Аманс моих мыслей

«Что я здесь делаю?»

Если и есть во всех известных мирах вещь, которую я ненавижу больше всего — это определённо балы и прочая дребедень. Статус обязывает появляться на них хотя бы раз в пару бесконечностей, в первую очередь, чтобы заявить о себе и не позволить глупым ангелам и демонам расслабиться и вдоволь насладиться этим псевдоторжеством. Поскольку мой многоуважаемый отче упорно игнорирует подобные мероприятия на Небесах, тяжёлое бремя недовольной тени из раза в раз ложится на мои плечи. Но настолько ли оно тяжёлое? Ведь власть, которую я ощущаю, находясь здесь, опьяняет не хуже глифта. Каждый, кто проходит мимо, задерживает на мне свой взгляд — любопытный, ненавистный, влюблённый. Меня боятся, за мной наблюдают, обо мне шепчутся. Потрясающе. Сегодня же я не должен был присутствовать на этом несчастном балу. На Земле осталась пара дел, впрочем, как и в Аду, однако ноги сами принесли меня сюда. Была ли причина очевидной, или, может быть, какие-то внутренние порывы заставили меня в очередной раз воспротивиться себе и своим планам, я не знал, однако пути назад не было. Я стоял здесь и пил этот чёртов ангельский напиток, который, слава демонам и их порошкам, нехило давал в голову. — Ади! Перестань кружить меня, засранец! Весёлый женский хохот вырывает меня из мыслей, заставляя обернуться, и именно в этот момент в грудь мою вписывается хрупкая девичья фигурка. Она поднимает на меня удивленный взгляд, и я вижу тень беспокойства, пробежавшую по лицу знакомой мне девицы. — Мими, — коротко киваю, отстраняя её от себя. Серые глаза брюнетки округляются. Губы приоткрываются, и она часто хлопает ресницами, пытаясь, вероятно, придать моим очертаниям ясность. Делаю глоток этой дряни и улыбаюсь уголком губ — ступор Мими мне льстит. — Не знала, что и ты здесь, — в голос девушки вплетаются знакомые кошачьи нотки. — Я всегда здесь, дорогая. — Стоишь в тени? На тебя не похоже. — Мне за арфу сесть, может? — Я бы на это взглянула. Исследую её изящное тело лукавым взглядом. Поразительно! А ведь у нас с ней могло бы что-то получиться, если бы она, узнав ту историю с Лилит, не слиняла бы от меня с этим своим: «Какой же ты мудак, Люцифер». Влюблена в меня была. Забавная. Как жаль, что я не умею чувствовать. Как замечательно, что её уход не сделал мне больно. Хоть и трахались мы на славу. Мысли, как навязчивый торговец, уловивший ключевое слово, уже несутся в сторону другой. Порой мне кажется, что глупую, влюбленную в меня Уокер, не оттолкнуть, даже если у неё на глазах я перережу всю её семью. Но так ли это на самом деле? О, познакомившись со всеми моими демонами, она поступит ровно так же, как и её подружка. Разве это не очевидно? К слову, где носит отличницу? Обвожу безынтересным взглядом эту цирковую арену и закатываю глаза. Из года в год, из века в век здесь ничего не меняется. Та же музыка, те же наряды, те же смазливые и глупые лица. Только на этот раз они почему-то сливаются в одну общую картинку, покидают границы своих тел и плывут, беспечно плывут в моих глазах. Опираюсь о колонну и устало потираю виски. След Мими давно простыл — вижу её силуэт почти у самых дверей. Наверное, пора и мне отсюда сваливать. — Люцифер, постой! Кто-то хватает меня за предплечье. Не разворачиваясь, хмурюсь. Настолько ли я пьян, что мне голос Дино мерещится? Но я чувствую, что это он, каждой блядской клеткой тела чувствую, а потому оборачиваюсь, чтобы увидеть привычное обеспокоенное выражение на его лице. На свое же натягиваю гримасу раздражения. Как всегда. — Что? — грубо рявкаю. Он поднимает брови, осекается. Сжимает губы в тонкую полоску и, набрав больше воздуха в лёгкие, на одном дыхании произносит: — Сегодня в саду я видел Вики. И замолкает, в нерешительности заламывая запястья. Качаю головой. — Вау, вот это да, да я сейчас кончу от такой новости. — Это не всё, — ангел закатывает глаза. — Она разговаривала с твоим отцом, Люцифер. Я не стал подслушивать, но думаю это то, что ты хотел бы знать. Новость эта прилетает мне в лоб настоящим хэдшотом. Челюсть напрягается, а руки машинально сжимаются в кулаки. Мой отец, затевающий какие-то ублюдские планы и за каким-то хреном болтающий с Уокер? Это, мать твою, последнее, что я хотел бы знать. Откуда-то взявшееся волнение ноющей болью отзывается в груди. Нет, не может быть, мне же плевать, плевать, правда? Какие у него могут быть дела с ней? В саду? Он что, блять, поднялся на Небеса? Меня трясёт от ярости вкупе с непониманием. Испарина выступает на лбу, желваки пляшут на скулах. Масла в огонь подливает опьянение. Наверняка выгляжу, как слетевший с катушек имбецил. Но ведь так оно и есть, учитывая мою совершенно необоснованную озабоченность этой ситуацией. Из потока рьяно несущихся мыслей меня вырывает рука, что легла на моё плечо. Дино сжимает ладонь и кивает мне, поджав губы. В ту же секунду удаляется, оставляя меня наедине с моей околоистерикой. Взгляд в панике мечется по беспечно пляшущим идиотам, не останавливаясь на ком-то определённом. Пытаюсь успокоиться, а у грёбаного сердца другие планы. Я знаю, что отец затевает что-то, знаю о том, что он что-то ищет, слышал то, что не должен был слышать и видел то, чего не мог видеть. Если он вступил в какую-то игру — она обещает быть глобальной. И какая роль в ней отведена Вики? Чёрт возьми. Кто угодно, но не она. Я должен всё выяснить. Расталкивая всех, кто попадается мне под ноги, уверенно следую к выходу. Вперёд меня гонит ярость, бушующая в груди, откуда-то взявшийся страх, нет, призрачные отголоски страха, и неконтролируемое желание во всём разобраться. Кто-то толкает меня в плечо, и я оборачиваюсь, чтобы выместить на несчастном весь свой бурлящий гнев, когда вдруг замечаю знакомый силуэт. Резко останавливаюсь, и все мои полужизненные процессы замирают тоже. Она стоит оголенной спиной ко мне, держа в руках бокал и высоко задрав голову. Мысленное пари у самого себя я выигрываю: конечно, Уокер в белом. Куда я шёл, что хотел сделать? Не помню. Когда из мыслей улетучиваются все планы, голова начинает кружиться от этой приятной пустоты. Грёбаные демоны со своими порошками! В другой день я был бы рад, что едва держусь на ногах, но не сейчас. Тем не менее, они сами несут меня к ней. Я за милю чувствую тонкий аромат магнолии и её кожи. Как сумасшедший, я отключаю все чувства и зачем-то иду за ней — я зол на неё и я хочу её. Хочу убить глупую, до дрожи в пальцах хочу её коснуться. Этот невыносимый контраст меня нервирует. Хватаю с подноса бокал и утоляю жажду этим опьяняющим ядом. Всё в глазах плывёт. Но не её силуэт. Усмехаюсь, останавливаюсь всего в шаге от неё, любуюсь ровной спинкой, не скрытой шёлковой тканью платья, упругими ягодицами, изящным силуэтом... к ней меня тянет, неистово тянет, и это та самая вещь, которую глупо и бессмысленно отрицать. И только образ отличницы, болтающей с моим отцом в саду, заставляет меня отстраниться. В этот момент тошнотворная музыка в зале сменяется на приличную, но не это привлекает моё внимание: кажется, Вики тоже её оценила, начав соблазнительно двигать бёдрами в такт звучанию, воззывающему к моему любимому танцу. В глазах все плывёт, член наливается кровью от такой картины, и я уже не контролирую себя, когда подхожу к ней вплотную и кладу ладони на её талию. Бокал падает из рук девушки. Отпихиваю осколки от Уокер, чтобы, блять, эта неуклюжая не угодила в них, и усиливаю хватку. Она не оборачивается. Чувствует меня, а тело её дрожит. Удивительно. — Ты должна мне нормальный танец, отличница, — шепчу я, опуская ладони на её бедра.