***
— Не забудь выключить свет, Жерар, — говорит тренер, стоя перед выходом из зала. — Ставлю пять фунтов¹, что он забудет. Сказавший это парень заливается неприятным смехом, от чего мне хочется перейти с битья груши на его лицо. Хоть он мой спарринг-партнёр и я достаточно за сегодняшний день побил его (как и он меня, после чего у меня побаливает разбитая губа), но желание по-настоящему избить его никогда меня не покидает. — Заткнись, — ругает его тренер и даёт подзатыльник, от чего я внутренне ликую. Мужчина машет мне рукой и, взяв парнишку за шкирку, выходит, захлопнув дверь. Успеваю заметить непрекращающуюся на улице метель и с досадой вздыхаю. Терпеть не могу зиму в этом году: ненавижу снег, что идёт каждый день; уже надоело поскальзываться на льду, будь то пробежка или просто прогулка от университета до остановки, спортзала или дома. А ещё больше я не выношу слякоть в тёплые дни, когда ноги промокают насквозь и я вынужден идти так, пока не окажусь в тепле квартиры. Время уже около восьми часов вечера. Основная тренировка окончена, а я всё ещё не позвонил этому Дарену. Отчего-то мне не хочется разговаривать с ним, вернее, угрожать. Мне следовало бы посоветоваться с тренером, однако признаться ему в своей ориентации я всё ещё не смог. Потренировавшись с грушей ещё около тридцати минут, я наконец решаюсь на звонок. Мои руки всегда трясутся после долгой тренировки, поэтому не с первой попытки нахожу записанный днём номер. Пока я стою в ожидании ответа, капли пота стекают по лицу и шее; щекотят, впитываются в и без того мокрую футболку. Наконец затаившаяся в спортзале тишина изредка нарушается громкими телефонными гудками, и лишь на последних секундах человек на том конце линии отвечает на звонок. — Алло, — устало говорит он. — Кто это? — Привет, Дарен, — прокашлявшись, прочищаю горло и немного понижаю тембр голоса. — Я тут узнал, что ты хочешь выложить в Интернет фотографию с моим другом, а его это очень расстраивает. Поскольку ты не берёшь деньги, я хотел тебе сказать: я не люблю, когда обижают моих друзей, и вряд ли ты хочешь связываться с человеком, который в этом сезоне будет выступать на национальных соревнованиях по боксу… Я не успеваю договорить: Мёрфи перебивает меня своим возгласом, буквально заставая меня врасплох: — О, так это ты! Я ждал, когда ты со мной свяжешься. — Откуда ты знал? — недоумеваю я. — Я догадался, — Дарен самодовольно хмыкает. — Пока ты не продолжил бесполезно угрожать мне, я хочу кое-что тебе предложить, — я сжимаю свободную ладонь в кулак и бью ею в стену, возле которой только что стоял. За одно мгновение этот человек успел вывести меня своим отвратительным общением — совсем как мой спарринг-партнёр. — Ты ведь тоже на этой фотографии есть — ты красавчик. Если ты пойдешь со мной на свидание — так уж и быть, оставлю это эротичное фото только для себя. Уже хочу сбросить звонок, но сдерживаю этот порыв, вспомнив, с какой целью звоню. Лучше я пересплю с девушкой (при всём, что женщины меня совсем не привлекают), чем пойду на свидание с таким омерзительным нарциссом. Однако я пообещал помочь и не могу подвергнуть и своё, и доброе слово моего зала, сомнениям и слухам. Делаю глубокий вдох и шумно выдыхаю, заставляя тело расслабиться, и нехотя отвечаю: — Ладно. Когда и куда? — Отлично! Через час в баре, адрес я тебе сейчас пришлю. До встречи, Жерар! Что он вообще за человек, если ему и имя моё известно? Мне следовало бы уточнить у Майкла (я всё же вспомнил имя парня с фотографии), чем занимается этот Дарен, откуда они знакомы и что он успел рассказать обо мне.***
Каждой клеткой своего тела не хочу идти на «свидание»; меня тошнит лишь от одной мысли, что придётся провести какое-то время с ним. Я никогда не скрывал своей неприязни к таким высокомерным людям, и сейчас не буду. Постоянно приходится напоминать себе о том, что делаю это ради Майкла и своей репутации. Прежде чем уйти, принимаю душ и переодеваюсь в свою обычную одежду, в который и пришёл: треники, футболка и серая толстовка с капюшоном, поверх которых обычная утеплённая холщовая куртка. Если бы Дарен предложил встретиться завтра, я мог бы надеть что-то менее спортивное. Хотя почему я волнуюсь о своём внешнем виде? Какая разница, что обо мне подумает Мёрфи? Главное прийти, посидеть немного и уйти — задерживаться надолго точно не стану. Разбитая губа болезненно ноет; в зеркале замечаю, что она опухла и покраснела. В момент удара я всего на миг задумался и напарник тут же пробил мою защиту. Помню вкус крови, что стекала по подбородку и капала на пол ринга, отсутствие боли, отчитывающего меня тренера Грина и насмехающегося спарринг-партнёра. Такие лёгкие травмы для меня не в новинку: после соревнований я выгляжу гораздо хуже, о чём постоянно напоминают шрамы от наложенных когда-то швов. Я привык и к боли, и к косым взглядам. Бар находится недалеко от моей квартиры, что заметно приподнимает настроение. Это типичный английский паб, но внимание привлекает весьма чистый и стильный интерьер, опрятные официантки и бармен и большое количество людей в деловых костюмах, отдыхающих в пятницу после работы. В своей привычной одежде я заметно выделяюсь среди них. Воздух в помещении пропитан ароматом хмеля и жареного мяса, от чего во рту скапливаются слюнки — я ужасно голоден. Из мыслей о еде меня нагло вырывает мужчина, нечаянно толкнувший меня в плечо. — Извините, — говорит он, обдав меня неприятным букетом благоуханий изо рта. Хочу уже рявкнуть что-нибудь грубое в ответ, но меня опережает до отвращения знакомый голос: — Он вас прощает, — Дарен хватает меня за запястье и, несмотря на мои попытки вырваться, ведёт через толпу выпившего офисного планктона куда-то вглубь паба. — Я забронировал нам с тобой столик. Когда мы оказываемся возле VIP-зоны, меня передёргивает от резко поступившего осознания своего положения: я словно куплен этим человеком ради его забавы и развлечения. Мы садимся друг напротив друга. Девушка-официантка закрывает за нами шторку и я наконец могу разглядеть его: костюм, состоящий из серого пиджака, такого же цвета жилет, чёрный галстук, белая рубашка. Я запомнил правильно — у него волнистые светлые волосы, уложенные гелем назад без потери объёма и бритые виски; бледно-голубые глаза, которые при местном плохом освещении выглядят пугающе, но это не делает его менее смазливым и особенно самодовольным. — А ты действительно боксёр, — говорит он, бросив на меня оценивающий взгляд. — Да ладно? А ты действительно нарцисс. Не успев отпить пива из бокала, который уже стоял на столике перед нами, он смеётся, но, к моему сожалению, не давится. — Ты не будешь? — он кивает на мой стакан. — Я после тренировки и хочу поесть мяса. Дарен тут же зовёт официантку и заказывает два стейка. Хотелось бы мне, чтобы оба оказались для меня. Он по-хозяйски откидывается на спинку дивана и отпивает глоток хмельного напитка, не спуская с меня взгляда. Почувствовав себя неловко, я всё же решаюсь немного выпить. Одного глотка мне достаточно, чтобы алкоголь — слишком крепкий для пива — «обжёг» полость рта и горла; несмотря на это, не́хотя признаю — у него весьма приятный вкус. — А говорил, что не будешь, — в глазах Дарена загорается победный блеск. — Я этого не говорил. Нарочно выпиваю всё за пару-тройку глотков, после чего в полупустом желудке словно вспыхивает пламя; с ужасом понимаю, что быстро опьянею. Дарен хохочет и заказывает ещё пару бокалов разливного. — Я думал, спортсмены не пьют, — замечает Мёрфи, когда я тянусь к только что поставленному официанткой на столик пиву. — Когда приходится сидеть с таким человеком как ты — любой запьёт. Мой собеседник ухмыльнулся и немного подался вперёд: — Ты грубый. Тебе следует быть вежливым с людьми, которые угощают тебя пивом и едой. В ответ я лишь закатываю глаза. Мои движения становятся несколько неуклюжими, чувства притупляются, а сознание отказывается запоминать происходящее и воспринимать его всерьёз. По-хорошему, мне следует дождаться заказанного мяса, но почему-то я не хочу уступать Дарену в количестве выпитого алкоголя и жадность во мне так и просит воспользоваться щедростью этого мужчины. Мёрфи начинает рассказывать о себе и поначалу это похоже на разговор с самим собой, так как я не отвечаю. И я бы рад не слушать, но уйти мне не позволяет почти пустой живот, так и желающий отведать стейка. За время ожидания узнаю́, что Дарен Мёрфи старше меня на три года и сейчас ему двадцать лет (двадцать один уже в мае, а мне недавно — буквально пару дней назад — исполнилось восемнадцать). Он учится на четвёртом курсе экономического факультета (когда я ещё только на первом), работает в фирме своего отца его заместителем и в скором времени планирует занять кресло генерального директора крупной логистической компании Великобритании. — Ишь какой важный, — говорю я, выслушав весь его рассказ, чем заставляю Дарена надолго залиться хохотом. Его речь уже опьяневшему мне кажется хорошо поставленной: у него большой словарный запас, развитое чувство юмора и… Ужасно красивый голос. От этой мысли я вздрагиваю; стараюсь её отбросить как можно дальше и сваливаю всё на выпитый алкоголь. Несмотря на моё упорное нежелание это признавать — он настоящий идеал для любой девушки и даже парня: красив, умён и богат в свои неполные двадцать один. И непонятно, к сожалению или к счастью, на следующий день я просыпаюсь хоть и в своей, но в одной постели с Дареном Мёрфи, что весьма ожидаемо после огромного количества выпитого нами алкоголя. Всё бы отдал, чтобы этого не произошло. Он всё ещё спит, слишком неудобно устроившись на животе, и, чёрт его подери, очень громко сопит; даже не храпит, просто дышит. Ногой пару раз пихаю его в бок, заставляя проснуться. Мне не хочется спать дальше с ним. Мёрфи первый человек, кого я привёл домой после отъезда родителей в Уэльс. Хоть они не придут и не увидят этой картины, я всё равно не желаю, чтобы он оставался в родительской квартире надолго. — Вали отсюда, алкоголик несчастный, — говорю я, теперь уже расталкивая его руками. Спина у него крепкая и накаченная — одно удовольствие к ней прикасаться, но вслух я этого никогда не скажу. — От алкоголика слышу, — невнятно ворчит он в подушку, но подниматься отказывается. Я вновь возвращаюсь к работе ногами: теперь толкаю его к краю кровати и Дарен успешно сваливается с неё, утянув за собой одеяло. Услышав глухой стук его головы о пол, смеюсь: — Так тебе и надо. Он поднимается с пола, немного пошатываясь — на нём одно лишь белье. Перевожу взгляд с его голого торса на потолок, поудобнее устраиваясь на спине. — Фу, какой ты грубый до сих пор, — говорит он. — Судя по твоим вчерашним кр… — Заткнись! — громко обрываю его на полуслове. — Мне казалось, что тебе понравилось и ты будешь вежливее со мной. Или ты не привык быть… Теперь его перебивает запущенная мной подушка. — Я сказал замолчи! Дарен обиженно вздыхает, но больше ничего не говорит; начинает поиски своих вещей. На удивление, голова у меня не болит, но она словно забита ватой или мозги превратились в какую-то кашицу. Я плохо соображаю — видимо, не протрезвел; вдобавок я почти не помню прошлую ночь. Лишь обрывками, за которые сейчас мне стыдно, а ломота во всём теле (после тренировки, конечно, тоже) ещё больше заставляет меня краснеть и жалеть о произошедшем. — А что, завтраком кормить меня не будешь? — интересуется Мёрфи, застегивая пуговицы на жилете. — Для богатеньких у меня нет еды, поешь где-нибудь сам. Наконец выпроводив наглого полупьяного гостя, возвращаюсь в свою постель и хочу уже вновь погрузиться в сладкий сон, но меня прерывает телефонный звонок. Первый я игнорирую, второй и третий сбрасываю и отвечаю лишь на четвертый. Забыв просмотреть имя звонящего, сонно спрашиваю: — Кто это? — Это Майкл, — слишком громко отвечает человек. — Приходи в кофейню у твоего дома, я тебя жду. — Откуда ты вообще знаешь, где я живу? — Ты сам мне сказал при первой нашей встрече и я зачем-то запомнил. Давай, нам срочно нужно кое-что обсудить. Я не успеваю ответить, Майкл сбрасывает звонок. Кладу голову на вторую подушку, и, почувствовав исходящий от нее аромат мужского одеколона, невольно вспоминаю фрагмент прошедшей ночи: «— Эта твоя разбитая губа выглядит так сексуально, Жерар. — Шепчет Мёрфи и снова меня целует, заставив поморщиться от поступившей боли, когда он слегка прикусывает губу». Машу перед собой руками, словно отгоняя назойливую муху: это воспоминание напрочь отбивает моё желание спать.***
— Ну, что он сказал? — Майкл ёрзал на стуле и не мог дождаться, когда я наконец перестану жадно осушать купленную им для меня бутылку воды. — Ну скорее, давай, я полночи не спал и волновался. Пустой ёмкостью я бью нетерпеливого парня по макушке; он ойкает, но не жалуется. — Всё хорошо, — заверяю я, потирая болезненно ноющую губу большим пальцем. — Я уверен, выкладывать он не будет. И можно было обсудить это по телефону! Ещё немного дрожащей рукой поднимаю со стола горячую чашку с кофе и делаю маленький глоток. Горько, но вкусно — совсем как вчера… — Откуда вы с Дареном знакомы? — я так и не получил ответ на этот вопрос от самого Мёрфи. — Как ты его уговорил? — спрашивает одновременно со мной Майкл. Почувствовав, как к лицу приливает краска, я отвожу взгляд. — Не важно. Главное — уговорил, отвечай на мой вопрос. Собеседник вздыхает, показывая нежелание отвечать. Пальцами он постукивает по своей чашке и не отрывает от неё задумчивого взгляда. — Мы дружили с самого детства, наши родители близкие друзья. Мёрфи до того дня и правда не знал, что я гей. Я лишь киваю в ответ. И почему Дарен не хотел этого рассказать, несмотря на бесконечный словесный поток, который он на меня обрушил, стоило ему напиться? Поднимаюсь из-за столика, стул подо мной неприятно скрипит о паркет. Кофе оставлю недопитым: всё равно за него платит Майкл, а я не любитель. — Пойду домой. Больше не вытаскивай меня на улицу с утра пораньше в субботу, ладно? Всё можно было спросить по телефону. Застёгиваю куртку, повыше приподнимаю её ворот и натягиваю капюшон: на улице снова метель. В следующий раз я встречу Дарена Мёрфи на соревнованиях, где его отец и их компания будут спонсорами. После он будет мне названивать, встречать после тренировок, а я буду всячески его избегать, но именно так и завяжется наше общение. Он будет поддерживать меня перед каждым сезоном, заботиться обо мне по их окончании и менять повязки на ранах на лице; он даже будет возить меня в больницу, чтобы там мне сняли швы. Он заставит меня полюбить себя, почувствовать себя нужным и счастливым, но вместе с этим сделает меня вежливым, научит скрывать эмоции перед чужими людьми и показывать себя настоящего лишь с ним. Через пять лет он предложит стать его мужем, и я соглашусь.