Аманс моих мыслей

«Я ошиблась, Люцифер. Ты монстр, ты настоящий монстр. Я боюсь тебя, это правда»

Онемевшие пальцы из последних сил сжимают тлеющий косяк. Милый дым. Люблю наблюдать за тем, как он, клубясь, поднимается ввысь. Своеобразный гипноз, расслабляющий тебя перед очередным наступлением мыслей. Возведенные бастионы не спасут от кровожадной атаки, и я падаю под их острыми стрелами прямиком в бушующую бездну воспоминаний, предположений, догадок. Всё начинается с отца. Его одержимость меня задевает. В памяти всплывают обрывки фраз, услышанные моими слугами и преданно озвученные мне, подозрительные моменты, увиденные собственными глазами, тонкие намёки Сатаны на скорое возвращение «домой». Это очевидно: папуля решил смотаться в гости к родственничкам. Но с какой целью и надолго ли? Может, дело и вовсе не в Эдеме? Что, если старик нацелился на Землю? Закон Равновесия, в создании которого он участвовал под дулом у виска в виде нескончаемых угроз о падении к смертным, его тяготил всегда. Мирное соглашение отца тоже не устраивало — он лишь поддерживал иллюзию соподчинения и верность отсутсвующим принципам. Мне всегда казалось... казалось, что все эти годы он будто чего-то ждёт или к чему-то готовится, сидя в своём кабинете с бутылкой глифта и отдавая абсолютно бесполезные приказы. Это дарило мне эгоистичную надежду на собственное... о, Люцифер, будь реалистом. Прикладываю косяк к губам и делаю глубокую затяжку. Прикрываю глаза. Расслабляет. А вместе с расслаблением наступает новая порция моральных истязаний. Чёрт возьми. Маленькая отличница тянет руку выше всех и в мысли мои приходит первая. Вторая. Сегодня. Вместо прокрученных миллион раз за ночь мыслей о том, на кой чёрт она понадобилась Сатане, думаю о пережитой вчера катастрофе. Для меня всё ещё остаётся загадкой причина собственного идиотизма, вынудившего меня предложить ей вместе разбираться над мотивами моего отца. Присутствие Уокер, некогда вызывавшее во мне истерические конвульсии и нервные припадки, стало каким-то образом мне необходимо. Глупо оправдывать самого себя, мол, от девчонки будет прок. Нет. Я просто хотел её рядом. Вот и всё. И эти слова отличницы... истинный мёд для такого морального мазохиста, как я. Молодец девочка. Учится у меня всему лучшему. С самоконтролем, правда, беда, но ведь у нас с ней впереди вечность. Ещё сумеет давать мне отпор, а не постанывать и извиваться под моими руками, мягко исследующими её тело, и губами, в горячем поцелуе скользящим по её губам. Твою мать. Хочу похоронить себя в этих воспоминаниях. А их уже не остановить: вот эти двое у стены в густом мраке глубокой ночи. Из них сочится яд, капая прямо на собственные раны, а вместе с ядом и эндорфин, и адреналин, и дофамин. Гремучая смесь. Последствие — взрыв. Кому-то страшно? Едва ли. Он хватает последнее, что может забрать — её силу воли. Она цепляется за его руки и отрицает очевидное. «Я в тебя не влюблена», — ну, конечно, глупая отличница, я сам себе это придумал. И ты придумала тоже. Я же монстр, верно? Меня же нельзя полюбить. А потому ты меня и боишься. И потому соглашаешься «работать» со мной, всё оправдываясь, что это в последний раз и после этого я тебя, конечно же, не трону. Конечно же, не трону. — Люцифер! Вы курите в стенах школы? Это возмутительно! Ворвавшийся в ожесточенную борьбу с мыслями женский голосок заставляет меня пошатнуться на широкой периле и лениво открыть глаза. Расставив руки в бока, передо мной стоит Мисселина. Делаю затяжку и оглядываюсь по сторонам, ловя себя на мысли о том, что занятия в школе ещё не закончены — в саду ни души. Наивно было предполагать, что развалиться на перилах у заднего входа было хорошей идеей. А впрочем, мне плевать. — Люцифер, вы слышите меня?! — снова пищит, заставляя вернуть всё внимание к своей персоне. — Да ладно тебе, Мисси, эта дурь совершенно безвредна. Хочешь попробовать? Мисселина открывает рот, в любой момент готовая задохнуться от возмущения. — Да что вы себе позволяете?! Я буду... — Жаловаться моему папуле? — прерываю её с усмешкой. — Валяйте. Уверен, это именно то, что отвлечет его от зловещих планов по захвату мира. — Возвращайся на занятия, Люцифер, — ледяным тоном молвит ангел, сжимая свои крохотные кулачки и, вероятно, не придавая моим словам значения. — Сейчас, дайте-ка я загляну в свое расписание... ах, погодите, у меня ведь нет расписания! — Остришь? Хочешь вернуться к тому, что с чего начал? Казнить души и отмывать со своих рук следы крови и пепла? Это запросто можно устроить. Её слова застают меня врасплох. Челюсти непроизвольно сжимаются, а глаза наливаются кровью. Что ж, один — один. Клянусь, если бы она не была этой маленькой околосвятой Мисселиной, я бы сравнял её с землёй в ту же секунду. Лишь поэтому приходится натянуть на лицо эту раздражающую дежурную улыбку последнего подонка и слащавым голосом процедить: — Так устройте. В голубых глазах вспыхивает недовольство. Она поджимает губы и, гордо вздернув подбородок, бросает: — Идите на урок, Люцифер. Наконец, недовольно встряхнув белоснежными крыльями, она стремится как можно скорее спуститься по ступенькам и умчать в сторону сада. С ухмылкой наблюдаю за удаляющимся силуэтом, но улыбка вмиг покидает моё лицо, когда я осознаю, что эта заносчивая леди была лишь лёгкой репетицией перед встречей с настоящей язвой. Однако я отчего-то не медлю. Встаю с перил, отряхиваю брюки и, бросив косяк куда-то в розовый куст, направляюсь в школу. Стоит мне распахнуть высокие двойные двери, как все взгляды мгновенно приковываются к моей персоне. Такое внимание льстит и раздражает, но я зачем-то ищу в толпе пару голубых глаз, испепеляющих меня иным взглядом. Конечно, отличница наверняка ещё на уроке. Докучает кому-то своими вопросами, сексуально грызёт карандаш, думает обо мне. Думает ли? Вне всяких сомнений. Подхожу к дверям библиотеки, опираясь спиной о холодный мрамор и засовывая руки в карманы. Мимо снуют неудачники, бросают беглые взгляды. Кажется, проходит целая вечность, прежде чем я улавливаю тонкий аромат магнолии и слышу недовольное сопение. Губы едва дрогают в ухмылке. Пришла. Сейчас начнёт давать заднюю. — Ты уверен, что это хорошая идея? — слышу её голос, пропитанный неуверенностью и привычным для неё страхом. Открываю глаза, разглядывая маленькую фигурку, облаченную в очередное маленькое платье. Хочу кидать её в огонь лишь потому, что она во мне разжигает пламя. Несправедливо. — Не уверен, — вместо этого лишь слегка обдаю отличницу языками своего пламени. — Ты же здесь. В конце концов, это больше похоже на правду. Быть рядом с ней — худшая идея из всех.