опустился на колено и обнял мальчика. — Эделион… Теперь я не могу быть все время с тобой… Но мы будем видеться каждый день. Обещаю тебе… И я обязательно буду тебе петь мамину колыбельную. На следующий день Эарнил сидел в воде на ступенях купальни Минастана, которые уходили прямо в море, и купал Кириона. — Ну как? — спросил Гвиндор усаживаясь рядом. — Ты о чем? — Обо всем. Как отнеслась Эрендис к тому, что ты притащил этот ходячий репейник? И как тебе все же удалось его от себя отодрать? Эарнил молчал. — Все-таки ты странный, — продолжил Капитан. Он взглянул на обтянутые кожей ребра и словно прилипший к спине живот друга и покачал головой. — Славно тут… — спустя какое-то время снова заговорил Гвиндор. — Мне нравится дом лорда Минастана и особенно этот спуск прямо в море. — Это дом Наместника Пеларгира, — ответил Эарнил. — Я и говорю: лорда Минастана… — Это его дом, только пока он наместник… — Ты хочешь сказать, что Эрендис не унаследует его, когда ее отец уйдет в мир иной?.. — Нет. Более того, если Король разгневается и лишит его должности наместника, он должен будет немедленно освободить его. — Жаль. — Возможно. Мне здесь тоже очень нравится. — Не хочешь купить хороший дом в Пеларгире? — Хочу. Только у меня нет денег. — У тебя? Нету денег?! — Нет. Нету. — Ты же Блюститель! — Если я возьму деньги из казны и куплю себе дом в Пеларгире, то, думаю, на том мое блюстительство и закончится… Да и дом мне никто не оставит. — А принц Фарамир?.. — У него деньги есть, только мне неловко просить его о таком дорогом подарке. Итилиен приносит хороший доход, но и расходы у княжества немаленькие. К тому же мне не хотелось бы лишний раз озлоблять Эльборона. Гвиндор задумался. — А тебе не положено наследство? — наконец спросил он. — Да, положено… Но оно будет довольно скромным. — А на что ты будешь жить, когда Принц умрет? — До того, как должность Блюстителя стала передаваться именно старшему сыну и новому главе дома Хурина, блюстителю выделяли содержание из казны, если он не был правящим лордом Эмин-Арнена… — Скажи… У лорда Минастана?.. Тоже содержание? — Да. — А у него есть какие-нибудь свои владения? — Нет. Он же младший внук правящего лорда Анфаласа. Он и титул лорда получил не от рождения, а уже как наместник. Думаешь, почему Илверин присваивал часть денег, выделяемых на Харондор?.. Хотел поправить свое материальное положение. Хотя, это, конечно, не оправдывает его. Довольный Кирион шлепал руками по воде и радостно смеялся разлетавшимся брызгам.. — Слушай, — вдруг спросил Капитан, глядя на веселящегося малыша, — а Кирион — лорд? — Да, потому, что я Блюститель. Если бы я не был им, то он не был бы лордом. А Фириэль и Эарвэн — леди. — Как все сложно. — Нет, не сложно. Все дети правящего лорда имеют титул. Но внуки — уже только от наследника. А если у отца высокая должность, то дети тоже с титулом. Как у Эрендис, например. Гвиндор махнул рукой. Эарнил осторожно встал, поднял малыша и, завернув в полотенце, занес в дом. Через несколько минут он вернулся. — Пойдешь плавать? — он вопросительно посмотрел на Гвиндора. — Давай. Когда спустя не менее часа они вышли на берег, Берегар сообщил, что пришло послание от Короля. Эарнил сломал печать, начал читать и помрачнел. — Элессар хочет, чтобы я немедленно приехал в Столицу с докладом… И ведь узнал же, что я уже в Пеларгире!.. — в сердцах добавил он. — Поедешь? — спросил Гвиндор. — Злить мне его, конечно, не хочется. Но уезжать из Пеларгира не хочется еще больше. К тому же уже сентябрь… Лето заканчивается, а если я еще буду ездить туда-сюда. — Так оставайся… Напиши, что устал и нездоров. Не думаю, что он уберет тебя из блюстителей. — Почему ты так уверен? — Элессар очень суеверен. Он же поклялся, что блюстительство будет принадлежать потомкам твоего отца. Не на Эльборона же тебя менять… — Знаешь, если он будет меня держать в блюстителях только потому, что Эльборон совсем его не устраивает… — И что, оставишь Эрендис и детей и побежишь в Минас-Тирит? — Не знаю, — Эарнил снова сел на ступени и обхватил колени. — Но если я потеряю блюстительство, нам на самом деле будет не на что жить после смерти отца. — Такого не может быть... — Эльборон не считает меня своим братом, и, если он, став новым принцем Итилиена, не выделит мне причитающееся наследство… — Он будет обязан сделать это! — Быть обязанным и сделать — совсем не одно и то же. Кроме того, я не знаю до конца статус дома, в котором мы сейчас живем в Столице. Друг удивленно взглянул на него. — Он был построен в то время, когда глава Дома Хурина одновременно был Блюстителем… Теперь же главой Дома Хурина после смерти отца будет Эльборон. А Блюститель — я. Чьим станет дом в Цитадели — непонятно… — Раз это дом Блюстителей, то… — Если я им останусь, то, наверное, — да. Но если я потеряю должность… — Эарнил вздохнул. — Тогда тебе тем более нужно подумать о достойном жилище… И все же купить что-нибудь. У тебя же есть жалование? — Нет. Я живу при Принце. — Тогда попроси его купить тебе хороший дом, а еще лучше поместье. Ты же станешь очень уязвим после его кончины. Не в смотрители же гвардейской школы тебе идти, если что… Пенсии у блюстителей тоже нет? — Блюстительство обычно заканчивалось смертью. Моего отца первым отправили в отставку. Из-за меня, — добавил он. — Слушай, прекрати… — не выдержал Гвиндор. — Твой отец очень любит тебя и стал куда менее грустным, с тех пор как… — Ты просто не знаешь, что было после признания. — Мало ли, что было. Нужно смотреть на то, что есть сейчас. Эарнил смотрел вдаль. — Пенсии у блюстителей нет, — сказал он. — И, как ты знаешь, если тебя лишают должности, считается, что пенсии ты не заслужил. Вечером, когда Эрендис забрала у Альмариан малыша покормить, Эарнил позвал Матушку в крытую галерею, и теперь они вдвоем сидели прямо над морем. Темно-красное Солнце клонилось к закату, превращая спокойное море в алый шелк. — Матушка… Альмариан посмотрела на сына и улыбнулась. — Как хорошо, что ты здесь. Мы все очень ждали тебя. — Кирион так изменился за три с лишним месяца, что я не видел его... — грустно сказал Эарнил. — Матушка… — снова начал он. Женщина придвинулась и взяла его за руку. — Что? — Ведь Вы служили во Врачебных Домах во время осады Минас-Тирит? — Да, я же много раз говорила тебе об этом… — Вы присутствовали при исцелении отца Элессаром?.. — Как сказать… Не всё время. В отличие от болтушки Иорэт я не могла бросить раненых и просто стоять и глазеть. — Это правда, что Король исцелил его? Спас от верной смерти?.. — Не знаю. Трудно сказать… Рана его к тому времени начала заживать и уже не внушала опасений. А вот лихорадка была по-прежнему изнурительной и, как мы ни пытались унять жар… Ни обтирания уксусом… — она покачала головой, — ничего не помогало. — И ему стало лучше после… лечения Элессара? — Да. Но я не могу исключать совпадения. Возможно, лорду Фарамиру стало бы легче и без него. Почему ты спрашиваешь?.. — Люди в Долине Рингло свято верили в его целительский дар. И считали, что он смог бы спасти их. — «Руки короля — руки целителя», — усмехнулась Альмариан. — Конечно, нет. Если бы короли могли врачевать тяжелые недуги… Я никогда не придавала значения этим легендам. Что помешало королю Телемнару исцелить от чумы если не себя, то хотя бы своих детей? Но он умер… А с эпидемией боролся блюститель Хурин, наш предок. И совсем не чудесными методами, — закончила она. — Хорошо. Понятно, что руки не любого короля есть руки целителя, но что в случае с Элессаром?.. — Возможно, он и владеет каким-то искусством… Но если это и так, думаю, что это просто знания и умения эльфов. «Королевскость» здесь не при чем. Вместе с ним исцеляли Элладан и Элрохир, братья будущей королевы. А они нам точно не короли. Мне кажется, что этому мог бы научиться любой человек с достаточной силой разума и воли. Лорд Дэнетор, лорд Фарамир, ты… Но эльфы не хотят делиться с людьми. Хочешь научиться? — она взглянула на сына. — Но Король ни разу никого не вылечил с тех пор. И никогда не исцелял серьезных болезней. Если он и мог лечить что-то, то только недуги, связанные с назгулами. А их сейчас, хвала Небу, нет. — А что думали по поводу его целебного дара или… искусства другие целители? — Люди, особенно в часы тяжелых испытаний, любят чудеса и готовы верить во что угодно. Умеющие лишь принести воды и убрать горшок сиделки, подобные Иорет, пришли в восторг, но многие врачи были настроены куда более сдержанно. И уж точно не рассчитывали, что теперь все болезни будут побеждены прикосновением рук Элессара, как растрезвонила наша почтенная бабуля при горячей поддержке Митрандира. — Она была такой забавной, — улыбнулся Эарнил. — Мне с ней болеть было куда веселей. Она все время что-нибудь рассказывала. — Ты был ребенком, вот тебе и было интересно. У меня же от ее болтовни начинала болеть голова. Среди целителей ее никто и никогда не воспринимал всерьез. А тут она прославилась благодаря тому, что вспомнила эту сказку. — Матушка… Что делал Митрандир во Врачебных Домах? — В основном, мешал лекарям. — Отец однажды рассказал мне… Что его держали во Врачебных Домах, хотя в этом уже не было надобности. — Да. И я никогда не прощу этого волшебнику и Элессару. — Почему?.. — Роханка была влюблена в северянина, даже сбежала тайком за ним, но была не нужна ему. Митрандир знал, что твой отец очень жалостлив и, похоже, надеялся, что он отвлечет ее на себя. Вот они и велели этому болвану Элуреду, смотрителю Врачебных Домов, оставить его там на подольше. А мы еще сначала удивлялись: зачем держать во Врачебных Домах почти здорового человека? Ему и перевязки уже были не нужны. В Городе столько важных дел… А новый Блюститель вынужденно тратил свое драгоценное время на прогулки по саду, где и встретил эту капризную особу. Когда же он в конце концов вырвался в Цитадель, то много дней почти не появлялся у нас в Домах, где чахла роханская “Несмеяна”, и я так надеялась, что все закончилось… В галерею пришла Эрендис с Кирионом на руках. Альмариан поднялась, поцеловала сына в лоб, взяла малыша и оставила их. Эрендис села на ее место. — Скоро начнется буря, — сказала она. — Разве?.. — Просто здесь не видны тучи, идущие с востока. И, словно послушавшись ее, внезапно зашумели деревья. Море покрылось рябью, завыли, хлопая ставнями, сквозняки. — Пойдем в дом? — предложил Эарнил. — Я люблю ветер, — ответила жена, и он обнял ее. Скоро шторм безжалостно трепал ему волосы, у Эрендис выбилась прядь и теперь тоже развевалась на ветру. Стемнело. Он наклонился и взглянул на нее. Казалось, ее глаза сверкали в мраке. — Может быть, вернемся? — В доме душно. Небо и море осветились белым светом, и их оглушил раскат грома. Эарнил невольно вспомнил свои тревожные сны. Огни факелов, не выдержав натиска ветра, начали один за другим гаснуть. Стало совсем темно. Они сидели, прижавшись друг к другу, и молчали. — Вот вы где!.. — раздался голос Гильмит у них за спиной. — Все добрые люди укрылись в доме, а вы… И этот бедный… Как его… Эделион. Забился в угол и плачет… — сказала расстроенная Гильмит. Эарнил поднялся. — Иди, — сказала жена. — Я хочу еще посидеть здесь. — Ты уверена, что это не опасно?.. — Не слушайте ее, лорд Эарнил!.. Берите эту непослушную девчонку в охапку и несите в дом. От беды подальше… — Пожалуй, госпожа Гильмит права… Мне так будет спокойнее… — он взял Эрендис на руки. — Посади меня обратно! — Нет. У меня нет сил волноваться. Спустя минуту они осторожно заглянули в комнату мальчика. Тот сидел на кровати и не спал. — Ну вот, смотри, пришел он к тебе. И госпожа пришла… — сказала Няня. — Почему ты опять плачешь? Боишься бури? — спросил Эарнил, присаживаясь на кровать. Эделион немедленно забрался к нему на колени и обнял. — Нет, я очень боюсь темноты… Я боюсь спать один. — Почему ты ее боишься? — Вдруг... чудища… — А если светло? Они боятся света? — Не знаю… Но когда светло — все видно. — Когда я был ребенком, я тоже боялся темноты… Хотя и не плакал из-за этого, — добавил он, — но теперь я ее люблю. — Любите?.. — Эделион взглянул на него широко открытыми глазами. — Да. Я вырос и стал часто сильно уставать. И теперь люблю, когда в комнате тихо и темно. Так лучше спится. А чудища… — он на мгновение задумался, — не могут забраться в этот дом. — Почему? — Он заколдован. — Кем?! — Узнаешь, если целый день не будешь плакать. — Вы… мне… споете? — Ты пел?! — ахнула жена. — Пришлось… Спой ему ты. Эрендис запела, а мальчик, словно завороженный, слушал. Когда ребенок уснул, они спустились в трапезный зал, поужинали с лордом Минастаном, а потом ушли к себе. — Вот что… Спой-ка и мне колыбельную! — попросила она, устраиваясь у него на плече. (C) 2020 murzwin