Дети Леса

      Люций резко замер в небольшом, обвешанном светлыми тряпками коридоре перед главным залом. На грохот входной двери никто не обратил внимания, равно как и на появление возмущённого действиями друида римлянина: только одна старая женщина, которая говорила со странным человеком, полностью обмотанным в ткань, обернулась к Люцию, осмотрела его тяжёлым взглядом из-под нависших морщинистых век и спокойно вернулась к разговору. Люций ожидал большего. — Зачем было толкать, ещё и к больным в дом, — проговорил он тихо, когда Кинэди взором окинул зал из-за его плеча и хмыкнул чему-то своему. — И откуда ты знаешь, что именно два года? Я не говорил этого! — Просто догадка, — кельт даже не пытался скрывать свою ложь, проговорив это настолько незаинтересованно, что у Люция отпало всякое желание копать глубже. Духи с ним, потом ещё узнает. — И смею тебя поздравить, в деревне есть уже два недовольных тобой человека.       С недоумением на лице доктор посмотрел сперва на стоящего за ним Кинэди, а после догадливо вернул своё внимание старушке. На этом его догадки и кончились. — Но я ведь ничего ещё не сделал. Ты же про неё, да? — прежде чем Люций указал на эту женщину, Кинэди перехватил его запястье и неодобрительно мотнул головой. — Алиш у нас… особенная, если это можно так назвать. Ей одного взгляда достаточно, чтобы у неё сложилось мнение о тебе. Постарайся избегать её по возможности, — с этими словами друид отпустил его руку, и Люций тут же прижал её к себе, потирая запястье не столько от боли, сколько от неожиданного прикосновения. Тут же галл дружелюбно дёрнул губами и шагнул вглубь зала, выходя из тени коридора. — Но это просто совет, тебе не обязательно ему следовать.       Доктор опешил из-за резкой смены тона и завис на месте, пока друид спокойно двигался дальше вглубь зала. Осознание наступившего одиночества настигло его в тот момент, когда скрытая за меховой накидкой спина совсем исчезла из виду. — Кинэди, подожди! — отозвался доктор неуверенно, когда его оставили одного на входе, но с места не сдвинулся. Сидящий в паре метров светловолосый парень обернулся на его возглас с беззлобной смешинкой в голубых глазах и махнул рукой, подзывая римлянина к себе. Тот сперва обернулся, решив, что за ним стоял кто-то ещё, но убедившись, что парень звал именно его, осторожно приблизился. — Тебе заняться больше нечем? Он нас не понимает, — шепнула ему сидящая рядом полная девушка, а Люций, в ещё большем смущении вставший рядом с их столом, на секунду решил, что она гречанка.       Её голубоглазый друг в ответ пожал плечами и осторожно поднялся из-за стола, чтобы не спугнуть римлянина. — В этом и суть! Хотя, это было бы очень нечестно по отношению к нашему гостью. Ты же слышала, что Эшлинг говорила. Он врач, Ши, — девушка в ответ скептически осмотрела Люция, но кивнула. Парень едва не засветился от своей маленькой победы. — Он пришёл помочь нам, но сначала я помогу ему. Здорово, правда? — Иди уже, помощник, — Ши вернулась к своему завтраку, а её друг приблизился к римлянину и указал на Кинэди, стоящего перед огромной бронзовой плитой на стене в противоположном конце зала. — Боги, только не снова, — отчаянно проговорил Люций себе под нос, после чего, вновь подключив к разговору с кельтами руки, начал объясняться жестами. На этот раз его собеседник латынь не знал, а потому проследил за действиями римлянина с серьёзнейшим видом, кивнул и повёл того к Кинэди.       Даже когда Люций попал внутрь, жители Красного Дома не обращали на него большого внимания, продолжая заниматься своими делами. В зале стоял приятный и негромкой гул, из разных его концов иногда доносился смех, на который другие галлы громко реагировали — пытались узнать причину смеха, видимо. Люций не понимал ни слова, но видел перед собой крепкую и дружную коммуну, находиться посреди которой ему — чужаку — было не по себе.       Когда прямо в метре от него закашлялся какой-то беловолосый бородатый мужчина, по степени своей усталости напоминавший Кинэди, Люция словно ужалило. Это был симптом той самой болезни? Мужчина просто подавился? Римлянин не знал, но сперва ему следовало добраться до Кинэди. Без него Люций ничего сделать не мог — даже просто поговорить с этим людьми. Его напряжение только усилилось. — Кинэди, ты случайно ничего не потерял? — с озорной улыбкой спросил неожиданный спаситель Люция, когда они наконец прошли через зал к друиду. Римлянин до последнего ожидал, что стоит ему ступить в центр комнаты, как все тут же обернутся к нему, заставив его мысленно сгореть от смятения и неловкости, но нет — ему досталась лишь пара заинтересованных взглядов, один из которых принадлежал его сопровождающему. Парень рассматривал его не пристально, но Люций прекрасно чувствовал на себе чужое внимание и старался не отводить взгляд слишком резко. Проще было неотрывно смотреть на спину Кинэди, что он, собственно, и делал до последнего. — Ты забыл его на входе. — Спасибо, Жорд, — сказал Кинэди и усмехнулся, чем вызвал интерес сразу у обоих. — Я предположил, что ты поможешь нашему гостю, и мне не пришлось самому просить тебя подойти. Пожалуйста, подожди одну минуту, нам нужно кое-что обсудить.       Последняя реплика предназначалась Люцию, который уже привычно отключился от разговора на непонятном ему языке и рассматривал бронзовые дощечки на большой пластине. Некоторые символы были ему знакомы, а в части текста он, к своему удивлению, нашёл латинские буквы. Слова из них, впрочем, были не латинскими, и единственным, что Люций точно мог разобрать, были римские цифры. — Нам не хватает трав для Бельтана, в этом году очень много запасов уходит на отвары. Сэрли попросила кого-нибудь из молодняка для помощи. Организуешь? Нужно собрать как можно больше, пока Прорастание не закончилось- — О, а здесь есть такое! — Кинэди и Жорд обернулись на голос Люция, который постучал пальцем по пластинке с надписью "Giamonios". Друид понял, что римлянин прокомментировал это для себя, потому что внимания галлов не ожидал и стушевался. — Просто ты сказал это слово, ну я и того, заметил его тут. Извини, не хотел отвлекать. — Мы можем обсудить это позже, если хочешь, — предложил Кинэди в ответ и, получив от Люция несколько заинтересованных кивков, снова обернулся к соплеменнику. — Так что, подсобишь? — Легко! Мы как раз собирались по лесу прогуляться. Элис запрещает нам брать её берёзу для телеги, и мы подумали, что могли бы срубить одну в лесу — если ты не против, конечно! — Жорд опомнился и виновато посмотрел на поджавшего губы друида, но Кинэди пару секунд подумал и дал добро. — Только одну. Ищите на окраине леса, там как раз брусника растёт. Зайди к Сэрли как закончишь со своими делами, она сегодня весь день у себя, — убедившись, что парень его понял, Кинэди поблагодарил его и отпустил, после чего вернул своё внимание Люцию. — Я знаю, что я здесь только ради медицинской помощи, но эта штуковина… — не зная, как выразить свой интерес, Люций просто взмахнул рукой и слегка выпучил глаза. — Это же ваш календарь, да? Очень похоже на календарь. — Меня радует твой интерес к нашей культуре. Не каждый римлянин способен её оценить, так что не стоит так говорить. Помни, ты наш гость. И да, ты прав. Я сам его составлял, — добавил Кинэди не без гордости в голосе, но Люций заметил, с каким раздражением друид взглянул на бронзовую доску. — Когда я составлял свой первый календарь, я забыл один тринадцатый месяц, и все расчеты пришлось делать заново. — У вас их тринадцать? — Люций для уверенности снова посмотрел на календарь, выискивая в списке повторяющихся месяцев ещё один, но кельтская система оказалась слишком сложной, чтобы быстро в ней сориентироваться. — Мы ведём отсчёт скорее по луне, чем по солнцу, хотя и стараемся их объединять. Лунный цикл короче, поэтому каждые два с половиной года мы добавляем ещё один месяц, — тонкий палец постучал по нужной пластинке, и доктор не сразу перевёл взгляд с выделяющихся костяшек на календарь. — Каждый месяц у нас начинается с полной луны, а тринадцатый мы добавляем для согласования с солнечным годом. — Это… сложно, — задумчиво почёсывая затылок, римлянин отвернулся от календаря. За время их разговора людей в зале стало немного меньше, и Люций облегчённо вздохнул — так будет комфортнее. — Поэтому в основном мы ориентируемся по нашим праздникам. Кроме меня никому и не нужно знать через сколько дней будет, скажем, новолуние, это важно только для друидов. Пойдём пока, — Кинэди повёл римлянина к одному из столов, мимо которого тот уже проходил. Беловолосый мужчина всё ещё сидел там, и Люций понял, что идут они к нему. — Приближение праздника всегда у всех на слуху. Жители деревни знают, когда наступает новый сезон, а если сомневаются, то могут спросить у меня, Жермена или Хэрри. Вот и он, к слову. — Это обо мне? — отозвался сидящий мужчина, с неудовольствием повернувшись к ним, и Кинэди мотнул головой в сторону Люция. Тот старательно подавил в себе желание поморщиться от сильнейшего акцента и натянуто улыбнулся. — А, неважно. Чего вам? — Это тот врач, за которым сегодня ездил Жермен. Я решил, что лучше мы начнём с тебя, потому что… — Кинэди не договорил, как Хэрри перебил его и поднялся из-за стола. — Потому что я знать- знаю латынь. Остановимся на этом, Кинэди. И хватит при госте говорить на галльском, это невежливо, — ответил он грубо, на что Кинэди только поджал губы и убрал с лица вежливую улыбку. — Сэл сейчас гуляет, так что пошли. — Не стоит беспокоиться, я уже привык к тому, что меня тут почти никто не понимает. Можете говорить и на своём, если меня это не касается, я не против, — от слов Люция Хэрри равнодушно дёрнул плечом и отвернулся, ведя их в свою с сыном комнату, а Кинэди удивлённо вскинул бровь и благодарно склонил голову. Неведомо отчего римлянин смущённо махнул рукой и уставился себе под ноги. До комнаты шли молча.       Люций подозревал, что в Красном Доме все жилые комнаты были одинаковыми по размеру. В комнате Хэрри стояла высокая ширма, которая отгораживала его часть от половины сына, на полу были постелены ткани и меха, а большую часть свободного места занимал низкий стол, заваленный пустой посудой и инструментами. Из-за стойкого запаха рыбы Люций невольно прикрыл лицо рукой, Кинэди был близок к этому, слегка побледнев и начав дышать медленнее, но Хэрри словно и не замечал этого запаха. — Любезный, окошко открыть можно? — сдавленно спросил римлянин, встав напротив оного, и хозяин комнаты только равнодушно пожал плечами. Оба его гостя расположились рядом с окном, и Люций для уверенности вытащил третий том Цельса. — Я так понимаю, раз Кинэди привёл меня к тебе, то это значит, что ты болен этой непонятной болезнью?       Вместо того, чтобы прямо ответить на вопрос, Хэрри оттянул ворот своей просторной тёмно-серой рубахи, давая доктору взглянуть на расползающееся по плечу и груди чёрное, похожее на сыпь пятно. Здравая его часть была за то, чтобы не приближаться к проказе, но врачебный интерес всегда стоял выше: Люций подобрался ближе и бесцеремонно сдвинул рубаху ещё ниже, натягивая ворот до предела. Хэрри не возражал — в какой-то момент Люций понял, что из состояния меланхоличного равнодушия этого человека ничто не может вывести. — Опиши свои ощущения, — сказал доктор требовательно, нажимая на кожу вокруг тёмного пятна. Его пациент никак на это не реагировал, а сидящий под окном Кинэди держал в руках оставленную Люцием книгу и сумку. Римлянин настолько быстро включился в осмотр больного, что даже не заметил, как вручил свои вещи друиду. — Больно? — Нет. Кожа здесь вообще ничего не чувствовать… не чувствует, — пробурчал Хэрри, когда Люций ткнул в почернение обернутой тканью костяшкой пальца. Задумчиво почесав подбородок, он не глядя потянулся к своей сумке, но вместо этого схватился за острое колено и замер.       Не сказав ни слова на внезапное прикосновение, которое подействовало на Люция сродни взгляду Горгоны, Кинэди спокойно приподнял его руку за запястье и убрал со своего колена, после чего вручил тому сумку и тихо хмыкнул себе под нос. Быстро доктор вытащил нужные ему склянки и с каменным лицом вернулся к осмотру, старательно игнорируя горящие от покраснения уши. — Как болезнь проявляет себя помимо некроза? Это регулярные или приходящие симптомы? — пока Люций задавал вопросы, он открыл одну из склянок и начал наносить на область вокруг поражённой кожи вязкую жирную мазь. Друид позади него принюхался, но промолчал. — Некроза? Симптомы? Я не знаю таких слов, — ответил с долгой паузой Хэрри, и римлянин невольно прикрыл лицо чистой ладонью. Если после Кинэди это был их лучший знаток латыни, то дальше всё будет только хуже. — Он попросил тебя описать то, что происходит с тобой во время болезни. Жар, боль в голове, проблемы с животом — всё в таком духе, — пояснил своему соплеменнику Кинэди, который развернул книгу Люция и с интересом вчитывался в её содержимое. Рыбак сморщился, но кивнул. — У меня глаза болят, иногда. И не только у меня, остальные тоже жаловались, — галл ненадолго задумался, почесав голову под плешью. — Ещё чувство такое… голова будто маленькая. — То есть? — с удивлением спросил Люций и на всякий случай внимательно осмотрел чужую голову на предмет каких-либо отклонений, но у его пациента она была такой же, как и у всех вокруг. — Это просто давление. Череп кажется слишком маленьким для всего, что внутри. Знаешь, как в узком шлеме, — доктор не знал, но всё равно понятливо кивнул и осторожно разместил кончики пальцев на его затылке и висках. После этого он начал последовательно и мягко давить каждым пальцем по очереди. Спустя минуту Хэрри устало мотнул головой. — Мне не больно, можешь не давить. — Тогда расскажи, когда у тебя появилось это пятно, и как быстро оно растет? — задумчиво проговорил римлянин в ответ и слабо оттянул нижние веки рыбака, внимательно осматривая его глаза. Склеры оказались краснее, чем должны быть, но если не смотреть в упор, то разницу никто и не заметил бы. — Оно появилось в Йоль. На четвёртую ночь, — с долей раздражения Хэрри посмотрел на сидящего под окном друида, но тот никак не отреагировал, продолжая изучать книгу. — Мы все знаем, что это проклятье богов- — И за что же духи нас прокляли, Хэрри? У них были причины, о которых не знаю я? — сидящий к нему спиной Люций поёжился от рычащего голоса Кинэди. Рыбак пересёк незримую черту, забрался на чужую территорию, и друид был совсем не рад этому. С нескрываемой неприязнью Хэрри покачал головой, отрицая слова соплеменника. — Занимайся своей рыбой, а происки духов оставь мне. И ежели у кого есть сомнения или вопросы касательно нашей общей проблемы, то я всегда готов принять этих людей у себя, чтобы решить всё в личном порядке. Я понятно выражаюсь? — Понятно, — ответил рыбак нехотя, и в комнате повисла гнетущая тишина.       Люций неловко перебирал ткань на подоле своей туники, чувствуя себя неуместным в перепалке двух галлов — он понял, что застал нечто куда более личное и серьёзное для деревни, чем эта злополучная болезнь. — Так, эм, что за Йоль? — доктор решил вернуться к осмотру. Вместо его пациента ответил Кинэди, найдя в отвлечённом разговоре способ успокоиться. — Ночи духов, которые начинаются в момент возрождения солнца. — Ты про зимнее солнцестояние? — уточнил Люций, продолжая тем временем осматривать некроз на теле рыбака. Он не знал, затронуло ли омертвление внутренние органы, но учитывая его расположение, сердце и лёгкие Хэрри могли быть в опасности. У других кельтов тоже были пятна некроза, и Люций знал, что не может делать каких-либо выводов, пока не проверит их всех. — Да, вы это так называете... Тебе нужно что-то? — Кинэди заинтересованно вскинул бровь, когда римлянин заозирался по сторонам и неуверенно поджал губы, отодвинувшись от Хэрри. — Не уверен, что у вас найдется что-нибудь подходящее, но мне нужно вести записи о болезни. Надеюсь, что хотя бы глиняные таблички у вас есть, на коре я писать не умею.       Хэрри переглянулся с друидом и молча вытащил из ящика под столом несколько рулонов чистого пергамента. На столе среди кучи инструментов и снастей для рыбалки он отыскал перья и ёмкость с тушью, после чего вручил всё это удивлённому доктору. — Мы не настолько далеки от благ великой Римской Империи, Люций, не будь так строг к нам, — с саркастичной усмешкой сказал Кинэди, поднимаясь с насиженного места и добавляя к поклаже доктора его сумку. Хэрри устроился за своим столом и принялся возвращать ему первозданный вид — тот бардак, что его гости видели до поиска перьев. Задумавшись об этом, Люций предположил, что у рыбака была своя особая система на рабочем месте, и постарался не сильно всматриваться в тарелку, полную отрубленных рыбьих голов. Несмотря на открытое окно, запах в комнате всё ещё стоял сильный. — И я думаю, нам пора. — Что, почему? — Люций не спорил, начав спешно убирать вещи в сумку. Стоящий на выходе галл бросил напоследок тяжёлый взгляд на соплеменника и выпустил римлянина в общий зал. — Обсудим это чуть позже. Я думаю, ты успел проголодаться. Одним вином сыт не будешь, особенно разбавленным.       Возражать римлянин не собирался: его не только похитили, но и сделали гостем, что подразумевает регулярные приёмы пищи и уважительное отношение. Последнего ему доставалось не так уж много, а потому Люций мысленно уповал хотя бы на вкусный ужин. В тех немногих россказнях о кельтах, которые ему доводилось слышать, про их любовь к мясу упоминали едва ли не чаще, чем про их свирепость и дикость. «О да, они все такие свирепые и дикие», — мысленно проговорил он со скепсисом, глядя на мирно беседовавшую пару. В рыжем мужчине он сразу узнал одного из своих похитителей, а тот, не сразу заприметив Люция, заторможенно улыбнулся и помахал ему. — Снова отваром из сон-травы напился, — Кинэди сморщил нос от неприязни и пренебрежения, верхняя губа криво вздёрнулась, обнажая часть заострённых зубов, но мгновение — и друид снова выглядел как обычно, когда перевёл взгляд на замершего доктора. — Пойдём.       Они вышли из Красного Дома и вернулись в дом Кинэди. По пути Люций осматривался всё так же внимательно, стараясь запомнить дорогу, но особых усилий это и не требовало. В отличие от привычной Люцию плотной застройки с несколькими этажами, в кельтской деревне все дома не имели больше одного этажа и располагались в небольшом отдалении друг от друга, а все дороги вели в центр, к Красному Дому. Жилище Кинэди было самым далёким из всех, и эта часть поселения больше походила на негласный общий сад, чем на чью-то личную территорию — просто среди фруктовых и обычных лиственных деревьев затесался небольшой, огороженный забором участок. — Ты отшельник? — спросил Люций осторожно, когда они уже подошли к порогу. Собаки с восторгом приветствовали их, пускай не было мужчин всего час, но участия римлянина хватило только на то, чтобы почесать одного из псов за ухом. Возможно, ему стоило задать вопрос иначе, не так в лоб, но Кинэди не выглядел оскорблённым или задетым. Он впустил Люция в дом и вытащил из погреба завёрнутую в плотную тряпку тарелку. — Почему ты так думаешь? Я не отрицаю, просто интересно, как ты пришёл к такому выводу, — доктор ополоснул руки в миске с водой и сел за стол на том же месте, что и в первый раз.       Убрав ткань и продемонстрировав Люцию полную тарелку мясной похлёбки с зелёным луком, друид предложил ему ложку, а сам набрал ворох трав с полок и поставил небольшой котелок на огонь. Разрываясь между вкусным запахом и интересом, римлянин в итоге решил сперва наесться. Он не ел ничего с раннего утра, а медленно движущееся вниз солнце давало понять, что время было уже обеденное. После напоминания о пропущенной еде в Красном Доме голод дал о себе знать. У Люция не было возможности вспомнить даже о такой естественной потребности в череде всех этих событий, и он был рад, что вместо него об этом позаботился Кинэди. Ещё час, и желудок начало бы болезненно сводить. — Ну, ты живёшь в отдалении, — начал рассуждать доктор, после чего отправил первую ложку похлёбки в рот и блаженно промычал нечто нечленораздельное. — Очень… очень вкусно. — Всё дело в специях, — заметил Кинэди благодарно, и обернувшийся к нему Люций заметил спрятавшуюся в уголках чужих губ улыбку. — Продолжай, пожалуйста. — Я не уверен, просто… просто такое впечатление складывается. Это ерунда, забудь, — римлянин неуверенно замахал рукой с зажатой в ней ложкой. — И вообще это не моё дело, я- я ляпнул не подумав, да. — Тебе ведь интересно, — это прозвучало не как вопрос, а как утверждение, и Люций неожиданно для себя понял, что Кинэди был прав. Раз уж ему нужно провести в этой деревне неопределенное время, лучше узнать некоторых её жителей получше — как минимум для успешного их лечения. — А мне интересен ты.       С трудом Люций смог удержать очередную ложку похлёбки во рту и не подавиться, но тут же мысленно укорил себя за такую реакцию. Естественно Кинэди интересно, он ведь галл, который не знаком с римской культурой. Да, живут они не так уж далеко от обычного города, но друид сам сказал, что даже за Люцием он не поехал бы. Это только сильнее запутало римлянина. — Хорошо… — он не знал, что ещё сказать, и продолжил есть похлёбку. К мясному запаху вскоре добавился терпкий аромат шиповника и малины, и доктор вновь осторожно спросил. — Это для иммунитета? — Да, тебе лучше выпить это, — кельт налил отвар в плошку и поставил рядом с Люцием, снова наклонившись к его плечу и принюхавшись. По спине Люция пробежали мурашки, и он нервно дёрнул плечом. — Что ты делаешь?       С сомнением на лице Кинэди выпрямился и на секунду виновато отвёл взгляд. Люций смотрел на него внимательно снизу вверх, постукивая кончиками пальцев по пустой тарелке и кусая губы. — Дурная привычка, мне жаль. Так проще понять что к чему, — рассеянно ответил Кинэди и обошёл стол, чтобы сесть напротив, пока врач, слабо дуя на плошку, пытался пить горячий отвар. — Надеюсь, я никак тебя не оскорбил и не нарушил этим ваши традиции, просто твой запах очень интересный. — В каком смысле? — уголок губ Люция невольно дёрнулся, но он не чувствовал и толики веселья в этот момент. Конечно, Кинэди обещал, что с ним всё будет в порядке, и трогать его никто не станет, но когда этот же человек начинает тебя обнюхивать — в который раз — немудрено занервничать и усомниться в его словах. — Это ведь не в плане… еды? — От тебя пахнет похлёбкой, отваром, рыбой и немного вяленым мясом, но эти запахи приходящие и скоро выветрятся, а на их место придут новые. Это мне не интересно, я чувствую запахи намного глубже. Они могут сказать о тебе больше, чем ты сам, — нечто внутри Кинэди потухло так же быстро, как и загорелось. Он сдержанно поджал губы, ожидая от римлянина злости или возмущения за подобное проникновение в личное пространство, но вместо этого Люций только скептически вскинул брови. — Это же шутка? Ты не думаешь, что я действительно в это поверю, — сказал он нахмурившись. Он с самого начала брал в расчет то, что варвары более склонны верить со всякую волшебную чепуху и силу своих духов, которые и рядом не стояли с римскими божествами, но чтоб оправдывать этим своё дикое поведение — такого Люций не ожидал. Чтобы обычный человек — варвар из леса — имел что-то общее с божественным! — Да кем ты себя возомнил?       Секунду спустя Люций рефлекторно подался назад и едва не лёг спиной на пол, успев вовремя опереться на свободную руку. Кинэди резко приподнялся, перегнулся через стол и замер почти вплотную к доктору. Круглыми глазами тот уставился на орлиный нос, которым друид повёл перед его лицом, вновь принюхиваясь, и дрожание широких крыльев носа, что с такой жадностью вдыхал его запах, в тот момент показалось Люцию самым завораживающим действием, которое ему только доводилось видеть. Сам он пусть и не мог похвастаться хорошим нюхом, но почувствовал тяжесть пропитанной дымом собачей шерсти и свежесть мяты с цитрусом, а воздух между ними сгустился как перед грозой.       Это наваждение быстро спало, когда Кинэди отстранился достаточно, чтобы у Люция перестала кружиться голова, но он всё ещё был так близко, что доктор видел расползающиеся сеточки морщин в уголках его глаз. Взволнованный взгляд Люция метался по худощавому лицу в поисках единого намёка на опасность, но даже в промелькнувших заострённых клыках он её не заметил. Кинэди не собирался на него нападать, он просто понюхал его. Снова. — От тебя пахнет смертью и яблоневым цветом, она растёт рядом с твоим домом, — Люций побледнел от его слов и крепче вцепился в край стола. — Я чую вино, кардамон, грецкий орех и имбирь. Очень сильный след, ты кого-то так долго лечил этим, или сам объедался? — Это не твоё дело, — выдавил из себя римлянин, всё ещё сбитый с толку словами о смерти. — Что ты имел ввиду? Почему смертью? Я умру?       Заметив, как недоверие Люция быстро сменилось суеверным испугом, Кинэди сел обратно и успокаивающе приподнял руки. — Этот запах не твой, ты просто много времени проводишь рядом с мёртвыми — или теми, кто вот-вот умрёт, — друид внимательно осмотрел его с ног до головы, задумчиво почесал бороду и легко пожал плечами, придвинув к Люцию недопитую плошку. — Никаких знаков скорой смерти я не вижу, можешь успокоиться. — Я начал заниматься погребением после… — доктор неровно вдохнул и, крепко сжав плошку, целиком осушил её, — после отказа от медицины. — Я не буду спрашивать, — сказал неожиданно Кинэди, и Люций на секунду ощутил в себе порыв рассказать ему всё, что так давит изнутри, но галл понимающе мотнул головой и предложил ему засушенные яблочные дольки. Люций благодарно улыбнулся и взял сразу несколько в рот, запивая подлитым ему вином. — Так почему мы ушли оттуда? Я ещё не осмотрел этого Хэрри полностью. — Думаю, ты сам понимаешь, что лечение не будет быстрым, и нам нужно найти место, где ты будешь жить и работать всё это время. Рядом с Красным Домом есть одно свободное, к тому же оно рядом с жилищами моей подруги-травницы и Жермена, — утащив из тарелки римлянина одну дольку и задумчиво повертев её в руках, он бросил на доктора осторожный взгляд из-под тёмных бровей. — К тому же нам стоит сперва как следует подготовиться, прежде чем приступать к полноценным осмотрам. Я просто дал тебе увидеть эту болезнь, чтобы ты мог подумать об этом до того, как мы займёмся делом. — Нет особого смысла рассуждать, не зная картины целиком, — проговорил Люций в ответ и замялся, глядя на кусочек яблока в цепких паучьих пальцах. — Я просто думал, что останусь здесь. Раз ты почти единственный, с кем я могу нормально разговаривать и не объясняться жестами. — Ты можешь остаться и здесь, тебе решать. Ты- — Ваш гость. Да, я помню, — он прервал Кинэди, но с облегчением заметил, что тот никак на это не отреагировал — только слабо, едва заметно улыбнулся, будто не хотел, чтобы Люций это видел. — Но по хорошему лучше, чтоб все больные сами приходили ко мне в какое-то определённое время. Так всем будет намного удобнее. — Можешь принимать больных здесь. То, что я видел у Хэрри, мне не помешает, но моё предложение с тем домом всегда в силе. Твоя работа важнее, и если что-то понадобится, то я подстроюсь. — Всё равно я постараюсь тебе не мешать, — Люций кивнул сам себе, после чего неуверенно осмотрел комнату уже как своё временное жилище. — А где кровати? — Кровати? Это… Вы спите на этом, да? — спросил Кинэди в ответ, чем вызвал в римлянине недоумение. — Ну да. А вы тогда как спите, на полу? — глупые мысли Люция, которые пришли ему в голову в первые минуты его пребывания в этом доме, снова напомнили о себе тактичным постукиванием по совести. «Еще утром я считал их дикарями и варварами, а сейчас мысль о сне на полу уже кажется мне чем-то нормальным. Может завтра я ещё и штаны надену? Не дай боги», — поёжившись от своих мыслей и возможной перспективы, которой он ни за что не даст случиться, Люций снова взглянул на устланный мехами пол и критично его осмотрел. На самом деле, всё было не так уж и плохо. — Спим на мехах. Если холодно, то укрываемся тоже мехами, а так сойдёт и обычная ткань. У нас небольшие дома, нет смысла занимать больше места этими кроватями. Так где хочешь, там и заснул, хоть на пороге, — доктор слушал Кинэди и аккуратно гладил тёплый ворс рядом с собой. Тот, заметив его внимание к шкурам, между делом заметил. — Все шкуры в этом доме я добыл сам. — Ты охотник? По тебе и не скажешь, — стремительно потемневшее лицо Кинэди заставило Люция сразу же пожалеть о своих словах, но забрать их назад он уже не мог. — Ну, то есть, ты выглядишь таким худым, это не здоро́во, а ещё ты друид, и я просто подумал, что ты- — О духи, успокойся уже, это была шутка. Я хорошо играю лицом, — прервал его галл с лукавой усмешкой и выгнул бровь, завидев на чужом лице волнение и зачатки страха. — Мне показалось, что я обидел тебя этим. Извини, я не знаю ваших традиций на этот счёт, — пытаясь скрыть неловкость, Люций набрал в рот несколько сухих яблочных долек и начал их решительно пережёвывать. — Я уже привык к этому, римлянин, к тому же мы не так уж хорошо знакомы, чтобы ты мог как-то меня обидеть. Но лучше не говори подобного другим, они этого не оценят. — Мы ведь договорились по именам... — тихо с набитым ртом проговорил в ответ доктор, но его прервал вошедший без стука Жермен, выглядевший так, словно он в одиночку останавливал кабана на ходу. — Кинэди, там Жак вернулся.       Ответом Жермену послужил только усталый вздох. Нехотя поднявшись из-за стола, Кинэди махнул рукой на лежащую неподалеку сумку врача. — Я бы на твоём месте занялся делами, пока есть такая возможность. Мне нужно ненадолго отойти, а ты лучше оставайся здесь, я ненадолго. Всю деревню ты ещё увидишь, — он на секунду задумался и, прежде чем уйти, улыбнулся так, отчего внутри римлянина всё потеплело. — Чувствуй себя как дома, Люций. Посмотрев на остатки яблочных долек и кувшин с вином Люций невольно усмехнулся и на пробу лёг на мягкий мех, который тут же защекотал нежную кожу на шее. От шкуры исходил уже знакомый ему тёплый запах дыма с нотками мяты и цитрусов. Запах хозяина дома. «А ведь не так плохо», — доктор расплылся в сытой улыбке и прокрутил в голове сказанные Кинэди слова, практически не ощущая ожидаемой тоски по его настоящему дому. — «Как дома...» После такого Люций и правда начинал чувствовать себя желанным гостем.