Трое

      У Баки всегда были крайне чувствительные ягодицы. Ещё в Бруклине Стив не мог насытиться тем, как друг медленно вздрагивает от каждого прикосновения, норовя то отодвинуться подальше, то, наоборот, подставиться под тёплые руки. Сейчас, разложив любовника перед собой, он уделяет основное внимание левой ягодице, проходясь по ней языком, пока вторую медленно гладят самые кончики пальцев. Баки дрожит, его руки терзают и так порванную подушку, но остановиться нельзя. Только не сейчас, когда всё, наконец, стало совсем хорошо…       В гостиной немного душновато и Стив, выйдя туда в полотенце, просит Джарвиса запустить кондиционер и записать какой-нибудь матч по ТВ. Он собирается посвятить несколько дней только Баки и лежанию рядом с ним на диване в обнимку с пачкой чипсов или попкорна.       -Давай закажем китайской еды и куда-нибудь сходим? – рушит все планы одной фразой тот и повисает на шее, притираясь грудью. – Или можем понаблюдать за Тимом.       -Он спит, - замечает Стив, бросив мимолётный взгляд на клетку. – Думаю, не стоит ему мешать. Куда хочешь отправиться?       -Хм… кино, музей, контактный зоопарк…       -Отличная идея. Давай тогда сегодня кино и музей, а завтра – найдём где погладить зверушек, идёт? – Стиву нравится кружить любовника в воздухе, и он не намерен отказывать себе в столь малом удовольствии. Подхватив Баки за талию, делает несколько кругов по комнате под общий смех, валится на диван и подминает под себя друга. – Кстати, как насчёт перед выходом ещё немного… ну…       Разговоры о сексе, ровно как и разговоры во время секса, всё ещё не слишком хорошо даются Стиву. Даже больше: сам себе он бы ни за что не поставил даже вшивое «удовлетворительно», но Баки нравится: он выгибается, ловя чужие губы, обнимает руками за шею, и металл совершенно не холодит, никак не мешая воспринимать любовника целым и равномерно тёплым.       -Боже, Стив, ты такой дурак! – смеётся он и мягко целует в щёку. – Разумеется, я хочу секса, разве не для этого мы сейчас здесь?       -Ну, мало ли… - неумело шутит Стив и краснеет от того, каким укоризненным взглядом его одаривают. – О, что такое?       -Стивен Грант Роджерс, ты – идиот!       И они просто ласкают друг друга, доводя до изнеможения и тяжёло-сладкого, совершенно разнеженного ощущения внутри. В какой-то момент Стиву кажется, что из него вынули все кости и встать – невозможная задача на ближайшие пару лет, но тут Баки скатывает вниз и прихватывает губами головку члена, правильно давя на маленькую точку где-то в середине. Мир взрывается новыми, доселе невиданными красками, от которых пусто в голове и волнительно под рёбрами. И кажется, что лучше сделать уже просто невозможно, но перед глазами возникает стакан ледяного апельсинового сока и Стив, с трудом сев, признаёт: совершить что-то подобное сам он не в состоянии, тогда как Баки делает это с недостижимой лёгкостью. Позже, в темноте кинозала, он сжимает металлическую ладонь, будто стараясь таким образом извиниться за всё, что происходило по его вине или недосмотру, поглаживает жёсткие пластины, поражаясь тому, как ловко ими можно управлять, чтобы никого не покалечить в постели. Мысли плавно перетекают в горизонтальную плоскость и, когда чужая рука опускается на колено, Стив уже знает, что случится в конце. Несколько поцелуев, расстёгнутая пуговица рубашки и вот – они уже сплелись в туалете, едва подумав о том, чтобы запереть кабинку изнутри.       -Сядь, - командует Баки и закрывает крышку унитаза, усаживая на неё любовника. – Помоги мне удержаться, пока не… - он задыхается, когда Стив осторожно прикасается к ширинке, спрашивая разрешения. Он помнит правила и пока осторожничает, не желая вызывать неприятных ассоциаций или страха. Если потребует, можно обойтись просто поглаживаниями через одежду, он бы смог. Но Баки, отведя глаза, коротко кивает и, чтобы куда-то деть руки, упирается ими в стенки кабинки, чуть наваливаясь. У Стива перед глазами появляется резинка трусов – его собственных, явно украденных из общего шкафа, что пускает странную горячую волну на спине – и головка, выглядывающая из-под неё словно в нетерпении. Лизнув, чтобы убедиться в знакомстве с вкусом, он едва не стонет от нахлынувших воспоминаний, самое яркое из которых – лежащий на спине и скулящий как щенок Баки, скребущие спальник пальцы и губы, разбитые в кровь и раскусанные после до синяков, а во рту – бесконечный поток вкуса, чуть искажённого от не до конца выведенных из тела химикатов и дымного привкуса, но всё также сводящий с ума. Первая ночь после Азано, самая горячая и самая невероятная, породившая многочисленные фантазии и нестерпимое желание повторить. Никогда после Баки не был настолько вымотан, чтобы раскинуться, отдаваясь целиком и полностью, никогда после Стив не пытался перехватить контроль силой, не соизмеряя её и порой раня от общей спутанности ситуации и собственных чувств. И сейчас, когда жажда настолько велика, что сводит с ума, когда напряжение затапливает тело и кажется тронь – вокруг раздастся тонкий звон, Баки вдруг прикрывает глаза и позволяет. Стив старается держать себя в руках, но не прихватить расслабившегося любовника за задницу, облапывая и нащупывая пальцами вход он просто не в силах. Тот низко стонет, дёргает бёдрами, когда члена касаются губы и рычит, выпуская из горла грубый, почти животный рёв. – Не могу, - шепчет Баки и распавшийся хвост рассыпает волосы по плечам, скрывая большую часть лица. Слова звучат приглушённо, но Стив слышит. И понимает: оттягивает трусы вниз, заглатывает, подставляет горло под короткие, быстрые рывки, ощущая, как головка раз за разом прокатывается по языку и дурея от смеси чуть горьковатого вкуса и собственного глухого, едва сдерживаемого возбуждения. – Так хорошо… Невозможно хорошо… Мне ещё никто никогда не… - Стиву хочется закричать, что это ошибка, что такого просто не может быть, что сразу после Азано… Он осекается, боясь всё испортить несвоевременным комментарием или ненужной, мешающей информацией. Скорее всего, некоторые моменты исчезли навсегда, вытравленные Обнулениями и постоянными погружениями в Крио, так что лучший способ вернуть их – создать новые. К счастью, у них полно времени, сил и желания на то, чтобы пробовать новое, поэтому можно сказать: получится, причём – лучше, чем было. – О, да… да, вот так… Стиви, господи…       Крупные капли катятся по подбородку и, пока Стив пытается не дать им испачкать футболку, его любовник мелко дрожит, испуганно осматривая дело рук своих.       -Стив, - наконец, решается начать говорить он. – Я… прости… тебе не… слишком больно?       Привычное по Бруклину «издеваешься?» так и просится на язык, но оторваться от чужого члена просто невозможно: с трудом собрав всё с лица, Стив притягивает друга к себе и вылизывает от яиц до головки, не пропуская ни миллиметра кожи и ни капельки вкуса. И, лишь закончив, тянет вниз собственную ширинку, хлопая по колену.       -Иди сюда.       -Стив… - тянет Баки и в глазах у него откровенная паника. – Ты… Если я сделал что-то неправильно, то мне жаль, и я… Только не злись, ладно? Я всё сделаю, только не злись и не… не срывайся на мне, пожалуйста…       -Я не злюсь, - Стив улыбается, нащупывая в кармане маленькую упаковку смазки. Возбуждение бьёт в затылок, заставляя желать слепо и жадно, но слишком торопиться нельзя. – Закинь ногу мне на плечо, я смажу и…       -Ты действительно не злишься? - он не выдерживает, фраза вырывается сама собой и по тому, как сразу расслабляется любовник, становится ясно: ожидалось что-то плохое или жестокое. Думать о происхождении подобных мыслей Стив не может и не хочет. Только не сейчас, когда горячее, гибкое тело так близко и его хочется почти до боли. – Я не понимаю…       -И не нужно. Просто… верь мне. Я не сделаю намеренно ничего неприятного, и ты всегда можешь меня остановить. «Три удара», помнишь?       Баки кивает и всё-таки неловко закидывает ногу, открываясь. Стив целует головку снова оказавшегося перед лицом члена, пробегает пальцами по внутренней стороне бедра и щёлкает крышкой банки, выдавливая немного на пальцы. Изначально он собирался её согреть, но сил терпеть уже нет: два пальца, осторожно просачиваясь внутрь, раздвигают мышцы входа, действуя может и не слишком осторожно, но действенно, потому что спустя минуту внутри оказываются уже четыре, а Баки прогибается в спине, подставляясь. Он снова возбуждён и Стив не отказывает себе в удовольствии ещё раз заглотить горьковатый член до самых яиц, лаская языком.       -Нет, не надо, тебе ведь тоже нужно… - лепечет любовник и, вопреки собственным словам, толкается в горло, зарываясь пальцами в волосы. Но он отдаётся удовольствию всего на несколько десятков секунд, потом отстраняясь и неловко стягивая одну штанину. Вторая нога остаётся в тепле и, глядя на это, Стив не может сдержать улыбки. – А что такого? – поводит плечами Баки и то, что ему неуютно делать это здесь, становится очевидно. – Что? – снова спрашивает он, когда Стив не даёт ему устроиться сверху. – Что я сделал не так?       -Если ты не хочешь делать это сейчас, здесь или просто не хочешь, мы можем просто прогуляться. В конце концов, ты совсем не обязан мне постоянно потокаааа… - слова застревают в горле, когда металлическая ладонь прихватывает член и медленно – слишком медленно, чтобы это можно было принять за нападение – сжимает пальцами от основания до середины. Головка, тут же начавшая течь, орошает блестящий метал несколькими полупрозрачными каплями. – Баки, ты не…       -Заткнись, - советует ему любовник и, ловко перекинув ногу, опускает сверху, сразу насаживаясь до упора. – Вот так, - шепчет Баки ему в ухо и от этого интимного жеста перехватывает дыхание. Руки ложатся на плечи, невесомо массируют затылок и совершенно не мешают. – Я хочу тебя. Не помню, точнее – помню крайне мало, только какие-то жалкие отрывки, но всё равно хочу. Вне зависимости от времени дня и ночи, от моего состояния и положения в пространстве, каждую грёбаную секунду я думаю только о том, чтобы тебя завалить. Не так важно, кто в конце окажется сверху, главное – чтобы был ты. Хочу тебя, - он поводит бёдрами, и Стив непроизвольно дёргается вверх, словно желая забраться глубже. – Да, вот так, давай мы…       ***       -Да, пожалуйста, ещё… - низко стонет Баки уже в Башне, лёжа на полу прямо у лифта и подмахивая задницей. У Стива от быстрого бега немного сбилось дыхание и поэтому рывки выходят неровные, но, видимо, всё именно так, как нужно. И, хотя инцидент с внезапно явившимся в туалет администратором кинотеатра всё ещё заставляет гореть уши, это уходит на задний план, стоит погрузиться до основания в горячую глубину. – Да, да, Стив… - непонятно, является это какой-то просьбой или просто бессвязным бредом, но он готов и на «ещё» и на «пожалуйста». – Я почти… Уже так… Так близко… Сильнее!       Стоит ускориться и Баки кончает на втором же рывке, выплёскиваясь на натёртый до блеска пол и жалобно, почти болезненно крича. Стив хочет отпустить его, чтобы дать отдохнуть, но возбуждение, накопленное с самого кинотеатра, требует своего. Поэтому он продолжает врываться чужое тело и после того, как оно расслабленно обмякает, сходя с ума от вседозволенности и какой-то искрящейся радости.       -Было здорово, - комментирует произошедшее Баки уже с чашкой в руках минут через двадцать, после того как Стива, наконец, вытряхивает-выливает-выдавливает прямо ему в задницу горячими каплями, и они на скорую руку обмываются. – Правда, быть пойманными за таким занятием – это не самое приятное, что есть на свете.       Стив алеет скулами и, кажется, ушами, потому что их тоже словно окатывает кипятком. Лицо наверняка цветом как помидор, но не признать очевидное было бы откровенной глупостью. Убежав от «возмездия» в лице разгневанной женщины, они бросились через город наперегонки и, достигнув дома, не дотерпели даже до дивана. У Баки, предпочитающего ходить дома голым, на коленях крупные синяки, но он не жалуется и может… всё в порядке? Так что Стив кивает и пробует ту сладко-солёную смесь, от которого без ума его любовник и следующие три минуты тратит не на разговор, а на промывание рта от отвратительной жижи, в которую, оказывается, можно превратить кофе, добавив в него сахар и соль в равных пропорциях.       Вечером они смотрят кино дома, решив повторно не рисковать. Всё же попавшийся на сексе в публичном месте Капитан Америка – не лучший способ объявить об отношениях. Спора насчёт фильма не возникает: Матрица, о которой Баки ни разу не слышал, кажется неплохим вариантом.       -Почему нельзя просто всё отключить? – спрашивает он под конец второго фильма и Стив хмурится, силясь понять о чём речь. – В смысле, если машины могут функционировать только на тепле людей, который они фактически держат под колпаком, может, стоит просто выдернуться всех поголовно из Матрицы, увести вниз и спрятавшись, дождаться пока у Охотников кончится энергия. Потом стоит разобрать все механизмы и, используя их как детали, создать установку, способную снова очистить атмосферу. Это было бы самым простым решением.       -Ты всегда так серьёзно подходишь ко всему, что видишь?       -А разве это неправильно? – удивляется Баки, и Стив с ужасом улавливает в его речи черты Зимнего, о котором уже успел позабыть. – Применение логики упрощает любую операцию и сильно сокращает потери. К тому же, если у человечества остался всего один полноценный город, почему машины за столько лет не смогли его отыскать? Попахивает диверсией или откровенной ошибкой руководства. Да ещё и таблетка эта…       -Кстати о таблетке… Какую бы ты выбрал?       -Синюю, естественно.       -Правда?       Баки косится на него одним глазом и по слогам, словно вбивая гвозди, произносит:       -Я никогда не вру.       А потом целует. Исступлённо и откровенно, причмокивая и не замечая фильма. В ту секунду, когда он забирается к Стиву на колени, тот благодарит себя за решение остаться дома. Сидеть со стояком до титров, а потом тащиться домой – не то, чем стоит заниматься в такой хороший вечер.       Кофейный столик оказывается подходящей высоты, чтобы распластавшийся на нём спиной Баки мог без проблем насаживаться на член сидящего на диване любовника. Он стонет, голодно и отчаянно, практически вынуждая кончить, не выдержав и двух минут, а потом седлает его не опавший член сам и «обкатывает», опираясь на спинку дивана и вцепившись зубами в шею, дотянув Стива до второго оргазма и выплеснувшись в процессе себе же на грудь.       Дальше всё сливается в такую мешанину, что не получается ни подумать, ни вздохнуть.       На часах уже почти полночь, на плите плюётся маслом сковородка с сосисками, а Баки стоит на коленях, отсасывая как в последний раз. А вот уже Стив нагибает его над столом, поднимаясь на цыпочки, потому что тут с высотой повезло меньше, чем с кофейным столиком. А вот они едят, смеясь и то и дело подкармливая друг друга самыми вкусными кусочками. И это так хорошо и так сладко, что, когда, уже почти заснув, Баки подкатывается под бок, Стив только притягивает его к себе и почти машинально гладит по заднице. Тот прогибается, подставляясь, но не найдя отклика, обиженно вздыхает и заползает сверху. Ленивый, медленный секс, постоянно сбивающийся на сон одного из партнёров, становится совершенно новым для их пары. Возможно, Стив проводит слишком много времени внутри любовника, но утром его седлают снова.       Баки неистовствует покруче, чем в самом начале, сразу после Барселоны, когда нельзя было демонстрировать свои отношения, потому что за эмоциональным состоянием постоянно следили врачи, а отрываться получалось разве что ночами, и то – стараясь действовать максимально тихо и осторожно.       -Я больше не могу, - говорит ему Стив, когда его начинают деловито поглаживать почти сразу после сильного оргазма. – Прости, нельзя же всё время…       -А можно… - Баки теряется, кусает губы и, приникнув к груди, потирает соски. И, хотя стоять уже, кажется, просто не может, возбуждение всё равно прокатывается по спине горячей волной. – А можно, если ты не в состоянии… Могу я… Как тогда… Я правда буду очень осторожен, и если ты вдруг захочешь прекратить, то…       -Ты хочешь быть сверху? – с трудом вылавливает из мешанины ничего не значащих слов суть Стив.       -Ну, не то чтобы «хочу», но…       -Давай.       Когда член в первый раз осторожно проталкивается внутрь, немного задержавшись на короткие рывки у самого входа, Стив только кусает подушку и думает о том, что пускать кого-то за спину – не самая здравая мысль. Но Баки двигается осторожно, постоянно поглаживая и прикусывая кожу на спине, так что это выглядит не так уж страшно. Через пару минут, когда, привыкнув, он осторожно покачивает задом сам, любовник сжимает зубы у него на затылке и принимается равномерно драть. Не слишком агрессивно, чтобы не повредить, но всё равно зло и как-то отчаянно. По простате почему-то не попадает, хотя старается и, даже выйдя и нащупав рукой, снова промазывает раз за разом.       -Давай перевернёмся, - наконец, сдаётся Стив и, раздвинув ноги, почти сразу выгибается от удовольствия: первый же толчок приходит куда надо. – Да, всё верно. Не останавливайся и я… - от резкого ускорения его откидывает назад, спиной на подушку, и подняться обратно не получается. Баки размеренно долбит по нужному месту и, доведя до пика, не останавливается. Только увеличивает скорость. Раз за разом. Стив кричит, гнётся, кончает, сначала выплёскиваясь себе на живот, а потом – лишь беспомощно содрогаясь, пытаясь выровнять дыхание. Он пытается высчитать скорость, но сбивается, определившись где-то на «три в секунду». – Бак? – зовёт Стив, но тот не отвечает, только заводит руку за спину, словно что-то ища и подвывает – тихо и горько. Обиженно. Обделённо. – Что такое? Что случилось? Ты можешь мне… - от того, как любовник замирает, тихо всхлипывая, становится почти страшно. Стив приподнимается на руках, чтобы рассмотреть или пощупать, но дотягивается только до запястья. И, хотя он готов поспорить, что Баки трахает себя пальцами, помочь ему в любом случае не получится. Вертит головой, ища что-то подходящее и натыкается взглядом на банку смазки подходящей формы: покатую, вытянутую и без острых граней. – Ну-ка иди сюда, - дополнительно покрутив банку в руках и убедившись, что она, вроде как, подходит для мастурбации, он вынуждает любовника приподняться. – Попробуй это, ты сможешь… дотянуться. Или хотя бы просто загнать глубже, чем пальцы. Должно помочь, а если нет, то я могу…       Баки закатывает глаза, вскрикивает и валится вперёд, подминая под себя. Он делает ещё несколько медленных, плавных движений внутри, но они явно не несут никакого особого смысла. Обняв его, Стив нащупывает край банки, погружённой в задницу, и чуть надавливает. Лежащий сверху любовник бурчит, но с готовностью поводит задом…       ***       Стив слишком поздно понимает, что что-то не в порядке. Видимо, Баки старательно скрывал симптомы, пока не стало поздно. Он сидит на полу в ванной комнате и, обхватив голову руками, воет, раскачиваясь из стороны в сторону. Это даже не поза подчинения, которую описывал Брок, а... В поисках помощи Стив выскакивает в гостиную к дивану, который облюбовала в последнее время третья сторона их союза, но плед сложен, крошек нет и вообще ни одна деталь не говорит о том, что тут живёт человек.       -Рамлоу! - на всякий случай зовёт он, но из глубины квартиры не доносится привычный ехидный смешок. - Джарвис, где он?       -Мистер Рамлоу ушёл за кофе и, как он выразился, "прогуляться".       -Отлично. Сообщи как вернётся.       Баки в ванной по-прежнему ни на что не реагирует. В его словах окончательно исчезает логическая связка и речь превращается в одно сплошное бормотание. Но "командир", "наказание" и "миссия" проскакивают чаще остальных. Это напрягает, однако недостаточно сильно для вызова врачей или «бригады сдерживания» - крепких парней, не боящихся травм и готовых идти на всё ради денег. Слава богу, здесь «тревожная кнопка» всегда с тобой, благодаря вездесущему Джарвису и его «системам определения уровня опасности», которые сейчас молчат.       -Ну что ты, это же я, Стив, - пытается обнять любовника Стив, но получает только удар по лицу. Крайне слабый, кстати, что тоже не лучшим образом указывает на состояние Баки. И, хотя он называет про себя любовника "Баки", приходится признать, что тот остаётся Зимним - убийцей со свёрнутыми мозгами без проблесков обычных чувств. Ласковый как щенок, нежный и готовый по первому зову кинуться на помощь человек пропадает, оставляя место для запрограммированного на подчинение киборга. - Баки... Джеймс... Зимний... Солдат... - на последнем слове Зимний вдруг оживляется, но, обведя помещение глазами, снова замыкается в себе. Его бесконечно шевелящиеся губы, наконец, складываются в имя, но увы...       -Брок!       Зов слишком очевиден, чтобы его можно было игнорировать. Но Рамлоу не идёт. Тот, кто являлся по первому требованию, не спешит вломиться в дверь с чашкой сладкого кофе и оптимизмом наперевес.       -Джарвис, где Рамлоу?       -Увы, мистер Рамлоу вне пределов Башни и прилегающей территории. Его телефон выключен и, судя по координатам, находится в районе доков.       -"Доки"? Когда он ушёл, чтобы туда добраться?       -Три дня назад, мистер Роджерс...