— Наконец-то! — прорычал дракон. — Когда приземлимся, расскажешь всё в подробностях!
Син молчала, её лицо я не видел, она только крепче обняла меня, чем немного доставила дискомфорт — мои рёбра заныли, и я скривился от боли, но не стал отстраняться от девушки. На тренировках и не такое бывало. Мне очень повезло, что ауфокер растерялся во время моего обращения, да и у него не было оружия, только сеть. Значит, он не считал меня опасным соперником. Я вздохнул, моё самолюбие было задето, а разум взывал к здравому смыслу и пониманию, что это лучший из возможных исходов событий, и самое главное — я обратился огненным фениксом. Я не бесполезен и место солдата в «Пламени солнца» теперь осуществимая мечта! Я стану воином! Теперь на практическом занятии по применению и направлению собственных сил в бою я буду наравне со всеми.
Мы подлетели к лесу. Когда Гил принял человеческое обличье, между нами завязался разговор.
— Син, есть свидетель, который подтвердит невиновность твоего отца.
Глаза Син заблестели и стали фиолетовыми. Она улыбнулась и облегчённо прижала руки к груди.
— Это сильф-посыльный. Чей он посыльный — Монетка не знает, но у него нет правого уха, — я машинально показал на своё.
— Это отличные новости. — Син подпрыгнула и в порыве радости обняла меня. — Как только вернёмся, сразу сообщу маме.
Мне было приятно видеть счастливое лицо Синити. Мы двинулись к городу.
— Как тебе удалось обратиться? — радовался Гил.
Я взъерошил волосы, сомневаясь, стоит ли вдаваться в подробности, ведь ребята начнут волноваться, но всё же ответил:
— На меня напал ауфокер. И оно как-то само… — усмехнулся я. — Инстинкт самосохранения, наверное.
Рассказать ребятам о том, что я хотел преследовать его?
— Что? Ты в порядке? Не ранен? — заволновалась Син, она развернула меня к себе и начала осматривать меня.
— Не переживай, — успокаивал я её.
— Странно. Откуда он знал, что ты будешь у Монетки? — взволновано спросил Гил и потёр подбородок. — За нами следили? И как у тебя это получилось? Что ты почувствовал, когда обращался фениксом?
Я боялся умереть, повторить судьбу Фрайентов, заложников Гроуи. Я вздохнул, устало улыбнулся и посмотрел на дракона:
— Страх. А потом огонь внутри себя. Его силу… — Сейчас не хотелось говорить о себе, я всё ещё был в смятении. Было стыдно признаваться в поглощающей и неконтролируемой силе, которую я приобрёл. И чем бы это обернулось, если бы Аспидохелон не начал погружаться под воду?
Син продолжала осматривать меня. Сказать, что я в этом нуждался — нет. Мне были приятны прикосновения Син и только. Я глянул на девушку:
— Всё нормально. Он ничего не сломал. — Я приподнял руки, позволяя Син осмотреть мою голову и спину, а потом ответил на вопрос друга.
— Возможно… Только кому это нужно и зачем? То, что я огненный феникс, ничего не значит. А вот…
— Источник… — помрачнел Гилберт, — и простой феникс сойдет! Чёрт, Фел! Эти Гроуи… Как вы боролись?
Син дрогнула, нахмурилась, но глаз на меня не поднимала, продолжая осматривать рёбра.
— Что вам удалось узнать о Слерджери? — я хотел перевести тему, и когда Син коснулась правого нижнего ребра я зарычал.
— Тебе нужно к врачу!
— Нет! — запротестовал я. — На тренировках тоже такое бывает. Всё хорошо. Так что там со Слерджери?
Син нахмурилась, а Гил ответил:
— Переводишь тему? — Он недовольно сдвинул брови, кивнул и прожестикулировал, мол мы ещё вернёмся к этой теме. — С острова Слерджери было мало существ, но слухи дошли и до других представителей рас о том, что на острове процветало взяточничество и большие налоги. Он шантажировал водяных существ, угрожал им выселением из водоёма. И заставлял должников заниматься грязными делишками: доносы, сплетни, слежки. В общем, всем, только бы перекрыть долги перед Управляющим.
— Поэтому папа с ним и скандалил, — подтвердила Син, — не мог принять несправедливость. А может не только это, — она загрустила, её выдал серый цвет глаз. — Он знал, что подводные жители боялись его и ненавидели. Главенствующий не обращал внимания на жалобы существ в сторону дракона. А Слерджери возможно… — она прикусила губу.
— Шантажировал и твоего отца, — продолжил за неё Гил.
— Тебе Монетка ещё что-то рассказал? — спросила Син.
— Да…
Я пересказал ребятам наш разговор с Монеткой.
— Так, Гроуи и Слерджери были связаны ещё раньше? Они подельники уже давно. Ты веришь в то, что у Гроуи в плену фениксы?
Я задумался, по позвоночнику прошёлся холодок, от одной мысли, что с ними там делают или уже сделали.
— Об этом уже говорит второе существо. Гил, а твой отец никогда…
— Нет, Фел, — вдруг встрепенулся дракон, — ты знаешь, что он «за» тандем дракон-феникс! Он верит в его силу и несокрушимость!
— Да, я знаю. Можно ли разоблачить семью Гроуи? Можно ли ещё спасти фениксов? — на сердце стало так тяжело от мысли, что спасать, возможно, уже некого. От злости я сжал кулаки. Если всё, что о Гроуи говорят — правда, то он получил по заслугам.
Син накрыла своей рукой мой кулак, сочувственно посмотрела, но ничего не сказала.
— Это будет очень трудно сделать! Нужны неоспоримые доказательства, Фел. — произнёс Гил. — Не забывай, он был очень влиятельным не только как Главенствующий, и кто будет его приёмником не известно. Сейчас начнется война за кресло. Жестокая война. И если Главенствующим станет такой как…
— Сволочь… — прошипел я.
Рёбра начали ныть. Видно, действие адреналина закончилось. Мы добрались до города и вернулись в университет довольно поздно. Все либо спали, либо были в городе. В корпусе проживания студентов горело два-три окна.
— И всё же, как выглядит Монетка? Что это за существо? — поинтересовалась Син, когда мы стояли на пороге.
Я напрягся. Образ Монетки стёрся из моей памяти.
— Он… Он невысокого роста, скорее всего гоблин, они любители жить в пещерах, ну… Обычный мерзкий хитрый старик, но всевидящий. — Я нахмурился, ведь ровным счётом не помню его. Это точно был гоблин? Голова шла кругом.
— Пора отдыхать! — сказал Гил.
— Спокойной ночи, Гилберт. Спасибо за помощь. Фел, подожди меня здесь! Я быстро! — сказала Син и помчалась к себе.
— Хорошо… — сдержанно ответил Гил и зачесал волосы, — я в комнату.
Гилберт ушёл, а я дожидался Син. Она вернулась довольно быстро и протянула мне какую-то баночку с белой мазью. Я сразу понял, что это за лекарство. Она очень быстро заживляло раны и ушибы. Мне такую оставил мой наставник. Я пользовался ей только в крайних случаях: когда меня серьёзно ранили на тренировках. После того как мазь закончилась, я ходил в медпункт на «подшивку» и перевязку. Я смотрел на баночку и мне в голову пришла мысль, что нужно взять дополнительные тренировки по рукопашному бою. Их я последнее время не посещал.
— Я не могу её взять. Она из редких ингредиентов, которые трудно достать. — Мне стало неловко, это правда был дорогой подарок. — К тому же это… — я развел руками показывая своё тело, — пустяки.
— Пожалуйста, возьми, — она посмотрела на меня синими глазами и подошла ближе, — ты не представляешь, что сделал для нашей семьи. Если сильф… — она взволновано и радостно улыбнулась, — подтвердит алиби папы, его отпустят. Фел, я…
Я аккуратно приобнял Син за плечи и улыбнулся:
— Не за что! Я буду рад, если это поможет.
Син приблизилась ко мне вплотную, встала на носочки, поцеловала меня в губы и немного отстранилась, всё ещё находясь очень близко ко мне. Я замер, но её поцелуй побудил меня к действиям, я приподнял голову Син и погладил по щеке. От прикосновения к ней казалось, что земля уходит из-под ног. Я приобнял Синити за талию, она не отстранялась и смотрела мне в глаза. Я поцеловал её. Поцелуй получился таким долгим, а в тот момент, когда Син ответила мне и прижалась ко мне, показалось, будто я перестал дышать, время остановилось, и мы перенеслись в другое пространство. С ней всё было по-особенному, поцелуй приобрел смысл. Какой? Любить и дарить себя ей, чувствовать невесомость при каждом прикосновении, кончиками пальцев ощущать её. О, древние, я влюбился. Ведь именно это чувство начало заполнять моё сердце? Это оно заставляет его так бешено колотиться и вырываться наружу. Это оно даёт невидимые крылья. Это оно делает меня таким счастливым. Это благодаря влюбленности я хочу сделать Син счастливой, чтобы ей было хорошо со мной. Как же здорово чувствовать это.
После мы стояли, обнимаясь. Разве нужны слова, если объятия могут передать намного больше: нежность, радость соприкосновения с ней, желание быть рядом, защищать, оберегать и это чувство внутри, в самом сердце. Такое невероятное чувство…
Если бы голоса возвращающихся студентов не прервали нас, то неизвестно, сколько бы мы ещё так простояли. Мы нехотя отстранились друг от друга, наши пальцы были сплетены, сохраняя этот момент. Когда голоса стали слышны ближе, я поцеловал Син в краешек губ и взял мазь:
— Спасибо… За всё, — шепнул я и погладил её щеку, мы разняли руки как раз в тот момент, когда в нашу сторону завернул знакомый нам сфинкс и парень-дриада. Быстро бросив на нас взгляд и поздоровавшись, они направились к своей комнате.
Син начала вертеть в руке кулон, краснея, и показала в сторону проживания девушек.
— Я пойду.
Я взъерошил волосы, улыбнулся и нехотя кивнул. Мне не хотелось с ней расставаться.
— Завтра увидимся.
— Да, — улыбнулась Син, — пойду, я уже написала маме о сильфе. Буду ждать от неё новостей, — уточнила она, пятясь назад. Девушка махнула мне рукой и ушла, последний раз обернувшись на углу, подарив мне улыбку.
Я зашёл в комнату и увидел стоящего у окна Гилберта.
— Ты долго, — ответил Гил. — Ты был с ней.
— Да, — я решил, что поговорить об этом нужно, — Гил, я знаю, что…
— Она влюблена в тебя, — перебил меня друг и, обернувшись, грустно посмотрел мне в глаза. — Я знаю её давно. Но там, в библиотеке, я впервые за всё время нашего знакомства увидел этот цвет глаз. Только на тебя она смотрит синими глазами. И уже в библиотеке она была влюблена в тебя.
Я молчал. Ведь и так понимал, что я нравлюсь Син. Но, ведь мы не были с ней знакомы до того дня. Как она могла быть влюблена в меня?
— Не переживай! Я не вызову тебя на дуэль. В этом нет смысла. Она всё равно выбрала тебя. — Он присел на кровать, сохраняя спокойствие и выдержку.
Я присел рядом, но не находил, что сказать. Не хотелось подливать масла в огонь, не хотелось делать больно другу.
— Какой же ты… — усмехнувшись, покачал головой Гил. — Всё равно мне ничего с ней не светит! Моя судьба — какая-то рептилия… — грустно рассмеялся он.
— Может и нет. Время покажет. — Похлопал я друга по плечу. — Если честно, я ожидал другой реакции.
Гил вздёрнул бровь:
— Ты поступил бы так же! Даже нет! Ты бы вообще промолчал, мол «Дети мои, будьте счастливы», — Он театрально положил мне руку на голову.
Я усмехнулся и скинул руку Гила:
— Да ладно. Я просто не вижу смысла… — я хотел продолжить «встревать туда, где я третий лишний», но промолчал.
— Вот и я о том же, — мы посмотрели в глаза друг другу, и я заметил, что Гил всё же расстроен, а потом нахмурился, — но, будь осторожен! Ауфокера кто-то нанял, — перевел он тему.
— Да, согласен… — я задумался, — он удивился, когда я обратился фениксом.
— Может, ему сказали, что ты не принимаешь сущность?
— Нет, Гил, — запротестовал я, — он удивился, что именно я — огненный феникс!
Он в задумчивости потёр подбородок, а потом улыбнулся.
— Что ты почувствовал, когда им обратился?
— Силу, непобедимость, превосходство над ауфокером, — и я посмотрел на свои руки.
— Углей не было? Как во сне…
— Нет! С ауфокером я боялся повторить судьбу тех фениксов… — Я посмотрел на свою кровать и что-то заметил на ней. — А с Арденте… — я осёкся.
— Что с Арденте? — насторожился дракон.
— Помнишь, тот случай на лекции. Когда я закашлялся. Я тогда от ярости выплюнул… — Я замер, не решаясь признаться Гилу.
— Жар?
Я кивнул.
— На разные эмоции — разная реакция… — сделал вывод Гилберт, — но тогда ты не обратился.
— Я был зол на Арденте. А с ауфокером… Я не хотел умирать, — слетело с моих губ. — Он сказал, что я нужен ему живым.
Гилберт напрягся и нервно покачал головой:
— Тебе не стоит ходить одному! Мы не знаем, кто заказчик похищения. Может, и Слерджери хочет себе источник… Но он мёртв.
— Ты итак почти всё время со мной. Может это и не Гроуи. Я знаю, что для таких дел нанимают эттинов.
Тяжёлый давящий ком застыл в груди, я поднялся с кровати Гила и направился к своей. На ней лежал конверт.
— Что там? — спросил Гил.
Я открыл конверт, прочёл записку и замер.
— Кто здесь был? Кто мог зайти в нашу комнату? Гил, ещё одна записка. Смотри, — и когда дракон подошёл ближе, я показал ему написанное.
«Что ты знаешь о себе, огненный феникс? Кто ты есть?» — было написано на бумаге.
— Кто же тебе их шлёт? Привет из прошлого? — предположил друг.
— Древние, я не знаю! Чёрт! Я ничего о себе не знаю! — раздражённо воскликнул я и, скомкав записку, выбросил её.
— Фел… — Гил устало зачесал волосы, — давай отдыхать. Мы во всём разберёмся.
Я не хотел думать о записке. Мысли о неизвестном прошлом угнетали, а незнание раздражало. Но размышления о том, что кто-то мог знать меня в прошлом, и этот кто-то мог быть рядом, не покидали меня. Когда я намазал ушибленные места мазью, и мы улеглись спать, Гил неожиданно спросил:
— Фел, твоей первой женщиной была… Исилинго?
— Да, — ответил я, не открывая глаз, мысли всё равно возвращались к записке, — у неё не было тогда покровителя. Только поэтому.
— А у меня наяда. Я был очень взволнован, когда отец отвёл меня к ней. Я… — и он тихо захихикал.
— Да, я помню, ты рассказывал. Это уже было когда мы поступили в университет, — я усмехнулся, вспоминая рассказ Гила про его первый раз.
— Исилинго… Она красивая, если бы она…
— Я тебе говорил, — перебил я его, — что тоже первый раз вёл себя… Сомневаюсь, что ей тогда было хорошо со мной. Просто пришло время провести ритуал — сделать меня мужчиной, мне было уже пятнадцать. Ритуал и ничего больше. И она, к слову, ритуалами не занимается. Она должна иметь одного покровителя. Но… — в голове так чётко вырисовался тот момент и нахлынувшее чувство стыда перед Исилинго, когда она раздела меня. — Древние, Гил…
— Первый раз всегда… Наперекосяк, — заключил он, и мы рассмеялась, вспоминая свою неопытность.
Напряжение от мыслей о записке само собой спало.
— Чего ты вдруг это вспомнил?
— Не знаю, — слышал голос друга, — просто. Хотел перевести мысли в другое русло. Ночь не лучшее время для принятия здравых решений. А у тебя был ещё кто-то?
— Только она. Но, мы не любовники. И знаешь, — я приподнялся на локте и посмотрел в сторону друга, — хорошо, что у тебя не было женщины до нашего первого полёта.
— Согласен! Иначе, я бы действительно распорол тебе живот, — облегченно вздохнул дракон, а потом добавил. — И знаешь, хорошо, что наши шипы крепнут после первого… Секса.
— Гормоны… Они бы итак окрепли, но позже — вставил я, — интересуйся ещё чем-то, кроме политики, друг.
— Зато ты ей не интересуешься вообще! Это не правильно, Фел!
— Меня возмущает мнимая свобода существ и ущемление прав низших рас.
— Фел, всегда будет кто-то во главе! Без этого никак. Иерархическая лестница останется! Особенно она нужна во власти. Править должен кто-то один. А переделать налаженный механизм очень сложно.
— При желании можно всё! — пылко возразил я.
— Фел, одного желания мало… — мягко возразил Гил, — и не стоит говорить о серьезных вещах на ночь, — и он, засыпая, пробормотал, — нужен отдых.
Гил уснул. Я был рад, что мы с другом не поссорились из-за Син. И теперь я понимал, что я действительно испытываю к Синити. Син… Мои губы растянулись в улыбке и сердце подпрыгнуло, но мысль «что ты знаешь о себе…» ножом воткнулось в мой мозг, погасив чувства. Нужно довести дело до конца, а потом думать о записках. Я вновь представил лицо Син, эти мысли расслабили, и я уснул.
***
Идёт бой. Один на один. Я не вижу его лица, но знаю точно — передо мной дракон! Мы в человеческих обличьях. Мы сражаемся на полуторных мечах. Стойка, которую он принял — не правильная, плечи выдвинуты вперед, корпус повернут в сторону, а не на меня. Он не правильно держит меч. Забавно. Меч — это точно не его. Я становлюсь увереннее в себе, я чувствую своё превосходство и непобедимость. Я скалюсь, наступаю, но не нападаю, играю и запугиваю его. Я чувствую его неуверенность, её выдаёт подёргивание рук и частое, неровное дыхание. Я довольно склоняю голову набок, разминаю плечи и начинаю усмехаться жалкому дракону.
— Ты! Ты… — начинает дракон и, когда я замахиваюсь, он отступает. Я усмехаюсь, он обращается драконом и показывает пасть заточенных зубов.
Я скалюсь, принимаю оборонительную стойку. Я жажду его крови. Я не буду принимать сущность, а убью его так.
Он наклоняет голову вперёд и извергает на меня пламя, я с удовольствием поглощаю его всем телом, испытывая блаженство. Огонь впитался в меня, и я стал сильнее. Да… Дракон ошарашено смотрит на меня. Я пользуюсь его замешательством, заскакиваю на его опущенное вниз крыло, которое служит мне трамплином и, подпрыгивая, заношу меч.
— Теперь мой ход! — я сжимаю челюсти и одним ударом отрубаю поворачивающуюся голову дракона и последнее, что я вижу — его обречённый взгляд. Голова врага катится по полу, тело обмякло и заваливается следом. Я испытываю удовлетворение и звериное удовольствие от убийства. — Ты сам это начал! — скалюсь я, глядя в стеклянные глаза умершего дракона.
***
Я вскакиваю с кровати с всё ещё теплящимся удовольствием от убийства:
— Древние! — Я прихожу в себя. — Нет! Нет! Я…
— Фел, опять? — поворачивается ко мне сонный Гил, и я вижу только его силуэт. — Что на этот раз?!
— Нет, Гил! — останавливаю его рукой и, шатаясь, направляюсь в ванную.
Когда ощущения после сна прошли, их место заняло дрожь, волнение и чувство какой-то омерзительности к себе от того, что я испытывал удовольствие от смерти. К горлу подступила тошнота. Я открыл кран и подставил голову под холодную струю. Я хочу быть воином, но буду ли я испытывать удовольствие от убийств? Что если дракон из сна мне доверял, а я убил его? Если придется убивать своих знакомых?
Меня вдруг осенило, и я выбежал из ванной и начал трясти дракона:
— Гил! Гил, напиши отцу. Нужно срочно кое-что узнать. И я к Син.
— Фел, ночь!
— Это важно! Быстрее, Гил, — начал я торопить друга.
Утром я с Гилом быстро собрались на занятия. Я первым делом пошёл к профессору Матту, нужно было ещё кое-что выяснить, но он был занят и сказал, что ответит на все мои вопросы после занятий. Так и быть. Вестей от господина Голдери ещё нет, значит, время ещё есть.
Сегодня были только лекции, которые я не любил, но обожал мой друг. Дополнительные тренировки по мачете вечером. На кинжалы я пойду только после разговора с профессором Маттом, если успею.
Перед последней лекцией пришло письмо от господина Голдери. Почитав его, я направился к профессору Матту.
— Ты куда? — спросил Гил.
— К Матту. Он обещал ответить на пару вопросов.
— Я с тобой!
— Нет! — запротестовал я, подняв руки. — Он не станет откровенничать, если я буду в твоей компании. — Я посмотрел в глаза хмурому другу. — Гил, так будет лучше.
— Ладно, пойду к Син. — Его глаза подозрительно сверкнули. — Ты так и не сказал, что случилось.
— Я расскажу, но потом. Встретимся в библиотеке.
Я направился в сторону кабинета профессора. Постучал и вошёл внутрь. Декан стоял возле окна и, судя по его выражению лица, он думал о чём-то приятном.
— Профессор, можно?
— Феликс, проходи! — Он жестом пригласил меня войти и направился в подсобку, ещё раз позвав меня. — Идём, поговорим. Чай? — предложил он, когда мы были внутри.
— Нет, спасибо. — Я неуверенно оглянулся вокруг.
— Присаживайся, — предложил он, указывая на кресло, и когда я присел, он спросил, — ты здесь по той же причине, что и в прошлый раз? Убийства?
Я кивнул. Нужно поговорить с профессором о его сыне. У нас с ним хорошие отношения и я не хочу их портить. С чего же начать…
— Я кое-что узнал о Слерджери и о его родных.
— Что ублюдок убил братьев, сестер и первенца? — не выбирая выражений, спокойно произнес декан и присел напротив меня. — Ты хочешь знать ещё что-то? Или уже знаешь?
Я удивился тому, как выругался профессор, а потом напрягся, как говорить с деканом, чтобы не спровоцировать его сущность. Ведь тема будет очень щепетильной.
— Перестань, — улыбнулся профессор, — рано или поздно мы бы пришли к этому разговору. Что ты знаешь? Расскажи мне всё, и я отвечу тем же. — Он откинулся на спинку диванчика и расслабился, казалось, будто он выглядел моложе.
Я вспомнил последние слова Монетки и то, что он прошептал мне.
— Профессор, я вас уважаю и поэтому… — мне хотелось откровенно поговорить с деканом, но при этом не оскорбить его чувств и доверия, — Слерджери нанял мантикору для убийства своих братьев и сестер. Это…
— Это… — он улыбнулся и кивнул головой, — продолжай. Честность за честность, Феликс.
— Это был ваш дед, — мой голос чуть дрогнул.
Профессор встал и прошёл к стеллажу с книгами, повернулся и утвердительно кивнул. Он был спокоен. А мой язык переставал слушать меня, камнем лёжа во рту.
— Дальше! — скомандовал Матт, его лицо оставалось бесстрастным. — Смелее. Скажи мне то, чего я не знаю, — он с вызовом посмотрел на меня.
Так. Бесить мантикору не стоит. Я не хочу, чтобы его хвост оказался в моей груди. Я потер подбородок, подбирая слова:
— Гроуи был убит когтем дракона. — Руки вспотели, но отступать нельзя.
— Говори как есть, Фел, — улыбнулся профессор, — ну, — и его глаза заблестели.
Я не понимал его реакции. Я направился по ложному пути? Или я наоборот, прав.
— Когтем убитого несколько столетий назад дракона, с которого его сняли в знак равноправия. «В знак того, что несправедливость будет наказана», — процетировал я фразу из истории становления правления.
— Похвально, и… — усмехнулся декан.
— Это был ваш родственник.
Он кивнул:
— Дальше.
— Вашего сына… Последним видели у Гроуи. Есть свидетель. Но смогут ли доказать его причастность к убийству?
— Дальше. — Он невозмутимо смотрел на меня.
— Слерджери отсекли голову. Он был в саду со своим знакомым, с тем, кого знал и из-за своего высокомерия не предполагал опасаться его, за что поплатился головой будучи в человеческом обличьи. — Я вспомнил рассказ Син о том, что ей удалось узнать у отца и письмо господина Голдери. — Это Ваш сын, господин Матт… Он был в саду. Его не боялся Слерджери и ждал вестей от него. Он убил Слерджери из-за мести и ненависти. Тридцать лет назад вы работали в министерстве, имели большую поддержку среди существ, должны были стать Управляющим подводного острова, но вас обвинили в профнепригодности и расхищении государственных средств. Дабы не поднялся бунт вас отправили на пенсию, семь лет назад вы устроились работать в этот университет.
— А Арденте? — спросил Матт, заведя руки за спину.
Я отрицательно покачал головой. Он сделал шаг вперёд, и я встал, пожалев о том, что не взял с собой хоть какое-то оружие для защиты.
— Не бойся, друг мой. Я не причиню тебе вреда, — добродушно обратился он, а потом посмотрел мне в глаза. — Арденте стал случайным свидетелем. Пришлось его убить, — спокойно сказал он.
Меня как током ударило. Я отшатнулся и замер.
— Не бойся, Фел. Я же сказал, что не причиню тебе вреда. — Улыбнулся он. — Я долго этого ждал… — произнес он, глядя с радостью на меня. — Теперь моя очередь говорить. Да, это сын убил Слерджери. Причина не только в моём деде или во мне. Но и в его правлении. Всё было продумано. Мой сын — не плохой актёр: «Господин, я не такой, как отец! Я буду служить вам верой и правдой! Я сделаю для вас всё, что угодно!» — изобразил он голос сына. — Молодец, сынок! Зная алчность Слерджери… Его стремление к власти — избавиться от Гроуи. Убить его — не составило труда. И нам помог ещё один товарищ. Ты скоро с ним познакомишься, — небрежно вставил он, и я напрягся. — А вот к Гроуи подобраться было легче всего. Слерджери хотел стать Главенствующим, он помог убить Гроуи. Даже не помог, мой друг. Это он сделал! Он его убил! Он проткнул шею когтем. Дракон убил дракона. Сын всего лишь…
— Воткнул иглу хвоста ему в шею, — меня накрыл ужас, — а потом Слерджери разорвали его шею когтем, чтобы скрыть следы, — вырвалось у меня.
— Всё верно! — восхитился Матт. — Что ты на всё это скажешь?
Я молча стоял. Ужас разнёсся по моим венам. Я смотрел на профессора, как на сумашедшего.
— Как узнал Арденте?
— У него плохая привычка входить без стука и подкрадываться незаметно. Он слышал мой разговор с одним нашим товарищем об убийстве и подумал, что я защищаю сына. И хотел шантажировать меня. Что ж… Пришлось назначить ему встречу и покончить с ним. Жаль было марать руки об эту падаль, поэтому фахен сделал всё сам.
О, Древние! Какая жестокость. Я почувствовал отвращение к профессору, к существу, которому доверял и которым восхищался.
— Почему вы убили драконов? Из-за старых обид? Мести?
Он улыбнулся:
— О, нет! Месть — это капля в огромном море! Наша цель намного выше! А хочешь знать, кто это всё спланировал?
Я выпучил на него глаза. О, древние, это ещё не всё. Я занервничал. Он ведь может прикончить меня, если я не успею обратиться в свою сущность. Он убьёт меня. Я стал бродить глазами по комнате и обхватил рукой спинку кресла — она станет моим щитом, потом в ход пойдут все предметы в комнате. Стоит пробраться к выходу.
— Так ты хочешь знать, кто всё это спланировал? Кто наш полководец? Кто отдавал приказ?
— Да, — шепнул я, готовясь защищаться.
— Это был ты, мой дорогой друг! — с предыханием ответил Матт и с восторгом посмотрел мне в глаза.
— Нет, — в ужасе отшатнулся я.
— Да, ты, Ски. Перед тем, как тебя убили. Этот старый дурак забрал тебя раньше, чем… — он поморщился. — Ты пока не можешь вспомнить, но мы обратимся к тому, кто поможет тебе вернуть память. А завтра, в день своего рождения, ты сможешь прочесть то письмо, которое написал себе, — восторженно кричал профессор, а потом злобно выпалил. — Мы покончим с драконами так, как ты хотел. Мы покончим с их властью!
— Нет! Нет! Я не убийца! — выпалил я.
— Мы покончим с несправедливостью! Равенство и свобода для всех! За свободу до последней капли крови! До последнего вздоха!
— Революция! — от шока внутри всё сжалось, а тело перестало слушаться.
— И ты возглавишь революцию!
Я отрицательно покачал головой. К горлу подступила тошнота. Революция — это кровь… И, в первую очередь, невинных людей!
— Помнишь, почему именно с них мы начали свою месть? — спросил он, и улыбнулся, увидя мою озадаченную реакцию. — Ты вспомнишь всё, мой друг! Мой лучший друг! — Он протянул мне руку. — Пойдем со мной!
— Нет! — на душе стало мерзко — Я не хочу. Я другой! Другой!
— Тогда пойдешь силой. Потом спасибо скажешь! — профессор начал принимать свою сущность и в мгновение стал мантикорой, тряхнул бордовой гривой и начал размахивать хвостом, сметая всё на своём пути. Я поднял стоявшее рядом кресло, которое оказалось не тяжёлым, и стал закрываться им, пробираясь к двери.
— Не так быстро, друг, — рявкнул он и тряхнул гривой. — Я не хочу тебе навредить, но ты вынуждаешь меня.
Он стал скребстись когтями о пол, молотить мебель хвостом, перекрывая мне проход к выходу. Я бросил в него кресло, и он, отшатнувшись и перецепившись через сломанную мебель, потерял равновесие. Я этим воспользовался и прыгнул к двери. Только я к ней притронулся, как она распахнулась, и я увидел Гилберта, а за ним Син.
— Назад! — крикнул я.
— Не так быстро! — рявкнул Матт, и я почувствовал, как когти впиваются мне в плечо, он подвалил меня на обломки мебели и выпустил из хвоста в грудь Гила шип. Он медленно осел на пол.
— Нет! — я вывернулся из впившигся когтей Матта в моё плечо. Он прыгнул к Синити, которая хотела принять свою сущность, и повалил её на пол, вставая одной лапой на её грудь, и приблизив шип к её глазу, скамандовал:
— Даже не думай, девочка. Сфинксы в наш план не входили. — Он глянул на меня. — Но, если кто-то из вас дернется, я воткну ей шип в глаз. И её не удастся спасти, в отличии от дракона. — Матт кивнул в сторону не шевелящегося друга.
Ярость медленной струйкой, с каждым ударом сердца, растекалась по моим венам. Огонь разнёсся по всему тему. Я вновь почувствовал горячий ком в груди, его пепельный вкус во рту.
— Не смей! — скамандовал он. — Я тебя предупреждаю, Фел. — Он приблизил шип ближе к глазу Син.
Я кашлянул, и тлеющий уголёк выпрыгнул из моего рта и, медленно догорая, покатился к лапам Матта.
— Ты можешь спасти Голдери! — эти слова как ушат холодной воды привели меня в себя. — Я скажу, где противоядие, которое может спасти дракона. — А потом он обратился к Синити. — Майнд, он на второй полке за книгами. Поспеши! — И он отпустил Син.
Мы переглянулись, и она побежала в подсобку искать противоядие.
— Я уйду, а ты, — и он показал на меня хвостом, пятясь к окну, — вспомни, почему ты затеял революцию. Вспомни, почему именно эти драконы убиты! Вспомни, почему ты хотел занять место, принадлежащее тебе по праву. Оглянись вокруг! Но сначала — найди место, с которого всё началось! Найди ответы на свои вопросы. Узнай тайну своей шкатулки! А когда вспомнишь, вернись к нам, возглавь восстание и приведи нас к победе, Ски!
Он разбил хвостом окно и выпрыгнул.
Я не верил своим ушам, но умирающий друг был главнее. Я бросился к Гилу и припал к его груди. Дышит!
— Син! Син!
— Нашла!
Синити прибежала к нам. Я аккуратно разжал рот другу и отодвинул его язык.
— Приподними ему голову! — сказала Син, после чего начала вливать ему в горло содержимое пузырька. — Я за помощью!
И она помчалась прочь из кабинета.
— Гил, пожалуйста! Дружище, прошу! — руки судорожно дрожали, я приподнял друга. Он не подавал признаков жизни. Лицо стало бледным, казалось, он не дышал. Пульс не прощупывался. Я зажал маленькую кровоточащую ранку от шипа на его груди. На глаза навернулись слёзы. Сердце сжалось, стало мучительно больно от одной мысли, что его не спасти. Я перестал дышать вместе с другом. Взгляд на бледное лицо ударом молотка вбивал в сознание принять неизбежное… И этот удар давил, больно давил на сердце, тисками выкручивая из него всю надежду.
— Пожалуйста, друг… — в ушах шумело, силясь перебороть страх не услышать биение сердца Гила, я прислонил ухо к груди друга… — Древние, пожалуйста… Нет…
