Долина Белого Камня

      Очнулся Мирген лежащим на кровати. Глядя на высокий куполообразный деревянный потолок над головой, юноша не сразу сообразил, что находится в юрте. Футболки и сандалий на нём не было. Когда Мирген приподнял голову, ему приветливо улыбнулась сидевшая на стуле рядом с кроватью женщина средних лет в лёгком голубом платье: красивая, сероглазая, с каштановыми волосами, уложенными в сложный узел. Она промывала и смазывала ссадины от укусов на его ногах.       — Здравствуйте. Меня зовут Юлия Алексеевна, я врач. Как вы себя чувствуете? Голова кружится?       — Здравствуйте. Я Мирген. С головой все нормально. Можно сесть?       — Потерпите, закончу и сядете.       — Где я? Как я сюда попал?       Он повернул голову направо. На светлых деревянных стенах комнаты яркими пятнами выделялись фотографии местных пейзажей с синими горами и поляной огненных жарков. Кроме него и врача здесь находились еще три человека. У стола сидело двое мужчин, заговорил один из них — высокий темноволосый, со строгим лицом, лет тридцати на вид, тот, что нашёл его у Красной скалы.       — Это турбаза «Кюг». Ничего, если перейдем на «ты»?       Мирген кивнул. Высокий продолжал:       — Мы приехали отдохнуть, пошли прогуляться и нашли тебя, воюющего с какими-то чудиками. Когда ты отключился, привезли сюда, к врачу.       Мирген посмотрел на свои руки. Ссадины и неглубокие ранки от укусов на них были уже покрыты мазью и саднили. Ноги болели, но показывать, что ему плохо, не хотелось.       — Меня зовут Георгий Петрович. Юлию Алексеевну ты уже знаешь. Это Кира.       Он плавно повёл рукой в сторону черноглазой, смуглой девушки, расположившейся на застеленной зелёным покрывалом кровати напротив. Ровесница Миргена, она была красива, как фотомодель. Мирген ошалело уставился на смуглянку с чёрными локонами до плеч. Бред насчёт раздвоенного языка не хотелось вспоминать, настолько обворожительно та сейчас улыбалась ему.       — Привет, батыр! — весело сказала девушка.       Она говорила по-русски с каким-то гортанным восточным акцентом и со своей экзотической внешностью могла бы сыграть прекрасную Шахерезаду, только одета была не как восточная красотка, а в короткие красные шорты и обтягивающий белый топ. Мирген с трудом отвёл взгляд от её стройных длинных ног.       — Меня можешь звать Романом Романовичем, — произнес второй мужчина, постарше первого и чуть пониже, коренастый, смуглый и совершенно лысый, с лукавыми чёрными глазами, в синей футболке. Его мускулистые руки покрывали татуировки с якорями и русалками. Он попросил:       — Расскажи, пожалуйста, как тебя угораздило попасть ночью в опасное место и с кем ты сражался? Нам говорили, что местные жители ту скалу избегают.       Мирген представился и рассказал, как заснул на берегу реки после купания, а проснувшись, услышал голоса, звавшие его к себе, про то, как очнулся и отбивался от существ с птичьими ногами. О почудившемся голосе матери умолчал, сказав только, что сопротивляться зову было невозможно.       — Почему ты не убежал от этих чудовищ? — резко спросила Кира. — Тебе жить надоело? Или ты ничего не соображал?       Он не сразу нашёлся с ответом:       — Не знаю. Мне казалось, что убежать будет… ну как-то неправильно. Хотелось загнать этих крысюков назад в гору. Им не место на земле.       — А ты, значит, доблестный герой, призванный очистить землю от монстров? — насмешливо осведомилась Кира, и у Миргена вспыхнули щёки. Но он твёрдо повторил:       — Мне казалось, что я должен драться, и я дрался.       — Ты их не боялся?       — Боялся, но бежать от них не хотел. Не знаю почему. А потом появилась кобра, и какой-то зверь зарычал.       — Что за кобра?       Мирген скосил глаза на улыбающуюся Киру и, решив проверить свои смутные подозрения, невинным тоном произнёс:       — Страшная и толстая. Я её еще и днём видел на холме возле кладбища.       Подумалось, что по реакции Киры удастся что-нибудь понять. Её улыбка вмиг пропала, и девушка наградила Миргена раздражённым взглядом.       — Может, она съела жирного суслика больного лептоспирозом? — заметил лысый Роман, и девушка состроила гримаску отвращения. Безмятежно улыбнувшись Кире, Роман продолжал:       — Впрочем, толстых кобр не бывает, тем более в Сибири. Ты днём гулял без головного убора?       — Да.       — В том-то и дело. Стоит жара, солнце тебе голову напекло, вот и привиделись толстые кобры.       — Допустим, — согласился Мирген. — А кто рычал?       — Барс? — предположил Роман.       — Барсы водятся южнее, в Саянах, а не здесь.       Георгий Петрович спокойно пояснил:       — Я кричал на обступивших тебя тварей что-то вроде «Кыш! Пошли вон!», а тебе почудился рык. Ты же почти сразу в обморок свалился, мог тогда неадекватно оценивать ситуацию.       Мирген прикусил язык. Если им хочется верить в его солнечный удар, пусть будет так. Начнёшь доказывать, что именно видел и слышал, вообще сумасшедшим сочтут.       — Согните правую ногу, молодой человек. Вот так, хорошо. Монстрики с птичьими ногами это и есть горные духи? — спросила Юлия Алексеевна.       — Нет, это не они. Это вообще неправильные духи! — выпалил Мирген.       Георгий Петрович заметил:       — Я уже бывал здесь. На экскурсии нам показывали писаницу с изображением горных духов в виде людей с птичьими ногами. Так что эти монстры живут здесь издавна.       Мирген смутился. Как он мог забыть про писаницу, знал же про неё. Но он не сдавался.       — На писанице таг-ээзи похожи на людей, а не на крыс. И они нормального роста, а крысоптицы были мне по колено.       — Измельчали бедолаги за века, — вставила Кира. — Так что тебе повезло, мальчик.       Мирген возмущённо посмотрел на неё: нашла «мальчика», они же ровесники. Кира ехидно усмехнулась.       — Почему ты считаешь, что эти монстрики неправильные духи? — спросил Роман Романыч.       — Потому что в легендах горные духи таг-ээзи гордые и сильные, а эти жалкие, мерзкие.       Пришлось рассказать приезжим туристам про таг-ээзи или «черных людей». Легенды утверждали, что хозяева гор высокого роста и хороши собой. С ними можно повстречаться в горах и в лесах на закате, по ночам. Понравившегося или оказавшего им услугу человека «чёрные люди» могут наградить, а не приглянувшегося — убить, могут натравить на несчастного лесных зверей или наоборот, сделать охотника необычайно удачливым. Сами горные духи могут являться в разных обличьях, человеческом или зверином, с клыками, когтями и хвостами. Встреча с ними предвещает человеку будущие испытания, или же судьба его резко изменится.       По просьбе Юлии Алексеевны Мирген перевернулся на живот, чтобы она могла заняться ссадинами на его ногах сзади. Болтовня помогала отвлечься от неприятных ощущений. Он продолжал рассказ про охотника, который помог обитавшему в горе Хану змей, подстрелил его врага. За это Хан змей наградил стрелка немалым богатством, обещал удачу во всех делах, но потребовал никому не рассказывать об их встрече. Однажды охотник, напившись молочной водки-араки, разболтал жене и соседям о встрече с таг-ээзи. Когда он пошёл в лес, повстречал Хана змей и тот сказал:       — Ты не исполнил обещания, не сохранил тайну, и я должен тебя убить.       Охотник взмолился:       — О, мой спаситель! Не убивай меня. Я тогда был пьян, перепил араки, и это она говорила за меня.       Хан змей не поверил, но сметливый охотник уговорил его попробовать араки и напоил спасителя допьяна. Тот побуянил в лесу, вырывая с корнем деревья, а когда протрезвел, сказал охотнику:       — Твоя правда. Пьяному легко потерять голову, так что живи. Но впредь не болтай.       Пока Мирген рассказывал, Роман и Георгий Петрович вскипятили воду в чайнике и заварили чай, поставили на стол кружки и ореховое печенье.       Юлия Алексеевна закончила работу, разрешила Миргену сесть и вышла. Вернулась она с флаконом тёмного стекла и бутылкой негазированной воды. Роман достал из упаковки пластиковый стаканчик. Юлия Алексеевна налила в стакан воды, накапала в него десяток капель из флакона. Запахло травами.       — Выпейте, — сказала Юлия Алексеевна, протягивая стаканчик сидящему Миргену. — На всякий случай, чтобы раны не воспалились.       Послушно выпив лекарство, Мирген взял с подушки и натянул свою футболку, обулся. Роман пододвинул к столу стул для Юлии Алексеевны, налил ей чаю. Кира взяла свою кружку и снова уселась на кровать. Ему тоже подали кружку с горячим, пахнущим чабрецом чаем. Мирген пригубил сладкий тёмный настой — это был травяной чай, из местных трав, который на турбазе предлагали гостям. Впрочем, тётка дома заваривала напиток не хуже. От печенья и каких-то странных восточных сладостей Мирген отказался, и сидящие за столом хозяева переглянулись. Он надеялся, что они не обиделись, но есть сейчас не хотелось совсем.       Мирген то и дело смотрел на Кирины ноги и грудь, полоску смуглого плоского живота между шортами и топом, и заставлял себя отводить глаза, а то еще Георгию Петровичу не понравится, как он пялится на его подружку или, может, жену.       Сладкий чай прибавил сил, и Мирген продолжал рассказывать о таг-ээзи, которые могут принимать любое обличье, поведал легенду о том, как один овдовевший охотник ушёл от людей в дальнее таёжное зимовье. Там к нему явилась жена, уверяя, что произошла ошибка, она не умерла. Охотник был счастлив, они с женой любили друг друга. Всё у охотника спорилось: звери сами бежали под выстрел, а через положенное время жена родила сына.       Сыну уже исполнился год, когда охотник однажды проснулся ночью, а жены рядом нет. Когда та вошла в юрту, он обомлел от ужаса: из её рта высовывались клыки, на руках чернели когти, а сзади болтался хвост. Охотник понял, что это женщина из «чёрных людей» прикинулась его женой, промолчал, прикинулся спящим и решил бежать от нее. Дождавшись, когда «жена» уйдет по ягоды, охотник погрузил в лодку добытые меха и отчалил от берега. Когда он достиг середины реки, женщина выскочила на берег, и стала проклинать его и грозить, мол, вовремя тот догадался о том, кто она, а то она бросила бы его на съедение лесным зверям. Потом женщина схватила их ребенка, разорвала младенца на две части и бросила в реку вслед охотнику.       При этих словах Юлия Алексеевна содрогнулась, и Роман накрыл её лежавшую на столе ладонь своей. «Вот и понятно, что они пара, даже если не женаты», — подумал Мирген. Никто из хозяев не носил обручальных колец, но у всех на шее поблескивали серебряные цепочки одинакового плетения. У Георгия Петровича и Киры поверх серебряных цепочек надеты ещё и золотые. Присмотревшись к Георгию Петровичу повнимательнее, Мирген обнаружил у того на предплечье правой руки несколько едва различимых бледных длинных шрамов.       Чай допили, легенду дослушали. Георгий Петрович спросил:       — Мирген, ты умеешь ездить верхом?       — Умею.       — Тогда предлагаю вот что. Завтра, то есть уже сегодня, у нас запланированы экскурсия по заповеднику и после обеда катание на лошадях. Не хочешь поехать с нами верхом? Не просто так. Ты местный, знаешь много преданий, будешь вторым гидом. За работу мы тебе заплатим. Согласен?       — Соглашайтесь, Мирген, — попросила Юлия Алексеевна. — Вы так увлекательно рассказываете, заслушаться можно.       Кира улыбнулась и сложила ладони вместе, будто умоляя его согласиться. Мирген думал недолго.       — Я согласен. Но платить не надо, вы же мне помогли.       — Нет уж, помощь помощью, а за потраченное на нас время мы тебе заплатим. Значит, договорились, — рассудил Георгий Петрович. — Приходи на турбазу к двум часам. А теперь пойдём, подвезу тебя до дома.       — Спасибо, — тепло улыбнулась Юлия Алексеевна. — До встречи.       — Вам спасибо, Юлия Алексеевна!       — До завтра, — промурлыкала Кира и одарила Миргена такой ослепительной улыбкой, что он ненадолго выпал из реальности и пришёл в себя уже на заднем сиденье чёрного джипа. Георгий Петрович сел за руль. Дверца открылась, и рядом с Миргеном на заднее сиденье уселся Роман, пояснив:       — Съезжу с вами. Раз тут бегают монстры, не стоит тебе, Георгий, возвращаться одному.       Георгий Петрович хмыкнул, но не возразил. Мирген подумал: «И как Романа женщины отпустили? Они-то не боятся оставаться в юрте одни?»       Джип тронулся. В зеркале Мирген видел внимательно изучающие его тёмные глаза Георгия Петровича. Проехали мимо Белого Камня — в лунном свете Ах Тас казался серебряным.       — Сколько тебе лет? — властно спросил Роман.       Посмотрев Роману в лицо, Мирген уже не смог отвести взгляд: чёрные, глубокие глаза лысого притягивали, завораживали. Словно под гипнозом, Мирген отвечал на вопросы о возрасте и о семье, об учебе, рассказывал то, о чем не хотел говорить, о смерти матери, о жизни у тётки, о детстве, даже о своей странной болезни и о том, что его тянет на кладбище. Вот уж о чём посторонним знать не следовало, но он ничего не смог с собой поделать. Слова так и лились с языка, и Мирген чувствовал, что слушали его внимательно, спросили даже о том, почему он в юрте не притронулся к еде, и давно ли у него исчез аппетит.       Роман отвёл пронизывающий взгляд, и допрос прервался, только когда джип миновал мост и въехал в село. Мирген указал, куда им надо свернуть, чтобы попасть на улочку, ведущую к дому тётки. Автомобиль остановился в нескольких метрах от дома, залаяли Найк и соседские собаки. Попрощавшись, Мирген вылез из машины, вошёл в калитку. Только после этого чёрный джип тронулся с места и исчез за углом.       Вспоминать допрос было неприятно, но отказаться отвечать Мирген не мог. Ладно, эти люди спасли ему жизнь и скоро уедут. Он пообещал сопровождать их, придётся обещание выполнить. Заодно можно будет ещё полюбоваться Кирой.       Найк неистово лаял, и в доме зажёгся свет. Мирген успокоил пса, погладил его и прошёл к сортиру, потом вымыл руки в огородной бочке с водой и тихо поднялся на крыльцо. Дверь была открыта, а сердитая тётя Агаша в халате поверх ночнушки ждала в сенях. Посыпались вопросы: «Где шлялся?!» и «Почему не отвечал, я тебе раз десять звонила?!». Телефон Миргена разрядился, а он про него забыл.       Убедившись в том, что спиртным от племянника не пахнет, тётя слегка успокоилась, обратила внимание на ссадины, спросила, с кем подрался. Мирген уверял, что ни с кем, просто неудачно упал в кусты, но тётя не верила, поджала губы, прекратила распекать его и указала:       — Суп в холодильнике.       Как бы между прочим поинтересовалась:       — Кстати, не из-за Саяны Боргояковой драка была?       Ровесница Миргена Саяна считалась первой красавицей села. Он отнекивался, но тётя Агаша смотрела скептически. Когда Мирген попросил её не волноваться, ведь его ссадины уже обработаны, тётя хмыкнула и ушла досыпать, чему-то улыбаясь. Вспомнилось, что мать Саяны фельдшер, и тётя наверняка сделала свои выводы.