Душа атланта - это океан

             PovТимиэль              Я забыл, что такое сон. Не берёт даже снотворное, которое пью уже вместо воды и соков. Даже если и удаётся закрыть глаза, то совсем на немного, да и сном это трудно назвать. Как только голова укладывается на подушку и прикрываются глаза, тут же вижу воспоминания того проклятого дня. Итог: я просыпаюсь с вытянутыми вперёд руками и весь в холодном поту. Естественно, я и Мирону мешаю спать.              Мирон же… Понятия не имею, что у него внутри, но внешне – полное спокойствие. Будто и не произошло ничего. В самом начале я просил его проверить дома старцев и направить ищеек рядом с ними. Но все мои мольбы словно мимо его ушей прошли. И коробка пропала. Видимо, её успели прихватить. Доказательствами о том, что её прислал слуга из семьи Доротей, служат лишь мои с девчушками слова. Без весомого довода никто в Атлантиде не может высказать подозрения. Чёртовы законы!              — В их жилах течёт моя кровь, кровь первого Атланта. Кто бы их ни похитил, им ничего плохого не сделают. — Вот и весь ответ. Из раза в раз один и тот же.              Днём он пропадает, проводя поиски совместно с поисковой группой. По всей Атлантиде объявлена награда тем, кто найдёт и вернёт наших детей живыми и невредимыми. Ночи же он проводит со мной.              — Мирон, поклянись в том, что позволишь мне самому решить судьбу виновных.              — Клянусь. — Уверен, я снова буду корить себя за то, что доверяюсь ему, но я делаю это, из раза в раз повторяя собственную ошибку.                     

***

                    Неделю верю Мирону. Неделю жду от него хороших новостей.              К моему огромнейшему сожалению, чуда не происходит и на седьмой день. От нас не требуют выкупа. Не выставляют требования. Не просят чего-то взамен наших детей. Но и самих детей не возвращают. Я даже не знаю, в Атлантиде ли они или уже где-то ещё.              Ничего.              Абсолютно схожая ситуация с Алипием.              — Ко мне. — Девчушки моментально подходят ко мне, склонив колено. — У меня нет доказательств, но сердцем чувствую, что это дело рук старшего Доротея. Сможете туда пробраться тихо и незаметно?              — Без согласия господина Мирона – нет. Прошу простить. — Из-за их опущенных голов и моей усталости тела, мне не совсем понятно, кто именно из них говорит.              — Бесполезные. — Кидаюсь кружкой в стену от собственного бессилия. Голова кружится от недостатка сна. Уложив голову на руки, с трудом остаюсь в сознании. Тяжёлые веки всё же закрываются.              — Господин Тимиэль, вы уверены в том, что это дело рук главы семьи Доротей?              — Если не веришь, зачем спрашиваешь? — Увы, больше на столе ничего нет. Руки так и чешутся с желанием что-нибудь разбить или сломать.              Чтобы не буянить руками, прячу их в карманы. Неожиданно для себя натыкаюсь на мешочек с травами, подаренные моей матерью. Он греет руку, словно взял остывающее бревно. Я и позабыл, что спрятал его в чистую одежду. Неожиданно в голову приходит другая мысль, более рискованная и безумная.              Один младенец полукровка и четыре взрослых чистокровных. Кажется, именно так говорила матушка. И почему я раньше не подумал об этом?              — Что насчёт официального визита? — Произношу раньше, чем осознаю.              — Официального визита?              — Да. — Встав со стула, направляюсь в гардеробную. Мне следует нарядиться во что-то приличнее домашнего платья, но так, чтобы Мирон не на придумывал себе ничего лишнего. — Я сам пойду к нему со всей свитой, которую одобрит Мирон.              — Но для чего?              — Угощу его чаем в знак примирения.                                   Без особого доверия в мой план, Мирон всё же соглашается. И вот, мы уже почти приплыли к поселению на средних островах.              — Когда подадут чай, произойдёт непоправимое. Никто из вас не должен его пить или мешать мне. Особенно ты, Мирон. Мне от него ничего не будет. Понял меня? — Повторяю старшему супругу на всякий случай, пока есть такая возможность.              — Говоришь так, будто убить собрался.              — Если близнецов действительно похитил этот старец, то да. Не сомневайся во мне, Мирон.              — Значит, пока ты чаёвничаешь, я буду спрятан рядом с тобой, а солдаты прошерстят все земли семьи Доротей.              Этих солдат всего десять от силы наберётся, но Мирон уверил в их способностях. Прямо сейчас они все скрыты в маскировке. Прямо как в той, что были похитители и которую может принимать Мирон. Супруг тоже замаскирован, чтобы его с самого начала никто не узрел.              — Надеюсь, все помнят о награде? — Даю этим атлантам стимул работать усерднее. Иначе мне не найти своих детей.              На суше нас уже ждут. Сам глава Доротей вышел нас встречать. Стол накрыт на пляже. Видимо, в свой дом пускать не хочет. И в чём же причина? Презрение? Или есть что скрывать? Помимо него самого, у берега собралось восемь омег различного возраста. Все, кроме двоих, стоят подальше от стола. Женщина-атлантка, примерно одного возраста со стариком, и средних лет парень. Головы всех омег укрыты под серыми платками, покрывающие их волосы с шеей. Мирон дарил мне платки, но я ни разу не носил их так, как их носят здесь. Да и среди омег такого способа ношения ещё не видел.              На берег выхожу на своих двоих. Поднявшийся ветер поднимает не только песок, но и подол моего платья. К счастью, он достаточно тяжёлый, потому тёмно-зелёная ткань лишь развеивается на ветру. Белая накидка без рукавов укрывает мою спину от холодных воздушных потоков.              — Приветствую младшего повелителя в своей скромной обители. Я было решил, что будет лучше провести встречу на красотах своего пляжа, но увы, к неудаче поднялся ветер.              — Я ненадолго, всего лишь на небольшую беседу. Не беспокойтесь об этом. — Стараюсь держать лицо перед этим стариком. Любые подозрения в мою сторону – недопустимы.              — Не торопитесь так. Моя первая младшая супруга приготовила вам мясное угощение, а мой третий младший супруг уже закончил настраивать свой музыкальный инструмент. Прошу к столу.              Издалека это не было заметно, но присев за стол, отчётливо вижу чьё именно это мясо. Гуманоидная форма, явно человек. Почти воротит. Увидь я это впервые, то уже сбежал бы. Но я уже подготовлен к подобному зрелищу. Да и есть сейчас вещи поважнее моих собственный чувств. Звуки арфы только и радуют уши.              — Откажусь и предпочту перейти сразу к делу.              — И чем же я обязан вашему визиту?              — Я планировал объявить об этом завтра, но решил дать знать вам раньше всех остальных.              — Я вас внимательно слушаю, господин Тимиэль.              — Я решил отдать подаренные мне земли тому, кто первым найдёт и приведёт наших детей обратно домой. Живыми и невредимыми. Мирон дал своё на то согласие.              — Почему вы говорите об этом мне?              — Вы были тем, кто открыл мне глаза. Дети для меня куда важнее клочка земли. Посоветовавшись с супругом, я решил, что дать немногим больше времени для заинтересованной стороны – хорошее решение. Или я неправ?              — Ну что вы! Наоборот, я счастлив услышать эту весть одним из первых, ещё и напрямую из ваших уст, господин Тимиэль. И я благодарю вас за оказанное доверие. Уж поверьте, я распоряжусь теми землями во благо своей родины. — Уже думает о награде, но ещё не вернул украденное.              — Полагаю, мне стоит ожидать хороших вестей в скором времени?              — Не сомневайтесь. Мои ищейки самые лучшие во всех трёх островах Атлантиды! — Хочется съязвить о том, что они у него настолько "хороши", что до сих пор не могу найти одного из детей собственного хозяина. Пока я терплю его нахальство из последних сил, старик подзывает одного из омег и что-то шепчет ему на ухо. Юноша, совершив поклон, уходит в сторону дома. — Поверьте, ваше решение довериться мне – правильное. Совсем скоро вы встретитесь со своими детьми.              — Так же, в знак моей признательности вам, хочу подарить вам чай. — Подав знак рукой, подзываю к себе трёх девушек. В их руках кувшин с кипячённой водой, чайничек и фарфоровые чашки с серебряными ложками. — На моей родине есть обычай. Проигравший в споре, и признающий свою вину, заваривает его для себя и победителя в знак мирных намерений, а подача, всё равно, что клятва в неприкосновенности. Выпить нужно обязательно до дна, иначе это будет считаться дурным тоном. Будьте так любезны, совершите со мной данный обряд. Пусть это будет моими извинениями. Я был излишне упрям.              — А на родине младшего повелителя интересные традиции. Думаю, мне стоит их изучить в ближайшем будущем. Возможно, что-то из этого мы сможем перенять сюда.              — Постараюсь поспособствовать этому всеми своими силами.              Завариваю чай сам, не позволяя никому из них притронутся. Засыпаю немного, примерно четверть мешочка. Благо, от аромата не становится никому дурно. На удивление, чай заваривается быстро. Фиолетовый оттенок совсем лёгкий.              — Позвольте дать вам совет, господин Тимиэль.              — Слушаю вас.              — Впредь всегда представайте таким послушным перед нами, альфами. Вы ведь омега. Зачем вам бороться с альфами? Лучше живите мирно в достатке и роскоши. Уж кто-кто, а Мирон сможет положить все богатства этого мира к вашим ногам. Всё, что от вас требуется, это быть хорошим и послушным младшим супругом да родить как можно больше детишек, коль к другим омегам он не заглядывает.              Пока он всё это говорит, я успеваю разлить отраву в две кружки. Одну передвигаю к нему, вторую беру в свои руки.              — Обязательно учту это в следующий раз. — Подняв стакан на уровень моей головы, предлагаю тост, будто мы алкоголь пьём. — За то, чтобы перемирие и сплочённость между нашими семьями могла прервать только смерть!              — До дна! — Довольный старик подхватывает мой настрой.              Пусть он и выглядит беспечным, но он ждёт, когда я выпью первым. Что я и делаю, демонстративно показав пустую чашку. Видимо, в конец убедившись в том, что яда там нет, он всё же пьёт, так же демонстративно показывая пустую чашку. До этого момента не пил ничего подобного, но он оказался сладковатым.              — Раз здесь я закончил все вопросы, то начну собираться обратно. Мирон как раз должен был приготовить к этому времени приказ о новой награде.              — Останьтесь ещё на немного, господин Тимиэль. Вы ведь хотите увидеться с детьми? — Вопрос звучит всё равно что чистосердечное признание.              — Значит, и ваш сын спрятан вами.              — Знаете каких омег я опасаюсь больше всего, Тимиэль. — Выждав небольшую паузу, старик продолжает. — Умных. Такие, как вы, всегда заноза в заднице.              — И не боишься говорить мне такое.              — А что такого? Мирона здесь нет. И вы признали своё поражение. Правда, я удивлён, что вам понадобилась целая неделя. Думал, вы тут же примчите ко мне, как оклемаетесь.              — Просто супруг уверял меня в вашей верности. К тому же, без доказательств разве я могу что-то сделать против? Ваши чёртовы законы запрещают это. — Смотря в сторону чужого дома, вижу светлые макушки своих детей. Их ведёт тот самый юноша, а с ними и невидимые тени. Их видно совсем на чуток времени, пока солнце вновь не уходит за тучи. — Думаю, следующее, что я изменю, будет именно это.              — Чего?              — Устроим что-то вроде собраний, на которых можно будет высушивать свидетелей произошедшего с каждой стороны. Только вот названия так и не придумал этому действию.              — Вы что, совсем всё мимо ушей пропуст… — Лишь я один ожидал действие яда, и оно наконец-то даёт о себе знать. Старик не в силах закончить слово. Собственная кровь ему мешает. Вместо дыхания – удушающий кашель.              — Кажется, начало действовать. — Произношу вердикт.              — Всё-таки решил убить. — Мирон прекращает маскироваться. Глаза всех присутствующих со стороны Доротей округляются. Старик тоже удивляется. Музыка всё же прекращает звучать. — Не смотри на меня так. Твои слова – лучшее доказательство твоей вины.              — Их нашли? — Интересуюсь первым делом, игнорируя резко накрывшее головокружение.              — Да. Стража уже ведёт их к нам.              — Как они?              — В отличие от Алипия, лишь слегка напуганы.              — Это хорошо. — После успею узнать, что там с Алипием. Да и что делать с остальными – решу потом. Сейчас хочу обнять Гелоса с Селеном, да так крепко, чтобы не оторвали от меня. Думаю, я наконец-то смогу уснуть. — Стража, арестуйте всех членов семьи Доротей а так же их прислугу. Потом решу, что с ними делать. — Стоит мне это произнести, как в глазах начало темнеть.              В горле и во рту начало жечь так, словно я проглотил раскалённое железо. Эта же боль постепенно оседает в желудке. У меня тот же кашель, что и у скорчившегося старика, почти умершего. Прокашлявшись, вижу и на своих руках кровь. Свою кровь.              — Тимиэль? — Ноги не держат. Всё тело содрогается в неконтролируемой дрожи. — Тимиэль!              Почему оно действует на меня? Я же человек. Яд не должен был подействовать на меня. Для меня это должен быть обычный сладковатый чай из трав!              Нет… нет… я не могу быть кем-то ещё… Не могу умереть, пока лично не удостоверюсь в сохранности своих близнецов!              Увы, детям ещё шагать и шагать до места нашего чаепития. Последнее, что я вижу, и уже не слышу – это испуганный Мирон. Он точно зовёт меня. Я чувствую это, читаю по его губам. Упав на его руки, так и остаюсь. Тяжело даже руку поднять, но я это делаю. Прикосновением пачкаю его щёку в собственной крови, даже не думая о том, что яд мог осесть в ней. Пробую просить его защитить детей и заботиться о них как о самом ценном, что было и есть в его жизни, правда, понятия не имею, насколько хорошо это выходит. Надеюсь, что он меня понял.              Неужели таков мой конец?