Феникс

      Когда я встретил Син на улице, поймав её ласковый взгляд синих глаз, то почувствовал смущение, легкую дрожь в коленках и колотящееся сердце в груди. Казалось, что моё лицо стало цвета помидора, а ноги перестали удерживать меня. Мы неловко замялись, и я машинально взъерошил свои волосы, но все равно не мог оторваться от глаз Син, пока они не стали золотыми. Она тут же отвела взгляд.       Мы прибыли в город. В центре располагался магазин Сладостей Пипи. Учитывая рябь построек, магазин выделялся среди других фасадом, сделанным под вафлю и колонами в виде разноцветных коробок шоколада, стоящих одна на одной. Ступени-леденцы и двери, схожие с молочной плиткой шоколада никак не могли сравниться с другими зданиями. Но даже не пёстрый вид привлекал посетителей, а тонкий запах различных сладостей, исходящих из магазина. Однако внутри всё было не таким вызывающим: молочного цвета стены, начищенный до блеска пол и бросающийся в глаза огромный прилавок с рассортированными шоколадом и выпечкой. Обслуживали посетителей двое продавцов — дриады — и хозяин магазина — сфинкс, сам господин Пипи.       — Он здесь? — поинтересовался Гил, рассматривая посетителей.       — Пока нет, — ответил я спокойно.       — М-м-м, как здесь вкусно пахнет. — Глаза Син были зелёного цвета, но, когда она взглянула на разнообразие белого шоколада, они стали фиолетовыми.       — Ты любишь белый шоколад? — вопрос сам сорвался с моих губ.       — Да, обожаю. Но чтобы поменьше добавок.       — Тогда, может, госпожа желает «Беллу»? — обратился к нам продавец. — Мы сможем сделать для вас что-то особенное: цветок, животное, замок, ветку или птицу.       — Эм… Может, розу? — поинтересовалась Син.       — Сейчас сделаем. А вам, молодые люди?       — Мне печенья.       — Мне вон тех шоколадных конфет с орехом, — ответил я.       — Сделаем.       Наш заказ принесли быстро.       — Я оплачу, — предложил я, мне хотелось угостить Синити её любимым лакомством.       — Нет, я, — запротестовал Гил.       Мы с Гилом вместе протянули продавцу деньги. Он растерянно смотрел на нас. И в этот момент Син тоже дала ему золотую монету.       — Я заплачу за себя сама. Пожалуйста, господин, — всунула она деньги продавцу.       Мы вздохнули.       — Так уж и быть, — разочаровано махнул Гил и усмехнулся мне, — плати.       Мы стояли в магазине довольно долго, пока продавцы не начали коситься нас.       — Что-то ещё? — с вежливой улыбкой спросил хозяин Пипи.       — Нет-нет…       — Через десять минут мы закрываемся, — уточнил хозяин, глядя на сгущающиеся сумерки.       Я с ребятами договорился, что они подождут меня где-то неподалёку, вдруг мой информатор желает видеть только меня? Когда Син и Гил вышли, я подошел к прилавку.       — Что-то желаете, господин феникс? — поинтересовался хозяин, и, сделав акцент на последнем слове, начал меня рассматривать. Его взгляд остановился на моей серьге. Он уточняет мою расу? Он что-то знает, раз рассматривает меня. Или простое любопытство?       — Да. Коробку конфет из белого шоколада. И можно её доставить по одному адресу сегодня?       — Конечно, господин.       — А вы ночью работаете?       — Только по выходным.       Я расплатился и начал нервничать, мой информатор до сих пор не пришёл.       — Ваш заказ, господин, — он протянул мне коробку конфет.       Я с сомнением посмотрел на неё.       — Я же просил доставить… — я начал рассматривать коробку. Она была другой.       — Наш посыльный всё сделает… Это ваш заказ. Отведайте эти изумительные конфеты, — и он всунул мне коробку. — Это от… — и сфинкс подмигнул мне, — чистого сердца.       Я взял коробку и кивнул. Нужно найти ребят и открыть коробку. Я вышел на улицу. Магазины, кафе, рестораны начали пестреть своими неоновыми вывесками. Зато уличные продавцы ещё даже не начали работать, было слишком рано для них.       — Фел, — позвала меня Син, — мы здесь!       Я направился к ним.       — Ну, что? — торопил меня Гил.       — Нужно открыть коробку. Нужно где-то… — я начал скользить взглядом по постройкам.       — Идём в кофейню, — предложила Син, — там пока мало посетителей.       Уже стемнело, и показалась первая луна. Мы зашли в маленькую, но уютную кофейню и заняли дальний столик в углу. Гил заказал три чашки кофе и, когда нам его принесли, мы открыли коробку со сладостями, но там ничего, кроме конфет, не было. Я осторожно начал тормошить шоколад и на дне увидел тоненький обрезок бумаги. Аккуратно раскрыв его, я остолбенел. Син заглянула ко мне через руку:       — О, древние, — вырвалось у неё, — а если это он убий… — и она зажала рот рукой.       — Кто? — начал раздражаться Гил.       — Идём! — скомандовал я, мы начали пробираться сквозь собирающуюся толпу и увидели повозку. — Подгоняющий! — позвал я и, когда золоторогий козёл остановился, мы уселись в неё. Я попросил, — на окраину. В сторону леса.       Гил нервно стучал пальцами и возмущённо глядел то на меня, то на Син, но ничего не спрашивал, пока мы не выехали к лесу и не расплатились с подгоняющим.       — Ну! — прикрикнул Гил. — Не окажите ли честь «недостойному» дракону и не поделитесь ли знанием, о высшие расы? Дай записку!       — Идёмте к лесу! — снова скомандовал я и приобнял Син, указывая путь, а Гилу ответил. — Он видел выходящим из кабинета Матта.       — Что?! Это точно?       — Надеюсь, да. Но это ещё ничего не доказывает.       — Но почему он сам не пришёл? Этот твой…       — Не знаю…       — А кто «он»? Что это за существо? — спросила Син.       — Если он не захотел или не смог прийти, — уточнил я, — то вряд ли хочет, чтобы вы знали кто «он».       — Ладно, — и Гил поднял руки в жесте «сдаюсь»,  — почему мы идём в лес? Нам нужно на плавающий остров.       — Ты хочешь, чтобы весь город видел, как двое оседлали дракона? — усмехнулся я.       Гилберт смотрел на меня, на мою руку, на Син и хмурился. «Он ревнует. Он всё-таки ревнует. Значит, ему и вправду нравится Синити»,— эта мысль начала угнетать. «Только этого не хватало. Я же замечал это. Эти недовольные и хмурые взгляды… Но, понимает ли Гил, что она мне тоже нравится? А что же Син?», — продолжал думать я. Посмотрев в глаза другу, потом Син, я будто надеялся увидеть ответ на свой вопрос. А что, если его чувства действительно искренние? И что мне делать? Просто так отступать? Ну уж нет.       — Я могу лететь сама, — сказала Син, — у меня есть крылья. Меня Древние не наказали, — усмехнулась она, вспомнив нападки Арденте.       — Я же обещал, что отнесу вас, — запротестовал Гилберт.       Я кивнул в поддержку друга. Син будет рядом. От этой мысли я снова почувствовал смущение и радость, снова быть ближе к ней.       Она начала игриво вертеть кулон в руке.       — Ладно. Пусть это будет компромат на высокородного дракона. Что скажешь, Голдери? Я же почти на низшей ступени в классификаторе высших рас? — И она гордо посмотрела в глаза Гилберта. — Что скажут более «достойные» слои населения, если узнают, что на тебе ездила сфинкс? А, Голдери?       — В чём же должно быть «достоинство» и «высота»? — Я улыбнулся.       «Ты мне нравишься всё больше, Син. Всё больше…» — подумал я.       Гилберт хмыкнул и начал превращаться в дракона: он присел, ноги и руки трансформировались в мощные когтистые лапы, тело вытянулось, моментально становясь огромным, покрывающаяся светло-серой чешуей кожа, грудь усеяли большие, торчащие в ряд иглообразные шипы, голова вытянулась, глаза стали янтарного цвета, из скул выросло по паре небольших бивней, торчащих в стороны. На самой голове тоже была пара больших светлых рогов и очень маленькие острые уши. Шею вдоль позвоночника покрыли отсвечивающие синевой перепончатые шипы. Но впечатляли и завораживали, выделяющие его благородное происхождение, крылья: большие, широкие, мерцающие такой же синевой в ночи, как и шипы, разнообразные, будто нарисованные, разветвлённые узоры какого-то орнамента, покрывающие перепонки крыльев. Бесспорно, драконы-аристократы выделялись среди других драконов необычайной красотой и раскраской крыльев. Безродные драконы не имели узоров на них.       — Летим, — прогрохотал драконьим голосом Гил и присел, чтобы мы на него забрались.       Я вскарабкался первым, а после помог Син сесть за моей спиной. Она крепко обняла и прижалась ко мне. Это доставило радость и удовольствие от того, как близко она сейчас была. После того, как мы уселись удобней и взялись за шип на шее дракона так, чтобы не наткнуться на него и не порезаться во время полёта, Гил поднялся и начал взмахивать крыльями, разгоняя в округе пыль.       Со времени нашей дружбы, когда друг-дракон не хотел возвращаться домой на повозке, и когда я был приглашенным гостем, мы часто добирались до поместья его родителей таким способом. В первый раз я чуть не распорол себе брюхо, благо, что тогда его шипы не были такими окрепшими, а более эластичными, поэтому они лишь порезали меня. И перепало же нам тогда от госпожи Голдери! Я всегда поражался покровительству чете Голдери невесть откуда взявшемуся фениксу, без дома, семьи, прошлого и постоянных денег в кармане.       Я почувствовал как Син трётся лбом о мою спину, чувствовал её горячее дыхание и тепло её тела разлилось во мне. Глупая, довольная улыбка застыла на моём лице и громко колотящееся сердце, казалось, старалось пробиться наружу, так сильно оно билось в груди. Слышит ли его стук Синити? Прикосновение, а сколько эмоций оно может подарить. Я одной рукой обхватил её сомкнутые руки на моей груди, сдерживая желание поцеловать их, и стал слегка сжимать, чтобы Син случайно не упала или не соскользнула с дракона. Или это было что-то ещё?       Всходила вторая луна, мы приближались к плавающему острову. Издалека различались слабые огоньки острова, лунный свет освещал невысокую гору, образовавшееся озеро и верхушки разнообразных, но редких деревьев. Подлетая ближе, мы начали различать звуки музыки и весёлый гул: на острове устроили музыкальный фестиваль, поэтому в глубине он был освещён подвесными фонарями и светлячками в разноцветных банках. В центре острова виднелась наскоро сбитая сцена для музыкантов, уличные торговцы расставили, невесть как привезённые торговые палатки, и уже вовсю торговали своими товарами.       — Это Хафгуфа*? Это он перекочевал сюда? — прорычал Гил.       — Нет, — кричал я, чтобы он услышал. — Аспидохелон*!       Мы приземлились недалеко от причала, к которому прибывали водные расы и кораблики с бескрылыми представителями. Гил принял человеческое обличье, отряхнулся и зачесал челку:       — Почему Аспидохелон, а не Хафгуфа или Ао*? — спросил дракон. — Ночью не видно его тела. И у всех них спина покрыта островами.       — Хафгуфа не позволил бы устроить на себе фестиваль. Этот кит слишком агрессивный, когда рядом много шума. Он скорее бы полакомился этими расами. — Я кивнул в сторону существ. Он хитёр и опасен, когда голоден. Да и на сытый желудок он не самый радушный хозяин.       — Зато Ао само спокойствие и уравновешенность, — уточнил Гил.       — Зато, — вставила Син, подняла указательный палец вверх и сверкнула умными глазами, — духи живущие на Ао не позволили бы устроить на нём танцы. Черепаха Ао считается священным островом, — серьёзно уточнила сфинкс, — на него приходят паломники или ищущие совета у духов существа.       — Такое, — я показал рукой в сторону фестиваля, — выдержит только Аспидохелон. Он менее вспыльчив, чем Хафгуфа. Единственное, что может его взбесить это огонь и нанесенный ущерб его панцирю-острову.       Гил немного расстроился.       — Зато ты силен в политике, Голдери, — решила подбодрить его Син.       — Точно! Такого «политического» зануду ещё нужно поискать, — пошутил я и похлопал друга по плечу.       — Ах, ты, ископаемое! Я уделяю время серьезным вещам: устрою государства, политике и всему, что с ней связано, — рассмеялся Гил и легко стукнул меня в плечо кулаком. — Ты ещё будешь бегать за мной!       — Гил, опять твои двусмысленные намёки, — шутил я.       Гил цокнул языком, закатил глаза и сложил руки на груди:       — Син, может, ты хоть меня понимаешь? — улыбался дракон.       — Ну-у-у, — смеясь, пожала плечами девушка.       — Спелись, — махнул рукой друг, — пора за дело!       Мы разошлись: они искать информацию о Слерджери на фестивале, я к Монетке, предварительно купив небольшой флакончик слюны пожилых наяд-мужчин. Она помогает долгое время находиться под водой. Я быстро направился к озеру на острове и, подойдя к его краю, открыл флакон, из которого пахнуло в нос тиной, закапал тягучие мутные капли сначала в нос, уши и растер их на шее, чтобы образовались жабры. В носу неприятно защипало, я почувствовал привкус тины во рту, уши заложило — все звуки разом стали приглушенными и давящими, будто я находился под водой. Я нырнул в озеро и сразу стало легче дышать, перестало щипать в носу, я чётко слышал каждый звук: голоса и разговоры подводных жителей, шевеление водорослей, словно шорох листьев, перемещение животных по дну, как плывут рыбы.       Никаких построек на дне не было и это означало, что Аспидохелон никому не позволял здесь жить. Единственное, мне труднее давалось передвижение в воде, я был медлительным и не таким ловким пловцом, как наяды. Две из них подплыли ко мне. В воде их кожа слегка светилась и покрылась тонкой серебристой, переливающейся в лунных лучах, чешуей, глаза были почти прозрачными, ресницы белыми и длинными, скулы слегка выдвигались в сторону, а волосы, словно тонкая лазурная ниточка шёлка, плавно двигались в воде, а их ступни стали ластами, что позволяло им плавно, быстро и легко двигаться. Одеты они были в купальные костюмы обыкновенных существ.       — Тебя нужно утяжелить, красавчик, — пролепетала одна из них, подплыв ко мне.       Я молча кивнул.       — Куда тебе надо?       — Или ты просто поплавать? — спросила другая и проплыла вокруг меня.       — Может, ты к нам? — засмеялась первая и коснулась моих волос.       Я достал из кармана монету и показал её наядам.       — Мы проведём тебя! Это рядом.       Я кивнул, ведь примерно представлял, где это.       — Но мы хотим плату. Я нахмурился и отмахнулся от наяд, направляясь вперёд. Они звонко засмеялись, и одна из них подхватила меня под руки. Я хотел сопротивляться, но они снова расхохотались:       — Не дёргайся, красавчик. Мы утяжелим тебя. — И взвизгнув, они быстро пронесли меня ко входу Пещеры сокровищ — воздушный карман под водой. Я вынырнул, выплыл на берег, прочистил нос, уши и начал вдыхать. Следом за мной вынырнула одна наяда, оставаясь в своей сущности и вплотную подошла ко мне:       — А теперь плата! — она поцеловала меня и с разбегу нырнула в воду. Я оглянулся. Пещера подсвечивалась то синим, то сиреневым, то голубым, то лимонным светом. Я двинулся вперёд, под ногами было сухо, только щелкали мелкие камешки.       — Сюда, — позвал шёпот, и свет пещеры начал указывать мне путь.       — Возьми меня, — услышал я голос под ногой и посмотрел вниз. Там лежал драгоценный камень — рубин.       — Нет. — Я переступил через него.       — Тогда возьми меня, — шепнул мне сапфир из правой стены.       Я качнул головой и двинулся вперёд.       — Возьми меня, — блеснул впереди алмаз, — я стою дорого.       — Или я, — шепнуло золото.       — Меня, меня! — позвали топаз и изумруд.       — Меня! — заблестел турмалин и аметист.       По пещере стали разноситься голоса драгоценных камней, от которых начала кружиться голова. Они сверкали и что-то шептали. Я зажмурил глаза и зажал руками уши, пытаясь вспомнить: зачем же я пришел в эту пещеру? Но голоса пробивались в мою голову: «Тебе нужны драгоценности. Возьми их и уходи». Внутренний голос откликнулся: «Зачем они мне? Я не за ними пришёл! Не за ними… Зачем я пришел?». Я открыл глаза и начал рассматривать пещеру. Вдруг заметил слабый лимонный свет. Свет. Я иду. Куда? Откуда? Син… Её отца подозревают в убийстве Слерджери. Я должен помочь Син. Я иду к Монетке. Мне нужна информация, а не драгоценности. Я двинулся вперёд к лимонному свету не слушая камни, повернул за угол и оказался перед выцветшей цветастой ширмой. Я замялся, как постучаться? Я занёс руку, начал искать глазами звонок, колокольчик или камешек. Может позвать или войти так?       — Что ты там мнёшься? Прошёл испытание, а через ширму пройти не можешь? — послышалось эхо скрипучего голоса. — Какой воспитанный. Я тебя жду, феникс! Заходи же!       Я осторожно отдёрнул ширму и вошёл в пещеру. В нос резко ударил болотный запах. В отличие от самой дороги в пещеру, внутри было влажно, а пол был промозглым, мшистым, как и стены с потолком. У одной стороны стоял резной стол с ящиками и стулом. С другой же — то-ли кровать, то-ли диван накинут ярким красным покрывалом. Посередине стоял открытый, невероятных размеров, сундук, набитый разнообразными монетами, золотом, жемчугами, драгоценными изделиями и камнями. И рядом с сундуком всё это добро было небрежно рассыпано по полу, плотно устилая его, словно ковер. Напротив дрогнула, еле заметная за крышкой сундука, полупрозрачная завеса и из-за неё вышло существо неопределённого пола: длинный свободный темно-зелёный балахон доходил до щиколотки и был замызганным, но, похоже, это не беспокоило его хозяина, сверху ещё какая-то цветастая накидка. Лицо было зеленоватого цвета, морщинистым, с грубыми чертами, крупным носом, большими, круглыми, жёлтыми глазами и широким улыбающимся ртом. Седые волосы были стянуты в пучок на затылке. Но, самое главное, что бросалось в глаза — существо было без одной ноги и с трудом опиралось на трость. Монетка — это трёхлапая жаба*? Существо проковыляло к сундуку.       Я многое слышал о нём. Я даже, однажды подслушал его голос, когда наставник встречался с Монеткой. Я был уверен, что видел Монетку. Но сейчас я старался не смотреть на него. Теперь я не был уверен, что видел именно его. Я лишь помнил его голос: «Дай монетку. Ведь моя информация стоит монетки, господин…». Я представлял Монетку по-другому. Он должен быть низким, он становился на стульчик, чтобы видеть глаза покупателя информации. Но что это за тучное существо? Это обман и это не Монетка? Я почтительно поклонился.       — Ты точен, — проскрипело существо и одобрительно кивнуло, — но что тебя поражает, огненный феникс? — посмотрело оно мне в глаза.       — Я представлял Вас по-другому, госпо… — господин или госпожа, кто же оно?       — Госпожа.  — Начала скалиться женщина, а потом стала странно квохтать. Я не понял, она смеется, или что с ней происходит?       Существо начало квакать и внезапно превратилось в жабу: большую, серо-зелёную, покрытую бородавками и слизью, она внимательно рассматривала меня своими огромными коричневыми глазами, что-то шептала, шлёпая огромными бордовыми губами, раздувая замызганное илом жёлтое брюхо, пару раз неуклюже переступила передними лапами и выставив в сторону единственную заднюю лапу плюхнулась на сундук и монеты звонко раскатились по сторонам:       — Я тоже представляла тебя по-другому, — ответила жаба, — ты совсем ребёнок. Сколько тебе?       — Послезавтра двадцать один, госпожа Монетка.       — Ты уже созрел? Обращаешься в огненного феникса?       — Нет… — не поднимая глаз, ответил я.       — Но уже позывы идут. — Сощурилась жаба и поджала под себя заднюю лапу. — Ты вот-вот обратишься в него. Но мы ещё вернёмся к этому разговору, ты ещё придёшь ко мне. Но не сейчас, господин. — Она довольно улыбнулась. — Что ты хочешь узнать?       Я хотел спросить, почему Монетка считает, что мы ещё встретимся, но она меня перебила жестом руки, словно не желая отвечать, и это оставило у меня непонятный осадок.       — Самое главное об убийстве Слерджери. Мне сказали, Вы знаете всё. Но сначала давайте договоримся об оплате.       — Ты сможешь расплатиться… Подойди! — Приказала жаба и, когда я подошёл близко, она придвинула свою морду. Я почувствовал запах рыбы изо рта, и она лизнула мое лицо своим огромным языком, после чего я остался в слизи. Она снова приняла человеческий облик, и, продолжая сидеть на сундуке, начала чмокать языком, стараясь распробовать на вкус то, что она слизала с моего лица.       — За эту информацию я попрошу не много… Только рубин из твоего хранилища. Тот, что в золотой оправе.       Я вытер слизь с лица и сощурился. Я не помнил, что у меня есть такой.       — Господин, это ничтожная плата за информацию об убийствах драконов. А рубин у тебя есть, — кивала головой женщина, — есть, есть. Так что? Согласен? Только думай быстрее. — Она посмотрела на меня, и я увидел взгляд острых, хитрых глаз.       — Хорошо, — согласился я. Всё равно я не помнил, кому он принадлежал. А раз он не в шкатулке, значит, не представлял для меня ценности.       — Слерджери убили «Пером рока» сфинкса Майнда. Есть свидетель, который подтвердит, алиби сфинкса. Ты же за этим?       — Кто? — перебил я.       — Посыльный… — задумалась Монетка, — но он сейчас на задании. Пусть они, — она имела ввиду полицию, — сами выяснят. Это какой-то сильф. У него нет правого уха.       — Это точно? — я посмотрел на Монетку.       — Точнее не бывает. Должники — очень полезная вещь. — Сверкнула глазами женщина. — Спрашивай! Я расскажу то, о чём знаю.       — Что вы потребуете в оплату?       Женщина засмеялась.       — За это, только то, о чём мы договорились. Мне безразличны драконы. Есть кое-что ценнее денег, и я дождусь этого от тебя, феникс, — глаза жабы заблестели в предвкушении, — но позже.       — Кто убил драконов?       Женщина рассеялась и начала давиться от смеха.       — Может, стоит задаться вопросом с какой целью их убили?       — С какой целью их убили? — чуть раздражённо спросил я.       — Чтобы не лишиться королевского трона, господин. Власть и только власть решает всё в этом мире.       — Я думал — деньги…       Она внимательно на меня посмотрела:       — Среди обеспеченных высших рас — власть! Ты не интересуешься политикой, господин? — сощурила она глаза.       — Я хочу стать воином «Пламени солнца». Расскажите о Слерджери.       — Гроуи и Слерджери были тесно связаны, — начала рассказ жаба, — оба убийцы, оба борцы за власть. Только у Гроуи есть то, чего нет у Слерджери. Источник вечной жизни. — Она глянула мне в глаза. — И Гроуи иногда делился им со Слерджери. Поэтому второй принял место подчинённого.       От страха выступил холодный пот, о, древние, профессор говорил о семье фениксов, удерживаемых Гроуи.       — Ты знал, что Слерджери убил всех своих братьев и сестёр, чтобы всё наследство и титул достались только ему? — и когда она увидела мой недоуменный взгляд, продолжила. — Он отравил их шипом хвоста ман-ти-ко-ры. Нанял одного такого убийцу и, когда родня спала, мантикора без боя прикончила всех отпрысков своим хвостом. Но Слерджери был не таким простаком. Он убил мантикору прежде, чем сбежалась стража на его вопль. Как продумано, правда? За него сделали грязную работу, а он — единственный наследник, который смог спастись, — она оскалилась и выпучила на меня глаза, — что скажешь, господин феникс? Он даже пытался убить своего второго сына, чтобы тот, ненароком, не занял место отца и не задвинул его подальше в будущем. А своего первенца он прикончил. А где второй неизвестно… Матушка его где-то припрятала. Слерджери был безумцем. Ты слышал, что творилось на острове, где он управлял?       — Смутно… Я не часто посещал подводные острова. — От услышанного я был в шоке. Убить свою семью, сына.       — Взяточничество и налоги… Он — король острова. Как думаешь, с какой целью убили драконов? — спокойно спросила женщина. — Ты ответил на этот вопрос?       — Я думал. Может, из-за ненависти, страха, мести. А теперь, когда открылся факт вечной жизни с помощью фениксов, кто-то может хотеть обладать этим источником.       — Я знавала Гроуи ещё в начале его пути и, он уже тогда был амбициозным и беспринципным существом стремящимся к беспрекословной, неоспоримой власти… Не думала я, что он когда-нибудь умрёт!       Если она знала его с самого начала, то как ей удалось столько прожить? Трёхлапые жабы живут не больше четырёхсот лет. Мороз прошёл по позвоночнику.       — Но кто мог убить Слерджери? — Я уставился на жабу. — Кто-то что-то видел в саду?       — Да-а-а, — довольно протянула она и снова поманила меня пальцем и, когда я приблизился, она начала шептать на ухо.

***

      На обратный путь у меня осталось немного слюны, поэтому я натер шею и остатки залил в нос. Из ушей пришлось вытряхивать воду. Вдруг меня стукнули по шее, на голову накинули мешок, а на тело тяжелую сетку.       — Ну, что? — послышался голос мужчины. — Развлечёмся?       Нужно собраться и думать, как выбраться! Меня повалили на землю, я хотел выбраться из сети, но меня стали бить чем-то тяжелым по рёбрам, спине. Я сжался калачиком и закрыл голову руками.       — Лежи смирно, щенок! — приказал он. — Ты нам нужен живым!       «Живым!» Всё внутри заледенело. Нет! Только не судьба сородичей. Я не хочу умирать! Я не хочу умирать так, как они! Мой пульс участился, я стал быстро дышать, паника сменилась гневом, я уже не чувствовал побоев, только пламя, горячее пламя в груди. Меня слегка затрясло.       — Что с тобой, недосущество? — послышался встревоженный голос.       Кроме шума крови в ушах, я ничего не слышал, голова закружилась, жар разнёсся по всему телу, показалось, что я сгораю, так жгло кожу, казалось, я медленно раскачиваюсь, пока огонь не вырвался наружу. Я вспыхнул, как спичка. Я покрылся языками пламени. Да!       — Древние… — сказал похититель, — ты… Ты — огненный феникс!       Мешок и сеть сгорели, я почувствовал невероятную, поглощающую силу внутри, власть. Я присел на корточки и, усмехнувшись, посмотрел в глаза серому ауфокеру*:       — Ну, что, развлечёмся? — Руки превратились в крылья пылающие огнём, я подпрыгнул, помогая себе крыльями, и со злостью цапнул застывшего в недоумении оборотня когтистой лапой, прежде, чем превратился в феникса окончательно.       Я парил над ним и дразнил его, смотрел, как он внизу трепыхается. Остервенелый Ауфокер скалил острые клыки, рычал и прыгал, стараясь ранить меня лапой или укусить. А сила внутри всё больше распространялась, я чувствовал её мощь. Когда я окончательно стал огненным фениксом и опустился на ноги перед оборотнем, он вдруг начал пятиться назад, прекрасно понимая, что я могу сжечь его, он рыкнув на меня, дал дёру.       Кровь заиграла, появилась жажда преследования, но я только расправил крылья, как почувствовал толчок под ногами. Он привёл меня в чувства. Я мигом принял человеческое обличье. Чёрт! Аспидохелон ненавидит огонь! Я помчался к тому месту, где должен был встретиться с ребятами, постоянно покачиваясь и удерживая равновесие. Аспидохелон начал поворачиваться, издавать предупреждающий стон, и погружаться под воду. Подбегая к назначенному месту, я увидел бегущих на встречу Син и Гила, машущих мне рукой.       — Слава древним, ты здесь! Уходим, — запыхавшись сказал Гил и принял сущность дракона.       Я с Син вскарабкались на дракона, она обхватила меня и, когда мы взлетели, она возмутилась:       — И какому только идиоту пришла мысль разжечь костёр?       — Это… — не решал признаться я, — это я!       — Что? — прогрохотал Гил.       — Огонь — это я! Я обратился огненным фениксом!