Ничего святого

      С момента их с Чуей беседы за углом бара прошло уже два полных дня, и за это время Осаму уже в который раз выуживал мятый клочок бумаги из кармана своей куртки, пристально вчитываясь в написанные идеальным почерком строки, стараясь не то ли заучить, не то ли… а чёрт его знает, зачем ещё он это делал.       «Третий дом за вторым поворотом к югу от торговых рядов центрального рынка. По правую сторону», — перечитывал он про себя, примостившись на минутку на кровати в личной комнате общежития Ордена, посидеть, отдохнуть, подумать перед тем, как пора будет выдвинуться на рабочее место. А туда выдвигаться не хотелось, в общем-то, никогда.       Почему-то эти строки, написанные наверняка лично Накахарой, до сих пор вызывали какой-то непонятный по своей природе смех напополам с не свойственным ему умилением. Правда, поначалу, всунутый ему в руки листок пробуждал в сознании лишь скептицизм по поводу слабой памяти его нового напарника. Хотя, если припомнить, что тот забыл-таки свой последний день в подвале Ордена, пускай и с чужой подачи, то проблемы с памятью и впрямь могли образоваться. Оставалось надеяться, что его бывший опекун со своим гениальным малефиком ничего лишнего в и без того дурной башке не повредили.       После встречи около бара, Осаму так и не решился принять это своеобразное приглашение домой, несмотря на то что сам напрашивался. Причиной тому, конечно, была та самая слежка, которую за ним пообещались установить. Он не знал наверняка, успел ли Куникида — ответственный по работе с агентами — привлечь кого-нибудь для столь непростой миссии, как наблюдение за служителем Ордена, ещё до момента его прихода в Кобылу, но с тех пор рисковать всё равно не спешил, выжидая. Ещё пару-тройку дней не совсем простой жизни не совсем простого инквизитора, и он попробует всё же нанести визит в указанное место. Но пока оставалось лишь убивать время.       Прошло уже около пяти минут с момента, когда он начал тупо пялиться в измятую бумажку, и вот, вроде бы, даже какие-то мысли в голове появились — какая-то, пока ещё невнятная, малопонятная, но идея крутилась у него где-то на подкорке головного мозга. Только вот он пока что не мог оформить её в нормальный план действий или, хотя бы для себя самого, в какой-нибудь набросок. Да ещё и Чуя, который с какого-то хрена должен лично присутствовать в доме Рембо во время поиска книги, и даже должен был помочь.       Последняя мысль особенно не давала покоя. Из головы никак не уходили слова Мори о том, что помочь с поисками может именно Чуя. Как и призадумывался ранее: самый очевидный и имеющий право на жизнь вариант — это простое знание последнего о том, где именно искать проклятую книжку. Но опыт в виде долгой работы под руководством ныне главного малефика страны буквально кричал, что Огай Мори, если действительно хотел заполучить «Легенду об Арахабаки», вытряс бы информацию из собственного подчинённого о расположении тайника в доме Рембо любыми способами. Да и, по правде говоря, решил бы вопрос поиска книги быстрее, грубыми методами. Подговорил бы каких-нибудь воров вломиться в дом средь тёмной ночи, забрал у тех искомое да подвёл их всех под эшафот. А как иначе? От отработанного материала надо избавляться. Такая у него была политика.       Однако он-то этого не сделал, не стал всё упрощать, а пошёл куда более сложным путём: решил свести несводимое вместе и заставить это работать как надо. А значит, на то, скорее всего, есть свои причины. Но вот что это за причины такие, и почему Чуя просто не мог сообщить расположение тайника ещё когда Осаму был в поместье Озаки? Неужели хочет лично присутствовать при изъятии книги?       Вот это было бы вполне логично, если вспомнить их разговор в подвале поместья — ту самую часть, где Чуя не совсем лестно отзывается о «главном». Может, в самом деле, не доверяет? Глупый вопрос самому себе, на который он и так знает ответ. Конечно, не доверяет. Притом сам Мори об этом недоверии прекрасно осведомлён, но он всё же приставил не особо верного Чую ему в помощь. Или это был особо изощрённый ход, чтобы они друг друга поубивали и лишили и Мори, и Озаки проблемных воспитанников? А что, неплохая идея.       Мысли совсем запутались между собой, и с каждым часом очередного бесцельно и бесполезно проведенного дня, Осаму всё больше убеждался, что наведаться в дом Накахары и прямо спросить будет наилучшим вариантом, если его в том доме не грохнут окончательно. Но и в этом случае всё будет не так уж и плохо, и все его проблемы разом решатся.       Время поджимало, а идти на работу всё ещё крайне не хотелось. И если раньше он имел возможность пройтись до отделения хотя бы несколько минут по улице от дома семейства Огава, предаваясь собственным мыслям, то сейчас его путь составлял лишь один этаж вверх по лестнице. Никакой романтики. Однако идти стоило, иначе излишне подозрительное в последнее время начальство будет нервничать весь оставшийся день.       Он сунул бумажку в карман и, поднявшись, двинулся к двери, со всем неудовольствием предвкушая очередной заунывный бесконечный денёк. Не успел сделать и пары шагов к выходу, как в ту раздался стук.       «Помяни чёрта?» — разом пронеслось в голове, однако ожидания встретить за порогом Куникиду не оправдались, поскольку в следующую секунду по ту сторону раздался зовущий его голос Танидзаки:       — Господин Дазай, вы не спите?       Ещё несколько шагов вперёд, выдвинутый из петель засов, на который он начал запираться после начальственного вторжения не так давно, спешно открытая дверь и застывший на пороге с серьёзной миной Танидзаки. И судя по тому, каким напряжённым тот выглядел, этот утренний визит не сулил ничего хорошего.       — Господин Дазай, вас вызывает к себе господин Фукудзава, — серьёзно произнёс тот.       Всё же, несмотря на трусоватый вид Джуничиро, и на вид человека, на которого положиться можно было с трудом, тот таковым вовсе не являлся, и работу свою всегда выполнял добросовестно и, порой даже, с излишним профессионализмом. Доверить ему можно было многое. Именно по этой причине в голову уже закрались нехорошие подозрения о цели его визита к оберу, с которым и без того виделся совсем недавно.       Его, конечно, в последний раз почти что отчитали, явно дав понять, насколько несуразными были объяснения Осаму по поводу внезапного исчезновения из города и такого же внезапного появления. А ещё, будто собаку, ткнули носом в то, что права узнавать детали по делу Рембо он не имеет, а наведываться к его дому тем более.       Ну а сейчас-то он что сделал не так?       Непривычно серьёзный вид Джуничиро совсем не вселял надежд, пока тот, подобно Куникиде, конвоировал его на верхние этажи в злосчастный кабинет главы отделения, вид которого в скором времени непременно начнёт вызывать на теле аллергию.       Как же всё это приелось. Этот длинный коридор, двустворчатые двери по форме арки прохода, всё те же потёртые ковры, скрипящие половицы, восседающий за столом Фукудзава и, куда без него, ожидающий здесь же Куникида!       — Дазай, — произнёс обер, стоило ему остановиться в трёх метрах от него, ровно на том самом месте, где над головой опасливо свисала старая, огромная, кованая люстра, явно повидавшая не одно поколение инквизиторов не только Ордена, но ещё и старой Инквизиции, когда власти и прав у той было побольше, и доказательств вины подозреваемых для исполнения жутких приговоров не требовалось.       Осаму всегда становился аккурат под ней, лелея жалкую надежду, что та однажды всё же сорвётся с петель, пришибив его насмерть так, что он даже понять не успеет, как совершил идеальное самоубийство. Но по сей день эта шикарная идея никак себя не оправдала. Люстра — чертовка, держалась крепко!       — До меня дошли сведения, что ты виделся с Накахарой, — продолжил Фукудзава сразу же и, как обычно, по делу. — Как ты это объяснишь? — в эту секунду на него пристально смотрели все трое, ожидая ответа.       Виделся с Накахарой, значит?       В момент его посетили странные ощущения. Засосало под ложечкой, — как выражаются местные, и внутри обосновалась вполне понятная тревога. Мысли закрутились в голове стремительным потоком, каждую долю секунды подкидывая вероятные места его встречи с тем самым Накахарой, начиная от поместья Озаки до их последней встречи около Лунной кобылы. И эта, самая последняя мысль тут же привнесла в его душу некое подобие покоя.       Лунная кобыла — вот, где видели их вместе. И хотя Осаму рассчитывал, что слежку за ним тогда ещё не установили, да и за углом бара никто к ним особого внимания не проявлял, всё равно, путём небольших размышлений, он догадался, на чём прокололся. А именно, агенты. Те самые простые разношёрстные люди, которые, даже если не давать им намеренных поручений, всё равно могли по доброте душевной или из чувства великого долга прийти в отделение да доложить оберу об увиденном. И как это он не учёл?       «Как же всё просто», — подумалось с сожалением, когда он невольно возвёл глаза к той злополучной люстре, что никак не желала приземлиться на его неудачливую макушку. Но в тот же миг в голове будто бы что-то щёлкнуло, сию секунду принося полное успокоение. План, наконец, созрел.       — Господин Фукудзава, я действительно виделся с Накахарой, — ответил он, ожидая дальнейшей реакции, какой бы она ни была и лишь самую малость обратив внимание на ошеломлённые лица сослуживцев.       — И о чём же ты с ним беседовал, позволь узнать? — спокойно, но строго вопросил тот, пока глаза Куникиды и стоявшего рядом с ним Танидзаки лезли почти что на лоб. Какой интересный контраст.       — Я хотел бы обсудить это с вами лично, — чуть улыбнулся он в ответ, переведя взгляд на ошарашенных коллег, один из которых тут же злобно оскалился и, сделав шаг вперёд, выкрикнул:       — Какого чёрта, Дазай? — и непонятно было, то ли Куникида злится на последнюю брошенную им фразу, то ли на сам факт встречи с его подозреваемым без его же ведома.       — Чем же вызвано твоё желание говорить наедине? — не обратив никакого внимания на взбеленившегося подчинённого, всё так же спокойно вопросил обер, пока последний, как обычно, метал молнии одним лишь взглядом, кроме слабого раздражения ничего не вызывая.       — Не хочу, знаете ли, получить нож под рёбра от товарищей, — приторно улыбнулся Осаму, взглянув на враз смутившегося Доппо. Да-да, этот камень был именно в его огород, и тот это понял: как-никак, во время последней их встречи в этом помещении, тот уже ухватился за рукоять своего поясного кинжала.       После сказанного оставалось лишь выдержать прямой, напряжённый взгляд обера, направленный в упор глаза в глаза. Это немое столкновение, противостояние, длилось, казалось, минуты, но на самом же деле прошло совсем ничего, может, несколько секунд.       — Куникида, Танидзаки, — обратился он к этим двоим, глаз так и не отведя, — выйдите.       — Но господин Фукудзава! — тут же возмутился Доппо, более не находя иных слов, да так и застыл в нелепой протестующей позе.       — Выйдите, — ещё строже произнёс тот, и Куникида, стушевавшись, отмер и, резко развернувшись на девяносто градусов, ринулся вон, чётко, будто бы специально чеканя шаг. Пройдя мимо Осаму, нарочно не обратил на него внимания, даже взгляда не перевёл, а уже вслед за ним мелкой рысью промчался Джуничиро.       Громкий хлопок дверью наверняка всё тем же Доппо, и они, наконец, остались одни.       Вообще-то, подозрения всех коллег в отношении Осаму были достаточно очевидны, чтобы вот так просто оставлять его наедине с обером — оплотом данного отделения Ордена. Но господин Фукудзава славился далеко не только своими организаторскими и управленческими способностями, но также являлся одним из лучших фехтовальщиков страны и мастером рукопашного боя, которому сам Осаму, если быть честным, ни в какие подмётки не годился. Потому, становилось очевидно, что Доппо психовал не из-за невозможности, случись вдруг что, защитить начальство, а скорее в связи с потерей контроля над ситуацией.       — Я слушаю. Что ты хотел обсудить? — отозвался обер-инквизитор сразу, как топот ног по ту сторону двери утих.       — Господин Фукудзава, — сделал паузу он, — прошу отдать дело Рембо мне.

***

      Всё прошло относительно по плану, и сейчас Дазай с самой довольной своей миной отворил дверцу рабочего кабинета обера. Странно, но пришибить никого не успел, как всё того же подслушивающего его разговор с Мори Чую, что попросту успел вовремя от двери отскочить. Здесь же, по-видимому, Куникида, самый честный и справедливый человек в мире, попросту не мог позволить ни себе, ни Танидзаки такой низости, как подслушивание — оба они стояли у стены напротив, и оба были мрачнее тучи.       — О, Куникида! — нарочито радостно воскликнул Осаму. — Возрадуйся, я избавил тебя от заглохшего, наверняка испортившего бы твою безупречную репутацию дела с Рембо!       Тот, в который за сегодня раз, опешил на секунду, но после непонятливо и злобно прорычал:       — Чего? — а следом он, отлепивши зад от стены и разомкнув длинные сложенные на груди руки, начал грозно надвигаться.       — Куникида, — вслед за Осаму показался из двери обер. — Дело передано Дазаю, — отчеканил тот достаточно спокойно, застыв на пороге своего кабинета, будто заколдованный. Если так подумать, Осаму никогда не видел обера вне этой комнаты. Может, стоило бы до него дотронуться на досуге? Вдруг расколдуется?       Господин Фукудзава так и оставался стоять истуканом с орлиным взглядом, направленным на двух своих подчинённых. Вероятно, ожидал, когда Доппо отойдёт от шока и начнёт препираться и буянить. Так-то оно и вышло.       — Но почему? Он же!.. — выкрикнул тот вскоре, тут же себя оборвав и, слегка нахмурившись, перевёл на Осаму взгляд.       Ждать, когда тот соизволит продолжить свою мысль, обер-инквизитор не стал, решив пояснить:       — Дазаю удалось сблизиться с Накахарой. И это может принести пользу, поэтому я лично дозволяю ему вновь проводить расследование.       — Благодарю, господин Фукудзава, — отвесил шутливый полупоклон Осаму, когда после его слов никаких возражений от Куникиды или Танидзаки не последовало. Но те, скорее всего, просто оторопели от новости, нежели согласились с малопонятным им решением руководства.       — Не зарывайся, Дазай, — только и сумел выдавить из себя Доппо, и обер следом решил дополнить:       — Слежка на тебе всё равно остаётся, — и эта фраза, произнесённая таким будничным тоном, больше успокоила Куникиду, чем напрягло или хотя бы взволновало Осаму.       Слежка слежкой, плевать! Пусть хоть всех агентов города отрядят, но теперь он имеет более веские, даже официальные основания светиться вблизи Чуи, да и бумаги по делу Рембо запрашивать. Только и стоило, что действовать осторожней, не навлекая на себя излишнего внимания сослуживцев, пока будет искать книгу для Мори. Всего-то стоило наплести Фукудзаве с три короба о перспективах раскрытия дела, убедить, заставить поверить, и теперь даже у оставшихся двоих сослуживцев связаны руки.

***

      С момента возвращения на руки столь желанного некогда дела по убийству Рембо миновало ещё три долгих, полных празднества и скуки дня, каковые Осаму отрядил для так называемого выжидания, прежде чем двинется, наконец, на встречу с Чуей. Всё это время Куникида то и дело подначивал его по поводу отсутствия всякой активности со стороны человека, которому вроде бы как дали шанс, но он стойко сносил всё бурчание и даже отвечал тем, что сам Доппо и за месяц с лишним в деле не продвинулся. И тот сразу же замолкал подобно оскорблённой невинности, с видом глубокой обиды и толики недоверия.       Любопытно, что именно сказал двоим сослуживцам Фукудзава, когда, передав дело ему, выставил за дверь, а тех двоих пригласил к себе. Он тогда честно пытался подслушать разговор, но, к сожалению, старые двери сидели плотно, слабо пропуская какой-то невнятный гул голосов. Хотя, вряд ли обер отдал тем какие-либо особые распоряжения, да и информацией поделился наверняка всё той же, что ему нарассказывал Осаму самолично. А нарассказывал он много чего, правдивого и не очень. Как итог: и волки сыты, и овцы целы. У него есть относительная свобода действий, а у их отделения появилось представление о ходе возобновившегося расследования. Во всяком случае, так они должны были думать о последнем.       Правда, весь успех полученных привилегий омрачался фактом оставшейся слежки и серьёзным недоверием со стороны остальных. Ну, это ничего. Хвосты сбросить можно, а с проникновением в дом он уж что-нибудь придумает. А ещё, придётся периодически скармливать им какую-нибудь информацию по ходу дела. Да и с этим он как-нибудь справится. Осталось выяснить, какую во всей этой истории роль будет играть тот рыжий малефик, которого ему навязали. И выяснить это он намеревался сегодня вечером.       Очередной рабочий день никакой запарой не отличился, как, впрочем, и всегда, потому, несмотря на невероятную скуку и бесконечно тянущееся время, окончился ровно в шесть вечера, если верить карманным часам Куникиды.       С шести до десяти, — так сказал Накахара, когда всё-таки решился принять у себя такого неординарного гостя, и потому этот самый гость мигом сорвался с рабочего места, стоило начальству огласить окончание рабочего дня, и двинул по указанному адресу, что так и покоился на дне кармана всё это время. Приличия ради, да и на случай утери столь важной информации, Осаму постарался написанное заучить на зубок. Теперь, уверен был, подобно Чуе, сумеет сходу скороговоркой выдать адрес его дома, как бы глупо это ни выглядело.       До центрального рынка он дотопал достаточно скоро, благо, что отделение Ордена располагалось так же в центре. К этому времени торгашей тут почти и не было, а оставшиеся единицы уже начали потихоньку прикрывать свои лавки и грузить нераспроданный товар по телегам, чтобы отвезти обратно в свои жилища. Всё, как на любом рынке в любом городе — самые умные покупатели встают пораньше, чтобы отхватить всего получше, а после определённого часа на рынок и вовсе никто не ходил. Не самое лучшее время для конспирации, если честно. Слишком пустынно.       Осаму мельком глянул себе за плечо. Хвост, в виде обычного такого, ничем не примечательного молодого мужчины, шёл следом на отдалении. Не видь он этого человека среди агентуры, с которой больше всех, порой по-своему виртуозно, сотрудничал Куникида, то подумал бы, что это самый обычный работяга, клерк какой-нибудь, возвращается после рабочего дня к себе. Однако, даже несмотря на то, что дело ему вроде как вернули и видеться с подозреваемым время от времени дозволили, но светить дом Чуи всё равно не хотелось. Да и не то это место, чтобы расследование вести. Потому наблюдателя стоило бы сбросить. В конце концов, именно последний будет во всём виноват, раз не смог уследить.       Оставалось что-то придумать такое…       Он намеренно сбавил шаг до прогулочного и, пройдя торговые ряды, всё же решил сменить направление движения на противоположное от искомого жилища, дав тем самым себе больше времени на раздумья.       Варианты того, как быстро сбросить ему хвост проносились в голове целыми штабелями — уж на выдумку ему фантазии хватало. Но вот как сделать так, чтобы наблюдатель при потере цели просто отстал, а не начал носиться взад-вперёд по улицам в его поисках — уже было немного сложнее. А тот всё неотступно следовал за ним.       Дойдя до очередного небольшого торгового района, где, в отличие от более доступного простому населению центрального рынка, теснились друг к другу целые торговые дома да магазинчики поменьше, он, пробежавшись по ним взглядом, замер на месте. Идея ворвалась в голову как гром среди ясного неба. Точнее, это было бы слишком сильное высказывание в отношении того, что он успел задумать. План был банален, незамысловат и даже немножечко глуп, но именно из-за своей простоты сработать должен был на ура. Да и кто сказал, что старые методы перестали работать?       Довольно улыбнулся сам себе, да и тому хвосту, который, чтобы не замереть посреди улицы вместе с Осаму и не обнаружить себя окончательно, медленно прошествовал чуть дальше и в сторону, однако всё же присматривал. Отметив, что наблюдатель всё же на месте, он куда более бодрым шагом ринулся к одному из домиков, облепленных виноградной лозой и ещё какими-то долгоиграющими цветущими кустарниками, и шустро взбежал по лестнице с самым воодушевлённым лицом, на какое был сейчас способен.       Цветочный. Просто невразумительно здоровенный цветочный магазин, среди растительности которого затеряться мог не только он сам, но и зашедший спустя минуту вслед за ним наблюдатель, который вроде как «покупатель». Идея затеряться среди каких-то кустов и пальм, привезённых невесть откуда, сама по себе была неплоха, но не отвечала всем его запросам, тем самым, которые при его внезапной пропаже заставили бы конвоира предаться панике и, чего хуже, перевернуть вверх дном весь магазин. Потому, походив меж рядов с задумчивым видом, он, наконец, наткнулся на какую-то барышню-консультанта.       — Добрый вечер, господин! — радушно произнесла она с улыбкой на лице, сложив опущенные вниз руки в замок. В выразительных глазах было видно, что в забредшем в этот магазин человеке она несомненно узнала печально известного инквизитора, но вот по имени его не назвала, да и виду особого не показала. Вот, что значит сервис в более богатых районах города. — Что-то уже присмотрели? Может, вам подсказать? — прощебетала она следом, вызывая невольную улыбку. В самом деле, давно с ним девушки вот так с задором не говорили, пусть в этот раз то и были лишь правила обслуживания в этом магазинчике.       Узрев краем глаза, что его надзорный на месте, вон там, спрятавшийся за каким-то широколистным растением, Осаму, набрав в грудь побольше воздуха, улыбнувшись с двойной силой да ухватив прелестницу за ладонь, довольно громко затараторил:       — Да! То есть, нет! Знаете, я встретил такую прекрасную девушку!.. — произнёс он со вздохом и счастливой улыбкой, тут же себя оборвав на полуслове и, будто бы замечтавшись, возвёл глаза к потолку, под сводом которого растянулись какие-то лианы непонятно чего, а после, опустив взгляд, тут же продолжил: — Она так мила и красива, вот прямо как вы! Нет-нет, вы даже лучше, не подумайте! — тут девчушка в самом деле зарделась, сходу утратив весь скептицизм в глазах относительно своего посетителя с не самой лучшей репутацией. — Но я уже обещал сводить её сегодня на свидание, ведь она такая… Ах! Я так волнуюсь!       — Не переживайте, — улыбнулись ему в ответ с утешением. — Вам помочь подобрать букет?       — Да! — ещё резче обычного выкрикнул он и, узрев первый попавшийся веник, ткнул в тот рукой: — Вот такой! А нет!.. — тут же якобы передумал и указал на рядом стоящий. — Вот, может, такой! Или… А составьте что-нибудь сами! Только из свежих цветов. Вот чтобы сами в восторге были! Деньги для меня не проблема! — восхищённо закончил он это высокопарное вещание, всё так же спиной чувствуя взгляд из-за кустов. Да и деньги, если честно, проблемой были. Чёрт знает, какую там композицию ему соорудят, но придётся выложить немало, а потом питаться чем попало, что найдётся в закромах отделения.       Пока воодушевлённая речами покупателя девчушка с крайне сосредоточенным видом собирала букет, Осаму исправно продолжал играть роль взволнованного предстоящей встречей жениха, нервно топая из стороны в сторону и, приложив указательный палец к губам, задумчиво приговаривал:       — А понравится ли ей? Может, стоило всё-таки заказать столик в том ресторане? Или прогулка на закате вдоль реки будет получше? Что же делать? — метался он по всему помещению и не прекратил своей игры, когда явно задолбавшийся ожиданием наблюдатель решил покинуть помещение, пока его не обнаружил ни сам объект наблюдения, ни продавец. Наверняка решил выйти и отойти подальше, оставшись дожидаться появления собравшегося на свидание инквизитора.       — Вот, готово! — прервала поток дум и пустых разговоров девушка, разведя руками перед действительно неплохим, разномастным букетом, будто волшебство сотворила. — Как вам, господин?       — О! Превосходно! Он точно ей понравится! Иначе ведь и быть не может, ведь его составляла такая прекрасная леди с золотыми руками! — расстарался Осаму и, услышав печальный ценник, выгреб почти все свои деньги из мешочка-кошелька.       Забрав букет, натянул на лицо улыбку пошире, от которой уже лицевые мышцы сводило, да выбрался из магазина, тут же боковым зрением отметив, что приставленный агент никуда не подевался, а тёрся тут рядом. Но план действий по сбросу хвоста только вступил в действие, и потому он, вдохнув поглубже аромат цветов, бодро двинулся в сторону дома Чуи.       Когда вновь подобрался к торговым рядам центрального рынка, видневшимся издалека, время близилось уже к девяти, но думал он только об одном: как бы не пропустить нужного поворота да найти дом с первой попытки. Ещё несколько шагов вдоль главной улицы в самой близи расположенных тык-впритык домов, и он свернул на прилегающую. Агент должен был поспешить следом, но сейчас, после этого резкого заворота, у Осаму оставался небольшой промежуток времени, пока он не был под наблюдением.       Хорошо, что в этой части города постройки располагались по уму, и с одной улицы сквозь узкий проход между притеснёнными друг к другу домиками можно было сразу же попасть на соседнюю. В том-то его простенький план и заключался. Когда только завернул за поворот, сразу же прибавил шагу до почти бега и, не особо геройствуя, завернул за первый же дом, прижавшись к стене, медленно пробираясь на ту сторону и зачем-то стараясь не растрепать букет по дороге.       Наблюдатель же, по его задумке, должен будет свернуть за тот же поворот, не обнаружить свою цель, побегать, поискать да решить, что Осаму и в самом деле зашёл в дом к какой-нибудь своей новой подруге. Благо, репутация местного ловеласа, пусть и подпорченная, всё ж таки играла ему на руку. Однако слепо верить именно в такой исход событий не стоило, потому, выбравшись-таки из тесного закоулка на соседнюю улицу, он, бегло осмотревшись да прикинув, какой из этих домишек должен был быть тем «третьим домом за вторым поворотом по правую сторону и бла-бла-бла», обнаружил свою цель. Ещё доли секунды потратив на проверку в голове нарисовавшейся воображением карты и убедившись, что дверь, в которую ему надо войти, та самая, ринулся прямиком к ней, сразу постучав.       Недовольно ворчание с громким, будто Куникидиным топотом ног, похоже, подтвердило догадку. И окончательно он в своей правоте убедился, когда дверь ему открыл тот самый рыжий коротышка, правда, на этот раз немного растрёпанный, в домашней белой рубахе и льняных свободных штанах. Это было даже мило. Да и не походил он больше на того дерзкого богатенького мальчика с острым взглядом и несдержанным поведением.       — Да ну… — устало, но неприязненно бросил тот, по-видимому, уже не ожидав увидеть своего личного врага на пороге.       — Держи, — запыханно ткнул букет ему в грудь Осаму, от чего тот аж крякнул от неожиданности и, придержав Накахару рукой за плечо, небыстро отодвинул в сторону, вваливаясь за порог.– Закрывай, — чётко произнёс он, проходя вглубь и, благо, Чуя оказался куда сообразительнее, потому что сразу же закрыл дверь, не попытавшись возмутиться или выкинуть его за порог.       Бегло осмотрев небольшую прихожую, отделанную не сказать что по богатому, но и не убого, да завидев, что на двух окнах по обе стороны от входной двери нет занавесок, Осаму отошёл ещё дальше в уже собирающуюся вечернюю темень. Не забыл, правда, посмотреть на лицо хозяина при всём при этом. Ошеломлён. Ну ещё бы, такой букет вручили! Так и стоит с ним истуканом у самого входа, даже дверную ручку отпустить не удосужился.       — Это что? — в ступоре произнёс он, глядя то на гостя, то на цветы в руках, которые своей чрезмерной пышностью почти что полностью скрывали его лицо. И смотрелось это в самом деле смешно, из-за чего Осаму непременно засмеялся бы, если бы не был в доме личного врага, преследуемый агентом Инквизиции.       — Букет, — констатировал он просто, будто тот и сам не сообразил, да всматривался постоянно в окна, то и дело отодвигаясь вглубь дома всё дальше, от греха подальше.       — Я понял, — нахмурился хозяин. — Какого чёрта ты его притащил? И почему такой взмыленный?       Должно быть, он в самом деле выглядел сейчас немного на нервах, потому что Чуя, опустив букет вниз, второй рукой всё-таки поспешил запереть дверь на засов.       — Хвосты сбрасывал, — легкомысленно бросил Осаму, на всякий случай привстав к стене ближе. Хотел бы пройти всё же дальше, но без приглашения как-то не рискнул. Тем более, это же Чуя, всё-таки, которого он не так давно пытал, и который не так давно избивал его в подвале. — Не вздумай выкинуть рядом с домом. Тот парень снаружи думает, что я пошёл на свидание.       — Чего? — обернулся он со скептическим и раздражённым видом. — И с какого хрена ты притащил его к моему дому?       — Фактически, я притащил его на другую улицу, потом уже пробрался к тебе, — возвёл он палец кверху, не без удовольствия наблюдая за этим одомашненным лохматым малефиком, который явно его уже не ждал, и уж тем более не ждал такого появления. Всё же почти что неделя прошла с той встречи у бара.       — Я не ждал тебя, — подтвердил он догадку как-то даже излишне спокойно, когда, управившись со всеми затворами на двери, тихо прошлёпал босыми ногами мимо вглубь дома. — Снимай обувь и проходи.       Учитывая, что Чуя долгое время жил у Озаки, где весь порядок за него наводили слуги, а после в общаге, где порядок вообще никто никогда не наводил, жилище, на первый взгляд, оказалось на удивление чистым. Ни грязи тебе, ни пылинки не видать, и посему сапоги пришлось всё же стащить, дивясь тому, что даже случайных крошек или ещё чего под ногами не ощутил.       Проследив заранее да заслышав возню в одной из комнат, двинулся следом, тут же очутившись на, судя по всему, кухне. Подгрёб под себя первый попавшийся стул и уселся, сложив руки на столе перед собой и наблюдая, как хозяин дома подбирает кувшин под размеры букета.       — Я всё-таки думал, что ты его выкинешь, — не преминул заметить Осаму.       — Вряд ли ты составлял его сам, — неопределённо отозвался тот, пока возился с керамической, украшенной цветочной лепниной вазой, которую выскреб с верхней полки. — Мне жалко чужих стараний.       — А мой букет бы выкинул? — поинтересовался он с усмешкой. Людей убивать ему не жалко, а вот стараний цветочницы — да. Интересный парень.       — Говори, чего ты там хотел, — раздражённо и немного резко обернулся Чуя, одной рукой упершись в столешницу и хмурясь.       — Ты не ответил на вопрос, — довольно сощурившись, Осаму улыбнулся в ответ.       Тот лишь вздохнул, да так тяжело, будто имеет дело с душевнобольным человеком, которого в принципе никто не вразумит. Впрочем, в чём-то он мог оказаться правым.       — Твой букет я бы даже в руки не взял. Побрезговал, — отчеканил тот уже злее, явно всё сильнее раздражаясь, а после сразу продолжил: — Ну?       — И даже не покормишь? — продолжал валять дурака Осаму, прекрасно понимая, что обстановку лишь накаляет, хотя при встрече настроение его собеседника не казалось хоть сколь-нибудь злобным. Однако поделать с натурой своей ничего не мог, оттого и вид Накахары с каждой секундой делался всё враждебнее. — Ну хотя бы выпивкой угостил бы.       — Хрен тебе. Выкладывай, — прошипел тот, до того, по виду, всерьёз призадумавшись.       — Но Чуя, о гостях же надо заботиться! — воскликнул нескромный гость. — Тебя тётка разве не учила этикету?       — Выкладывай уже по работе или вали к чёрту! — рявкнул он, в довершение с грохотом приложив ладонь о столешницу, отчего несчастный многострадальный букет вместе с вазой покачнулся и вот-вот разбился бы, если бы не вспыхнувшее вокруг него по контуру сияние. Тот завис в воздухе и, прочертив обратную траекторию, встал на место так же, как и был до того.       — Какая любопытная сила, — не без удовольствия пронаблюдав за этим представлением, проговорил Осаму. — И много одновременно предметов ты можешь контролировать? А от массы зависит?       — Дазай, ты поиздеваться пришёл?       — Вовсе нет, как ты мог такое подумать? — с видом оскорблённой невинности вопросил он, в сдающемся жесте приподняв руки вверх, но тут же их опустил. — Вообще-то я в самом деле думал посидеть за выпивкой да подумать над планом.       — Посидеть за выпивкой? С тобой? — усмехнулся тот в ответ со снисходительным выражением на лице. — План, вроде как, должен быть по твоей части. А я лишь исполнитель. Так что давай, вещай. Я весь внимание.       — Исполнитель, да? — теперь уже Осаму призадумался, вновь возвращаясь мыслями к словам опекуна о необходимости помощи Накахары в порученном деле. — Тогда, может, расскажешь, в чём должна заключаться твоя роль? Пойми, Чуя… — начал он, заметив, как того аж передёрнуло от последних слов. Неужто вспомнил свои будни в подвале, когда его экзекутор говорил со своим пленником именно этим тоном? Но да ладно. — Чтобы разработать план, мне надо знать то, что известно тебе о тайнике Рембо, в котором он держит книгу, раз уж ты собрался её найти.       — Приведи меня на место, и сам всё узнаешь, — так и не сдвинувшись с места, оставшись стоять всё в той же позе, явно намекающей, что гостю тут не рады и ждут его скорейшего удаления, отчеканил Чуя.       — Да ладно тебе, ты ведь почти проговорился тогда, у бара, — не желая принимать невысказанного предложения свалить из дома поскорее, в ответ улыбнулся Осаму. — Если бы я тебя не прервал. Да и мне немало трудов составило навестить тебя, наконец. А ты тут хорохоришься, как девица на выданье.       — Чего сказал? — почти рассвирепел он, резво подобравшись ближе и, сжав кулак, навис над рассевшимся на табурете госте, но тут же постаравшись успокоиться. Голос, однако, всё равно выдавал напряжение: — Припирайся сюда, когда будет, что сказать по делу. Мне и так тяжело себя сдерживать, чтобы не выпнуть тебя под зад.       — Как всё-таки грубо ты обходишься с гостями, — пробормотал он под нос. — А вообще-то, Чуя, у тебя неверные в корне подходы к делам. Все беды твои из-за этого. Сначала Рембо с этой его книгой… — начал он перечислять, как тут же запнулся, когда увидел в голубых глазах напротив уже не только злобу, но и какую-то другую, сожалеющую что ли, эмоцию. Ту самую, какую видел в подвале дома Озаки, когда Чуя, ощущая себя полностью в выигрышном положении дел, решил немного раскрыться перед ним в разговоре. Значит, тема и в самом деле больная. Но отчего-то сейчас Осаму решил прервать свою речь, тут же поднявшись с насиженного места и продолжив куда жёстче: — Неважно. Вместо того чтобы решать проблему и принять помощь, ты бесишься как дитя малое, что злой дядя Мори дал тебе напарника, а ты, такой сильный и умный, мог вроде бы и сам справиться, да? Да вот незадача, — ухмыльнулся он, продвигаясь к выходу, — в последний раз ты загремел в подвалы Ордена, и если бы не тётка всё с тем же Огаем, то там бы и остался. А потом на костёр, в лучших традициях. Так и что можешь ты сам, Чуя?       — Кх, — тот, казалось, был уже не просто взвинчен, но взбешён его словами. Вокруг него вновь засияла красная аура. — Вали отсюда, пока я тебя не пришиб, гад.       Осаму, правда, и самого всё это достало. Похерил репутацию и доверие сослуживцев, вынужден был вернуться под крыло бывшего опекуна, а сейчас носился по всему городу, сбрасывая хвосты и выдумывая чёртов план, чтобы вытащить из задницы их двоих, а этот придурок всё продолжает выпендриваться.       — Валю. Но знаешь, я тебе в няньки тоже не нанимался. Хочешь избавиться от моего общества? Так давай, Чуя! Давай выполним уже это задание и разойдёмся к чёртовой матери, — прикрикнул он у самого выхода, тут же попытавшись взять себя в руки. Ещё не хватало вести себя как этот…       Посмотрел в окна сначала издалека, а после подобрался ближе и, завидев за ставнями лишь непроглядную уже темень и отсутствие какого-либо движения, самолично выдвинул все засовы из петель. Но прежде, чем открыть дверь, выкрикнул:       — Я наведаюсь позже! Если соберёшь мозги в кучу, то мы найдём твою грёбаную книгу!