***
— Чтобы вывести яд из организма, мне нужно знать, что именно он выпил. — Выдаёт Диора, осмотрев бессознательное тело Тимиэля, всё ещё живого. — Вот. — Самая низкая из девушек передаёт тканевый мешочек с сушёной травой внутри. — Он заварил это и выпил одну чашку. — Хм… — Диора вертит его из стороны в сторону, изучает содержимое и рассматривает сушёные фиолетовые листья. Мне не ведомы тонкости её работы. Но вытянутое в удивлении лицо – понятно без слов и подсказок. — Впервые вижу такое растение. — Как это понимать? — Немного резко спрашиваю. Мне сейчас абсолютно не до шуток. — Так и понимай. — В моей же манере отвечает женщина. — Откуда она у Тимиэля? — Она появилась у него незадолго до отплытия родных. — Отвечает всё та же девушка. — Я проведу пару опытов, но мне нужны будут добровольцы. — Сделав небольшую паузу, Диора смотрит на меня в упор. — Понимаешь, о чём я говорю, Мирон? — Да. Будут тебе "добровольцы". — Получив мой ответ, Диора тут же принимается смешивать сушёные травы с различными жидкостями в стеклянных колбах. Выхожу из кабинета Диоры стремительно резко, с тяжёлым сердцем оставляя Тимиэля. Виновники должны понести соответствующее наказание. Диора быстро сделала первые вариации антидота. Я же к этому времени собрал всех представителей семьи Доротей в одном месте, даже старших сыновей и дочерей, которые со стариком уже не жили. Почти все омеги. В его семье мало кто родил альф. Ещё больше детей-омег умерло либо же были изувечены. Один Алипий отлёживается в лазарете, излечивая свои раны. Его, пока, не трону. По словам близнецов, он принимал на себя все удары, хотя и был изранен ещё до их появления в подземной камере. Ещё один из отпрысков носил им еду, но про него я уже не слушал. Все мои мысли, даже сейчас, заняты скорейшим выздоровлением Тимиэля. Единственное, чего я не ожидаю сейчас, так это появление Гелоса. Ворвавшись к нам, он ищет глазами кого-то среди предателей и как только его взгляд останавливается на ком-то определённом, несётся со всех ног. Позволяю любопытству взять вверх и жду. Этим некто оказывается парень-омега, один из сыновей предателя. Он вытаскивает его из толпы и уводит прочь, да так резко, что с того падает платок с головы, открывая взору тёмно-синие волосы. Не даю им уйти, перекрыв путь к выходу. На это мой сын закрывает собою подростка. — И как это понимать? — От стражи услышал, что за участь их ждёт. Поэтому я здесь. — Уверенно отвечает Гелос, смотря мне прямо в глаза. — Он – Доротей, а потому должен понести наказание. Так куда ты его уводишь? — Пина кормил нас! Дал нам одеяла! Дал нам и Алипию лекарства, сколько смог унести, за это ещё и наказание стерпел от своего отца! Если бы не его доброта, то нам с Селеном было бы куда сложнее. — С недоверием смотрю то на сына, то на робкого юношу. — Он был добр к нам. Разве мы не должны ответить ему тем же? — Всё никак не унимается сын. — Посмотри на меня. — Отдаю приказ мальчишке. Он молча поднимает голову. Пусть иссиня-чёрные волосы и скрывают большую часть лица, но сейчас, когда он так близко, могу спокойно разглядеть все его увечья на лице. Вместо левого глаза – натянутая шрамом огрубевшая кожа, что продолжается тонкой горизонтальной полоской по носу. Зашуганный взгляд осторожно рассматривает меня. Приподнятые плечи дрожат, пока руки несмело пробуют выбраться из крепкой хватки Гелоса. Он совсем ещё дитя. И его я собирался пустить на эксперименты Диоры? До чего же довело меня отчаяние? А ведь в толпе стоят дети куда младше этого мальчонки. — Как твоё полное имя? — Влас Пинарион из семьи Доротей. — С некой неуверенностью отвечает юноша. — Чему-нибудь обучен? — Вышивке и готовке. — Значит, помогал моим детям? — С-самую малость. — Голова опустилась. Не повторяю свой наказ. — Знал, кто они? — Да. — Знал про объявленную награду? — Да. — И ничего не сообщил нам? — Немногим строже задаю вопрос. — …да. — С каждым ответом в мальчишке всё меньше и меньше уверенности. — Ха… — Отдаю себе отчёт в том, что ещё успею пожалеть о своём следующем решении. Но это так же отличная возможность проверить решимость своего сына. — Гелос, ты понимаешь, что из-за этого наш дорогой Тимиэль в смертельной опасности? Сообщи он нам о твоём и Селена местоположении, то мы бы нашли вас раньше, и Тимиэлю не пришлось бы жертвовать собою вот так! — Понимаю. Но я так же понимаю, что Пина – невиновен! Это ведь не он выкрал нас. Прошу, отец, подумай над его участью ещё раз! — Если Тимиэль не очнётся, то я лично его убью, тем самым вырежу весь этот грязный род. — …хорошо. Но если папа очнётся, то он решит судьбу Пины. — Моментально выставляет сын своё требование. — Не надейся на жалость своего папы. Это тебя с Селеном он готов баловать, вы – его дорогие дети. Никак не других. — Следующее говорю уже юноше. — Пока живи. — А последнее уже им двоим. — Идите. — Благодарю вас за щедрость. — Склонившись в поклоне, он недолго стоит вот так. Гелос уже тянет его за собой, торопливо переставляя ноги. И это я ещё что-то говорю про Тимиэля, когда сам смягчился? Старею. Остальные Доротей, всё это время молчаливо наблюдавшие за сей картиной, воодушевились. Видимо, эта ситуация дала им уголёк надежды, который мне предстоит погасить. — М-мы тоже им помогали! — Да! Именно! Я… я готовил им! — Кто-то придумал на ходу. Мне всё равно кто, ведь это всё равно ложь. — Нет, это я им готовил! Галдёшь. Именно он и начался. Если бы это было правдой, то мой сын забрал бы с собой куда больше атлантов, нежели чем одного. Не желая это выслушивать, бью хвостами по полу. Виновники моментально затыкают свои рты. Одного действия было достаточно, дабы они всё понял. Их слова не имеют веса. Почти до самого вечера Диора пробует и пробует. Но всё безрезультатно. Они умирают, кто-то быстрее, кто-то медленнее, но все одинаково мучительно. Пока один единственный остаётся в живых, на него вся надежда. Не смотря на хорошую статистику, я не тороплюсь дать этот вариант антидота. Причина, по которой я так поступаю – это сыпь, что покрыла его руки и ноги небольшими волдырями. — Думаю, мы почти у цели. — Радует Диора. Аж от сердца немного отлегает. — Сколько их ещё осталось? — Трое. — Значит, я должна быть осторожна в выборе. — Сколько у нас осталось времени? — Учитывая, что тот умер быстро, а Тимиэль до сих пор дышит – неизвестно. Это и для меня новое испытание, Мирон. — Уложив свою руку мне на плечо, женщина по-родительски сжимает пальцы. — Но я сделаю всё возможное. — Хорошо. Я верю тебе. К утру, когда Диора вроде бы как выработала верную формулу, все четверо умирают. Сыпь, что покрыла их тела, в итоге разъела кожу до самого мяса. Крики и стоны боли до сих пор эхом звучат в моих ушах. Результат – смерть от болевого шока. Возможно и внутри что самоуничтожилось, но это уже покажет только вскрытие. — Прости, Мирон… У нас даже трава закончилась. — Диора демонстрирует пустой тканевый мешочек, в котором даже крошки сухой травинки не найдётся. — Мне элементарно нечем ни травить их, ни испытывать антидот. — Хочешь сказать, что мы ничего не можем сделать для Тимиэля? — Злюсь больше от собственного бессилия, нежели чем от разочарования Диорой. В отличие от меня, она хоть что-то сделала. — Увы… Остаётся только надеется, что он выкарабкается самостоятельно. — А если дать ему моей крови? — Надежда не умирает. Мы точно ещё не всё испробовали. — Может, ему полегчает? — Боюсь, в данной ситуации, это только навредит. — Диора отрицательно мотает головой. — Мирон, ты же собственными глазами видел, что с ними стало. Боюсь, эта отрава для таких, как ты и Тимиэль, а не таких, как я. — И как это понимать? Тимиэль же человек! Я его не изменял. — Мне жаль. — Буквально недавно слова Диоры подарили мне надежду, а теперь гасят её. — Жаль? Тебе жаль? — Срываюсь на крик, не сдерживая собственных эмоций. — Если тебе жаль, то сделай так, чтобы он снова очнулся! Диора молчит. И это молчание убивает меня.***
Почти месяц Тимиэль находится в состоянии между жизнью и смертью. Места себе не находил всё это время, а сегодня у меня начинают опускаться руки. — Давай все вместе выйдем к воде? И Селен развеется, и папе предоставим возможность подышать свежим морским воздухом. — Предложение Гелоса звучит неразумно. Какой свежий воздух Тимиэлю, когда каждый его вздох может стать последним? Но я прислушиваюсь к сыну. Отчего-то вспоминаются слова Тимиэля. " Хочу окунуть ноги в воду… мне нужно к морю…" Бессонные ночи дают о себе знать. Слегка шатает, руки дрожат, но я не отступаю от совместного решения. Холодное тело укутываю в тёплое одеяло. Если бы не знал правды, то подумал бы, что Тимиэль просто мирно спит. Но увы, сколько бы я его не тревожил, сколько бы ночей не провёл у постели, сколько бы тихо не проревел, он не просыпается. — Я понесу корзину с фруктами. — Пина всюду следует за близнецами. Пока его судьба не решена, он – личная прислуга близнецов. Не уверен, чем именно обернётся данный акт доброты. Пусть пока будет так, как есть. Из пирамиды выходим все вместе. Селен держится рядышком с Гелосом. Пина идёт чуть позади близнецов, держа обещанную корзинку с едой. Мы же с Тимиэлем замыкаем цепочку. Не беспокоюсь о том, что на нас нападут. Точно не так скоро. Не тогда, когда целый род был уничтожен. Ну… почти целый. Двое остались. Алипий, идущий на поправку, и этот мальчишка, выполняющий грязную работу, не подходящую для атланта. Не замечаю, как доходим до берега. До того самого места, где я был последний раз с Тимиэлем. Невольно останавливаюсь на месте, смотря на расцветающий закат. Ноги сами несут к воде. Солнечные лучи отражаются от воды яркими бликами, что тут же режут глаза. "К морю. Продолжай идти." В голове звучит голос Тимиэля, как если бы он был в сознании и говорил со мной прямо сейчас. Сев в воду, опускаю ноги Тимиэля, чтобы они намокли. В прошлый раз именно так мы и сидели. И так же грею воду вокруг нас, дабы Тимиэль не замёрз ещё сильнее прежнего. — Разве сейчас время для купаний? — С берега кричит Селен, первым заметив наше местоположение. — Тимиэлю это нравилось… — Неожиданно осекаюсь. А что ещё нравилось Тимиэлю? Что я вообще знаю о своём младшем супруге? — Раньше нравилось… — А это что такое? — К разговору присоединяется Гелос. Прикрыв глаза рукой, приложив боком ко лбу, он вглядывается вдаль. Смотрю в ту же сторону и подмечаю, как к нам подплывает чёрная макушка. Вынырнув, нашему взору показывается человеческое лицо с синеватой кожей. Пустые глаза сине-голубого цвета, на удивление белок в глазах действительно белый, не чёрный, как у большинства представителей данного народца. Из одежды на нём – непонятная полупрозрачная тряпка, по факту ничего не скрывающая. Как минимум, до груди. — Назовись. — Тут же кричу, желая отпугнуть. — Моё имя Рода. Я – племянник Юна, которого ты убил. — Юноша представляется не склоняя головы. От моего крика он не отступает, но уже и не подходит ближе. — Какова твоя цель? — Помочь Тимиэлю. Пусть я и не виделся с ним, а наш род считает всю его семью предателями, я всё равно решил помочь ему, в память о дядюшке Юне. Он всегда говорил о нём лишь хорошие вещи. И улыбался. — Почему я должен верить тебе? Вдруг ты задумал его убийство мне в отместку? — Тогда убьёте и меня. Это будет равноценным обменом. Если бы не отчаяние и проблеск надежды, то никогда в жизни бы не вёл разговор с ними, а сразу же убил бы или прогнал прочь, если бы пожалел. Но не сегодня… — Только попробуй навредить ему. — Сегодня я подпускаю чужака к себе и своей семье. Житель моря полностью выходит из воды и мне теперь видно то, что находится в его руках. Тёмно-синее сердце засохло, от него воняет тухлой рыбой. Во второй руке у парня нож, сделанный из большой ракушки. Мне он не навредит, а вот человеку – ещё как. Разрезав, он выдавливает холодную кровь из органа, такую же вонючую. Рот пачкается, почти половина льётся мимо, отчего пачкаюсь и я сам, и плед, в который завёрнут мой супруг. К моему удивлению, от подобного подношения у Тимиэля появляется румянец на щеках. Дыхание учащается, становится более явным. От макушки два локона, почти у самого центра, стремительно белеют. Цвет идёт, словно быстрый ручеёк пробился сквозь преграду. Эта седая белизна и остаётся. Тимиэль впервые открывает глаза за столь долгий период. Живот урчит, сообщая о своём голоде. — Ми…рон… — Шёпот, едва уловимый. Не веря собственному счастью, прижимаю Тимиэля к себе, будто желаю срастись с ним в одно целое. Житель моря же отступает назад ровно настолько же шагов, насколько к нам подбегают близнецы с Пиной. — Как? Как ты это сделал? — Спрашиваю, пока Рода не ушёл. Но мне ничего не отвечают, оставляют без ответов на появляющиеся вопросы. Рода скрывается в воде, юрко нырнув. Чужака как будто бы и не было. Выпускаю свои хвосты, чтобы найти тело в воде, но его уже и след простыл. Да и не до него сейчас. Тимиэль подаёт признаки жизни, хватается дрожамищи руками то меня, то плачущих детей. Хватка слабая, едва заметная, но этого достаточно, чтобы остановить меня от поисков чужака. Сперва я обязан позаботиться о своём младшем супруге, о Тимиэле. Всё остальное – подождёт.