Душа атланта - это океан

             PovТимиэль              Я привык к мысли о том, что вот так встречать буду только Мирона, но вот, я стою у причала и жду появления своего старого друга. В голове столько вопросов, которые хочется задать в дикой спешке, что, боюсь, не дам Элеонору сегодня уснуть.              Корабль, как назло, медленно поднимается из-под воды. И почему он не мог приплыть на простом? Жду, пока опускаются все защитные едва видимые купола. Жду, когда появится столь родная светлая макушка. И совершенно не жду черноволосого альфу, но именно его голова и выходит первой на свет. За ним ступает Элеонор, с совершенно пустыми глазами и явными следами насилия на теле. Естественно, я думаю на Эвана. Кроме него и некому. На Лиле его, конечно, многие обходили стороной, обсуждали за спиной, но никогда не причиняли физического насилия.              Почти несусь к Элеонору, но Мирон останавливает, удерживает своими пернатыми хвостами. Дети на его руках не понимают, что не так, тогда как я успеваю лишь голову поднять, чтобы потребовать отпустить. Не успеваю озвучить свой вопрос — Мирон перебивает:              — Веди себя подобающе. Элеонор тебе не старший супруг, чтобы так встречать его.              — Неужели обиделся?              — Ко мне ты ни разу так не бежал.              — Быть может, потому что Элеонор не убивал с особой жестокостью моих родных?              Больше ничего не говоря, молча ждём, когда же эти двое наконец-то подойдут к нам. И вот, они уже совсем близко, и лишь сейчас замечаю, что и Элеонора обвили, только чёрными ниточками, которые едва заметны в вечернем полумраке. Но чем ближе они к нам подходят, тем отчётливее нити бросаются в глаза.              Нас всё же отпускают, и мы кидаемся друг к дружке. Сейчас даже странно немного вот так вот обнимать того, кого давно не видел. И в то же время — это так правильно, так привычно. Стараюсь несильно сжимать, ведь кто знает, сколько ещё синяков под его одеждой. А вот Элеонор не сдерживается, сжимает так, как будто лет сто не виделись. Я и не против, наоборот, отбрасываю чёрные нити от него, чтобы занять всего друга только самим собой.              — Пройдём внутрь. Для вас двоих уже всё приготовлено, — вполне спокойно проговаривает Мирон, делая приглашающий жест хвостом.              — Неужели будем спать в царских покоях? — с лёгкой насмешкой спрашивает Эван.              — На этаже для гостей. — Уже побаиваться начал, всё-таки Мирона лишний раз лучше не задевать, но супруг всё так же спокойно отвечает альфе. И от этого тоже страшно.              — Тоже неплохо. Элеонору понравится вид из окна.              — Элеонору понравится, когда его никто не будет трогать, — всё же не выдерживаю и вставляю своё слово. Да и как тут промолчать, когда куда глаза не брось — везде сиреневато-синие пятна, где-то уже пожелтевшие.              — Что? — с вызовом спрашивает Эван, готовый бросить в меня свои нити. На удивление, Мирон, продолжая сохранять всё то же спокойное лицо, выпускает больше своих хвостов, готовых вот-вот броситься на мою защиту.              — Это не Эван, — безэмоционально говорит Элеонор, крепче сжав свои пальцы на моей одежде.              — Ты теперь защищаешь его? — спрашиваю и сам не верю в то, что говорим мы с ним.              — Давай поговорим наедине? Обещаю, я всё расскажу… Только не при всех… — Элеонор, словно малое дитя, вцепился в мои руки, готовый заплакать. И где же тот светлый и чистый паренёк, которого я запомнил? Не могу бросить его такого.              — Хорошо. Пойдём. Я провожу тебя. И с детьми познакомлю.              — Де-детьми? — Элеонор переспрашивает так, будто я не о детях заговорил, а о чём-то страшном. Даже глаза чуть опустели, тогда как по телу пробежалась очередная волна дрожи.              — Гелос и Селен. — Так как дети на руках супруга, то он их и представляет, поочерёдно чуть приподнимая на локтях. — Я говорил про них, на Лиле.              — На Мирона похожи, — произносит свой вердикт Элеонор, стараясь отойти от моих близнецов за мою же спину.              — У тебя ещё будет время рассмотреть их. Пойдём.              Стараюсь утянуть его за собой, чтобы побыстрее накормить его да уже уединиться в саду. Хочется и просто поговорить, и просто посидеть, и с детьми познакомить. Просто побыть рядом…                            Ужин проходит сносно. Разговаривают в основном Мирон с Эваном, распивая чего покрепче. А вот мы с Элеонором практически молчим. Друг то и дело косится на моих детей, и они разглядывают его в ответ с куда большим интересом, чем его спутника. На удивление, сегодня близнецы молчаливы.              Как только заканчиваем с ужином, торопливо увожу Элеонора с детьми к саду. Привычные девушки-охранницы идут следом, но так, чтобы мы их не заметили, ведь это была моя личная просьба. Не думаю, что друг сможет расслабиться, когда рядом с нами будет кто-то ещё.              Отвожу его к маленькому озеру, что успело полюбиться мне. Сейчас, ночью, оно по-особенному прекрасно. Звёзды, успевшие взойти на ночное небо, отражаются на гладкой водной поверхности, а с ними и луна. Вся зелень чуть потемнела, тогда как редкие цветы ещё не закрылись от мира, освещённые приглушённым светом. Беседка стоит на своём месте, к ней и идём. Хоть и хочу быть поближе к Элеонору, но дети облепили меня так, что я не сдвинусь с места. Их крепкие объятья передаются не только через их маленькие ручки, но и хвосты. И что на них только нашло?              — Здесь неплохо.              — Атланты стараются сохранять природу, несмотря на то, до чего додумался их ум.              Небольшая пауза затягивается из-за того, что мы, по всей видимости, оба не знаем с чего начать. В голове столько всего, а стоило встретиться, как все мысли перемешались. Мы просто смотрим друг на друга. Не знаю, о чём думает друг, а я вспоминаю родной остров. Сейчас, ничем себя не занимающий, ещё сильнее тоскую по дому и родным, по Лильцам.              — У Лори атлант поселился, — Элеонор начинает первый. — Имя длинное, так что мы прозвали его Тионом. И сын у него родился от… — Мне не нужно уточнять, от кого именно, ведь на моей свадьбе Лори уже был в положении от своего альфы. — Снегаль, потому что снега было столько, сколько за последние десять лет не было. А ещё он так похож на своего родного отца, что мы боялись, как бы атлант не прибил. А он, наоборот, все дела по дому взял, с ребёнком помогает, за живностью присматривает. Даже странно немного.              — И Лори не обижал?              — Даже терпит все удары по голове, когда Лори нужно спустить пар.              — А ты? — спрашиваю то, что одновременно хочется и боязно узнать.              — Что «я»?              — Откуда синяки? Да и вообще, как ты жил все эти годы, пока мы не виделись? Как твоя бабушка? Как там мои? Матушка с сестрой держатся? Где они живут? — тараторю все вопросы, не желая выпрашивать по одному. Да и боюсь, что забуду, о чём ещё хотел спросить, если не выдам всё одним потоком.              — С госпожой Ханди и Фиалкой я давно не общался. Но они в порядке. А я с бабушкой… В общем… Её больше нет… И Закария тоже… — Хочу уже спросить, кто такой Закарий и почему его нет, но не решаюсь перебить друга. — Помнишь трёх дочерей мясника? Ли, Эли и распутную младшую? Так вот… Бабушка заплатила их младшей сестре, чтобы та убила моего ребёнка от Эвана. Она выполнила свою работу, и за это Эван убил её. А это… — Элеонору с трудом даются слова, ещё сложнее раскрыть рукава и выставить напоказ свои синяки. — Это её старшие сёстры так выплёскивали своё недовольство… Я пережил, а вот бабушка… Её уже как месяц нет… И сестёр тех тоже… Эван расправился с ними… — Всё же опустив одежду, Элеонор пытается закрыться в ней, но у него ничего не получается. — Мне больше некуда идти… На Лиле я теперь нежеланный гость… Быть может… Ты бы мог приютить меня? Хоть как слугу или раба? Я на всё согласен! Буду выполнять любую работу…              — Элеонор… — Естественно, я не дам ему статус слуги или раба, но Элеонор не даёт мне договорить, перебивает:              — Прошу…              — Я что-нибудь придумаю. Обещаю.              Видя слёзы омеги, тянусь к Элеонору не только я, но и дети тоже. Своеобразной кучкой и обнимаем. Ну вот как я могу бросить Элеонора, когда он в таком состоянии? Никак. Просто никак.                     PovМирон              Эван был весёлым ровно до того момента, пока наши омеги не покинули нас. Но стоило Элеонору ступить за дверь, как он поник. Чересчур заметно для чужих глаз.              — И что не так? — беспокоюсь за друга. Он ни разу так быстро не менялся на глазах.              — Можешь смеяться надо мною сколько угодно, но я беспокоюсь за Элеонора, — честно признаётся Эван, опустив голову вниз.              — Есть причина?              — Ты сказал, что я не пойму, пока у самого не появятся дети. Но у нас был. Закарий. Люди убили его, и Элеонор до сих пор переживает его смерть. Тут ещё и бабка померла. И если сначала он храбрился, то теперь явно сдаёт позиции. Если Элеонор останется совсем один, без меня, то точно пропадёт.              — Так бери под своё крыло. В чём проблема?              — Он не хочет. Я предложил ему, думая, что будет правильно сначала предупредить. А он заплакал. Но сейчас, смотря на твоего Тимиэля, думаю, что и Элеонор переживёт. Даже если не передумает, заберу в Эребсию, как и хотел первоначально. Переживёт так же, как и твой омега. И родит ещё, даже если не сейчас.              — Ты называл меня дураком, а сам ничуть не лучше. Такой же идиот. — Не смеюсь над ним. Лишь слегка подтруниваю. Да и бесполезно смеяться. Сейчас ему нужна поддержка. Мне ли этого не знать.              — Ты прав… Я такой же идиот…              Очередной бокал, и я понимаю, что не смогу сдержать слово и что сегодня мы с Эваном нарушим идиллию Тимиэля и его друга.                            Ухожу в сад уже поздней ночью. Детям давно пора спать, как и Тимиэлю. Эван плетётся рядом, держась на ногах из последних сил. Впрочем, я иду ничуть не лучше. Надо будет запомнить, что столько пить – не дело.              На удивление, спят все. Тимиэль словно центр всего, а наши дети и Элеонор окружили его, вцепившись руками. Даже жаль прогонять их сон, но ночи холодны, чтобы вот так вот спать не укрывшись. Мне кажется, что я аккуратно забираю Тимиэля и детей, но они просыпаются. С ними и Элеонор, поднятый на чёрных нитях.              — Это ещё что такое? — сонно возмущается Тимиэль.              — Чего-чего? Спать надо в супружеской постели, а не на улице, — бурчу, хоть и не хочу отчитывать Тимиэля. — Надо отнести тебя и детей.              — Самого себя отнеси, — в ответ бурчит Тимиэль, боясь даже шелохнуться лишний раз, чтобы не упасть самому и детей не увалить. Но о них и не нужно беспокоиться, ведь они уже обвили своими хвостами и меня, и Тимиэля.              — Нет. Я ведь альфа, — говорю как можно чётче, хоть и медленнее по сравнению с обычным темпом моей речи. — Твой альфа.              — Да ты же на ногах еле-еле стоишь! Отпусти!              — Своя ноша не тяжела.              — Меня уронишь – ещё ладно, но если детей – не прощу, — грозно шепчет Тимиэль, и я верю ему. Верю, что омега действительно не просто не простит, но ещё и убьёт самым жестоким образом, до какого только додумается.              — Понял-принял.              Более не препираемся и не спорим. Элеонор так и вовсе практически засыпает обратно, будучи на руках у Эвана. Друг, как и я, помогает себе своими же силами. По итогу они и вовсе укладываются на сотканные нити, словно на плед. И я делаю нечто похожее, только из своих хвостов.              До пирамиды идём тихо, как и внутри неё. Сначала провожаю Эвана с Элеонором, а после отношу и своих в детскую. Уже и я сам привык спать там, хоть и хочется уже уединиться с Тимиэлем не просто в отдельную постель, но ещё и выполнять супружеский долг. И хочется только Тимиэля, а не кого-либо ещё хоть из того же гарема. Успокаиваю себя тем, что так тоже неплохо, ведь могу тискать не только младшего супруга, но и детей.              Это и делаю, стоит только упасть на постель. И даже переодеваться в пижаму лень, так что просто снимаем все украшения, и я укутываю нашу большую кучку одеялом. Всё-таки столь долгое нахождение у воды ночью немного вредно. Тимиэль чуть прохладен, но в моих руках, ещё и под одеялом, он согревается.              Дети быстро засыпают. В отличие от Тимиэля. Он смотрит на меня, желая что-то сказать, но почему-то молчит. Не выдерживаю столь пристальный взгляд, хоть мне и лестно.              — Давай ты будешь ругаться утром? Или днём? Только не сейчас.              — Элеонор ведь может быть ещё одним учителем для наших близнецов? — с некой надеждой спрашивает Тимиэль, тут же отвечая на мой вопрос. — Или няней. Или ещё кем-нибудь, кто мог бы находиться поближе ко мне и детям.              Оставить Элеонора здесь – значит пойти против Эвана. Не выполнить просьбу Тимиэля – значит обидеть младшего супруга. В первом случае я не знаю наверняка, как отреагирует Эван: войной или простой дуэлью. Во втором же случае Тимиэль будет молчать и снова давить на жалость.              — Нет. — Думаю, что так будет правильно.              Элеонор не мой омега, а Эвана. И только моему другу решать, что с ним делать. А с Тимиэлем я как-нибудь договорюсь. Да и как я могу решать, когда лично ничего не слышал от Элеонора? Решать, исходя из слов, не прозвучавших лично при мне от самого Элеонора — неправильно.              — Причина.              — У наших детей и без него подобраны лучшие из лучших. А Элеонор — омега Эвана, я не могу отнять того, на кого даже не хочу предъявлять свои права.              — Даже если я прошу тебя?              —Это не то, что я могу выполнить.              — Ясно…              Ничего не отвечаю. И Тимиэль больше ничего не говорит. Только детей прижимает ближе к себе. А я — их, сильнее сгребая в кучу. Не желаю думать о том, как сильно это отразится на мне завтра. Да и о таком лучше думать на трезвую голову, как и обговаривать нечто столь серьёзное. Будет лучше, если сначала спрошу мнения самого Элеонора, а после оставлю выбор за Эваном.              Его омега, ему и решать.