Трое

      Брок оживает. Не резко, чтобы так сразу, а осторожно и будто недоверчиво. Сначала постоянно наблюдающий за ним Стив замечает, как мужчина машинально поглаживает в очередной раз сунувшегося под руку Баки, зарывшись пальцами в волосы. Его устремлённый в никуда взгляд по-прежнему ни на чём долго не задерживается, но действия становятся более размеренными, плавными и даже немного… нормальными?       Стив смотрит на взаимодействия Брока и Зимнего, в которого каждый раз рядом со своим командиром превращается Баки, и никак не может понять, почему они медлят. Проходит неделя, вторая, третья… Стив уже устал ютиться на лежаке, постоянно прислушиваясь к тому, как внутри домика переговариваются и тихонько смеются, гремят посудой и скрипят стульями, а Баки до сих пор, выходя первым, обдаёт раздражённым взглядом и указывает подбородком на угол дома, за которым положено прятаться. Друг оставляет ему поесть, дважды в день выводя Брока на пристань – поплавать, поболтать, а то и просто посидеть в молчании, опустив ноги в воду. Стив не знает, чего Баки добивается, но не может не признать – из заторможенной куклы, почти не реагирующей на людей, Брок становится собой.       Но как всё же медленно это, мать его, происходит!       Каждый раз замирая вечером на неудобном лежаке, в сотый раз гадая, как Баки умудрялся спать на нём и не жаловаться, он надеется на то, что окно над головой вот-вот распахнётся и улыбающийся Брок, привычно подняв одну бровь, скажет «чего ждём?». Но день идёт за днём, они складываются в неделю, почти достигая в итоге отметки в месяц, а взгляд всё такой же непримиримый. И в какой-то момент Стив даже думает о том, что Брок никогда не станет прежним. А потом слышит, как в полночной тишине скрипит кровать и едва различимый шёпот пытается выдавить что-то среднее между «Ну что ты творишь?» и «Пожалуйста, только не останавливайся». У него моментально встаёт, и Стив подрывается, надеясь на незакрытые окна с какой-нибудь другой стороны, но на фоне окна тут же вырастает Баки, распущенные волосы которого практически скрывают лицо с перекошенным от страсти ртом.       -Господи, Солдат, что ты… - выдыхает Брок и как-то задушено стонет, когда тот снова опускается вниз, к нему, скорее всего – за поцелуем. – Да, да, вот так, хороший… чёрт, как ты… ох, хороший, очень хороший мальчик! Да, давай ещё немного… ох, мать твою, я же сейчас… Нет-нет, это не это значит, что надо прекра… Что ты де… - что-то с грохотом рушится за стеной, а потом недовольный голос Брока извещает: - Зимний, ну твою-то мамочку, как можно было перевернуть стоящий на полу почти плоский таз?! Что, глазами пользоваться не научили, или как обычно ленишься мозги включить? – Солдат что-то ворчит, больше извиняясь, нежели оправдываясь. – Да понял я, понял, что ты – дебил, иди уже сюда, яйца сейчас отвалятся! Вот так, забирайся… Не-не-не, только попроб… - что там собрался попробовать Баки, Стив узнаёт, потому что Брок захлёбывается стоном и только спустя добрый десяток секунд снова начинает говорить. – Сука ты, Зимний! – первым делом выдаёт он и, судя по звуку, целует любовника. – Я ведь как лучше для тебя самого хотел, а ты… Эх, да что с отмороженного взять?       Они некоторое время молчат, и Стив даже думает, что, выдохшиеся от первого за три с гаком месяца секса любовники уснули, но потом Брок хмыкает и как-то нерешительно предлагает:       -Хочешь есть?       -Нет.       Возможно, от столь резкого ответа Брок теряется, потому что снова подать голос он решается минут через пять. Правда, на этот раз звучит чуть уверенней.       -А чего хочешь?       -Обниматься, - моментально отвечает Зимний и, судя по звукам, лезет целоваться. Кровать скрипит под тяжестью двух тел сразу и кто-то отчаянно стонет. Стив молится, чтобы любовники не зашли на второй круг, потому что тогда он уже не сможет сдержаться – либо вломится к ним и ожидаемо спровоцирует драку с и так со скрипом допускающего нахождение где-то поблизости Баки, или – спустит штаны и будет дрочить, пока не сотрёт руку, в надежде хоть немного утихомирить внутренних демонов, требующих немедленно урвать кусочек чужого удовольствия. – Командир…       -Чего тебе?       -Можно мне… - Зимний мнётся так, что становится интересно даже Стиву, никак не участвующему в происходящем. Он с нетерпением ждёт, что же такого пришло Солдату в голову, что даже он, со своей фрагментарной памятью и полным расстройством личности, понимает сложность затеи. – Я хочу… Просто, может мы могли бы…       -Да что ты там мямлишь, говори уже! – ожидаемо не выдерживает Брок. – Тебя не наказывают, сколько можно бояться?!       -Можно мне тебя? – наконец, выдавливает Солдат и в домике повисает мёртвая тишина. – Я знаю, что это неправильно, что мы никогда не пробовали и ты называл таких людей «гоми… - от того, как внезапно всё смолкает, становится даже немного страшно. Но потом кровать тихо скрипит и голос Зимнего опускается на несколько тонов. – Мне правда можно, да? Командир, ты разрешаешь? А как мне… Я ведь не знаю… Я никогда…       -«Когда», Солдат, - обрывает его Брок. – И не надо придуриваться, я отлично видел, как ты смотришь ещё в Башне. Ты уже тогда хотел попросить, но боялся? – секундная заминка. – Ах, да, ты же не помнишь! Ну, смотри внимательно, больше такого нигде не увидишь…       Стив закрывает глаза, но это совершенно не помогает – под опущенными веками тут же возникает весьма детальная картина того, как Брок растягивает себя. Он никогда этого не делал, не растягивал себя самостоятельно для жадного до зрелищ любовника, если подумать – Стив вообще никогда не думал о том, делал ли оказавшийся в его постели мужчина что-то подобное. В Башне факт того, что трахают только Зимнего, был само собой разумеющимся, после – в угаре первой ночи и стыдной торопливости следующих – у них ни разу не было времени на какую-нибудь игру, лишь на быстрый перепих в ближайших кустах. Стив никогда не думал о том, что, возможно, был у партнёра первым…       Хотя нет, полная чушь, Брок бы точно сказал, да и такой опыт явно взялся не из воздуха. Память тут же подбрасывает момент «обучения» в Башне, когда Зимний – тогда ещё выглядевший пугающе незнакомым – схватил его за яйца металлической рукой и крик «ну что ты делаешь?», от которого было стыдно и одновременно томительно горячо. Уши краснеют, член почти течёт. В первый раз Брок старался немного притормозить его, не давать порвать никого из них, сделать всё технически совершенно, чуть не упал с кровати и многократно стукнулся головой обо всё подряд. Но они всё равно смогли…       -Не надо, - чёткий приказ, слетевший с губ Солдата, оставляет неприятный осадок. – Я сказал: хватит! Ты не должен делать этого, если не хочешь!       -Но… но ты ведь хочешь…       -Нет. Я хочу добровольно, с удовольствием, и чтобы ты сам захотел. Не так.       -Зимний, ну чего ты вечно…       -Я люблю тебя, - обрывает его тот и кровать жутко скрипит, видимо, выдавая звуковое сопровождение для очередной смены положений. – Не плачь, пожалуйста.       -Я не плачу.       -Нет.       -Сказал же: не плачу я!       -Нет! Я вижу, что ты плачешь! – в голосе Зимнего паника, он кричит и, судя по торопливому топоту, вскакивает с кровати. Ему вторят вторые, более спокойные шаги и мягкий успокаивающий шёпот. – Нет, это неправильно! Я знаю, что ты не хочешь, от тебя не пахнет…       -Я тоже люблю тебя, Зимний.       Приподнявшись, Стив через узкую щёлочку не до конца закрытых штор видит две обнимающиеся фигуры. Через секунду они размыкают объятия и садятся за стол. Гремят чашки, мужчины о чём-то тихо переговариваются, но он не может разобрать – в ушах гудит кровь. Видимо, что-то он всё же сделал неправильно…       ***       Следующая неделя знаменуется тем, что Баки-Зимний, постоянно притирается к Броку, который на удивление спокойно воспринимает проявление чужих чувств. Не зажимающийся и даже иногда решающийся на шутки, он всё больше становится похож на себя прежнего, хотя большую часть времени и напоминает каменного истукана. Стив наблюдает за ними из густых кустов и злится, сам не понимая на что. Баки, кажется, не делает ничего выходящего за рамки нормальных взаимоотношений обычных людей, смиряя свою силу и ласкаясь к заведомо слабому партнёру. Он частенько подставляет стремительно загорающий живот под смуглые ладони и просто млеет, прикрывая глаза от удовольствия, хотя Брок не делает ничего особенного. Скорее всего, Зимнему достаточно лишь слабого контакта, чтобы почувствовать себя в безопасности, а его любовнику помогает прийти в себя ощущение полной защищённости.       Стив не знает. Ему не интересно.       Нет, разумеется, интересно, но… Он смотрит на то, как Баки подплывает к свесившему ноги в воду Броку и, подтянувшись за край пирса, кладёт голову на колени, позволяя зарыться пальцами в волосы и гладить. Кажется, ещё секунда и можно будет услышать довольное мурлыканье Зимнего Солдата, знаменитого «лучшего оружия Гидры». В этот момент что-то внутри неприятно покалывает, но не от ревности, а от… Стив не знает. Ему неинтересно. Просто иногда тоже хочется прижаться к тёплому боку и позволить касаться себя везде. Ночами, когда Баки приползает к любовнику в постель, становится сложнее всего. Наполненный стонами воздух немилосердно бьёт по нервам и болезненно ноющий член никак не желает удовлетвориться ладонью. И ведь так просто подняться на ноги, высадить хлипкое окно и рухнуть сверху, погребая под собой и собственной страстью. Но Стив знает, что «нельзя» значит «нельзя», и потому сжимает зубы, стараясь отрешиться от творящегося совсем рядом и хоть немного поспать.       Злится ли Стив на Брока, отвергающего близость с ранившим партнёром? Совсем немного. Злится ли Стив на друга за то, что тот может в любой момент времени коснуться Брока? Безусловно. Имеется ли возможность хоть что-то изменить? Не сейчас.       Поэтому он продолжает ждать и надеяться…       ***       -Ты можешь поселиться в спальне, - говорит Баки, когда Стив, дождавшись-таки пока припоздавшие с выходом «к воде» любовники удалятся, торопливо запихивает в рот бутерброд. От внезапности появления дополнительного человека, Стив давится и едва не задыхается. Металлическая ладонь ощутимо прикладывает по спине, вынуждая как можно скорее добраться до воды – ещё пара ударов и потребуется врач, причём не какой-нибудь, а профессиональный хирург, знакомый с проблемой смещения спинных позвонков в результате наезда асфальтоукладчика. – Мы обсудили эту проблему и пришли к выводу, что нам она всё равно не нужна и уж лучше ты будешь спать, завернувшись в одеяло, чем маячить призраком на фоне окна.       Стив поджимает губы. Мало того, что он не представляет, когда они вообще успели поднять эту тему, так что ещё ему что сказать насчёт «маячащего призрака».       -Тогда был дождь и мне надо было где-то спрятаться, - бормочет он. – И вообще, если бы было хоть одно место, куда бы я поместился, не пришлось бы вас пугать. Да и не стоял я долго – десять минут переждал и, протерев лежак полотенцем, тут же уснул. Я не хотел мешать, честное слово, просто выбора действительно не было и…       -Он не возражает, чтобы ты находился в доме, - прерывает его Баки и странно смотрит, словно не веря в то, что сам же и произносит. – У нас будет одна совместная трапеза в день. Ты всегда на другой стороне стола, ногами не толкать, в лицо не обращаться, руками не трогать. Что-то нужно – поднялся и пошёл, каждый сам за себя. Всё понял?       -Эм… а что за трапеза?       Стив больше всего надеется, что ему разрешат присутствовать на обеде. После прогулки и купания Брок всегда весёлый и улыбающийся, от него веет радостью и довольством жизнью. Плюс – они с Баки никогда не проявляют свои чувства, приберегая их для вечера. С другой стороны, завтрак – тоже неплохой вариант, в это время не до конца проснувшийся Брок мило жмурится и говорит странные, удивительные вещи, вроде «надо побрить слона» или «в следующий раз возьми винтовку, пристрелить акулу – та ещё задачка», потому что находится на тонкой грани между сном и явью как минимум десять минут. Ужин был бы самым напряжённым выбором, но тут уж не ему решать. Однако Баки жуёт губы и тихо выдавливает:       -Полдник.       -Но, вы же никогда…       -Он любит фрукты. Разные. Много. Мы с тобой будем по очереди их закупать и нарезать, подавать со льдом или мороженым. Каждый день, без напоминаний и ссор. Длительность трапезы – от десяти до пятнадцати минут, потом мы уходим, а ты моешь посуду. В душ и туалет ходишь пока нас нет, из спальни без предупреждающего стука не выходишь. Всё понятно? – Стив мог бы рассмеяться этому «всё понятно?», но Баки смотрит прямо в глаза, и он осторожно кивает, тут же проиграв правила в памяти и подумав о том, что вообще можно было не понять. Вероятно, есть какая-то неучтённая ранее хитрость, потому что… – Начинаем с сегодняшнего дня, ты первый в очереди. Придём к трём, можешь взять машину.       Стив снова кивает и, когда Баки походкой Солдата направляется к выходу, едва слышно выдавливает:       -Спасибо.       -Не за что, Стив. Уверен, ты будешь хорошим мальчиком…       ***       На часах половина третьего, а Стив застрял на кассе, по глупости встав за женщиной, оказавшейся обладательницей не в меру склочного характера. Едва увидев конечную цену, она начала скандалить и требовать администратора, хозяина магазина, Папу Римского и ещё непонятно кого по имени «Джек». Остальные кассы закрыты – кассиры ушли на обед, потому что в такую жару покупателей почти нет, так что деться из очереди ему просто некуда. У Стива в руках большая упаковка мороженого и целая корзина фруктов (подарочная, даже с ленточкой «Выздоравливай скорей», но кого это волнует, если на кону расположение важного для тебя человека и можно быстренько распотрошить упаковку в машине?), и он кожей чувствует, что опаздывает. До дома, даже на максимально допустимой скорости не меньше сорока минут, пломбир наверняка за это время превратится в кашу, а фрукты покроются суховатой корочкой, но женщина всё никак не желает успокоиться, словно намеренно раз за разом начиная один и тот же диалог про «мать троих детей, да как вам не стыдно?». Стив думает, что сможет без проблем пробить собственным телом витрину и рвануть прочь – не готовые к такому повороту событий охранники вряд ли успеют что-либо предпринять. Или можно не совсем вежливо отпихнуть «мать троих детей», от чьего визга уже болят уши, и, перепрыгнув загораживающую дорогу коляску со спящим малышом, броситься к выходу, на бегу положив на кассу двадцатку – вполне хватит за всё с «чаевыми» за столь резкий побег. Но тут сдают нервы у лежащего в коляске малыша, и он разражается зубодробительным рёвом, не забывая дёргать мать за край рубашки. Та неожиданно выскакивает из-за пояса и на пол сыпятся упаковки с какими-то приправами. Персонал тут же активизируется, сопротивляющуюся женщину хватают под руки, и Стив краем глаза замечает, как продавщица нажимает под прилавком тревожную кнопку. И не зря – вывернувшись из хватки, нарушительница вытягивает из коляски пистолет и целится куда-то в сторону охранника. Ствол дрожит и, пожалуй, в таких условиях при всём желании невозможно в кого-либо попасть, но женщина уверенно снимает оружие с предохранителя и открывает боковую молнию коляски, командуя:       -Все деньги из кассы, живо!       Кассирша хлопает глазами так, словно впервые в жизни слышит человеческую речь, не торопясь выполнить указание. То, насколько чётко всё было изначально спланировано, почти заставляет Стива засмеяться. Пустой магазин, конец недели, «лишние свидетели» в лице кассиров ушли минут на сорок. Он вспоминает, как долго посетительница кружила, выжидая удачного момента, играя роль крайне заинтересованного покупателя в рыбном, а потом и в хлебном отделе, и губы сами собой растягиваются в улыбке. Столько времени на подготовку, и всего одна случайность разрушит идеально продуманный план…       Он хватает пистолет и одним рывком поднимает вверх, вынуждая женщину взвизгнуть, практически повисая на Стиве. Она мотает головой, жмёт на курок, намереваясь напугать противника, но поставленное на предохранитель оружие лишь глухо щёлкает, выскальзывая из пальцев. Спустя минуту неудачную грабительницу уже вяжет прибывшая по нажатию кнопки служба охраны, а Стиву вручают два номера телефона – кокетливо хлопающей глазами «чудом спасённой» кассирши и полиции на случай дачи показаний – и бесплатные товары взамен тех, что пришлось уронить на пол, а потом и раздавить в пылу схватки. Он запрыгивает в машину, на часах уже 14:50 и шанса явиться вовремя не осталось вообще, но он всё равно жмёт на газ, почти сразу нарушая скоростной режим.       В доме, куда он врывается почти бегом, странно тихо и, только сильно прислушавшись, он улавливает плеск воды в ванной. На столе пусто, только сиротливо стоит стопка заранее приготовленных под фрукты тарелок, в одиноком стакане то ли свежий сок, то ли ещё какая-то бурда. Смотреть некогда, да и не за чем. Стив срывает с упакованной в плёнку корзины ленточку с пожеланием «вечно любить друг друга» и выкладывает уже нарезанные фрукты в тарелки. Сам он выбрал другой набор, но в выданном взамен есть и апельсины, и виноград, и даже четвертинка арбуза. Всё это весьма приятно смотрится вместе и наверняка будет… Наткнувшись пальцами на банку смазки, машинально сунутую в карман в магазине и забытую там после всех происшествий, он на секунду замирает. Словно по команде, вода смолкает и у него есть максимум пять секунду на то, чтобы спрятать последствия собственное неосмотрительности, торчащие краем из кармана. Мысль о том, что он это, вообще-то, украл, отходит на задний план, потому что не является важной. Пробежавшись глазами вокруг, Стив открывает ближайший ящик и запихивает смазку туда, очень надеясь, что сегодня внутрь никто не заглянет, а потом он найдёт другое, более безопасное место.       -Зимний?       Шёпот пронёсся ветерком по помещению, заставив мельчайшие волоски на теле встать дыбом. Стив вдруг понял, что его напрягло по возвращении: ботинки Баки, всегда прислонённый у двери снаружи молчаливыми стражами, там не стояли. А значит – тот куда-то ушёл, оставив Брока в одиночестве, потому что был уверен в том, что третий участник их нестандартной «семьи» в ближайшее время точно не явится. И это почему-то навело на странные мысли.       -Зимний? – чуть громче повторил Брок и, судя по всему, слишком сильно сжал в руках ручку двери. Та хрустнула и дверь, не так давно довольно качественно покалеченная Баки, едва слышно скрипнула.       Стив стиснул зубы так, что они щёлкнули, а потом молча продолжил раскладывать по тарелкам фрукты. Ему потребовалась вся имеющаяся выдержка, чтобы не повернуть голову, не повести глазами, не взглянуть Броку в лицо, не заговорить… Он физически ощутил, как чужое дыхание сбилось и стало заметно тяжелее.       Нет.       Он не станет.       -Зимний? – всё больше ударяясь в панику, проговорил Брок и его голос прозвучал надломлено. Стив не отреагировал, увлечённо занимаясь своим делом и мысленно обещая себе серьёзно поговорить с Баки, который, судя по всему, решил дать им возможность «поговорить наедине» и во всём разобраться. – Где он? Что ты с ним сделал?       От неожиданности Стив вздрогнул и повернулся к собеседнику, что стало ошибкой. Брок мокрый и чертовски соблазнительный со всеми этими стекающими по груди каплями и узким полотенцем на бёдрах. Зацепивший взглядом за одну блестящую полоску Стив ощутил собственную беспомощность перед запретом на прикосновения. Жажда трогать это превосходное, гладкое, сильное тело разрывает его на части, мешая внятно думать, потому что руки помнят упругую кожу под пальцами, а губы – сладковатый вкус пота на шее. Запах – свежий и чистый – моментально наполняет грудь и приходится перестать дышать, чтобы не сорваться. Брок слишком близко даже для его невообразимой выдержки.       Двигаясь, словно деревянная игрушка Стив распрямился и, усилием воли разорвав контакт с желанным объектом, повернулся к двери. Ему нужно было уйти, срочно, желательно – как можно дальше. Иначе он не сможет остановить себя, когда захочет вернуться, прижмётся к горячему телу, огладит пальцами и будет умолять о близости, даже если это в конце концов всё испортит. Потому что просто больше не сможет стоять в стороне, играя роль молчаливого наблюдателя. Под его каменными мышцами внезапно даже для него самого оказалось мягкое пузо, в которое невозможность получить желаемое впилась острыми когтями. И, если ничего не предпринять, всё закончится весьма плачевно. Закрывшись в машине и включив кондиционер, он несколько секунд по инерции старался не втягивать носом слишком сильно, но потом сдался – задышал, позволяя чистому, не пахнущему ничем воздуху рваными толчками наполнить грудь и впервые на своей памяти просто закричал в голос, не сдерживая себя, пытаясь выпустить всю боль, что скопилась внутри, не боясь ничего сломать или испортить, потому что всё что мог, он уже и так разнёс в клочки. После, тяжело выдыхая, Стив старался нормализоваться, но у него не получалось. Метнулась откуда-то с горной тропинки тёмная фигура: Баки, словно услышав этот своеобразный призыв, ринулся спасать своего командира.       Всё было слишком сложно. С самого начала не стоило это начинать. «Перезагрузка» Баки, «срыв» Брока, едва не сделавший его полностью инертным согласным на всё идиотом, эта истерика его, суперсолдата, вообще-то, не способного потерять лицо ни перед одной угрозой – всё это последствия его неправильного выбора, который отразился на всех троих.       Не сумев с собой совладать, он спрятал лицо в ладонях и просто заплакал…