Душа атланта - это океан

             PovТимиэль              Подумать не мог о том, что Мирон может быть настолько заботливым по отношению ко мне.              Завтрак в постель стал привычным. Сколько бы не дерзил ему, он так ни разу даже не нахмурился. Уверен, если я решусь ударить его, то он ничего не сделает мне в ответ. Жаль, что ни на что нет сил. Принимая суп с ложечки, уже не удивляюсь тому, что Мирон лично кормит меня. Я бы даже мог полюбить его такого, будь он с самого начала таким, и если бы я не был связан с Юнгином. Как минимум привязаться и проникнуться хоть какими-нибудь чувствами к нему – мне было бы по силам. Жаль, что он решил показывать такого себя лишь тогда, когда мне поплохело.              Наш уединённый завтрак прерывается слугами. Постучав два раза в дверь, юноша входит с опущенной головой.              — Корабли уже на горизонте. — Сообщает он.              — Можешь идти. — Поставив тарелку с супом на тумбочку, Мирон утирает мои губы салфеткой. — Готов увидеться с ними?              — Ага. Поможешь переодеться? — В обычной ситуации я бы ни за что не попросил его об этом. Но сейчас спокоен. Сам не понимаю от чего.              — Конечно.              И Мирон тут же уходит в гардеробную выбирать для меня наряд. Он так забавно бегает, пока ищет чего понаряднее, то и дело рассматривая, что за вещь он взял в руки. Думаю, такой старший супруг нравится мне больше.                            К причалу вышли всей семьёй. Я стою с помощью обезболивающей настойки и рук Мирона. Близнецы с интересом рассматривают всех тех, кто сходит с корабля, пока я в ожидании высматриваю определённых людей. И они наконец-то ступают на трап, неспешно спускаясь вниз. Пусть они далеко, но я узнаю родные рыжие волосы сестры и матери. Уже хочу ступить им навстречу, но Мирон легко удерживает меня на месте.              — Тимиэль, давай подождём их здесь. Атланты проведут их к нам.              — Я просто соскучился. Давно не виделся с ними.              — Понимаю. Я дам вам время на то, чтобы вы побыли вместе.              — Спасибо.              Как только мама с сестрой ступают на каменную плитку, их тела показываются полностью. Чёрные платья доходят до самых щиколоток, длинные рукава закрывают руки почти до самых пальцев рук. Лёгкая обувь такая же чёрная. Лицо Фиалки открыто, ведь волосы собраны в одну большую косу. Мать же закрылась чёрным платком, что закрывает большую часть её лица и шею. Кончик платка развивается на ветру, чудом не улетая с матушки.              Стоит матери заметить меня, как тут же ускоряет шаг, придерживая руками платок и подол платья. Мирон позволяет мне обнять маму, всё так же придерживая руками. Фиалка не отстаёт, и быстро догоняет. Стоит ей обнять нас, как мы тут же падаем на колени. Отчего-то не могу сдержать своих эмоций. Я должен быть сильным для своих детей, но стоило мне обнять собственную мать с сестрой, как тут же превратился в мямлю.              — Тимиэль, сыночек мой. Как же ты повзрослел. — Мать то прижимает мою голову к собственной груди да плечам, то отводит от себя, чтобы рассмотреть моё лицо, попутно утирая слёзы с моих щёк, хотя ей бы самой утереться от слёз.              — Мамочка, прошу, не плачь. Я рядом. — Именно это и делаю. Рукава белого платья сразу же намокают. — Целый и невредимый.              — Да как же тут не плакать…              К сожалению для себя подмечаю, как сильно похудели мои родные. Впалые щёки матушки всё так же усыпаны веснушками, только сейчас они блеклые, потерявшие свой беззаботный блеск. Фиалка тоже осунулась, тогда как под глазами залегли синяки от недосыпа. Наверное, и я сам выгляжу не лучше.              — Отец, кто это? — Слышу вопрос от Гелоса.              — Ваша бабушка и тётушка. — Ответ на вопрос сына звучит на языке атлантов. А следующие слова уже на моём родном языке. Мирон не склоняет головы, но прикладывает руки на мои плечи. — Приветствую вас в Атланте, Ханди Метаксия Лильская, Фиалка Мелина Лильская.              — Не притворяйся. Ты точно не рад нас видеть, а мы – тебя. — Дерзит Фиалка, даже не смотря в сторону Мирона.              — Надеюсь, вы выучили основы языка Атлантов, иначе с внуками вам будет трудно общаться.              — Точно… внуки… — С неким пренебрежением произносит Фиалка, прекратив меня обнимать. Следующие слова старшей сестры вызывают болезненные ощущения в моей груди. — Неудивительно, что они такие уродцы. Пошли в своего отца. — Дёргаю сестру за руку, чтобы она прекратила. Да, они от Мирона, но это так же и мои дети.              Матушка тоже прерывает объятия, чтобы рассмотреть наших с Мироном детей. И смотрит она пристально. Буквально на миг в её лице вижу отвращение и страх. Беру мать за руки, ища в ней то, что искал в детстве: любовь и поддержку. Только в ней нет всего этого для моих детей. Она потихоньку угасает.              — Я… была готова к тому, что они будут похожи на это чудовище. — С неким сожалением произносит матушка. Всё, что я могу, это показать, что мои дети – не монстры. Они достойны любви.              — Познакомьтесь. Это наши с Мироном дети. Альфа, и наследник, Гелос и омега – Селен. Они близнецы. — Представляю детей своим родным, поочерёдно показывая рукой на каждого. — И они не монстры. И уж тем более не уродцы, сестрица.              — Да, я вижу. И они точно от… от этого… — Мать куда аккуратнее в своих словах.              — Папа, отойди от них. — Гелос дёргает меня за платье со спины, потихоньку выпуская свои короткие хвостики.              — Братец Гелос верно говорит. — Селен конючит вслед за своим братом.              — Это моя мама и старшая сестра. И я очень соскучился по ним. — Пробую донести свои чувства детям. — Познакомитесь с ними?              — Они довели тебя до слёз. — Селен едва сдерживает свои слёзы, сжимая ручками своё платице.              — Именно. Это непозволительно! — Ещё громче кричит Гелос, продолжая тянуть моё платье на себя не только ручками, но и хвостиками.              — Давайте все вместе пойдём внутрь. У Тимиэля тяжело проходит беременность, а вы тут на него навалились. — В разговор вмешивается Мирон. Взяв детей своими хвостами, Мирон обращается к ним. — Ваш папа ещё не восстановился. Ему нельзя так сильно нервничать.              — Ты… — Фиалка и краснеет, и белеет, пока вены на её висках проявляются в опасной близости к её глазам. Переход на крик естественно пугает моих близнецов. Да и я сам дёргаюсь в сторону детей, не ожидав подобного поведения от своей сестры. — Тимиэль, почему ты продолжаешь рожать ему?              — Сестрица, не кричи. — Мирно прошу её, привыкший к уважению старших.              — Если ты успел забыть, то я тебе напомню. Именно по вине атлантов умирают Лильцы! — Тыкнув пальцем в сторону Мирона, Фиалка не сдерживает своего гнева. — Мирон убил твоего жениха Юнгина, а после изнасиловал тебя на глазах у всех!              — Фиалка! — Всё же кричу на сестру, смотря на неё в упор так, как на атлантов с желанием запугать их. И это работает на моей сестре. Она делает шаг назад, со страхом смотря на меня. — Решим наши разногласия не при детях. Прошу тебя, сестрица. — Вижу, что у моей сестры есть ещё уйма вещей, которые ей не терпится произнести, но она замолкает, проглотив всё своё недовольство на некоторое время.              Мирон помогает встать не только мне и моей матери на ноги, протянув свои руки, но так же и уносит меня на руках в сторону пирамиды. Пусть я и никогда не скажу ему этого, но я благодарен ему в том, что сейчас несёт меня на руках. В животе потихоньку сжимается болезненный узел, не сулящий ничего хорошего.                            Ужин, как и завтрак с обедом до этого, проходит в натянутой обстановке.              Моё платье недостаточно закрытое, чтобы скрыть все мои шрамы. Особенно на спине. Да и моя матушка всегда была внимательной. Ей не составило труда подметить всё то, что я хотел скрыть. Проведённого одного дня было достаточно. Естественно, она всё понимает, кто и почему. Мои уверения в том, что Мирон меня больше не избивает, не успокоили мою сестру и матушку. Да и наши нынешние взаимоотношения, некое подобие перемирия, не вызывают у них доверия.              Фиалка не скрывает свою ненависть, открыто высказывая её то прямыми словами, то так, как будто Мирона нет рядом с нами. Старался сгладить обстановку в течение всего дня как мог, но безуспешно. Всё, чего я добился – опасения в глазах близнецов, дёргающийся правый глаз у Мирона, и боли в моём животе.              Тихо и про себя радуюсь тому, что супруг только язвит на колкости сестры. Знаю, что Мирон дал мне слово не трогать остатки моей семьи, но я помню, каким было главное блюдо на больших праздниках. И как бы я не храбрился перед родными, страх всё же остался. Мирон же, лишь нежно поглаживает меня то по спине, то по голове, то по ногам. Наверное, он так успокаивается. Я тоже стараюсь не перечить, дабы избежать ненужного конфликта.              — Не могу поверить, — по новой начинает сестра, громки выронив столовые приборы. — Ты его простил? Простил этого монстра? Простил ему Юнгина?              — Фиалка, мы ведь уже договорились. Не при детях.              — Они разве не должны знать о том, что их отец насильник и убийца? — Снова возмущается сестра.              — Довольно! — Приказ старшего супруга звучит угрожающе. Распустив свои хвосты, Мирон угрожающе опускает их рядом с моими родными.              Естественно, пугаются все в столовой. Близнецы, сидевшие рядом со своим отцом, теперь прижались ко мне. И я их инстинктивно прикрываю всем своим телом. Понимаю, что Мирон им ничего не сделает, но всё равно побаиваюсь. Уверен, у близнецов возникнут вопросы после сегодняшнего, а в моей голове ни единой адекватной мысли, как именно оправдать поведение Мирона.              — Он тоже просил тебя остановиться. Но ты этого не сделал. — Тихо отзывается матушка на языке атлантов, положив столовые приборы аккуратно и тихо. Удивлённо поднимаю голову на неё, ведь до этого она не подавала ни единого признака на свои умения. — Потому не вини Фиалку. Если мой Тимиэль и решил уступить, хотя бы ради ваших общих детей, то мы – ничего не забыли. И прощать не собираемся.              Боюсь даже представить, как отреагирует Мирон. Невольно затрясло… Не придумываю ничего лучше, чем хватиться за собственный живот, имитируя стон боли. Не забываю и сгорбиться. И я почти не вру. Живот действительно болит, просто не так сильно, как сейчас показываю. Боль ещё только-только нарастает, вырываясь из опьяняющей хватки обезболивающего.              К счастью, Мирон отвлекается на меня. Передав близнецов в руки моей охраны в лице трёх девушек-атланток, супруг поднимает меня на руки. Унося прочь из столовой, старший супруг старается не поворачивать голову в сторону моих родственников.              — Если вы не голодны, то советую прогуляться по саду. Вечером и ночью он особенно красочен. Слуги вас проводят. — Единственное, что произносит Мирон, прежде чем уйти.              Коридор давно не казался таким длинным. Либо так сказывается натянутая тишина и колющая боль в нижней части живота. Голова покоиться у его широкой груди, потому мне слышно, как быстро стучит сердце атланта. Положив ладонь, чувствую, как она вздымается. Мирон определённо точно злится.              — Мирон… — Первым начинаю разговор.              — Я держу своё слово. Ничего им не сделал. — Выстреливает Мирон, пока его ноздри ходят ходуном. — В конце только словестно не сдержался.              — …спасибо… Правда, спасибо. — Кто бы знал, что я буду благодарить старшего супруга за то, что тот никого не прибил.              — Не переживай так сильно. Ради тебя и твоего спокойствия – не сорвусь.              — У детей точно будут вопросы.              — Я сам с ними поговорю.              — Только будь с ними мягким. Они и так испугались твоей реакции. — За себя так сильно не боюсь, как за близнецов. Дети слишком малы для всей этой грязи.              — Обязательно.              — Что-то с Тимиэлем? — Резко звучит голос Диоры.              Повернув голову, убеждаюсь в том, что мы дошли до лазарета. Судя по корзинке в её руках, она уже собиралась уйти за ингредиентами на рынок, но увидев нас, поменяла свои планы. Диора удивлена, но всё же открывает нам дверь, чтобы пропустить внутрь. Внутри ничего не изменилось за все эти года. Не считая пропажи пары банок с настойками для обеззараживания и затягиванию ран. Знаю это, ведь они не раз использовались на моём теле.              — Переволновался за ужином. — Отвечаю сам, спускаясь с рук Мирона на кушетку.              В этот самый момент чувствую, как кровь, кажется, снова капает. В животе снова всё скручивает по-особому сильно. Горблюсь, стараясь не стонать от боли. Ложусь уже с помощью Мирона. К моему удивлению, его руки дрожат. Да и сам Мирон бледен. Утерев с моего лица пот, Мирон подпускает ко мне Диору. Та уже успела вымыть руки и уже вытирает их полотенцем.              — Есть ещё жалобы?              — В животе словно узел затягивается. И постоянно вниз тянет.              — Кровотечение?              — Днём не было. Но сейчас… Я не уверен… Скорее, да, чем нет.              Подняв платье и разведя мои ноги в сторону, Диора спешит проверить прокладку из ткани, специально уложенную в мои трусы. И она вся в крови. Непонятный сгусток крови смутно напоминает маленькую фигурку. Лицо Диоры застывает в гробовом молчании. Быстро свернув ткань, женщина не выкидывает свёрток в мусорное ведро. Она аккуратно укладывает его в пустую коробку небольшого размера, сделанную из чёрного камня.              Не сразу, но до меня доходит, что именно произошло. Откидываюсь головой назад, закрыв лицо руками. Я не смогу выполнить свою часть договора с Мироном. И не смогу увидеть это дитя живым.              — Примите мои соболезнования. — Голос Диоры почти не слышен.              — Ха? Какие ещё соболезнования? С ума сошла под старость лет? — Недоумевает Мирон, крича на весь небольшой кабинет.              — Мирон, не кричи на неё, прошу… — Не уверен, что мои слова возымеют хоть какой-нибудь эффект на него, но всё же прошу его.              — Объяснись, Диора. — Уже тише спрашивает Мирон.              — Тимиэль не сможет родить этого ребёнка. — Я так и не взял коробку с рук Диоры, наверное поэтому она протягивает её в руки Мирона. Тот спешно откидывает крышку, чтобы заглянуть внутрь. Осознание приходит и к нему. — Мне жаль.              — Жаль? Тебе жаль? — Левой рукой Мирон продолжает держать коробочку, тогда как правой он закрывает лицо, тря переносицу. Альфу всего трясёт. — Раз тебе жаль, то приложила бы все силы и свои знания, чтобы сохранить это дитя!              — Я сказал тебе не кричать! — Срываю голос, более не сдерживая слёз.              — Тимиэль… — Мирон начинает жёстко, но стоит повернуть голову ко мне, как тут же смягчается. — Эй… Посмотри на меня… — Схватив меня за плечи, Мирон некрепко сжимает. — Мы вместе преодолеем эту потерю.              — Преодолеем? Да как вообще… — Не нахожу слов, потому просто замолкаю. Прикусив нижнюю губу, отворачиваюсь в противоположную сторону. Не хочу сейчас никого видеть или слышать.              — Тише. Да, у нас не получилось сейчас, но получится в следующий. Обязательно получится.              Объятья слишком крепкие, но я пользуюсь ими. Укрыв лицо в плече, продолжаю плакать. Я знал, что этот ребёнок может не родиться, так отчего же я лью столько слёз?