***
— Твою мать, — простонал я, открывая глаза. Потолок дурацкой палатки, приглушенные голоса Уизела и Грейнджер и никакого Поттера рядом. Сон… Докатился… Сопливые девчоночьи сны. А все святой хренов Герой, чтоб его разодрали! В тряпку меня превратил! Сердце все еще неистово колотится, рука, кажется, еще хранит тепло его прикосновения, а губы жаждут поцелуя… которого не будет… Сил истерзанного сердца хватило на беспалочковую бомбарду, которой я с диким грохотом непроизвольно разнес прикроватную тумбочку. Голоса гриффиндорцев за стеной тут же стихли. Ну, сейчас начнется! — Драко, ты в порядке? — обеспокоенно спросила Гермиона, влетая в мой угол палатки. За ней следовал рыжий, с палочкой наперевес. Защитник!!! Нет, я решительно не понимаю, какого хрена она в нем нашла? Я усмехнулся собственным мыслям. А ты чего нашел в Поттере, Драко? — Все нормально, только тумбочку чинить нужно, — ответил я, кивая на сломанный предмет мебели. Рыжий, с подозрением посмотрев на меня, что-то недовольно пробурчал. Гермиона взмахом палочки привела в порядок комнату и уселась на край моей кровати. О нет!!! Сейчас опять начнет корчить из себя всеобщую мамочку! Я смахнул рукой упавшую на глаза челку, и обреченно, особо и не надеясь, сказал. — Грейнджер, я правда в порядке, все хорошо. — Драко, — начала она, ласково смотря на меня. Ненавижу такой ее взгляд! Она неимоверно бесит, но, блин, одновременно начинаешь испытывать такую благодарность, что просто словами не передать! Она же реально, на самом деле, волнуется за меня. Говорит все это не для галочки или из чувства долга, а потому что действительно хочет помочь и переживает! Ну вот как ее такую оттолкнешь-то? Смешно, странно, ненормально, но за всю мою жизнь ТАК переживали и волновались за меня только maman и грязнокровка Грейнджер…— Я не знаю, что такое встреча с дементорами. Я сама с ними никогда не сталкивалась. Но, судя по рассказам Гарри и его вчерашнему состоянию… А вокруг вас их были десятки! После такого неизбежно… — Да что вы все носитесь постоянно с этим хорьком? — вскипел стоящий за спиной девчонки Уизли. — Что он там сделал? Спас Гарри? А доказательства есть? Откуда мы знаем, что это ОН его спас? Может быть, он сам его туда и заманил, и дементоров вызвал! Откуда мы знаем, что там произошло на самом деле? Гарри говорит, что он отключился… — Уизел, даже такой кретин как ты должен понимать, — начал я… — Я отказываюсь понимать, по какой причине с тобой… — Уизел, если бы ты головой не только жрал, но и думал, хотя бы иногда, — начал закипать я. — Так, хватит! — закричала на нас Гермиона. — Рональд, Драко пережил одну из самых страшных ночей в своей жизни! То, что он испытал вчера, не каждый выдержит! А ты прибегаешь сюда и несешь полную чушь! — Подойдя к своему дружку, она ткнула ему в грудь пальцем и сокрушенно покачала головой. — Все таки твой эмоциональный диапазон все еще как у зубочистки! Зря я надеялась. — А на что ты надеялась? Что я тоже буду скакать вокруг этой слизеринской змеюки и петь ему дифирамбы? — заорал на нее побагровевший нищеброд, брызгая во все стороны слюной. — Уизел, я тебя умоляю, — усмехнулся я, — избавь меня от своего пения. И от своего присутствия тоже. Не желаю, знаешь ли, с самого утра портить себе настроение созерцанием отброса с чистокровной помойки. Иди лучше, используй голову по назначению, сожри чего-нибудь! — На этих словах абсолютно лиловый Уизли с рычанием кинулся в мою сторону и только твердые руки Грейнджер не дали ему на меня накинуться, к чему я уже был полностью готов, сжимая в руках палочку. — Драко, хоть ты прекрати, — произнесла держащая вырывающегося рыжего Гермиона. — Драко, Драко! — Пуще прежнего заорал он, — Ты называешь его по имени, защищаешь его, обнимаешься с ним! Еще поцелуйтесь, и живите потом долго и счастливо! — почти выплюнул он, оттолкнув девчонку на мою кровать. — И запомни, Хорек, — бешено вращая глазами, зло прошипел он, — то, что на тебе больше нет метки — нихрена не меняет! Ты навсегда останешься заклейменной, грязной, трусливой и лживой задницей, Малфой. — Так вот, что тебя беспокоит, идиот? То что я с твоей девчонкой обнимался, так, да? — Крикнул я вслед убежавшему рыжему. — Ты конченый кретин, Уизли! Да ты должен каждую секунду на коленях перед ней стоять и благодарить за то, что такая девушка, как она, обратила на такого отброса, как ты, свое внимание! А ты ей безобразные сцены ревности устраиваешь! — Закончил я, скривившись от прострелившей голову боли и откинулся на подушку перевести дух. — Откуда ты знаешь? — тихо спросила Гермиона, опустив взгляд. — Ну, про нас с Роном. — Видел вас как-то ночью в лесу, уже давно, — ухмыльнулся я. Она резко спрятала покрасневшее лицо в ладони. — Удовольствие мне это зрелище не доставило, уж поверь. — Гарри знает? — тихо прошептала она. — Нет, я ему ничего не говорил, не волнуйся, — успокоил я. — Только, скажи мне, зачем это скрывать? Я уверен, что Поттер будет рад за вас. Я, конечно, не понимаю, что ты в этом… Уизли нашла, но… — запнулся я и отвел взгляд. — Теперь я понимаю, что такое любовь. Любовь — это как магия. Она сама выбирает нас, как палочка выбирает волшебника. Понимаю, что не в наших силах что-то изменить, если любишь по настоящему. И как можно до безумия влюбиться в нечто самое несуразное и кошмарное. Так, что, — улыбнулся я и погладил ее по голове, — будьте счастливы, дети мои! Благословение Лорда Малфоя получено! — Спасибо, ваше сиятельство, — радостно улыбнулась заучка. Через секунду мы уже дружно заливались смехом. Как же горят ее глаза сейчас, просто лучатся счастьем! Зависть зашевелилась огромным комом где-то в груди. У меня такого не будет, никогда! Даже если, хоть на мгновение, представить, что мир перевернулся и Гарри ответил на мои чувства, все равно я его потеряю… — А ты очень изменился, Малфой. Буквально стал другим человеком. Я горжусь тем, что тебя знаю. Все, что произошло в твоей жизни, тебя не сломило. Наоборот, сделало сильнее. После всего, что… Ты еще способен… Драко, кто… — несмело спросила Грейнджер. — В кого ты влюблен? — Гермиона, обещай мне. — Серьезно ответил я, глядя ей в глаза. — Обещай мне никогда больше не задавать этот вопрос. — Хорошо, — кивнув ответила она. — Но и ты мне обещай, Малфой. Драко… Если у тебя будет хоть какой-то шанс. Если будет возможность признаться. Не теряй ее. Расскажи этому человеку о своих чувствах. И может быть… — Не может, — перебил я девчонку. — Все равно, обещай, Драко. — Обещаю, — твердо ответил я. Все равно ничего не теряю. Ведь шанса, как и возможности, не будет никогда. — Как Поттер? — безразличным голосом поинтересовался я, внутренне безумно переживая за своего лохматого возлюбленного. — Слаб. Истощение очень сильное. Просыпался утром минут на пять. Выпил пару зелий и снова вырубился. Ему нужен отдых, так что, я думаю, что в ближайшие несколько дней мы отсюда не двинемся. Я сначала боялась, что, аппарировав, вы могли провести их с собой. Что по следу они могли нас вычислить… Но прошло уже достаточно времени, и никого. Думаю, долго ждать перед нападением они бы не стали. — Нас никто из пожирателей не успел заметить. Мы вовремя сбежали, — сказал я, поднимаясь с кровати и натягивая свитер. — Тебе лучше пойти успокоить твоего разбушевавшегося бойфренда, пока он ничего не сломал себе или окружающим. Как ты его только терпишь, Гермиона? — Я прекрасно знаю все его недостатки и слабые стороны, — вздохнув, ответила она. — Любовь такая и есть, Драко. Когда любишь не за что-то, а вопреки. Даже не так… Когда любишь по настоящему, любишь в человеке все: шрамы, веснушки, вредные привычки, дурацкую прическу, очки или, например, излишнюю тягу к приключениям. Красивых — много, а тот, кого любишь — он один, со всеми своими недостатками. Которые намного роднее и важнее всех красавцев мира. Понимаешь, о чем я, Драко? — Еще как понимаю, — пробормотал я, делая вид, что очень занят поисками мантии в чемодане. Как же чертовски она права!!! И этот идиотский шрам на лбу, и волосы дурацкие, и его непреодолимая тупость уже давно не вызывали раздражения. Он — Гарри Поттер, вот с этим вот всем. И всего его я люблю, без этого он бы не был тем, кем он стал для меня. — Я пойду, пожалуй, прогуляюсь. — А я посижу тут, успокоюсь немного. Иногда поражаюсь, как можно так сильно любить кого-то и одновременно безумно желать его пристукнуть чем-нибудь потяжелее, — улыбнулась она, забираясь с ногами на мою кровать. Я усмехнулся. — И это твое чувство я тоже очень сильно понимаю. Пока, Грейнджер. Выйдя из своего закутка, я почувствовал, что позади меня девчонка наложила заглушающее. Пусть остынет. Ей еще хуже, чем мне. Мне то хоть Поттер достался, а ей вообще нищеброд Уизел! О, а вот и сам Уизел. Сидит за столом, насупившись, и прожигает во мне своим взглядом дыру. Ждет, собака. Нет, ну если он снова начнет орать, то одним фингалом не отделается! Прилетит ему знатно. Не столько за меня, сколько за Гермиону. — Хорек, скажи мне, что это не Гермиона! — спокойно проговорил он. Что? — Чего, Уизел? Ты о чем? — Ну, весь этот бред, что наговорила она. Про тебя и метку. Про настоящую любовь и все такое прочее. — Сложив руки на груди, спокойно ответил он. Уизли взял себя в руки, перестал себя вести, как полный кретин и решил по человечески поговорить? Да ну нафиг, быть не может! — Скажи мне, что это не Гермиона. — Это не Гермиона, — ответил я, присаживаясь на соседний стул. Ну что ж, поговорим, рыжий. — Она абсолютно не интересует меня в ЭТОМ смысле, Уизли. Только как друг. У нее огромное, заботливое и любящее сердце. И она отдала его тебе. Береги это. То что есть у тебя. Даже ее ангельское терпение может рано или поздно не выдержать, и ты потеряешь лучшее, что есть в твоей жизни. Так что, перестань вести себя как придурок. И цени ее. Поверь человеку, у которого этого никогда не будет… — тихо добавил я, опустив взгляд. — Малфой, никогда не думал, что скажу тебе это но, — он поморщился и продолжил, — ты прав. Я, действительно часто веду себя как придурок. Я никогда не умел толком разговаривать с девчонками, а с ней в тысячу раз тяжелее. Мы знакомы пол жизни, она знает обо мне все и я… я так безумно ее люблю, что иногда взорваться хочется! И высказать я все это ей не могу, просто не умею… Я конченый, Малфой, я ее потеряю, — прошептал он, уткнувшись себе в ладони. Пиздец, я сейчас что, буду утешать Рональда Уизли? Отключись от того, с кем говоришь, Драко. Ты сейчас просто говоришь. Никому. В пустоту. Ради своего друга Гермионы Грейнджер. — Знаешь, — начал я, — то, что она говорила про меня, метку и любовь — правда, Уизли. И я бы очень многое отдал, чтобы просто сказать этому человеку о том, что чувствую. А если бы я мог поцеловать, обнять, коснуться… Я бы ради этого мир перевернул. Ты просто доверяй ей. Она тоже любит тебя, кретина. И сильно. — На этих словах, Рональд подпрыгнул на месте и не мигая уставился на меня. — Только верь ей, говори от сердца и береги, не отпускай. Это не сложно. Не думай, позволь себе просто любить. И ей тоже. Она этого заслуживает, — тихо ответил я. — Почему ты мне помогаешь, Малфой? — удивленно спросил рыжий. — Не обольщайся, я это делаю ради нее. Она замечательная. И заслуживает самого лучшего. Но уж, раз ей достался ты, то я просто обязан снизойти и наставить тебя на путь истинный, не находишь? — Выпендрежник слизеринский, — пробормотал Уизел, улыбнувшись уголками губ. — Спасибо. — Пожалуйста, — довольно ухмыльнулся я. Видел бы это Гарри! Как я, лорд Малфой и предатель крови Уизли сидим мирно беседуем! Еще и вежливые слова друг другу говорим! — А ты что… Ты любишь безответно, Малфой? — после небольшой паузы, спросил он. — Тебя, само слизеринское совершенство, кто-то отшил? — Уж это то точно тебя не касается. То, что я случайно оказался втянут в перипетии твоей личной жизни, еще не значит, что ты можешь лезть в мою, — огрызнулся я, вставая. — Змееныш ты, как ни глянь, Малфой, — засмеялся рыжий. Я тоже поднялся со стула. — Пойду я к своей девушке. Надо же применить на практике гениальные наставления самогО сиятельного Хоречьего величества! Я фыркнул и отвернулся, собираясь уходить. Взгляд зацепился о лежащие на столе очки. Круглые, абсолютно дурацкие очки святого героя… Гарри… Сердце болезненно сжалось. Как он? В какие кошмары загнали дементоры его итак израненное последними событиями сознание? Когда он очнется, каким он будет? Будет ли таким же сильным, как раньше? Будет ли в состоянии что-то чувствовать? А вдруг он… Страшно… — Малфой, — отвлек меня от изучения поттеровских очков неуверенный голос Уизела, — Ты это… Ну… Я желаю тебе… чтоб у тебя… Ну… Это… В общем если будет шанс, ты скажи что любишь. Обещай мне, что скажешь. — Идите вы со своими обещаниями, — зло ответил я и вылетел из палатки, громко хлопнув дверью. Достали!***
Сбежав от внезапно приставших со своими идиотскими обещаниями гриффиндорцев, я побрел, куда глаза глядят. Хотелось уединиться, чтоб уже на трезвую голову, а не на диком адреналине вчерашней ночи, подумать обо всем произошедшем. В детстве, я любил сидеть на ветвях вековых деревьев в лесах Малфой-мэнора. Грустно мне было или весело, меня завораживал шелест их листвы, пение птиц. А главное — их незыблемость и постоянство. Лежа на ветке, расстроенным выговором отца или наказанием матери, я думал о том, что вот он я тут лежу, а дерево стоит. И стояло, когда меня еще не было. И будет стоять годы, десятилетия спустя, после того, как меня не станет. Мне виделось в деревьях что-то твердое, надежное. Поэтому меня к ним и тянуло. Поиски не были долгими, минут через семь гуляния я наткнулся на огромный дуб. С ловкостью взобравшись на самую толстую ветку, я растянулся на ней, разглядывая едва пробивающиеся из почек листочки и пару каких-то птиц, прыгающих немного выше. Глубоко выдохнув, я ослабил ментальные блоки. Моментально целый рой мыслей чуть не взорвал мою голову. Поттер… Когда-то давно, кажется, вечность назад, я, в первую очередь, думал о матери. Хотя, было это всего лишь… Когда? Два дня назад? А теперь вездесущий шрамоголовый герой заполнил все, заменил всех. Гарри… Я вздохнул. Ну как, как меня угораздило? Да я вообще был уверен, что Малфои не способны любить! А тут вот… на тебе. В шрамоголового очкарика. Получите — распишитесь. И ведь, как бы я не пытался себя обмануть, убеждая, что его не за что любить, его не просто любить нужно, а обожать! За то что он — это он. Вот такой. Сильный, смелый, честный, отважный, добрый… Восхитительный! Слишком идеальный, чтобы быть на самом деле. А силе его духа можно просто позавидовать! Как, ну вот как может семнадцатилетний парень, еще почти ребенок, противостоять всему миру, чувствовать все то, что чувствует, при этом не ожесточиться и не сойти с ума? Как он может быть сильнее, крепче, всех взрослых магов Британии вместе взятых? Неземное существо какое-то, а не гриффиндурок. С ума от него сойти можно, вот я и сошел! Мысли постоянно возвращались ко вчерашней ночи. Перед глазами крутились костлявые лапы дементоров на фоне белоснежного надгробного камня на могиле его родителей. Как же за последнее время меня задолбало это ощущение, но мне, дьявол все раздери, снова было стыдно! Как же я мог! Как я мог добровольно принять метку от того, кто убил его родителей, кто причинил ему столько боли, кто был причиной его испоганенного детства, никчемной жизни? Того, кто в конце концов убьет его самого? Стыдно, стыдно, как же стыдно то!!! Но, наверное впервые, при мысли о Лорде и своем будущем, мне не было страшно. Чего мне бояться? Самое страшное уже случилось. Я полюбил лохматое геройское недоразумение. Больше бояться нечего. Все-таки, какой же это пиздец!!! Влюбиться в этого тупого идиота, в святого героя, в эту занозу, в этот ходячий кошмар!!! Я горестно застонал и закрыл лицо руками. Надеюсь, что, когда все кончится, Орден Феникса выплатит мне моральную компенсацию за весь этот ад! Или будет лучше, если это сделает сам Поттер. В моей постели. И без одежды… В тишине буквально прогремел шелест шагов по едва-едва проклюнувшейся траве, треск веток под чьими-то ногами. Хотя вокруг никого не было. Ну конечно же. Герой. Как же иначе! В памяти всплыл сегодняшний сон. Где Гарри говорил мне такое, что я никогда от него не услышу… И чего его принесло? Неужели, ну неужели ему мало, что он постоянно в моих мыслях, практически живет в моей голове, забрал себе навсегда мое сердце! Еще и тут, в моей реальности, в моменты единения с самим собой, не оставляет в покое. — Поттер, — вздохнул я. — Вот скажи мне, какой ты, к херам, герой, если даже с жалкой кучкой дементоров справиться не в силах? — Произнес я, все так же глядя вверх в просвечивающее между ветвями небо. — А еще против Лорда идти собираешься! — Да пошел ты, Малфой, — сказала пустота голосом Гарри. — сам посуди, ну какие счастливые воспоминания я мог вчера… — Тебя как Грейнджер-то отпустила? — свесив голову вниз, спросил я куда-то в сторону его голоса. — Знаешь, она так орала на меня, когда мы вернулись из Годриковой Впадины, что я уж думал сжалиться над тобой и вернуть обратно к дементорам. Гнев гриффиндорской заучки пострашнее их поцелуя, — хохотнул я. — Я был уверен, что месяца два изоляции, без палочки, в путах и с кляпом во рту тебе обеспечены. — Толку-то меня держать, — с этими словами Гарри появился из ниоткуда буквально в паре метров от меня. — Захочу — все равно сбегу. К тому же, твоя жизнь без меня будет уж слишком счастливой. Хрен тебе, Малфой, не избавишься от меня так просто! — Да я уж понял, — улыбнулся я, залипая на его губы. За всеми своими размышлениями, я как-то забыл какой он… красивый! И глаза эти зеленющие, совершенно невозможные, манящие, как маяк во время шторма. Завораживающие, опьяняющие похлеще коллекционного эльфийского вина из подвалов моего особняка. А густые ресницы, в которых сейчас запутывается яркое весеннее солнце? Когда он взмахивает ими, это похоже на шелест листвы, взмахи крыльев большой грациозной птицы над изумрудными зарослями… Твою мать, Драко!!! Ты охренел? Чтоб вернуться в себя, мне пришлось незаметно от Гарри ущипнуть себя за бедро. Боль отрезвила и вернула меня на землю. Точнее на ветку. — И по какой причине ты беспокоишь мое величество на этот раз, шрамоголовый? — ухмыльнулся я, все также свесив голову в его сторону. — Ну, во первых, я не могу тебя оставить надолго без моего геройского общества. Это не честно — лишать тебя радости находиться в моей компании, как считаешь, Малфой? — Усмехнулся мой персональный ад, подходя ближе. Какой же он красивый!!! — А во вторых… Гермиона мне все рассказала. Ты… — замялся он, — Малфой, ты спас меня. Ты вытащил меня, ты спас мне жизнь. — Поттер, я поступил как… — начал я и осекся. Как во сне, слово в слово, один в один! И, так же как во сне, он медленно приближался ко мне, не отводя взгляд. Неужели… — Далеко не любой, — продолжил цитировать слова своего двойника из моего сна Гарри. — Мне кажется, только ты один на это способен. Кинуться на неимоверное количество дементоров, не умея вызывать патронуса, рискуя жизнью… Ты самый отважный, самый смелый человек, что я знаю, Малфой! Я похолодел. Паника и страх сковали мое тело. Я уже не в первый раз за сегодня незаметно ущипнул себя. Стало еще страшнее. Это не сон! Он сейчас скажет что он меня… — Я все понял, я… — Вот сейчас, вот в эту секунду он скажет, реальный Поттер скажет мне!!! — Я был дураком, что отверг твою дружбу тогда. Я не должен был в прошлом году молча следить за тобой, я должен был как-то вмешаться, помочь, я должен был что-то сделать!!! Не сказал… Внутри что-то оборвалось. Я даже не слышал, что он там дальше лопотал. Не сказал. И не скажет никогда. Глаза подозрительно защипало. Чертов идиотский гриффиндурок!!! А он тем временем продолжал что-то говорить. — Может быть тогда и Дамблдор и твои родители были бы… — притихшим голосом продолжал он. — Я виноват, Малфой. Прости меня. Его идиотские извинения заставили меня вынырнуть из своих горестных мыслей и осушили пару непрошенных влажных дорожек на щеках. Что он несет? — У тебя гипертрофированное чувство собственной значимости, Поттер, — ответил я, спрыгивая с дерева и становясь рядом с героем. — Точнее, даже не так. У тебя синдром. Тебе нужно во всем себя винить. Я открою тебе твои очкастые глаза. На свете есть еще огромная куча людей, Поттер. И в своих ошибках и грехах они виноваты сами. Все. Без исключения! — Но я… — Что ты герой всея чертовой магической Британии, это я знаю. А вот, что виноват за всех ее жителей, это для меня сюрприз. Я САМ был мудаком, Поттер. Пожиратели САМИ творят свои преступления. Твои друзья САМИ ввязываются в опасные истории. Они САМИ идут с тобой. Осознанно. Как и я пошел с тобой вчера, осознанно. Мне жаль тебя расстраивать, но не весь мир вертится вокруг тебя. Не во всем виноват один ты! — Вчера ты пострадал из-за… — пробормотал Гарри. — Из-за своего собственного выбора, а не из-за тебя, хренов дебил! — крикнул я в бессильной злобе. Ничего не исправит вывихнутый мозг этого кретина! — Ладно, ладно, Малфой, я тебя понял, — отозвался Гарри, поднимая руки, сдаваясь. Достал палочку, трансфигурировал из камней, лежащих у ствола облюбованного мной дуба, два удобных кресла. Закончив, небрежно плюхнулся в одно из них, любезно указав мне палочкой на второе. — А теперь, присаживайся и рассказывай. — Что? — отозвался я, приземляясь на предназначенное мне место. — Как мы спаслись? — спросил он. — То есть, я знаю, что это ты нас вытащил. Но как? — Надеюсь, мировое магическое сообщество оценит мои услуги по спасению их драгоценного золотого мальчика? — ухмыльнулся я. — Кстати, Потти, а как называется герой, спасший героя магический Британии? Супер герой Магической Британии? — Пошел ты, самодовольный придурок, — улыбнулся Гарри своей светлой, открытой улыбкой. Улыбнулся мне, Драко Малфою! Никогда к этому не привыкну. — Когда я понял, что на кладбище появились дементоры, — начал рассказывать я, содрогаясь от слишком свежих и живых воспоминаний, — ты уже валялся в отключке. Они окружили тебя, еще немного и я бы не успел. Я пытался привести тебя в чувство, знал, что сам ничего не смогу сделать с этими чудовищами, но куда там… Кстати, приношу свои извинения за третий курс и свои издевательства. Я не представлял, каково это — встреча с дементором, — тихо сказал я, взглянув на Гарри, неподвижно сидевшего в своем кресле. Поттер ободряюще кивнул. — Умирать не хотелось, знаешь ли. Поэтому я собрался с силами и как-то… смог… — Закончив рассказ, я сгорбился и уставился на кончики своих туфель. Слишком живы были воспоминания, слишком близко холод их дыхания, слишком сильно въелся в память шорох их оборванных плащей. И слишком ярко на этом фоне горело осознание моих чувств. Говорить об этом было трудно даже самому себе. Тем более ему. — Гермиона рассказала мне… — продолжил он после минутного молчания, — это правда, что… Ну… Что метки больше нет? — Ты знаешь, что заклейменные подобной отметиной не могут творить такие светлые заклинания, как патронус, я тебе говорил. Как только я увидел, что ты уже в отключке, я понял, что мы погибнем, Поттер, — вымученно улыбнулся я, поднимая взгляд на Гарри. — Но, ты знаешь, что-то в последнее время у меня пропало желание умирать. Да и спасти всебританское национальное достояние был уж очень великий соблазн. Так что, видимо, я поймал твое везение. У меня каким-то невероятным образом получилось вызвать патронуса. А потом Гермиона обнаружила, что метки больше нет. Как-то так. Я ничего не понимаю, но это факт. Я больше ему не принадлежу. Гарри поерзал на своем кресле, пару раз тяжело вздохнул, будто обдумывая что-то. А я ждал, что он спросит дальше. Более того, я ЗНАЛ, что он спросит дальше. — Это правда что… ээээ, — он замялся, закусил губу, тряхнул головой, поднял на меня взгляд и… — Что ты прогнал метку со своей руки и вызвал патронуса силой своей любви? — Я не знаю, Поттер. — хмыкнул я, пожав плечами. Хотя, на самом деле, я уверен. Это точно из-за любви к Гарри. Он же Избранный, мать его! Его только так и можно любить! Вышибая с тела темные метки. — Грейнджер говорит, что да. Может быть это и правда. Пусть будет правда. Настоящая любовь — достойная причина чтобы выжить, как думаешь? — подмигнул я Гарри. — Не знаю, Малфой, — тихо ответил он, и еще тише продолжил, — я никогда не любил. Я в шоке вскинул голову и уставился на героя во все глаза. Мир остался на месте. Весеннее солнце грело нас своим теплом, ветер качал ветви деревьев, муравей куда-то деловито тащил маленькую травинку, а Гарри Поттер НИКОГДА. НЕ. ЛЮБИЛ. Не любил. Не любил? А как же… — А как же мелкая Уизли? — озвучил я свой вопрос. Сплетни про них ходили по школе давно, и он сам вроде подтверждал, что они встречались. Даже следил за ней по своей карте. Хоть они и временно разошлись, после войны они вроде хотели… Но… Как тогда? Почему? — Джинни, конечно, очень милая, красивая, веселая. Она сильная волшебница, отличный друг, отважный воин и все такое. Мне с ней очень хорошо, я счастлив с ней, она мне нравится. — Гарри на несколько секунд замолчал, помотал головой и закончил. — Но любить ее настолько сильно, чтобы вышибать с тела метки темных волшебников? Такого я явно не чувствую. Во время всего этого небольшого монолога Гарри мое сердце колотилось все сильнее и сбивчивее. А внутри, где-то очень глубоко оживала НАДЕЖДА. С последними словами Гарри я вскочил с кресла, которое моментально вновь превратилось в камень, подошел к уже родному дубу и уставился на его кору. Там, под ней, внутри, течет жизнь этого огромного дерева, по стволу ползают микроскопические букашки, листья с каждой секундой все сильнее тянутся к солнцу, а Гарри Поттер НЕ ЛЮБИТ Джиневру Уизли! Не любит, не любит, не любит! Я стоял и сиял от счастья, молча улыбаясь дубу, как лучшему другу. Надежда разгоралась все более горячим пламенем в сердце. «У меня есть шанс», — шепнул я дереву. А мое персональное шрамоголовое недоразумение продолжало говорить. — А знаешь, мне бы хотелось, — тихо и как-то горестно говорил герой за моей спиной. — Очень бы хотелось испытать такую страсть, когда и часа не можешь находиться с любимым порознь, когда от запаха близкого человека почти теряешь сознание, от поцелуя подгибаются колени, от соприкосновения рук улетаешь в облака, а от звуков голоса сердце бьется в тысячу раз чаще. Когда глядя на улыбку того единственного, хочется петь и самому смеяться. — Он как-то безнадежно усмехнулся и продолжил. — Сам знаешь, Малфой, жизнь у меня дерьмо. Скоро и она закончится. А я так этого и не испытал. Не испытал… Тогда зачем он вообще? — Почему тогда ты с ней? — как можно более безразличным тоном спросил я. Внутри меня все ликовало. Он свободен. он действительно свободен! Дикое желание подлететь к нему, сграбастать это недоразумение в объятиях, аппарировать куда-нибудь в Гималаи и никогда больше не отпускать захватило меня и только сжав до хруста кулаки я с горем пополам с ним справился. — На самом деле, между нами не было ничего такого особого… Только пара поцелуев, и я уже не совсем уверен, что… — Потти, подожди, — пораженно перебил его я, повернувшись к герою и уставившись на него круглыми глазами. — Ты что, девственник? — Эм. ЭЭЭ. Ну… Технически — да. Охренеть! — А не технически — это как? — заржал я. — Малфой, будь другом, убери, пожалуйста, эту самодовольную рожу, прошу тебя. Да, я целовался то всего три раза в жизни. И да, я девственник. Прошу не забывать, я был немного занят. Некогда мне было, знаешь ли, девиц соблазнять, потому что твой безносый хозяин из года в год изо всех сил старался меня убить. — Бывший хозяин, Поттер, бывший, — я уже веселился во всю. — И как же ты справляешься с гормонами, а, шрамоголовый? — Иди к дьяволу, придурок, — буркнул он. А я еще больше ликовал. Да меня почти разрывало от счастья! Девственник — это слово билось внутри меня набатом. Девственник! Его никто и никогда не касался, и он никогда и никого! За ним пол магической Британии бегает, а он всего три раза целовался. Да, действительно, он был немного занят. Но все равно, не найти времени на секс, да с той же Уизли! Он ее не любит, может быть и не хотел ее по настоящему никогда! Он свободен, абсолютно и полностью свободен! У меня есть шанс! Он может стать моим! Ага, Драко, размечтался. Как будто девственник с радостью вот так легко и просто прыгнет в постель к парню, еще и к своему бывшему врагу! — Я на самом деле тебе даже завидую Малфой. Чего? Я окончательно обалдел. Завидует? Чему? Ему что, вчера дементоры голову окончательно повредили? Чего он несет? — Ты способен любить так сильно, что сшибает метки, а я… Не уверен, что вообще знаю что это такое. В детстве никто меня не любил, а сейчас… Я только инструмент, хренов долбанный символ, который жил, чтобы сражаться, и умрет от руки убийцы своих родителей… Я способен лишь быть чертовым героем. Так что да, я завидую тебе, Малфой. Хотел бы я почувствовать, каково это, хоть на пять минут! — Что ты хочешь почувствовать, придурок? Дикую ежесекундную боль? Поверь мне, Поттер, не стоит. — Почему боль? — медленно подходя ко мне, ответил он. — Кто она, Малфой? Скажи мне, я должен знать. — Зачем? — Надо, раз спрашиваю. Кто она? — продолжал настаивать Гарри, приближаясь. — Это Паркинсон? Я усмехнулся. Ну да, Панси. Конечно. Лучшая подруга, самый близкий человек. Инцест в чистом виде. Она мне как сестра всегда была и всегда будет. Сексуальные эксперименты между гормонально нестабильными подростками — это нормально, но любовь? Между мной и Панс? Никогда. — Буллстроуд? — Я не извращенец, Поттер, прекра… — Одна из сестер Гринграсс? Знаешь, одно время ходили слухи, что ты и Астория… — Да, я и Астория действительно имели место. Она даже была моей нареченной. Если бы наша жизнь так резко не повернулась к нам своим филейным местом, после окончания школы я бы сделал выгодную партию, женившись на ней и произвел на свет очередного наследника величественного рода Малфой. Я знал, что мы поженимся, всегда знал. Даже, вроде бы, что-то к ней чувствовал. И в постели она была ничего. Но любить… Теперь я понимаю, что… Даже представления не имел, как сильно это чувство, когда оно настоящее! — Завязывай, Поттер, играть в угадайку. Это бесполезно. — А может, это и не ОНА вовсе, а? Забини, как тебе такой вариант? — Ты что, вообще охренел, шрамоголовый? — Блейз спал со всем, у чего есть дырка, в которую можно засунуть член. Ему не был важен ни пол ни возраст. Ни социальное положение. Но ко мне, слава богу, он был холоден. Иначе я бы ему рожу расквасил. Причем ногами. — Кребб, Гойл, Нотт. — Поттер, — зарычал я. Вид обнаженного Кребба, потянувшегося ко мне за поцелуем, представший перед глазами, вызвал рвотные спазмы. Брррр, жуть какая! Стоп. То есть это получается, что ни один знакомый парень меня не возбуждает в сексуальном плане, а Поттера я хочу до звездочек перед глазами? Странно как-то… Все таки, я нифига не гей. Я просто влюбился. В Поттера, какого бы пола он ни был. Гарри, тем временем, внезапно резко остановился, наклонил голову, распахнул глаза, словно что-то осознав. И посмотрел на меня каким-то щенячьим взглядом. — Малфой, я все понял! — сказал он. У меня задрожали колени. Понял? Но… как? — Она погибла на войне, да, Малфой? Ее убили пожиратели? Или сам Риддл? Ты поэтому ему мстишь, да? — выражение вселенской скорби и жалости на его лице было настолько искренним, что я не выдержал и расхохотался. — Ты чего, Малфой? А я стоял, согнувшись пополам и откровенно ржал. Во-первых, от накатившего облегчения, что он все-таки ничего не понял. Во-вторых, от излишнего драматизма на лице и в голосе Гарри. Ну и, от идиотизма самой ситуации. Поттер пытается выпытать у меня свое собственное имя, перебрав добрую половину учеников моего факультета, строит какие-то нереальные предположения, а ведь все так просто! «Посмотри в зеркало, Гарри», — хотелось простонать ему сквозь смех. — Нет, она не погибла, шрамированная ты башка, — отсмеявшись, ответил я. — Просто, я влюблен, а… — черт, чуть не вырвалось слово ОН. Не проговориться, пусть думает, что это какая-нибудь девчонка. — В общем, мы не можем быть вместе, Поттер. Вот и все. На этом закроем тему моей личной жизни, договорились? — Она что, маггла? — Поттер, ты меня убиваешь, — согнувшись в очередном приступе веселья, простонал я. — Понимаешь, мне сложно поверить, что тебе, такому всему аристократичному, с хорошими манерами, благородному и красивому, кто-то может сказать нет, — сказал Поттер, выбив этими словами весь воздух из моих легких. Он считает меня благородным и… и… красивым! Я выпрямился и изумленно замер, уставившись на Гарри. Он что, только что сказал, что считает меня красивым? Меня? Гарри? Красивым? Я ему что, нравлюсь что ли? А он, тем временем, продолжал что-то говорить. Слышать его сквозь заполошный стук сердца было трудно. — Я больше чем уверен, что меня никто никогда так не любил. И я не успел полюбить так сильно. Грустно как-то, что я умру, так этого и не испытав. Хоть почувствовать, каково это, когда тебя так любят. Мне бы хотелось, — начал он что-то говорить, но вдруг резко замолчал, посмотрел на меня, прищурившись, слегка наклонил голову. Что он задумал? — Да, мне бы хотелось… С этими словами он достал палочку. Мягкая волна магии Гарри толкнула меня к стволу все того же дуба. Я оказался прижатым спиной к коре дерева. А Гарри медленными мягкими, словно кошачьими шагами, приближался ко мне, все еще сжимая в руках палочку. Что он задумал? Нервная дрожь волной пробежала по моему телу от корней волос до кончиков пальцев на ногах. Какого? — И ты мне в этом поможешь, Малфой, — еле слышно прошептал Гарри и снова взмахнул палочкой. Мои руки отлепились от дерева, в то время как спина оставалась прижата к стволу а глаза окутала мягкая прохладная лента. Он завязал мне глаза? Я попытался сорвать ее, но заклинание Поттера, казалось, намертво приклеило ее к моему лицу. Что, что происходит? Он лишился рассудка? Чего он хочет от меня? — Ты так сильно любишь ее, что тебе будет просто. Ведь правда? — звучал из темноты голос Гарри. — Я уверен, что она красивая. Другую бы ты не полюбил, у тебя слишком утонченный вкус, Малфой. Так что будет просто, правда? Очень утонченный. Просто жуть какой утонченный, твою мать. Я бы усмехнулся, если бы не был так взволнован. Я в недоумении стоял, не в состоянии двинуться и заговорить. Что ты делаешь, Гарри? — Я уверен, что ты часто видишь ее во сне, ведь так? Представь что ты спишь. Что здесь нет меня, нет ничего, нет никого, кроме нее. Она стоит напротив тебя и улыбается. У нее красивая улыбка, Малфой? — Я нервно сглотнул, все еще ничего не понимая. По звуку шагов, я догадывался, что Гарри уже совсем близко ко мне. Страх и непроизвольное возбуждение приятно будоражили тело. Темнота оглушала и придавала ситуации еще больше загадочности. — Она стоит совсем близко к тебе, стоит только поднять руку и можно провести по ее светлым длинным локонам, рассыпавшимся по плечам. Я почему-то уверен, что она блондинка, Малфой. «Брюнетка», — подумал я, все сильнее погружаясь в пучину своего возбуждения. — Ее глаза нежно-нежно смотрят на тебя, в них отражается все то, что ты мечтал увидеть. В ее глазах ты видишь все, что мечтал, что хотел. Огонь желания и бездна любви. У нее светлые глаза, Малфой? «Зеленые, дьявол тебя забери, сука шрамоголовая, » — подумал я, уже не понимая, что из этого реально. Голос Гарри или тот Гарри, которого нарисовало мое воображение. Гарри, который любит меня так же сильно, как и я его. — Она смотрит на тебя пьяным от любви взглядом, от волнения кусает губы, которые так хочется поцеловать. До боли хочется впиться, Малфой. Ты столько времени мечтал ощутить их вкус, который, ты уверен, будет сладким, как мед! «Ты не сладкий, я помню вкус твоих губ, Гарри. Терпкий, с привкусом виски, сносящий крышу напрочь…» Я задрожал от воспоминаний податливого тела в руках, а реальный Гарри оказался уже совсем рядом… — Она подходит ближе, настолько близко, что ты чувствуешь тонкий аромат ее духов. Ты же любишь ее аромат, да Малфой? «Обожаю, скотина очкастая.» Он был настолько близко, что аромат хвои и горького шоколада, который я не чувствовал, казалось, целую вечность, обвивал и забивал все легкие, хоть я и пытался, действительно пытался меньше дышать. Что же он со мной делает? — Ноги подкашиваются от ее близости, тело трясет, ты еле сдерживаешься, чтоб не накинуться, не швырнуть на землю, ты утонул в ее глазах, Малфой. Ты таешь, ты желаешь, ты любишь. И ты готов сорваться, бросить ее прямо здесь и взять дико, безудержно, страстно, — уже не говорил, а шептал Гарри мне в самое ухо, обжигая дыханием нежную кожу. Дьявол, сволочь гриффиндорская, что ты делаешь со мной? Поиздеваться, поразвлекаться решил? Возбуждение накатывало уже не волнами, а стеной цунами, заставляя колени подгибаться. Если бы заклинание Гарри не прижимало меня к дереву, я бы позорно упал. Пальцы дрожали, перед глазами плавали цветные круги а член пульсировал, полностью готовый брать, любить, терзать!!! Что ты там хочешь, Гарри? Почувствовать, каково это, когда тебя так сильно любят? Если ты сейчас не остановишься, то я тебе дам почувствовать всю силу моей любви! Настолько сильно и реально, что ты взвоешь, и будешь выть еще очень долго, насаживаясь на мой член. Ты не сможешь ни ходить, ни сидеть, ни думать ни о чем, кроме, сука, силы моей любви, гаденыш геройский! — Но ты не сорвешься, ты слишком сильно любишь, чтобы вот так сразу. Ты хочешь насладиться своей победой, ее нежностью, хочешь впитать все те чувства, которые видишь в ее затуманенном страстью взгляде, хочешь чувствовать каждой клеточкой что она желает тебя также неистово, как и ты, что ты любишь ВЗАИМНО! Поэтому ты сейчас покорно ждешь поцелуя ее нежных, сладких, горячих губ. Поттер отодвинулся от моего уха. Теперь я чувствовал его дыхание совсем близко к своему. Голова кружилась, меня разрывало между двумя чертовски сильными желаниями: моментально сбежать от этого сладкого соблазна, или сорвать повязку и впечататься в желанные геройские губы, чтоб больше не отрываться никогда… Цветные круги перед глазами приняли форму шрамов-молний, и кружились, кружились вокруг, затягивая мое сознание в водоворот… Казалось, я летел по темному космосу вместе с его голосом и сбившимся дыханием… — Ее дыхание, горячее, жаркое, сжигает тебя, но ты еще терпишь, хочешь еще хоть на секунду продлить этот момент. Момент осознания, что человек, который для тебя важнее всех, тоже любит тебя больше всего на свете. — Урод, придурок, идиот, что же ты делаешь, мой любимый… Сквозь невероятно сильное возбуждение огромным, тяжеленным молотом стучало — он говорит это не о себе, не от себя, он меня не любит и никогда, дьявол его разбери… — Ты не двигаешься, ты наслаждаешься моментом, этой секундой, о которой ты так долго грезил. Она сама к тебе пришла, она твоя сейчас, навсегда твоя, слышишь, Малфой! Видя твое волнение и страх, она первой решается, невесомо касаясь твоих губ… Запах Гарри был везде. Снаружи, внутри, казалось, я сам состоял из его аромата. Член пульсировал и ныл, клянусь, никогда я никого и ничего не хотел так сильно! Сознание, унесенное напрочь тихим шепотом любимого, улетало в такие дали… Наши дыхания на миг соединились в одно и я почувствовал, как горячий язык Гарри коснулся моей нижней губы. На мгновение остановился и провел по всей, почти невесомо касаясь. Мое тело дернулось, как от удара молнии. Нет, нет, нет, я больше не могу терпеть эту сладкую пытку! Картинки в моей голове быстро сменяли одна другую. Вот мой, МОЙ Гарри срывает с меня рубашку и со стоном припадает губами к моим соскам, вот он, смотря шальным взглядом снизу вверх, расстегивает пуговицы на моих брюках, вот он слизывает капельку смазки с головки моего члена, а вот уже я вхожу в него, сжимая до красноты нежную кожу геройских ягодиц… — Она любит тебя, Малфой, она сама пришла, — шептал он сбивчиво в мои губы. — Теперь можно! Неимоверным усилием я разорвал магические путы, которые приковывали меня к дереву, и со стоном набросился на своего Гарри, схватил, до боли сжал и вцепился сжигающим поцелуем в его открытые влажные губы. Теперь можно, Поттер, ты пришел сам! Я целовал его неистово, торопливо, быстро. Боясь, что он уйдет, пропадет, растворится… Впервые полной грудью, отпустив себя, облегченно вдохнул его запах, потому что теперь можно! Он сам пришел, сам впервые поцеловал меня! Теперь можно, Гарри! Мои руки хозяйничали в его бархатных волосах, а губы сминали, давили, вцеплялись так, будто это было необходимо, чтобы прожить хоть еще минуту. Будто жизнь остановится, если я перестану его целовать… А он отвечал, так же бешено и сбивчиво. Быстро. Как будто тоже боялся упустить, потерять… Его губы без вкуса виски оказались еще более терпкими, чуть сладкими, теплыми и такими правильными! Руки Гарри по хозяйски обвивали меня за талию. А я уже не понимал, где я и что со мной. Темнота, и геройские губы творили со мной невообразимое! Магия внутри меня билась тысячами молний, норовя поднять в небеса и меня самого, и Гарри и все, что находилось вокруг. Сквозь свое безумие, я слышал сбивчивое, тяжелое дыхание Поттера и уже не понимал, сколько я его люблю? День, неделю, год или все вечности вселенной? Волна жара, что поднималась откуда-то изнутри, опалила меня самого, мягкая повязка с глаз внезапно исчезла и я увидел… Раскрасневшийся, с закрытыми глазами, растрепанный больше чем всегда, неистово целующий меня мой любимый парень! Мой… — Поттер, — простонал я в поцелуй. Теперь можно! Ты хотел узнать, каково это, когда тебя любят так сильно? Вот тебе, получай! Сжать сильнее, впитать в себя, стать одним целым, слиться и никогда более не разделяться… О боже, я и не мог подумать, что это настолько прекрасно! Сколько я ждал, сколько мечтал, сколько хотел эти горячие губы, этот ласковый язык, эти руки… Несколько месяцев? Один день? Всю мою жизнь? — Малфой, — прошептал Гарри, оторвавшись от меня, — как же мучительно сильно ты любишь… — До смерти, Поттер, — ответил я. Или не ответил? Или только подумал? Да насрать! Я снова схватил своего героя и прильнул к его раскрасневшимся, распухшим губам. Получай, вот так я умею любить. Вот так вот вышибаются темные метки, зараза ты гриффиндорская. Счастье, страх, возбуждение, эйфория, ужас, все напало на меня одновременно и сразу. Но больше всего я боялся, что он сейчас убежит и все кончится… Но он не убегал. Он сам тянулся ко мне, и, казалось, почти вжился в роль той девчонки, которая любит меня. Казалось, что он и сам меня любит. Он тянулся вверх, к моим губам, он царапал вечно обкусанными ногтями мою спину, прижимался ко мне бедрами все сильнее, сбивчиво и тяжело дышал в мои губы и продолжал целовать. Целовать губами, языком, всем своим телом. Спустя несколько мучительно-приятных столетий, он расслабил объятия, оторвался от меня и, прищурившись, подрагивающим голосом сказал: — Ты готов дойти до самого главного, Малфой? Он стоял рядом, непозволительно близко, все еще сжимая меня руками, глухо дыша. Шалые, горящие глаза прожигали душу, заставляя хотеть все больше, сильнее, глубже. Его грудная клетка вздымалась а такт его вдохам, жилка на горле бешено билась, так и маня прикоснуться зубами… Что он там спросил? Готов ли я… ЧТО??? — Поттер… — простонал я и бросился на него, уже смело, уверенно, не боясь, что сбежит. «Никуда он не денется, » — с удовольствием, зажмурив глаза, кусая геройскую шею, подумал я. «Гриффиндорцы не убегают». Кусая и облизывая, я постепенно добрался до ключицы, соблазнительный изгиб которой уже несколько месяцев не давал мне спокойно спать. Теперь можно! Я упивался его ароматом, терпкостью и сладостью кожи и его еле слышными стонами. Так, так, Гарри, стони, пока можешь! Потому что через полчаса ты сможешь только кричать! — Поттер, — снова простонал я, опуская руки ему на ягодицы. Святые небеса, я сжимаю задницу Гарри Поттера!!! — Это не я, Малфой, это она, та, которую ты любишь, — сказал он, с усилием отрывая меня от себя. Ну уж нет, нет нет и нет! Никого третьего здесь и сейчас между нами не будет, любимый. — Нихера, — твердо ответил я, с вызовом смотря ему в глаза смело и твердо. Как же они горят сейчас, горят для меня, от меня, со мной! — Это ты, скотина недослизеринская. И никто другой. — Ненавижу, ненавижу, как же я тебя… люблю! И прислонясь губами к уху, прошептал. — И это твою задницу я сейчас буду трахать своим членом. — Малфой, — выдохнул он, толкнул меня, пригвоздив уже который раз к многострадальному дереву и теперь уже страдала моя шея. Он не кусал, нет. Он ставил засосы, оставляя метки, которые не сойдут несколько дней. «Я скрою их ото всех заклинанием и буду в одиночестве любоваться, как доказательством того, что мне это не приснилось», — успел подумать я, пока все мои мысли из моей головы не выбило его движение навстречу моим бедрам. Он коснулся моего уже почти разрывающегося от желания члена… своим. У него встал, у него встал на меня! Он хочет меня! Еще одно дерзкое касание заставило меня застонать. Или это стонал он? Или вообще не мы? К черту! Я дернулся к нему в ответ, проведя по явно не маленькому стволу Гарри своим. Пока я упивался этими ощущениями, руки Гарри развязали все шнурки на моей мантии, она полетела куда-то в сторону. А герой приник губами к ложбинке внизу шеи, между ключиц, вызывая еще более сильную дрожь. Пальцы ног подогнулись, удовольствие перекрыло все, сердце стучало в ушах, заглушая звуки вокруг. Я же сейчас кончу, господи боже! За громогласным биением сердца еле слышно было, что Поттер что-то говорит между поцелуями. Пообщаться захотелось? «Нашел время, » — мысленно простонал я. — Малфой, обещай мне — прошептал он и вцепился зубами в мой сосок. Я до боли закусил губу, чтоб не заорать. Как же больно и как сладко! Его руки шарили по моей обнаженной спине. И когда только успел расстегнуть рубашку? Мое тело непроизвольно выгнулось навстречу моему мучителю. — Обещай мне, Малфой, — снова проговорил он, оторвавшись от моей груди. Его руки опустились ниже на мои ягодицы и больно сжали, чем вызвали очередной острый прилив удовольствия. Господи боже, как же хорошо-то… Гарри. — Малфой, обещай мне. — Сейчас? — еле собравшись с мыслями и разлепив рот, ответил я. — Сейчас, Малфой, — проговорил он, укусив меня за второй сосок. Чтожзаебтвоюмать боже как же это… — Что обещать? — простонал я, пока он втягивал в свой рот чувствительную горошину. — Обещай мне, — укусив еще раз, ответил он, — что ты никому не скажешь, — продолжил он, сильнее сжав мою задницу, — что я крестраж, — закончил он говорить, медленно опускаясь на колени, проводя языком дорожку от шеи до моего пупка. Что, о чем он просит? Сознание металось от страсти и похоти. Весь я сейчас состоял из возбуждения, любое касание моей кожи взрывалось фейерверком в стоящем как никогда раньше члене. Думать было тяжело, слова сформулировать не получалось совершенно… Его губы и руки выбивали из головы все, что не было связано с тем, как я хочу больше, сильнее и ВЕЗДЕ! — Малфой, сосредоточься, — поднявшись с земли, прошептал он мне в ухо, прикусив мочку. ММММ как же хорошо… Что ты там лопочешь, желанный мой? Как ты еще говорить можешь, с таким-то стояком! Что ему нужно? Интересно, если я сделаю, то, что задумал, это отобьет у него желание общаться? Как же страшно решиться! — Чего тебе Поттер? — почти прохрипел я, дрожащей рукой проводя снизу вверх по внушительной выпуклости в геройских джинсах. Наградой мне был восхитительный стон и очередной засос на ноющей шее. Как же он стонет эротично, господи-боже! Я же не продержусь и минуты, если он будет издавать такие звуки! Это же противозаконно, быть таким развратным девственником! — Малфой, ты обещаешь мне? — продолжил он доставать меня, ни смотря ни на какое мои усилия. Я, осмелев, с силой сжал его член через одежду и провел большим пальцем по головке. Он почти завыл и уронил голову мне на плечо, задыхаясь. Но говорить не перестал. — Я не хочу, чтоб Гермиона и Рон знали об этом, пока я не решу, что им стоит. Он что, серьезно? Никому не говорить? Да щас! — Хер тебе, Поттер. Я не собираюсь нести этот груз в одиночку. — продолжал я осторожно поглаживать сверху вниз, вызывая дрожь в теле Гарри и какие-то невнятные звуки из его рта. — Прошу тебя. Не говори никому. Я не готов к этому. Они оба будут смотреть на меня, как будто я уже умер, будут постоянно меня жалеть, Гермиона будет плакать, я не готов, я не выдержу! — целуя мое плечо, рубашка с которого окончательно сползла и свисала теперь шелковым водопадом с запястьев. — Нет, ни за что и никогда. Ты не можешь меня заставить молчать! Не можешь заставить хранить эту тайну одному. — говоря это, я последний раз провел рукой вверх по его члену и запустил уже обе руки ему под толстовку. Контраст моих холодных пальцев и его горячей кожи вызвал очередную волну бешеного удовольствия. Боже, как же хорошо, не верится, не верится, Гарри, любимый… — У тебя нет права заставлять меня идти на это. Он продолжал ничком лежать на моем плече, а я, окончательно разойдясь, одной рукой гладил его по спине (боже, какой же он тощий!), а второй поглаживал правый сосок, легонько пощипывая. — Малфой ты не понимаешь, — пробормотал он между стонами. — Хер тебе, сказал же, шрамоголовый, — почти прокричал я, один резким движением сдирая толстовку и впиваясь губами и зубами в смуглую кожу на его груди, украшая его засосами в ответ. Руки снова перебирали его прекрасные, восхитительные волосы, губы чувствовали вкус кожи, запах был везде и всюду. Вот что такое магия! Это не взмахи палочкой, не зелья, не патронусы. Это, то что сейчас — настоящее волшебство. Когда самое несбыточное, самое желанное само идет в руки. Но тут это самое желанное резко дернулось, снова пригвоздило меня к дереву, зафиксировало руки над головой и твердо произнесло: — Малфой, я никогда не жил так, как хотел сам. Мною всегда управляли другие, я был марионеткой, я всю жизнь был всем должен, — говорил Гарри не мигая смотря снизу вверх в мои глаза. — И своей смерти я тоже не хозяин. Так позволь мне хотя бы оставшиеся до нее дни провести так, как я хочу? — с этими словами, он, как-то отчаянно, впился в мои губы. Так, как еще ни разу до этого. Как будто в последний… Черт, а может быть это и правда его последний поцелуй… Может быть больше никогда я не коснусь его… И я начал также отчаянно отвечать, шаря руками по обнаженной спине, царапая, сжимая до боли… Гарри, мой, мой Гарри, как же я переживу, как же я… когда навсегда тебя потеряю… Во мне закипела злость. И вот только я один должен знать, что он погибнет? И больше никто? Я с усилием оторвался от него и прошипел: — Поттер, у меня нет сил знать это одному, я не смогу, я не выдержу. Он пристально посмотрел на меня, закрыл глаза и… упал передо мной на колени. — Я скажу им сам, когда посчитаю нужным, клянусь, — проговорил он, открыв глаза и О ГОСПОДИ лизнул через брюки мой трепещущий член. Неуверенно, подрагивая, провел по ногам от щиколоток до поясницы и потянулся к пуговицам на моих брюках… Он что, хочет мне отсосать? Гарри Поттер сейчас возьмет в свой геройский рот мой член? — Малфой, обещай мне, — выдохнул он, расстегнув первую пуговицу. Я задохнулся и уставился на него, как на нечто невозможное, невообразимое, неправильное! На самом деле оно так и было. Невозможно представить Мальчика-который-выжил, сосущим член, пусть и бывшего, но Пожирателя. Но вот оно, уже почти! Опустив взгляд, я задохнулся уже в тысячный, наверно, раз за последний час. Он выглядел… Вот как нужно иллюстрировать в книгах демона порока. Волосы растрепаны, щеки красные, губы яркие, почти кровавые, плечи и грудь в засосах, глаза шалые. Великолепен! Если бы я уже не любил его, то влюбился бы сейчас, вот за эту одну секунду. Одной рукой он провел по всей длине ствола а второй расстегнул очередную пуговицу. — Пожалуйста, Малфой… — Все что хочешь, мой герой, только не останавливайся, любимый. Все, что хочешь — Обещаю, — прошептал я. Гарри облегченно улыбнулся, расстегнул последнюю пуговицу, потянулся языком к торчащей из брюк ярко красной головке… Да, господи, боже, да! Давай Поттер! — Гарри, Драко, вы где? Кто-то кричал, что случилось? — Сука, в пизду, твою мать, блять!!! Никогда, даже когда на третьем курсе она сломала мне нос, не ненавидел Грейнджер ТАК сильно! Поттер торопливо вскочил с колен, отведя взгляд. Убью девчонку! Прямо сейчас. Разорву в клочья, в порошок сотру, заучка ебаная! Я только успел застегнуть ширинку, как на полянку вышла Гермиона со своим рыжим довеском. Вышла, и остановилась, как вкопанная, уставясь на нас. Да, видок у нас сейчас наверно… Одежда раскидана, сами все в засосах, растрепанные, красные, тяжело дышащие. Пиздец! — Вы что, вы, вы, — начала она, задыхаясь от возмущения, не в силах облечь мысли и эмоции в слова. А Уизел с открытым ртом переводил взгляд с меня на Гарри, не в силах вообще что-либо произнести. Догадаться не трудно, чем мы тут занимались, — Вы что, опять подрались? Слава богу, не догадалась. Я облегченно выдохнул. Пусть лучше подрались. — Сколько же можно! — продолжала орать на нас Грейнджер. — Я думала, вы во всем разобрались, все решили и начали себя вести как взрослые, цивилизованные волшебники! А вы… опять! — она уже почти визжала, а мы с Гарри лихорадочно бегали вокруг дерева, собирая одежду. — Еще хоть раз вы подеретесь, клянусь, я лично уволоку вас обоих к Темному Лорду. А на полученную награду поставлю вам на могилы самые дорогие памятники, вам ясно? — Гермиона, мне жаль тебя разочаровывать, — сказал я с гаденькой улыбочкой, застегивая рубашку, — но если ты нас отведешь к Лорду, то твоя могилка будет по соседству с нашими. — Молчать, — отрезала она. — Ничего от вас, идиотов, слышать не хочу! А теперь подошли друг к другу и пожали руки. И только посмейте мне возразить! Я уже натянул на плечи мантию, пригладил заклинанием волосы и готовился сгореть со стыда. Как, как сейчас жать ему руку, после того как его язык был в миллиметрах от головки моего члена? Как ему вообще в глаза смотреть? Я мялся, не в силах повернуться в его сторону. У меня же нет гриффиндорской смелости! — Долго мне ждать? — окрикнула меня девчонка. Ну, перед смертью не надышишься, как говорится. Я развернулся. Гарри стоял в паре метров от меня, смущенно улыбался и протягивал руку. — Мир, Малфой? — громко сказал он, чтоб его друзья слышали. Я, немного помедлив, подошел к нему и пожал его руку. Пальцы Гарри все еще ощутимо дрожали. И не удивительно! Сам еще не пришел в норму. Я непроизвольно кинул взгляд чуть пониже пояса. Все еще стоит, стоит на меня, мать его! Сколько раз мне сегодня придется подрочить, чтоб хоть как-то успокоиться? Или не только сегодня? Неделя непрекращающейся дрочки, точно. Он крепко сжал мои пальцы в своей ладони и только для меня прошептал. — Ты обещал, помни. — Помню, — ответил я, кивая. — Вот и отлично, — удовлетворенно вздохнула она. — А теперь идем обедать. С этими словами, она развернулась и пошла в сторону лагеря, потащив за собой все еще обалдевающего рыжего. А мы с Поттером понуро поплелись следом. — Может, надо было сказать ей, что мы не дрались? — спустя минуту тишины, сказал Гарри. Я вопросительно посмотрел на него, вскинув бровь. Он все также смущенно улыбался. И краснел. Какой же ты милый, избранный герой! — Ну уж нет, — ответил я, тоже послав ему смущенную улыбку. — Тогда она нас в Мунго отправит. — Нет, ни за что, — сделав огромные глаза, наигранно-испуганно ответил Гарри. — Не хочу в Мунго, там спятивший Локонс. Остаток дороги мы прошли рядом друг с другом, ухохатываясь и представляя, как мы лежим в Мунго в одной палате с потерявшим память профессором.***
Чтобы восстановить магический фон и прийти в норму после нападения дементоров, Поттеру понадобилось два дня. Чтобы пережить последствия нападения Поттера, мне понадобилось две недели и вся сваренная мною смазка. За это время я практически не спал, мало ел, шугался от Гарри и уже стопроцентно убедился, что окончательно свихнулся. В мой обиход снова вошли успокоительные зелья в большом количестве. Гермиона снова начала на меня коситься. В редкие ночи, когда я все-таки засыпал, мне стали сниться совершенно странные сны. Размытые, расплывчатые. Я не видел ничего вокруг в молочно-белом тумане. Только чувствовал что куда-то лечу. Чувствовал, что позади меня на метле кто-то есть. Крепко обнимал и дышал мне в шею. Мы летели во мгле куда-то, куда было очень нужно. Мы должны были что-то найти. Это просто категорически необходимо. С кем и что? Непонятно. После таких снов я просыпался в холодном поту, а родовой перстень Малфоев ощутимо покалывало. Время вновь ползло, крестражи вновь портили нервы. Грейнджер и Уизли все чаще вдвоем дежурили по ночам (ага, дежурят они, как же). Вновь от скуки и отчаяния хотелось выть и бить все, что находится вокруг, Даже красота окончательно очнувшейся от зимнего сна природы не радовала. В редкие минуты полного отчаяния, мне хотелось просто сдаться, аппарировать в Мэнор и будь что будет. Лучше так, чем умереть от скуки. Мы по прежнему не знали, что делать с крестражами. Все чаще обсуждали самоубийственную идею отправиться в Хогвартс. Ну а что еще делать? Меч Гриффиндора явно не упадет на нас с неба, а в школе точно есть то, что поможет нам уничтожить темные артефакты. К тому же, оставалось еще два крестража, про которые мы не знали абсолютно ничего. Уничтожить те, что находятся у нас, и умереть, оставив два неизвестных — полная тупость. Пока хоть один осколок души Риддла в сохранности, он может возрождаться столько раз, сколько ему захочется. И никакая геройская везучесть не поможет. Мы с Гермионой спорили до хрипоты, думали, искали. Тысячу раз пытали Гарри, но ничего нового в голову не приходило. Даже несколько раз заставляли Поттера погружаться в сознание Волдеморта. Да, даже Грейнджер от отчаяния решила, что это необходимая мера. Один раз Гарри видел Лорда спящим. Один раз в парадном зале моего особняка, очевидно, на собрании с ближним кругом, один раз как он скармливал своей змеюке какие-то кровавые ошметки (могу представить, чем раньше были эти ошметки). Но когда он наткнулся на сцену пыток магглорожденных в каком-то захламленном закопченном подвале, он категорически отказался еще хоть раз погружаться в сознание красноглазого садиста. Что касается наших отношений с Гарри… Поттер сник, все чаще погружался в свои мысли, с каменным лицом изучал свою драгоценную карту. Постоянно отмалчивался, ел скудную пищу в очередном темном углу в одиночестве. Часто вообще не приходил ночевать, а просто бесцельно бродил, или валялся на земле, глядя в небо. Я знал, я пару раз следил за ним, стащив его мантию. Какие демоны бушевали в шрамированной голове? Скорее всего те же, что и в моей. Только большего размера. Я не подходил к нему, ни словом ни жестом не напоминал тот день у дуба после Годриковой впадины. Жалел его? Себя? Вообще, я и сам почти не думал об этом. Спасибо Северусу и его урокам окклюменции. Ментальные блоки в моем сознании прочно держали стену, отгораживая то, о чем думать было нельзя, больно, фатально! Спустя месяц рутины и ничегонеделания, я тоже превратился в рутину. Ходил, говорил, принимал душ как заведенный болванчик. И только во сне оживали эмоции. Когда я снова летел сквозь туман с кем-то, крепко прижимающимся к моей спине. После первой недели таких снов, я понял, что мы с этим кем-то должны что-то найти. Еще через неделю, я понял, что мы сможем найти это нечто только с ним. Еще спустя неделю меня осенило! Это Магия, сама магия помогает нам найти то, что нам нужно! И за моей спиной, конечно, Поттер! После долгой беседы с Гермионой по поводу управления снами, я старался взять под контроль свои действия, но долгое время ничего не получалось. Мы просто продолжали тупо лететь в тумане неизвестно куда. Прорыв случился через месяц и три дня после событий в Годриковой впадине. Уснув, я снова провалился в туман. Мы снова молча летели в кромешной, вязкой мгле бесцельно и тупо. Да ну нафиг, хватит с меня! Меня взяла такая злость! Надоело, задолбало, достало!!! Чудовищным усилием воли и сознания, я достал палочку из кармана мантии (почему-то школьной) и закричал что есть силы: — Люмос Максима! Яркие всполохи света из моей палочки на миг ослепили. Я непроизвольно закрыл глаза, а когда открыл… Мы летели высоко-высоко над землей в чистом голубом весеннем небе. За моей спиной был, конечно, Гарри. Он мирно спал, вцепившись в меня, уложив голову на мою спину и сладко причмокивал во сне. Я отогнал нахлынувший не вовремя прилив нежности. Неизвестно, сколько времени у меня есть на то, чтобы управлять своим сознанием во сне. Нужно понять, что я должен искать. И побыстрее. Я огляделся. Внизу, под нами, проплывали покрытые яркой зеленой травой поля, кишащие зверями леса. Быстро-быстро, как будто кто-то включил перемотку реальности. Ветер развевал мои волосы, приятно холодя кожу. Как же давно я не летал! Когда все кончится, нужно будет обязательно вытащить Поттера на поле для квиддича. Мы с ним… а нет, без него… Один будешь летать, Драко, один. Я мотнул головой, прогоняя ненужные сейчас мысли и продолжил сосредоточенно вглядываться в мелькающую внизу землю. Должен быть знак, просто обязан! Но пока ничего не привлекало моего внимания. Я начал было отчаиваться когда… Перемотка начала постепенно замедляться и остановилась совсем, когда я начал понимать… Подо мной серебрилась речка, у которой, в небольшой беседке, утопающей в розах, сидела красивая женщина в длинном элегантном платье а возле нее летал на игрушечной метле пятилетний платиноволосый малыш. А чуть дальше возвышался величественный, сияющий в своем великолепии, еще ничем и никем не оскверненный замок. Мой дом. Таким прекрасным я его последний раз видел так давно… Невольные слезы набежали на глаза, заныло сердце. «Сколько всего я потерял в этой войне! И не только я, мы все, » — подумал я, обернувшись на так же сладко спящего Гарри. Жаль что его не разбудить здесь, в моем сне. Он бы увидел эту красоту и тоже бы влюбился в мое поместье! Внезапно, яркий луч света резанул глаза и отвлек меня от размышлений. Солнечные лучи собрались воедино, оставив в непроглядной темноте все вокруг, леса, поля, реку. Осветив только одно место. Дворец сиял, переливался, будто бы он был вырезан из огромной глыбы хрусталя. Свет красиво преломлялся в его гранях, разбиваясь на миллионы разноцветных солнечных зайчиков. Ничего прекраснее в жизни не видел! Я, не шелохнувшись, молча смотрел сверху на всю эту красоту, наслаждаясь, как вдруг в моей голове прогремел уже забытый за прошедшие месяцы, голос. — Малфой мэнор. Ключ в Малфой мэноре, Драко, — произнес директор Дамблдор. И все заискрилось, поплыло, растаяло. А я проснулся на своей кровати в слезах, с дикой головной болью и горящим адским огнем фамильным перстнем на пальце.***
Решение пришло ко мне быстро. Тем же утром. Поттер был в моем сне не зря, мы должны оказаться там вместе, один я ничего не найду, это точно. Не зря только магия Гарри могла уравновесить мою и напитать энергию перстня. И во сне он был на метле со мной тоже далеко не зря. Только вот, как? Как нам с Гарри одновременно оказаться бодрствующими в моем сне? Два дня у меня ушло на продумывание плана по затаскиванию спящего героя в мое сознание. Притом так, чтоб мы оба бодрствовали. Алгоритм действий был готов, я понимал, что это отнимет у меня почти все силы, поэтому весь третий день потратил на варку восстанавливающих зелий. Как хорошо, что у нас есть Грейнджер! Она все сделает правильно и в нужный момент. Доверять свою жизнь безголовому Поттеру и тупому Уизли как-то не было желания. Наконец, аккурат к ужину, у меня все было готово. Захватив все необходимое, тяжело вздохнув, я приготовился к трудному разговору. Гермиона и Уизел сидели за столом, уже допивая жидкое противное варево, которое называли чаем. Поттер опять спрятался в углу, погруженный в свои мысли. Жалость кольнула мое сердце. Как же ты измучен, любимый! — Нам нужно поговорить, — громко сказал я, обводя взглядом сидящих за столом. — Поттер, вылезай, тебя это тоже касается. — Не хочу я… — Поттер — перебил я его, — Тащи свою геройскую тушку к столу. Без тебя, к сожалению, опять никак не обойтись. Гарри недовольно что-то пробурчал себе под нос, но из укрытия вышел и за стол сел. А я приготовился к рассказу. — Мы совершенно не представляем, какого хрена нам с вами делать, думаю это всем понятно. Согласны? — гриффиндорцы закивали. Я продолжил. — У меня появилась зацепка. Сейчас я буду рассказывать, а вы не будете перебивать. Вопросы после. Хорошо? Вы все помните, что еще осенью у меня начались проблемы с фамильным перстнем, — начал я… — Подсказка ли это самой Магии, или выкрутасы Дамблдора — я не знаю. В общем, я думаю, что в Мэноре находится что-то очень и очень важное. Возможно, последний крестраж. И мне нужна ваша помощь. Мы должны узнать, что там спрятано. Поттер, ты в деле? — обратился я к Гарри. — Да. Я в деле. Только как ты собираешься прихватить меня в свой сон? — спросил он, не поднимая взгляда. — А вот для этого мне нужна Гермиона. Причем наедине. — Что-то очень много тебе нужно, хорек, ты не оборзел ли часом? — возмутился Уизли. — Рон, у нас появилась зацепка. Хоть какая-то. Мы должны использовать любой шанс. Идем, Драко.***
— Ты понимаешь, что это может высосать все твои силы? — Орала на меня уже битых пол часа Грейнджер. Хорошо, что мы поставили заглушающее. — Гермиона, это шанс… — попытался встрять я. Куда там! Разбушевалась, заучка! — Нет, нет и нет! Это самоубийство. И я в этом не участвую. Драко, ты не можешь… — Гермиона, я могу, — уверенно ответил я. - Ради этого я здесь. Ради моей мести. Я хочу чтоб эта скотина отправилась в ад, где ему самое место. Когда Поттер допрашивал меня с веритасерумом, он меня спросил, готов ли я умереть ради моей мести. Так вот, Гермиона, я готов. Ты меня не остановишь. Просто без твоей помощи я умру стопроцентно. А с тобой — есть шанс. — Ладно, я это сделаю. — сдалась она, подумав. — Но помни, что я была против. — Спасибо, Грейнджер. Ты лучшая. — улыбнулся я, — Если умру, обещаю не являться к тебе в виде призрака. — Пошел ты, дурак, — беззлобно возмутилась она, ткнула меня локтем. — Идем воплощать в жизнь твой идиотский план. Через полчаса все было готово. Необходимые зелья стояли на прикроватной тумбочке. Гермиона изучала свиток нужных для ритуала рун. Родовой перстень я снял и положил на кровать. Заучка заметно нервничала, Уизли тихо сидел в углу и грыз ногти. Волнуются. Интересно, за меня или своего драгоценного избранного? Поттер неуверенно топтался рядом с моей кроватью. А я изображал из себя что-то веселое и беззаботное, внутренне обливаясь пОтом от страха за свою жизнь. — Не волнуйся, герой, мы с тобой здорово полетаем. Тебе понравится Малфой мэнор в его рассвете. Он прекрасен. Ты же тоже давно не летал, скучаешь как и я, я уверен. Давай, ложись. Не бойся, ты же герой! — бахвалился я. Сердце колотилось, как бешеное. Хотя, есть что-то символичное в том, что я умру в одной постели с Гарри. Записку что ли ему оставить. Поттер, я тебя любил… Я ухмыльнулся. — Хватит паясничать, Малфой. — с этими словами Гарри улегся на кровать. — Давай свое кольцо и покончим с этим. Я поместился рядом, устроив между нами кольцо. Грейнджер в последний раз перечитывала руны, Уизел смотрел в ее пергамент, пытаясь, наверно, найти знакомые закорючки. «Ты их не найдешь, нищеброд, » — мысленно усмехнулся я. Мы должны были касаться перстня, пока Гермиона проводит ритуал. Я протянул руку и вместо холода металла наткнулся на тепло кожи Поттера. Он переплел наши пальцы и еле слышно прошептал: — Почему у меня такое ощущение, что тут какой-то подвох, а, Малфой? — он дернул меня за руку, вынуждая повернулся к нему. Зеленые океаны БЕЗ ОЧКОВ напротив меня, затянули сразу. Он лежал совсем рядом и не мигая смотрел. — Это безопасно для тебя? — Да, полностью, — ответил я, но толи ресницы задрожали, толи кончики пальцев… В общем, я сам себе не поверил. — Малфой, ты не умеешь врать. — улыбнувшись, прокомментировал он. — Поттер, я слизеринец, умение врать у меня в крови! — возмутился я. — Только не мне, — ответил он уверенно. Раскусил меня, зараза. — Все будет нормально, Поттер, я обещаю, — ответил я, прикрыв глаза и еще крепче переплел наши пальцы. — Надеюсь, — выдохнул Гарри. Он смотрел на меня так… как будто ему не наплевать. Как будто он действительно волновался за меня! Хотя, он же гриффиндорец, они всегда волнуются за друзей. Довольствуйся геройской дружбой, Драко. Хоть это у тебя есть, этого ты добился. — Готовы? — спросила взволнованным голосом Грейнджер, подходя к нам. Мы разлепили руки и с двух сторон коснулись пальцами перстня. — Все таки что то тут не чисто… — пробурчал Гарри, закрывая глаза. — Все будет хорошо, я же обещал, — ответил я. Гермиона дрожащим голосом приступила к чтению рун. Страшно. Может быть, все же не стоит? Нет, я должен! Под монотонный голос девчонки, дыхание Поттера стало тихим и размеренным, а вскоре и я погрузился в сон…***
Открыв глаза, я ожидаемо оказался в густом тумане. Как и всегда в начале своего сна. Поттер, сидящий на метле позади, судорожно вцепился в мою спину. — Где мы, Малфой? — Добро пожаловать в мои кошмары, Потти, — обернувшись назад, улыбнулся я герою, достал палочку и уже привычно разогнал белую мглу люмосом максима. Резкий солнечный свет привычно ослепил, ветер приятно освежил кожу. Надо признать, в этот раз заклинание далось намного тяжелее. Голову прострелила внезапная боль. Нужно двигаться. Магические силы на удержание Гарри в этой реальности, уходили действительно немалые. — Полетели, — задорно крикнул я. Все таки я полетаю с Гарри! Хоть и во сне. И мы помчались с дикой скоростью высоко-высоко в небе. Гарри крепко сжимал меня руками, а я первые за долгое время по-настоящему счастливо улыбался. Поттер сзади, судя по его восторженному визгу, чувствовал тоже самое. — Это потрясающе, Малфой! — прокричал он мне в левое ухо. — Еще бы снитч сюда. Тот час же, как по заказу, в воздухе появился трепещущий крыльями маленький золотой мячик. — Ехууууу, гони Малфой! И я погнал. Мы летели над полями и лесами с бешеной скоростью, которая возможна только во сне. Смеясь и пихаясь, тянули руки за снитчем. На несколько минут мы снова стали детьми, которые играли в квиддич. — Очередной виток сражения слизерина и гриффиндора на небесных просторах неизвестно чего объявляется открытым! — Орал Поттер, счастливо улыбаясь. — Поскольку мы с тобой на одной метле, предлагаю объединить факультеты, Поттер, — крикнул я в ответ, в очередной раз хватая воздух там, где-только что был снитч. — Грифферин? — ответил Гарри. — Слиффиндор, — отозвался я. Хохоча мы взмыли еще выше, казалось к самому солнцу, но тут моя голова внезапно закружилась, я пошатнулся. Твердые руки героя в последний момент удержали меня от фатального падения. Больно. Силы уходят, а мы тут расшалились, как маленькие дети… — Нужно торопиться, Поттер. — сразу посерьезнел я и направил метлу немного вниз. — Почему? Что нам мешает немного полетать? Знаешь, расслабиться не помешало бы нам обоим. — Каждая минута, что я удерживаю тебя здесь, стоит мне большого количества магии, — пришлось признаваться. Ну, сейчас начнет возмущаться. — Ты полный придурок, Драко Малфой! — заорал он. — Я же спрашивал, а ты… Скотина ты, ясно! — Ясно. Согласен, принимается. Полетели быстрее, если ты не хочешь, чтоб я рухнул с метлы так и не найдя ничего. Наконец, на горизонте предстала величественная обитель древнего рода Малфоев. Замок утопал в зелени, на лужайке гуляли белоснежные павлины, витражи и стекла сияли в ярком свете, крыша золотилась… Боже, как же хочется здесь остаться… — Он великолепен, — завороженно прошептал Поттер. — Теперь я тебя понимаю. Если бы я рос в таком месте, я бы тоже выпендривался. Мой особняк не был так шикарен, — усмехнулся он. — У нас кладовая для овощей была больше твоего чулана раз в пять, — гордо ответил я и в очередной раз скривился от боли. Ноги стали ватными, пальцы рук ощутимо покалывало. — Скорее, Поттер, нет времени. — Тебе плохо? — Некогда болтать, снижаемся, — заорал я и направил метлу почти вертикально вниз. Как же я рад, что хоть во сне Гарри увидит мой дом во всем его великолепии! Мы почти подлетели, когда кто-то внезапно выключил свет и обрушил на нас проливной дождь со сносящим ветром. Я моментально промок и промерз до костей. В кромешной тьме, перед нами, освящаемый разрядами молний, стоял мрачный, темный, запущенный, разграбленный замок Малфоев из реальности. Тот, в котором мой злейший враг убил моих родителей. — Боже, Малфой, это… — шокированно произнес Гарри. — Это то, во что ОН превратил мой дом, Поттер. Потом повздыхаем. Сосредоточься. — Голова раскалывалась уже постоянно, волнами накатывала слабость, магия уходила из меня, — Мы должны что-то найти, соединяй потоки магии, как при зарядке перстня, у меня почти не осталось сил. Давай, ты сможешь! Наши магические потоки в очередной раз причудливо переплелись и ярким, рассекающим тьму лучом, уперлись в одну из стен замка. Нас затянуло, будто в воронку. Мы летели, проходя сквозь стены, мимо застывших фигур пожирателей, вдоль залов с разбитыми зеркалами, сквозь кучи мусора и кровь куда-то все ниже и ниже… Сознание почти покинуло меня, я из последних сил собрал всю свою волю, объединенный магический поток разорвался на тысячи искр, в блеске которых я увидел что-то серебряное, блестящее и длинное. И, уже погружаясь в сладостное забытье, почти провалившись в темноту, я услышал радостный вопль Гарри: — Малфой, это же меч Гриффиндора!