«Я люблю тебя».
Гарью пахнет. Кругом обломки, обожженные перья и цветы. Мой личный Эдем превратился в одну из пыточных Ада. В одну из очередных, мать его, пыточных. И все чёрное, обуглившееся, догорающее и тлеющее, тьма туманом клубится вокруг. Великолепное шоу ты устроил, Люцифер, в своих лучших традициях. Горечь заполонила всю ротовую полость. Делаю глоток глифта, ещё один и ещё, валяясь на полу посреди созданной мною же катастрофы. Зато теперь все выглядит так, как я этого заслуживаю. И как не заслуживает она.«Я люблю тебя».
Вскидываю голову, разглядывая почерневший высокий потолок, и начинаю громко хохотать. Эхо отлетает от обугленных стен, и звучит это жалко, дико, безумно. Она меня любит. Да кто ей дал право лгать? Или, что ещё хуже, говорить правду. Меня нельзя любить. Я разрушу её и без того покалеченную душу, я её уничтожу, сам того не осознавая. А затем уничтожу себя. Если, конечно, найду, что уничтожать. Я мог смириться с её влюблённостью и её привязанностью. Мог держать нас на уровне страсти и редких откровений, всеми силами стараясь не переступить за грань. Но маленькая глупая отличница сама уперлась ладонями в мою грудь и толкнула меня в пропасть. Эгоистка. Следующий глоток приятно холодит горло. Прикрываю глаза, когда потолок, кажется, начинает плавно спускаться вниз. Пусть спускается. Пусть сравняет меня с землёй. Еще один глоток.«Я люблю тебя».
И что вообще за чушь прозвучала из её уст до этих сокрушительных слов о любви? Как она, черт возьми, может оказаться ангелом? И как наша любовь может быть таковой, когда я есть порождение зла и греха, а она просто... бывший человек? Вязкий приторный глифт не позволяет мне развить эту мысль. Я выдыхаю и допиваю напиток до дна. А затем откупориваю ещё одну бутылку. Итак, моя мать жива. Вики меня любит. А ещё она гребаный ангел, и любовь у нас ангельская. Звучит как сценарий дешёвой мелодрамы для смертных. Звучит как сущий бред. И что мне делать со всем этим дерьмом? Твою мать. Был бы я хоть на градус трезвее, я бы, возможно... нет, я бы надрался в любом случае. Голова гудит. То ли от запаха гари, то ли от свалившихся новостей, то ли от алкоголя, то ли от нескольких часов штудирования древних писаний. Так много «то ли», на деле же все куда прозаичнее. Я сам себя разрушил. И все здесь уничтожил, спалил до тла. И её... сломал. Кто знает, может, вопрос с любовью отличницы решился сам собой. Может, она уже меня ненавидит. Так было бы проще, верно? Я всегда выбираю ненависть. Тогда, с Дино, я её и выбрал. Сколько покалеченных судеб, столько же и спасенных. Но если закрыть глаза и хотя бы на секунду представить, что отличница и вправду может меня возненавидеть... Сопляк. Из горла вырывается хриплый смех. Приподнимаюсь на локтях, оценивая свои старания, и снова откидываюсь назад. Свобода от мыслей приходит не сразу, но когда в разум приходит долгожданное опустошение, душа начинает наполняться знакомой яростью. Вполне естественная реакция... на все. Но когда ты пьян, она замедляется, протекая в организме медленно, как лекарство, пока нужный эффект не накрывает воспаленный участок. Тогда я бросаю бутылку в сторону и быстро оказываюсь на ногах, даже если едва не падаю вслед за глифтом. После тысяч переведённых с лиллема страниц кругом теперь мерещится Сатана. Прямо здесь, среди обломков и золы, в родной для него атмосфере. Отмахиваюсь от навязчивых образов руками, как от стаи саранчи, думая, что это может мне помочь. Мерзкое насекомое. Почему Люцида сбежала от него? Что он сделал? И что теперь делать мне? Мысли путаются. Откровения, заточение, трон, суд. Суд! Я же хотел припугнуть мудака. До того момента, как Вики пришла ко мне со своей правдой. Я хотел наведаться к нему в гости, поболтать о насущном... опять пошатнувшись, подпираю сгоревшую дверь плечом. «Включи мозги, Люцифер. Нельзя тащиться к нему в таком состоянии. Пусть глифт выветрится», — говорю себе я, несясь прочь из замка, глотая глифт и размышляя о том, не ушёл ли Сатана на пытки.***
Я вламываюсь в его кабинет в самый удачный момент. И меня с трудом не выворачивает от вида Лилит, сидящей верхом на моем отце. Ну и дрянь. — Люцифер, — какой-то утробный рык слетает с уст Сатаны, и мерзавка спрыгивает с его колен, поправляя платье и оборачиваясь через плечо. — Ой, прости, папуля, — театрально ахаю, приложив к губам ладонь. — Я пришёл пожелать тебе сладких снов. Я же не знал, что ты здесь развлекаешься с моей новой мамочкой. Застегнув ремень и стерев с губ помаду Лилит, Сатана встаёт из-за стола. В этот момент мне на глаза и попадается изумительная коллекция выпивки в его стеклянном шкафу. К ней я и подбредаю, не проигнорировав, разумеется, ненавистный взгляд дьяволицы, направленный в мою сторону. — А, кстати. Не подскажешь, из какого борделя ты её сюда притащил? — две бутылки — глифта и виски — оказываются в моих руках, когда я оборачиваюсь к этим сволочам. — Номерком не поделишься? — Люцифер, ты пьян? — гнев Сатаны в отличие от моего никогда не начинался стихийно. Ему нужно было время. И я им безбожно пользовался, подчищая его бар. — А твоя отличница не приревнует? — голос, наконец, подает собачонка отца. Уголки моих губ медленно поднимаются. Предвкушение её физиономии... как это будоражит. — Я не для себя прошу номер. А для Дино. Происходит ровно то, чего я ждал. Ни один мускул на лице этой суки не дёргается, а вот глаза... одно его имя действует на неё, как змеиный яд. Парализует, распространяет боль. Убивает. А затем убивать хочется ей. Уверен, не стоял бы Сатана к ней спиной, она бы уже летела в кипящую лаву. Хотя... вряд ли это напугало бы Лилит должным образом. — К чему этот цирк? Говори, зачем пришёл, и проваливай, — наконец, говорит Сатана. Подобрав к груди все украденные у него бутылки, я подхожу ближе к отцу и, стараясь не пошатнуться, с невинной улыбкой (насколько невинной может быть улыбка дьявола) лепечу: — Я же сказал: пожелать папочке сладких снов. Его безэмоциональное лицо заставляет меня ухмыльнуться. Разворачиваюсь, чтобы направиться к двери, но в последний момент останавливаюсь. — Ах, да. Совсем забыл. Я все знаю. Ну, о твоих пресловутых планах. И я уже отправил обвинительное письмо престолам. На вас обоих. Сладких снов!