Трое

      -Прости, что? - Роджерс смотрит так, словно никогда не слышал про семи-контакт.       -Поясняю лично для тормознутых: если ты снова его прижмёшь, забывшись или намеренно, и не отреагируешь на «три удара», ему официально разрешено тебе врезать, - Брок мажет очередной тост вареньем, сверху кислым апельсиновым джемом, а потом ещё и нутеллой, и щедро посыпает сахаром. – Поверь, он сможет тебя остановить, если захочет.       -Как ты можешь есть такую гадость? – косясь на тост, превратившийся в импровизированный кусок торта, спрашивает Кэп, и смотрит с содроганием.       -А я и не собираюсь. Зимний, держи!       -Я не знал, что ты так хорошо знаком с его вкусами…       -Действительно думаешь, что, не трахая Зимнего, я теряю к нему всякий интерес? – Брок смотрит на то, с каким довольным видом Солдат откусывает от угощения, и наливает себе крепкого кофе без сахара. – Или, по-твоему, мы пятнадцать лет продержались чисто на ебле? - Роджерса перекашивает. Быстро перебрав в голове всё, что могло вызвать его злость, Брок обнаруживает «еблю», незаметно проскочившую в речи. – Прости за последнее слово. Вырвалось.       -Ничего, - Кэп мешает ложкой успевшую остыть овсянку и косится на Зимнего, который не намерен делиться, впервые получив столько сладостей сразу. – Что это с ним?       -Роджерс, ты слепой? – не в силах отойти от привычной манеры поведения, спрашивает Брок, и мажет Агенту следующий тост, на сей раз – со сметаной, тонкой яблочной мармеладкой и кленовым сиропом. – У него полно сладкого, вкусного и того, что можно, а ещё он только что узнал, что гарантированно получит секс, - Роджерс молчит, видимо, и правда не понимает. - Он счастлив, Кэп, и ничего боле, не надо так напрягаться.       -Не могу поверить, что для счастья… - бычится тот, но, снова посмотрев на то, как, отчаявшись достать что-то языком из банки с мёдом, Солдат всё же берёт ложку (столовую), расплывается в почти идиотской улыбке. – Ох, Бак, ты же так ведь перепачкаешься…       Его руки касаются подбородка, губ и щеки, но Зимний не обращает на это ровно никакого внимания. Словно Роджерс – птица, от которой и не избавиться, но и ударить сразу нельзя. На дне его глаз уже различимо блестит очередная «гениальная идея». Так что Брок чуть наклоняется вперёд и сообщает:       -Если попробуешь смухлевать, вместо меня получишь снова Роджерса. А я пока в зал отлучусь, чтобы не мешать, - огонёк хитрости гаснет, так и не успев до конца разгореться. Кэп взирает на Зимнего с видом оскорблённой невинности. – Да, он частенько так делает, - чувствует себя обязанным объясниться Брок. – И, если не хочешь лишних проблем, размах будущей кары лучше обрисовать заранее. Иногда это даже работает.       -«Иногда»?       -Скажи спасибо, что вообще работает. За пятнадцать лет эта зараза научилась гениально обходить приказы, а вот задницу прятать от последствий додумывается не всегда. А мне всегда ищи для него способ сохранить шкуру целой. Потому что мы не умеем думать наперёд, да, сладкий?       Роджерс ощутимо напрягается. Настолько ощутимо, что на это реагирует даже увлечённый поеданием вкусностей Солдат. Он поводит носом, словно пёс, а потом растягивает губы в улыбке и плавно скатывается под стол. Кэп, ещё секунду назад о чём-то размышлявший, испуганно дёргается, пытается подорваться на ноги, чуть ни опрокидывает стул и… замирает под звук открывающейся молнии. В следующий миг его пальцы до побелевших костяшек впиваются в край стола, а глаза закатываются. О, Брок однажды видел этот взгляд, когда Зимнему приспичило прямо на миссии и, спрятавшись за угол, они впились друг в друга напротив зеркальной витрины магазина. Так что такое лицо, с почти закатившимися куда-то внутрь черепа глазами и открытым ртом, он про себя называет «до самого горла». Залившись чашкой кофе, Брок признаёт, что смотреть со стороны тоже бывает довольно увлекательно. Особенно, когда всегда жутко занятой и застёгнутый на все пуговицы Роджерс как-то странно пищит и откидывается на стуле, едва не заваливаясь на пол. Но, как оказывается, две руки – живая и металлическая - держащие за бёдра, могут быть отличной поддержкой. И через пару минут Кэп, выдавив что-то среднее между «Баки» и «погоди», кончает. Выскользнувший из-под стола Зимний спокойно занимает своё место и кусает недоеденный тост с изюмом и горчицей.       -Это «один», - довольно заявляет он спустя три глотка сока. Сидящий напротив Роджерс красный, как рак, и явно не против покинуть помещение. Меньше всего сейчас хочется портить ему послевкусие, но Солдату плевать: он уже тянется, пытаясь залезть в штаны, причмокивая губами и думая о предстоящем…       -Не здесь, - решительно обрубает его приставания Брок. – Роджерс, если закончил, можешь быть свободен…       ***       У Зимнего тёплые руки и серо-голубые, искристые глаза, которые в момент страсти становятся почти чёрными. Тёмные волосы, непослушные и длинные, нуждающиеся в уходе и одновременно никогда его нормально не принимающие. Длинные металлические пальцы протеза, способные легко пробить ряд рёбер, если Солдат вдруг решит пощупать чьё-нибудь сердце, и мягкие, почти нежные пальцы живой руки, которой он обожает прихватывать покрывало в моменты наивысшего наслаждения. Его кожа, ровная, без единой отметины или шрама, в отличие от покоцаной тяжёлой жизнью шкуры самого Брока, словно манит прикоснуться, погладить, вывести несколько кругов языком, оставляя влажные следы и вызывая лёгкую дрожь. У Зимнего широкая спина, очень удобная для упора, если поставить его у стены, и узкая, почти девичья талия, словно созданная для хватки во время секса. И весь Солдат, горячий и томительно соблазнительный, требовательный и жадный, с узкой, горячей, ненасытной задницей… Брок трахает его трижды в день. Как минимум. Сколько там на самом деле – считать некогда и, на самом деле, даже немного лень. Возможно, Зимний его дурит, постоянно обламывая Роджерса, возможно – в точности соблюдает правила. Брок не знает и не хочет знать. Ему плевать. Всё, что волнует его в моменты близости: насколько быстро насаженный на член Солдат чуть откинет голову и гортанно, сладко застонет, кончая и судорожно сжимаясь задницей. Потому что после начинается самое интересное: трахать разнеженного, довольно прогибающегося и мягкого после недавнего оргазма любовника – особый, извращённый вид удовольствия. Это лучше вкусной еды, тёплого душа после многодневной миссии и гораздо приятней обычной дрочки. Мешают только странно тоскливые взгляды постоянно маячащего рядом Роджерса, то и дело тянущегося к Зимнему и неизменно получающего по рукам. Несмотря на то, что секс у них всё же есть (по словам из принципа не врущего Кэпа), Солдат продолжает дичиться и с нетерпением ждущему, когда же к «Баки» вернётся память второму любовнику, в обычной жизни достаются исключительно тумаки и отказы.       -Нет, - в очередной раз отпихивает руку Роджерса Зимний и Брока, которому до этого было наплевать на вторую сторону соглашения и её ожидания, вдруг переклинивает.       -Почему? – спрашивает он и по тому, как удивлённо вытягивается лицо Кэпа, понимает, что тот не ждал помощи. – Солдат, он сделал тебе больно? Или ты сделал ему и теперь боишься получить в ответ? Может, у него руки потные? – но схваченная ладонь Роджерса приятно горячая и сухая, без огрубелостей или ран. Захваченный странным чувством, Брок несколько секунд мнёт её пальцами, будто пробуя, и только потом выпускает. Кэп внимательно осматривает пальцы и тут же прячет руку под стол, от греха подальше. – Солдат, что происходит?       -Всё в порядке…       О, знакомый жест. Поджатые губы, суженные глаза, живая рука прячется в кулаке металлической, в спину можно забить гвоздь и ничего не изменится. Плохой знак, особенно учитывая то, о чём идёт речь. Видимо, Брок рано радовался: Роджерс не подошёл по какому-то внутреннему параметру и Зимний физически не может смириться с его наличием в постели.       «Хоть бы это не было сраное «не командир», - мрачно думает Брок. – С остальным уж как-нибудь справимся»       -Так что случилось? – вслух продолжает допытываться он и Зимний в ответ ещё и упрямо опускает подбородок. – Солдат, не скрывай важную информацию. Для тебя это ещё ни разу ничем хорошим не закончилось, помнишь?       -Давай лучше я скажу… - начинает Роджерс, но Агент бросает злой взгляд из-под прикрытых век, и он замолкает, почти испуганно отводя глаза. Брок бы порадовался тому, насколько легко Капитана Америка можно заткнуть, но проблема явно серьёзней, чем «просто не нравится». В конце концов, у Зимнего есть приказ и… - В общем, у нас небольшие проблемы… интимного характера… это не связано с тем, что мне что-то не нравится или… Короче, он не кончает. Солдат подрывается, переворачивает стол и в одну секунду вцепляется Роджерсу в горло, сжимая металлические пальцы так, словно намерен убить его прямо тут. И Кэп как грёбанный смертник покорно прикрывает глаза, позволяя любовнику творить что вздумается.       -Отставить, - командует чувствующий вину Брок и пальцами подзывает Зимнего к себе. – Ну-ка расскажи своему командиру, как это так получилось, что сладкий не кончает?       -Командир… - тихо тянет тот и зажимается, словно провинился. – Солдат не виноват… Солдат пытался… Но…       -«Но»… - осторожное подбадривание работает: тело Агента чуть расслабляется, приникает ближе, будто отогреваясь, потирается. – Нет, Солдат, ты не получишь секса, пока всё не расскажешь. Раз уж проблема возникла, её надо решить, понимаешь? Так делают нормальные люди, - Зимний молчит, играет желваками и отворачивается. – Ну, ты же такой податливый и чувствительный, что случилось? Моему сладкому недостаточно хорошо? – молчание вместо ответа. – Ладно… Роджерс, что можешь сказать?       Брок прижимает Солдата к себе и только поэтому рывок в сторону потенциальной угрозы глохнет ещё в зародыше. Кэп сглатывает, ощупывает повреждённое горло, которое немилосердно хрипит на каждом вздохе, и осторожно начинает.       -Понимаешь, когда ты был с нами, ему было хорошо, но это сделал не я. Такое ощущение, будто он постоянно… терпит. Словно я вообще ему не интересен. Мы как связанные извращённым контрактом супруги, один из которых уже давно потух и просто не хочет потерять выгоду от брака, а второй – до сих пор этого не понял. Я горю Баки, я хочу его, причём это захватывает меня каждый раз так, что страшно причинить ему боль. Но, что бы я ни сделал, он… не реагирует.       -Все реакции Солдата в пределах допустимых границ, - тут же вклинивает Зимний. – Осмотр и ремонт не требуются. Медицинские показатели в норме, нет необходимости…       -Тихо, тихо… - хлопает его по спине Брок и снова обращается к Роджерсу, испуганно замершему у стены. Как он без малейшего звука там оказался – вопрос, требующий отдельного обсуждения. – Судя по всему, выступать в паре у вас не получается. Так что раздевайтесь и в спальню, будем повторять первый урок в надежде, что потом станет легче.       -Не думаю, что надо опять…       -Правильно, и не думай, - обрубает попытавшегося воспротивиться Кэпа Брок. – В конце концов, прошлый раз никого не убил. Возможно, и в этот повезёт. И вообще: кто учил тебя прятаться, Роджерс? Конечно всё понимаю, но чтобы я, любитель ворваться не вовремя, ни разу вас не поймал на горячем, хотя мы живём в одном доме – это странно и необъяснимо.       -Потому что мы… мы занимаемся этим не здесь… - Роджерс опускает глаза, алея щеками. – Тони выделил нам особую комнату на этаж ниже, чтобы.. эм…       -«Трахаться», - помогает ему Брок. – Он выделил вам двоим особую комнату, чтобы трахаться. Не сказать, что я в ужасе, но и приятного в этом мало. А, если не секрет, что мешает предаваться разврату здесь, пока я смотрю телевизор на большой громкости?       -Ну… ты ведь здесь…       -Ну, я тут круглыми сутками, как мы, в принципе, и договаривались изначально. Это ты таскаешь Солдата трахаться на другой этаж. А он не любит резкой смены обстановки, раздеваться перед чужими людьми, когда надолго теряет меня из виду и прочее-прочее-прочее, о чём ты, разумеется, не подумал. Так что давай попробуем снова, но на это раз – без… без попыток спрятаться или забиться в какой-нибудь угол. Вот, тут отличное место, - Брок обводит руками чистый участок пола прямо за диваном. – Раздевайтесь, я схожу за смазкой. Солдат… - Зимний замирает, вцепившись в своего командира, словно в спасательный круг, - Правила поменялись: сначала он тебя, потом – ты его. В конце оба должны кончить минимум дважды.       -Командир…       -Я буду на диване. Вперёд…       ***       Брок делает телевизор громче, когда Роджерс за спиной в первый раз испуганно взвизгивает, а следом слышится жуткий треск. Кэп всегда был крайне упёртым и не отступал, проталкивая собственные решения. К сожалению, он никогда прежде не сталкивался с получившим приказ Зимним, который, в своих попытках протолкнуть в него член, окончательно забил на ограничения. Ничем иным ту странную возню, что происходит у него за спиной, Брок объяснить не может. А ещё кажется странным, что двое взрослых мужиков трахаются на полу в гостиной, но, учитывая то, что они вот уже месяц втроём спят в одной кровати, периодически потрахивая друг друга и это, вроде как, пока отлично укладывалось в картину жизни, он просто делает вид, будто всё в порядке. Потому что… вдруг всё и правда в норме, и это с ним что-то не так?       -Баки, что ты… - шёпотом спрашивает Роджерс, а тот хрустит размалываемыми в пыль пуговицами и стонет, низко, призывно. – Да, давай, возьми меня… да что же ты…       -Нет, сначала ты, - судя по всему, привычка Зимнего серьёзно воспринимать инструкции вне зависимости от их идиотизма, и тут играет свою роль. Потому что секунду спустя Кэп вскрикивает, а потом, видимо, задевает тумбочку, потому что до этого момента спокойно стоящая на ней вазочка с грохотом падает на пол и катится куда-то к телевизору. Брок провожает её глазами и усаживается поудобнее. У него стоит от самого факта, что можно просто обернуться и…       -Рамлоу, какого… - у Роджерса голубые глаза, которые сейчас почти чёрные, штаны стянуты до колен, а на розовой заднице след от зубов. Стоящий на четвереньках Солдат тут же поднимает голову, ловя его взгляд, и поводит бёдрами, словно дразнясь. Дырка уже немного растянута, однако белые пальцы Кэпа, до упора погружённые в неё, выглядят настолько гармонично, что вынимать их сейчас – настоящее злодейство. – Я повторяю: какого чёрта…       -Спокойно, Кэп, я просто проверяю, всё ли в норме, - успокаивает его Брок и оглаживает по плечу, чувствуя, как в паху стремительно становится горячее. У Роджерса длинный, чуть загнутый вверх член с розовой, будто нарисованной, идеальной головкой и одинокой голубой венкой у самого основания, а в паху совсем немного золотистых волос. – Солдат, будь паинькой.       -Рамлоу….- угрожающее гудение, больше похожее на животный рык, вызывает почти болезненное желания перевалиться через спинку дивана и засадить Кэпу до самых яиц, пока тот ласкает своего ненаглядного. Но Брок привычно сдерживается, позволяя себе только провести пальцами по гладкому подбородку, чуть задев край нижней губы, и тут же отворачивается, слыша вслед недовольное ворчание…       ***       Оказаться ночью вдвоём перед телевизором – не самое желаемое положение. Брок ждёт, что ещё не до конца отошедший от дневных событий Роджерс, который настолько на него взъелся, что даже ужинать из спальни не вышел, раскричится или хотя бы начнёт отчитывать. Но нет – тот выглядит на удивление мирно, устраивается рядом на диване и вполне миролюбиво протягивает бутылку пива. Сделав пару глотков, они оба принимаются в молчании смотреть на прямую трансляцию из Трансильванского Национального Заповедника, на которую легко можно подсесть из-за разноцветных птиц и Дикой Песчаной Кошки.       -Роджерс, скажи честно, на кой чёрт ты меня вернул? - у Кэпа дёргается челюсть, но привычного «язык» не звучит, а значит – между ними всё ещё не настолько плохо. Брок устраивается поудобнее, крепче заворачиваясь в плед. – Я ведь сказал тебе, чтобы не лез, всё устроил и ушёл, добровольно передав полномочия и, формально, оставив вас вдвоём. Так зачем ты решил…       -Он выглядел абсолютно потерянным, я подумал… Раз с тобой ему легче…       -Ты подумал, что это временно, но вот прошло два месяца, а я по-прежнему здесь. Зимнему не становится лучше, ни один из дорогущих врачей так и не смог понять, что с ним. Кроме ПТСР и общей пугливости, им и поставить-то нечего…       -Однажды память вернётся.       -Или нет. Об этом варианте ты думал?       -Думал. Скоро у меня снова начнутся миссии, придётся бросить Баки одного. Не думаю, что он этого заслуживает и, раз ты здесь, то, возможно… останешься?       -Сколько ещё времени тебе нужно?       -Не знаю. Неделя, месяц, год, вечность…       -С последним – это точно не ко мне.       -Рамлоу…       -Пойми меня правильно, Роджерс: мне нравится Зимний со всеми его закидонами и желанием рвать глотки за то, что он считает правильным и рациональным. Мы оба сильно пострадали в этой бойне, в том числе – из-за Гидры, не желавшей отпускать удобные орудия или давать им хоть немного самостоятельности, - пиво горькое и неприятно тёплое, но Брок на подарки жаловаться не привык, поэтому делает ещё один глоток, прежде чем продолжить. – Понимаешь, у него быстро заживают порезы и переломы, зато психические проблемы десятилетиями копятся. У меня наоборот: шкура всё помнит, а психика устойчива настолько, что всё быстро забывается. Поэтому, наверно, он ко мне и тянется. Ты чистенький, тронуть страшно, обидеть не хочется. Я – обычный, совсем как он, только рука своя. Вот и сошлись. Тебе будет сложно, даже если он восстановится, так что ты хватаешься за меня как за спасательный круг, в надежде на объяснения или помощь. А я… я ведь, по сути, ничего и не знаю о том, что у Зимнего в голове. Может, он меня на мясо откармливает, трахая по пути, чтобы свободный член не пропадал, а может – боится, что с потерей очередного командира съедет окончательно и тогда его спишут халатам на опыты.       -Он не такой.       -Мы не можем точно этого знать. Зимний он… сложный. Почти как ты. Вы оба – чокнутые суперы, у которых в голове каша. Только ты – идейный, а он – зомбированный. Хотя, если честно, конечный результат тот же. Два придурка без чувства самосохранения и с бешеным желанием найти кого-то важного и своего. Для тебя это он, а для него – я. Так получилось. Каждый нашёл якорь, удобный лично ему.       -А кто твой «якорь»?       Вместо ответа Брок пьёт пиво в надежде, что Роджерс отстанет. Но Кэп не был бы Кэпом, если бы позволил так просто соскочить. Он придвигается ближе, прижимается бедром к бедру и, игнорируя предупреждающий взгляд, опускает руку на колено.       -Я не знаю, что мне делать, Брок, - от этого чёткого «Брок», сказанного низким голосом своей сексуальной фантазии, с трудом удаётся удержать себя в руках. Но Роджерс, словно издеваясь, продолжает, томительно медленно постукивая пальцами по колену. – Думал, что сам смогу разобраться, что он откроется также просто, как и в первый раз, что снова станет Баки, вернёт все воспоминания и мы заживём как должны были с самого начала. Иногда кажется, что всё хорошо, что передо мной Баки и можно больше не держать себя… Но, стоит протянуть руку, он поднимает глаза и это… Зимний. Зимний, который притворяется Баки, непонятно зачем и с какой целью, но он так отчаянно притворяется, словно от этого зависит его жизнь. Каждый раз видя, как он подбирает слова или пытается не шарахнуться в сторону, уворачиваясь от объятий, я пытаюсь не закричать. Да даже в постели… Он хочет меня, ему нравится мой член, но стоит прикоснуться или хотя бы намекнуть… Мы словно два заигравшихся ребёнка, которые не понимают, как дальше поступать. Я не знаю, что делать. Брок…       -Для начала – убери руку с моего колена, - советует ему Брок и осторожно отползает в сторону, стараясь не светить стояком, ещё сильнее закутывается в плед и отворачивается в сторону. – Ты для него чужой, незнакомый мужик, Роджерс. И, пока ты будешь вести себя так, словно вы давно знакомы, он будет морозиться и бояться. Попробуй представиться ему как нормальный человек, без этого твоего «мы всегда были друзьями и любовниками, вместе до конца, люби меня вечно» и прочего. Просто протяни руку и назови своё имя, своди в кино или в кафе, накорми мороженым. Он не знает тебя и, если память не вернётся, не узнает никогда. Не уверен, что тебе захочется остаться тем странным мужиком, что трахал его в задницу, называл собачьей кличкой и держал взаперти, когда Зимний до конца социализируется и сбежит. А рано или поздно так и случится. Он быстро учится и умеет за себя постоять. Он сильный и умный. Наверно, даже умнее нас с тобой. И он ни за что не поверит на слово. Так что протяни руку и, вернётся память или нет, стань сначала другом, потом ухажёром, затем – любовником… - Брок допивает пиво и ставит бутылку на столик, вставая. – А теперь, раз уж у тебя больше нет вопросов, я, пожалуй, удалюсь…       Кэп никогда не нападает без предупреждения. К сожалению, он вспоминает об этом слишком поздно и, когда тот тихо выдыхает «Брок» и рывком опрокидывает на диван, не успевает сделать ничего. Руки, большие и горячие, разворачивают плед, словно обёртку, удерживая на месте и довольно быстро добираясь до твёрдого члена.       -Так и знал, - шепчет Роджерс и притирается ответным стояком, наваливаясь всем телом. – Так и знал, что все эти взгляды, тяжёлые нотки в голосе и касания – не просто так…       -Кэп, отпусти.       Но тот не слышит: лепечет что-то о «всегда догадывался», вжикает ширинкой, параллельно стягивая с Брока штаны, обхватывает оба члена рукой и прижимается-прижимается-прижимается. И это настолько горячо, бешено и ненормально, что они оба кончают меньше, чем через минуту, так и не выдавив ни одного стона, в тишине, разрушаемой лишь телевизором…