Аманс моих мыслей

Она крепко спала. Может быть, слишком крепко для той, кого волей-неволей втянули в разборки вселенского масштаба. Впрочем, лёжа в её объятиях на холодном полу своего внезапно ожившего замка думать о разборках мне, в общем-то, совсем не хотелось. Или это она действовала на меня так одурманивающе? В самом деле, поток мыслей, что обычно в сумасшедшем темпе наматывал круги в моей голове, вдруг замедлился. Первостепенная роль была отдана ощущениям. Подозрительному покою. Лёгкости. Приятной усталости. И вместе с тем ни на секунду не утихающему возбуждению. Секса с ней всегда было недостаточно, даже если мы не давали друг другу покоя всю эту чёртову ночь. Я будто хотел проникнуть в неё гораздо глубже, чем на физическом уровне, а может быть, уже проник. Ровно так же, как она проникла в меня. Пропустив сквозь пальцы её длинные чёрные волосы, я вдыхаю их аромат и улыбаюсь как последний идиот. Другая моя рука спокойно лежит на талии отличницы, касаясь выступающих рёбер и наслаждаясь бархатом нежной кожи. Она дышит так размеренно, так... спокойно. Будто чувствует, что ей ничего не угрожает. Рядом со мной не угрожает. Сместившись, чтобы привстать на локте, морщусь от щекочущего ощущения сползающей с моего тела шелковой простыни. И вглядываюсь в её лицо. Безупречна. Кажется, она знает об этом даже во сне, видя свои глупые наивные сны и о чем-то судорожно вздыхая. Весь её вид сегодня на балу... её поведение... то, как она отвечала Лилит, как танцевала с другим, как сжимала мои плечи во время вальса... это будоражит. Заставляет желать её снова и снова, быть зависимым, почти параноиком, ревностно нуждаясь в ней каждую чёртову секунду этой чёртовой жизни. Она не была моим амансом. Сейчас, заставив себя хотя бы на мгновение освободиться от всего этого дерьма с замыслами моего отца и возвращением Лилит, будь оно проклято, я могу позволить себе в полной мере окунуться в вопрос природы наших чувств. Я знал, какой бывает любовь к своему амансу. Безусловно крепкой и всепоглощающей, исцеляющей и болезненной, окрыляющей и низвергающей в самый Ад. У этой любви истинно демоническая природа, значит, она подстегнута всем худшим, что только можно себе представить. Любовь через боль. Отчуждение. Ненависть. Пороки и искупления. Живой тому пример — Дино и Лилит. Был ли я так же остервенело зависим от отличницы и так же безумен? О, разумеется. В то же время, здесь было место и свету. Я мог бы предположить, что, как в случае с Дино и Лилит, значительный вклад в это внесла ангельская любовь. Но, как я знал, Вики не была ангелом. Да и вряд ли вообще любила меня так глубоко и сильно, как... впрочем, я чувствовал её глубокую привязанность, её страсть и её влюблённость, и этого мне было более чем достаточно. Ещё и этот замок, который принял отличницу за хозяйку и самопреобразился после той сокрушительной ссоры, будто, как и я, испугался её ухода... Если бы она больше не вернулась, здесь господствовала бы разруха. Я привык к ней, привык к тьме и пустоте, но сейчас, узнав, насколько раздражающе и невыносимо прекрасным может быть это захолустье, я больше не хочу возвращаться к тому, с чего начал. Но даже несмотря на то, что в какой-то степени что-то в наших с ней отношениях прояснилось, картинка все равно оставалась поверхностной. Сам факт отношений уже значился крайне безумным, а если ко всему этому прибавить ещё и нашу физическую и ментальную одержимость друг другом, все становилось совсем паршиво. Как же я ненавидел эти пазлы без одной детали. У меня уже был образ, но определённости всего в одной детали все равно не хватало. Тогда что со всем этим делать? Я уже озвучил свое предположение уснувшей отличнице и не надеялся, что в этот же миг она распахнёт свои ледяные глаза и начнёт размышлять вместе со мной (хотя в тот момент, когда я произнёс догадку вслух, она будто бы даже перестала дышать на миг). Идти с этим к Каю не особенно хотелось. Он и так знал слишком много. А больше... больше у меня никого не было. Скромное утро в Аду окончательно вступило в свои права, прорезаясь сквозь занавески в этой совершенно новой спальне, так похожей на Непризнанную и так не похожей на меня. Спина Вики крепко прижимается к моей груди, а в ладони, лежащей на полу, я могу с лёгкостью разглядеть слегка помятый бутон магнолии. Отличница была совершенна на сегодняшнем маскараде, но здесь, в предрассветной дымке, скрытая лишь лёгкой вуалью бордовой простыни, с рассыпанными по полу волосами, безмятежностью на бледном лице и трепещущими ресницами, она будто бы и вовсе нереальна. Как незнакомка со случайно увиденной картины где-то в галерее, как героиня книги, образ которой ты можешь запросто представить, но коснуться её... хотя... Кончики моих пальцев так несвойственно мне скользят по её плечам. Она здесь, она живая, такая реальная, и она всецело принадлежит мне. Невероятно. Тихо выдохнув и почувствовав холод, исходящий от пола, я медленно поднимаюсь и увлекаю спящую девушку за собой, чтобы обвить её талию рукой и осторожно схватить под коленями, а затем положить её на кровать. Лёгкий вздох слетает с приоткрытых вишневых губ, когда её спина касается простыней. Не спешу накрыть обнажённую Вики одеялом исключительно из эгоистических соображений. Без конца любуюсь безупречной фарфоровой куклой в своей обновлённой постели. Неужели она и впрямь здесь? Возбуждение уже разгорается в крови, что приливает к члену, требуя немедленного выхода скопившегося напряжения. Капли воска на простынях только будоражат память и подпитывают воображение. Но я лишь сжимаю кулаки и продолжаю буравить её затуманенным взглядом. Она убьёт меня, если я разбужу её и потребую секса, и никакая Лилит не сравнится с этой гневной девицей. Поэтому все, что мне остаётся — подтянуть к ней одеяло с другой стороны кровати и бережно укрыть бледное тело. Лювлю свой встревоженный взгляд в зеркале и усмехаюсь. Дьявол, наследник трона и просто последний мерзавец, беспокоящийся о комфорте Непризнанной... что может быть безумнее? А затем происходит что-то по-настоящему выдающееся в самом худшем смысле этого слова. Я даю слабину, подавшись корпусом вперёд и поставив колено на кровать, чтобы взобраться на неё и лечь рядом с мирно спящей отличницей. Моё тело замирает всего в секунде от совершения самого непростительного, самого идиотского поступка, и я шагаю назад, может быть, даже слишком резко, будто меня окатило ледяной водой или обдало электричеством. Хватаюсь за переносицу и мысленно себя проклинаю. Кретин. Ты просто кретин, Люцифер. Всерьёз решил, что заслуживаешь такой роскоши? Или, может быть, тебе внезапно показалось, что твоя броня достаточно крепка, чтобы противостоять мощному удару чувств, что обязательно охватят тебя, окажись ты рядом с ней не в контексте страсти, а в чем-то более глубинном... осознанном... Блять. Я был так близок к провалу. К самоубийству. Едва не подорвался на собственной мине. Держись подальше от неё, Люцифер. Нет. Держись подальше от себя. Осознание собственного прокола болезненно жалит моё самолюбие. Я один. Я всегда один. Впустить кого-то в пределы своего защитного барьера, который максимально слаб, когда я не бодрствую — верх идиотизма. А Вики едва ли будет рада, проснувшись с дьяволом в одной постели, даже если, возможно — всего лишь возможно — я-таки смог добиться её прощения. Или хотя бы вышел на путь к этому, заведомо зная, что я никогда не доберусь до конечной точки, не простив самого себя. А я не прощу. Тогда все, что мне остаётся — подойти к шкафу, вытянуть оттуда первую попавшуюся шмотку и надеть на себя, чтобы следом приземлиться в кресло, подпереть голову рукой и на несколько минут уйти в забытие. А, вернувшись в сознание спустя несколько часов, вдруг с непонятной тревогой обнаружить, что постель пуста.