***
Мэйбл помогала маме по кухне, папа читал газету за столом, а я сидел и наблюдал за этой картиной. Так у нас проходило большинство вечеров до их отъезда. Теперь все вернулось на круги своя. И такие мысли посещают меня уже который вечер. Каждый. Без исключения, который мы провели вместе. – Диппер, помоги сестре накрыть на стол. – Вырвал меня из мыслей тихий голос мамы. Я кивнул и на автомате начал расставлять посуду. Из головы не выходила мысль, что что-то не так. Что-то изменилось, и вернуть все назад уже не выйдет. Вот только я не могу понять, что именно. Мысль крутится в голове, но поймать ее никак не получается. И что с этим делать я тоже не знаю. Надо достать дневник. Может тогда все встанет на свои места. Может тогда я вспомню то, что забыл. Хотя бы частично. И пусть все отчаянно уверены, что я все помню как надо, но я знаю, я забыл нечто важное. Важное для меня самого.***
Мирные школьные дни тоже казались мне чем-то неправильным, не моим. Я настолько привык к издевкам Грина, привык ходить в основном после звонка, что просто идти по коридору и здороваться с другими для меня стало чем-то странным. А Мэйбл вела себя как обычно. Будто не было никаких демонов, ссор, туалетов. Ничего. Она уделяла особое внимание моей личной жизни. Я не знаю, в чем так провинился, но Мэйбл отчаянно пытается сделать из меня и Кейт пару. Вот просто взять, и заставить нас встречаться. А самое главное – Кейт ведь не против! Даже несмотря на то, как грубо я себя вел по отношению к ней. Я вернул свою хорошую успеваемость, поэтому учителя снова стали ждать от меня покорения небывалых высот, ну, а я стараюсь соответствовать их ожиданиям, грызя гранит науки не только днем, но и по ночам.***
Вечер наступил неожиданно быстро. Мэйбл крикнула, что уходит и ближайшие часа два ее можно не ждать, и я морально начал готовиться к воровству у собственной сестры. Нет, я просто возьму дневник, пролистаю его и положу на место так, чтобы она ничего не узнала. Только сначала его надо будет найти, что тоже будет непросто, учитывая "творческий беспорядок" в комнате Мэй. Она ушла, входная дверь тихо щелкнула, закрываясь, и я подошел к комнате Мэйбл. Я нервничал, хотя точно знал, что она ничего не узнает. И все равно руки мелко тряслись. Я открыл дверь и вошел внутрь. В глаза ударило много-много-много розового и голубого. Я думал, что ослепну, ведь привык к полумраку собственной комнаты. Я осмотрелся. На столе лежала стопка учебников, куча папок, тетради, пенал и прочая канцелярская утварь. Дневника там не было точно. Дальше шкаф. Тут все было на порядок сложнее. У Мэйбл шкаф заставлен не только книгами и одеждой, как это привычно видеть, но и резинками, сережками, в общем всем, что не уместилось на подвесных полках. Одна из полок шкафа была уставлена книгами. Там было все, начиная с ужасов, заканчивая средневековыми романами и самой разной классикой. Я аккуратно просмотрел все книги, надеясь найти дневник, но его там не оказалось. Оставалась только прикроватная тумбочка и сама кровать. В тумбе нашлось много всего... интересного, кроме нужного мне. А кровать мне осматривать не хотелось – не смотря на всю нашу схожесть, постель мы заправляли по разному. Я складывал одеяло вдвое и застилал постель, а Мэйбл просто натягивала его, не оставляя ни единой складки. И тем не менее, я откинул одеяло и поднял подушку – снова пусто. Ощупал саму подушку – ничего. Я заправил постель примерно так, как было и отошел в центр комнаты. Может Билл ошибся и дневника у Мэйбл нет вовсе? Но тогда почему он был так уверен, что он тут? Я опустился на мягкий ковер и снова осмотрелся. Мое внимание привлекла коробочка под кроватью. Она совсем небольшая, чуть больше обувной. Я потянулся и достал ее. На крышке была куча наклеек с единорогами, которые Мэй клеила везде, где можно, да и нельзя – тоже тем двенадцатым летом. Я открыл ее. В ней лежала обычная ручка, розовый блокнот в наклейках и сама упаковка наклеек. Только коробка была глубже. Под этим всем явно было что-то еще. Я достал блокнот и замер. Передо мной был дневник под номером один. На обложке также была шестипалая ладонь, только теперь это была не просто позолота, оно напоминало настоящий металл. Дневник был достаточно увесистым и по виду ему можно было дать раза в три больше времени существования, чем тому, который у меня. Оттуда торчали несколько закладок и какой-то листочек. В голове вспыхнула боль, а перед глазами потемнело***
– Диппер! Смотри, смотри! Это же настоящий-настоящий единорог! –Верещала Мэйбл, пока Диппер искал в дневнике информацию об этом светлом существе. Сзади толпились Гренда, Кенди и Пасифика – вечные спутницы Мэй и неприятная личность номер один, после Глифула. Позади них были кованные ворота, а вокруг изумрудная трава, чистейшие ручейки воды, текущие с невысокого водопада. Именно перед ним и устроилась единорожка. Ее голубоватое тело отражало слишком яркие для обычного мира лучи солнца. Глаза были пугающе большими и блестели, будто единорог находился под неслабыми наркотиками. Или ей прямо туда засыпали кучу блесток. – Мэйбл, они опасны, не подходи близко. – Сказал Диппер, не отрывая взгляда от дневника, и то и дело перелистывая страницы. – Да брось, Дип-дип, это же настоящий единорог! – Она продолжила разговор с Селестабелль-а-беттабелль. – В том-то и дело, что настоящий! – Вскрикнул Диппер.***
Это что было?... В глазах снова прояснилось, а головная боль поутихла, хоть и не прошла совсем. Я тряхнул головой и кинул взгляд на дневник, где лежал небольшой листочек, с которого я и решил начать изучение этого дневника. Тем не менее, сосредоточить мысли никак не получалось и, что с этим делать, я отчаянно не понимал. Это было будто воспоминание... но забыть встречу с единорогом я просто не мог. Да никто бы не забыл встречу с настоящим единорогом! Решив оставить эту тему для размышлений на потом, я вернулся к витиеватому почерку на листке из дневника. "Это Норт. Дневник отдаст только тебе. Надеюсь, тебе понравилось наблюдать за Стэном. С улыбкой, дядя Форд." Я замер. Значит, Мэйбл знает Форда, но... Но почему его не знаю я? Нет, не так. Я знаю этого Форда, но никак не могу вспомнить. Он есть, я его знаю даже очень хорошо, судя по ощущениям, но вспомнить, кем он является, я не смогу даже под угрозой смерти. Просто... Просто не смогу. Я не понимаю, что со мной происходит. Я не помню многие вещи, которые явно знаю, которые были, но при том, стоит кому-то мне об этом напомнить – появлялось странное ощущение, будто чего-то не хватает. Чего-то немыслимо важного для меня. Того, без чего я не мог бы представить своего существования. И мне сложно об этом не думать, потому что это правда важно, в первую очередь, для меня самого. Судя по манере их общения, они знакомы достаточно давно. И очень хорошо даже знакомы. Настолько, что вместе прикалываются над дядей Стэном. Почему Мэйбл не сказала, что знает его? Почему о Форде спрашивал Билл? Почему дядя Стэн не сказал, что знает Форда? Что вообще происходит за моей спиной!? Я отложил листочек и плюхнулся на пол, открывая дневник на закладке. Там изображалось пугало на одной ножке-палочке, в старом плаще и шляпе, с руками-ветками, а над ним красовалась витиеватая надпись с именем. Судя по записям, Норт живое и вполне даже разумное создание с характером, но откуда оно взялось? На нашей планете нет разумных чучел с опилками в голове. Или не опилками?... Я перелистнул еще несколько страниц и остановился на новой закладке. Та самая шкатулка была изображена с нескольких ракурсов, а рядом с ней был нарисован медальон. Желтый треугольный камень в окантовке, покрытый рунами смотрелся изящно, даже будучи всего лишь рисунком. О чем еще повествует дневник, я не стал смотреть просто, потому что боялся, что Мэйбл может внезапно вернуться. Я взял дневник и вышел из комнаты, прикрывая дверь. Желание говорить с Мэйбл о всем, что со мной происходит резко испарилось. Я даже подумать не мог, что у нее есть от меня настолько значимые секреты. Она знает, насколько для меня это важно, и, тем не менее, не сказала ни слова ни о дневнике, ни о том, что знает Форда, да она даже не сказала, что знает, как работает эта шкатулка! Это чертовски обидно. Снова вспомнилось видение с единорогом. Там мы выглядели счастливыми. Увлеченными. А я задумчивым, как всегда. Я тихо хмыкнул. Что ж, это походило на правду лишь нашим поведением, но никак не обстановкой. Я оставил дневник на столе, а сам лег на кровать и закрыл глаза. Ни видеть, ни слышать никого не хотелось, даже Билла. Мне кажется, если я сейчас попаду в Измерение снов, то он скажет что-то вроде: "А я говорил, что людям верить нельзя", и я этого боюсь, потому что он может оказаться прав. Знаете, когда подрывается то, в чем ты был абсолютно, полностью и целиком уверен – это отвратительно просто, потому что ты оказываешься не прав, и обязательно найдется человек, и скажет что-то вроде: "А я тебе говорил!...". И это раздражает. Мэйбл может заметить, что дневника нет, а значит надо что-то придумать, чтобы вернуть его на место. Можно просто сфоткать страницы. Все гениальное просто, не так ли? Я нехотя поднялся и нашел телефон. Таким чудом, вспышек через пятьдесят, я дошел до плотной корочки дневника. Оставив телефон на столе, я вернулся в комнату Мэйбл и вернул дневник на место. Дома было тихо. Раньше я не особо обращал на это внимание, но сейчас эта тишина давила на виски, усиливая боль. Хотелось с кем-то поговорить, обсудить происходящие, но к Мэйбл я уже явно не пойду. Дядя Стэн тоже сразу отпадает – он обзовет меня идиотом и пошлет в дальний путь. Родители даже примерно не знают о том, что происходит или происходило в нашей жизни – обратясь к ним, я добьюсь лишь одного – они усомнятся в моем психическом здоровье. И пусть я сам в нем сильно сомневаюсь, им этого делать не стоит. Как вариант оставался только тот самый Форд, о котором я не помню ровным счетом ничего. Или чекнутый старик МакГаккет, но он – последний человек, к которому я пойду просить совет. Остался только Билл. Но и тут есть свои "но", причем приличные. Билл – демон, доверять ему нечто такое будет огромной ошибкой. И пусть он может в любой момент залезть в мои воспоминания и узнать, что я что-то вспомнил, самолично я подставляться не намерен. Может стоит завести личный дневник, чтобы выражать свои эмоции? Иначе я просто взорвусь. Снова начну раздражаться по пустякам, ругаться со всеми близкими, да и не только, и прочие прелести нервного срыва. Я вернулся в комнату и надел наушники. И все таки, что я видел? На реальное воспоминание это даже близко не похоже. Ну подумайте, где можно взять единорога? Сомневаюсь, что они есть даже в таком странном месте, как Гравити Фолз. И все таки, единственный, кто сможет дать мне ответы насчет моей памяти это Мэйбл. Или сам Гравити Фолз, но ехать туда нужно будет летом, а у меня последний год и надо будет поступать... Черт, я ведь даже думать забыл о том, что мне надо будет куда-то поступать, сдавать вступительные экзамены и вообще учиться. Я закрыл глаза, надеясь, что мысли отойдут на задний план, перебитые тихой музыкой, и почти моментально уснул.***
Я проснулся от хлопка входной двери. Вставать было совсем лень и я просто прислушался. Потом тихие шаги по лестнице, скрип двери в комнату Мэйбл и тихое шебуршание. Видимо, во сне я крутился, и из-за этого наушники выпали из ушей. Надо будет потом посмотреть не порвались ли. Я взял с тумбы телефон и посмотрел на часы. Поспал я совсем не долго – может, часа полтора. Я поднялся и пошел к Мэй. Спрашивать о том... воспоминании не хотелось, даже просто думать о нем было, мягко говоря, неприятно. – Привет, – Собственный голос показался мне хрипловатым – наверное со сна. – Привет, Дип-дип. – Она улыбнулась. – Кейт спрашивала о тебе. Я сказала, что ты в норме, но общаться ни с кем не хочешь. – Хорошо. – Я упал на ее кровать. – Как погуляла? – Ой, знаешь, было так весело! С нами была Британи, она купила такое красивое платье, такое... такое... – Пыталась подобрать слово Мэй. – Потрясающее? – Помог я. –Да! Я тоже такое хотела, но... оно дорогое. – Мэйбл полезла в картонный пакет, который стоял у двери. – Зато, я купила эти шортики. Обычные джинсовые шорты. Или я чего-то не понимаю. Карманы обшиты бисером, внизу они как будто закатаны... ничего необычного. По-моему даже, у Мэйбл такие есть. – Красивые. – Просто сказал я и перевел взгляд на потолок. – Кстати, ты этим летом едешь в Гравити Фолз? – Думаю, да. – Немного помолчав, ответила она. –Только сначала поступлю куда-нибудь, а потом поеду на оставшееся лето. – А можно и так. Если сделать так, то я смогу и устроить свое будущее, и, возможно, вспомнить... все, что забыл. – А может и нет. Ты же знаешь, Дип-дип, я могу и завалиться. Тогда придется сдавать экзамены куда-то еще... В общем, как пойдет. У меня такой проблемы нет. Я в себе абсолютно уверен. Ну, в своих мозгах, так точно. – Возможно, в этом году мы поедем в Гравити Фолз вместе. – Задумчиво произнес я. – Зачем? – По ней было видно, что она занервничала. Что, черт возьми, она от меня скрывает? – Потому что, я так хочу, Мэй. Ты, конечно, можешь не ехать, но я точно поеду. Мэйбл явно не горела желанием лицезреть меня в Гравити Фолз, хотя в том году тянула меня туда только так. Скорее всего, это из-за... нынешних обстоятельств, аля Билл, дневники, сделки, Грин и прочая вереница событий. – Наверное, я тоже поеду. – Вот и здорово. Я вышел из комнаты Мэйбл и вернулся к себе. Первым, что я решил сделать, так это попробовать связаться с Сайфером и разобрать дневник, который я нашел у Мэйбл.***
– Что-то случилось, Сосновое деревце? – Билл моментально откликнулся на мою просьбу о встрече. Возможно, это, потому что он уже в курсе о моей находке – он же постоянно находится у меня в голове, не мудрено. А может он еще не знает. Для меня все еще является загадкой то, чем Билл развлекает себя, находясь у меня в голове. Даже близко не знаю. – Привет, Билл, я тоже рад тебя видеть. – Сайфер хмыкнул но промолчал. Он мерным шагом медленно расхаживал по поляне, выглядя при этом таким умиротворенным, что последний, на кого ты его будешь равнять – его истинная личина. – Я нашел настоящий дневник. – Тем временем продолжил я. Билл остановился и в его взгляде мелькнула легкая заинтересованность. – Какой номер был у дневника? – Первый. – Спокойно ответил я. – Там было что-то интересное? – Мягко спросил Билл. – Не знаю. Я просто взял дневник быстро сфоткал его страницы и вернул на место, пока не вернулась Мэйбл. – Так значит, я был прав? – Лицо Билла прорезала самодовольная ухмылка. И как бы прискорбно было это признавать, но Билл действительно оказался прав. Теперь я начал сомневаться в том, что вообще снова смогу доверять Мэйбл. Она скрывала от меня слишком много важного. Сначала встречи с Грином – нашим общим врагом, потом выясняется, что она сама открыла шкатулку, и, более того, надела ее содержимое, зная, что оно опасно для меня. А теперь вылезает и то, что она прятала дневник, зная насколько для меня это важно, и скрывала то, что Форд ей знаком. Что он ей достаточно хорошо знаком, чтобы разыгрывать вместе дядю Стэна. И дневник тоже явно принадлежит ему. Больше просто некому. – Да, Билл, ты оказался прав. – Я живу не первое столетие, Сосенка. Хотя, признаюсь, не ожидал от Падающей звездочки такой... – Он ненадолго задумался, подбирая подходящий эпитет. – подставы. – Она меня не подставляла, просто немного недоговаривала. – Немного помолчав, я добавил. – Много недоговаривала. – Ты мыслишь слишком недальновидно, Сосновое деревце. Подумай. Если уже сейчас она скрывает от тебя такие важные вещи, то можно ли утверждать, что завтра или послезавтра она тебя не предаст? Не будь таким доверчивым, Сосенка. Людям, кем бы они ни были, верить нельзя. Они по природе своей алчные и эгоистичные создания. – Хочу напомнить, я – один из них. – Прошипел я. В этот момент я понял, что слишком распустился в разговорах с Биллом. Он – древнее существо, видавшее на порядок больше меня, а я ему перечу и общаюсь совершенно не почтительно, будто с давним другом. Хотя, мне кажется, Билл в этом совсем не нуждается, в моем почтении. – Сосенка, ты – огромная ошибка в природе. – Я удивленно уставился на Билла, не понимая, что он имеет ввиду. – Ты не можешь ненавидеть Грина при том, что он сделал тебе и твоей сестре. Ты готов отказаться от всего для блага окружающих. Ты не способен нанести большого вреда, по крайней мере осознанно, другому живому существу. – Откуда ты?... – Я многое знаю, Сосенка, даже слишком многое. Я – часть тебя. – Понятно. – Просто ответил я – можно даже не пытаться выяснить подробности, он не расскажет ничего, что я не узнаю сам. Билл заставил меня задуматься. А ведь я правда навряд ли смогу кого-то покалечить или убить просто, потому что он, она или оно тоже живое. Тоже имеет чувство и хочет жить. Но когда я начал общаться с Биллом, сам начал замечать, что меняюсь. Я начал врать, повышать голос, грубить, да даже успел покопаться в вещах родной сестры и подстроить адские пытки своим недругам. – Давай вернемся к дневнику. – Предложил Билл. – Да. Что мне надо делать? – Сами страницы ты не смотрел? – Спросил Билл. – Мельком, только когда фоткал. – Вспомни свой телефон. Со всем содержимым. На самом деле, это сложно. Мой телефон у меня уже не первый год и я даже примерно не знаю, что у меня там может быть. Разве, что поверхностно. – Давай, Сосенка, ты сможешь. – Это прозвучало больше, как издевка, нежели поддержка. Я напрягся, представляя сам телефон, приложения, программы, игры, все, что только мог. И тут же в моих руках появился мой черный телефон. Обои, расположение приложений на экране, все было ровно, как в реальности. – Молодец, делаешь успехи. – Угу. Я снял блокировку с галереи и встал, подходя к Биллу, попутно ища фотографию первой страницы. Качество оставляло желать лучшего, но картинки и буквы разглядеть можно было спокойно. – Прекрасно, Сосенка. Он выхватил телефон у меня из рук и принялся изучать содержимое, пока я остался стоять на месте, пытаясь отойти от шока. – Билл, это мой телефон. Не думаешь, что он должен быть у меня? – Раздраженно спросил я. – Сосенка, я знаю о тебе больше, чем ты сам. Тебе от меня скрывать нечего. – И все же. – Секунду. Билл быстро листал фотографии, его глаза молниеносно бегали по экрану, пока я стоял за его спиной, пытаясь прочитать хоть одно слово. – Я закончил. Можешь прочитать сам, но не думаю, что тебе это что-то даст. – Ты уже прочитал? – Удивленно спросил я. Там было, на секундочку, в районе ста страниц. А прошло не больше нескольких минут. – Ты недооцениваешь меня, Сосновое Деревце, обидно. – Он театрально накрыл ладонью лоб и прикрыл глаза, тяжко вздыхая. Я тихо рассмеялся. Иногда Билл становился совсем как ребенок и я даже забывал о том, что он демон, получающий несказанное удовольствие от вида крови и причинения людям немыслимой боли. Я сел на привычное место под елью и погрузился в чтение. Изучение чего-то подобного, фантастического, нереального, всегда мне нравилось. Думаю, даже слишком сильно.***
Мэйбл достала коробку, обклеенную наклейками с любимыми единорогами. В голове Мэй всплыл мутный образ Селестабелль-а-беттабелль. Ее голубоватая бархатная кожа, длинные ноги с серебристыми подковами, радужные грива и хвост, пугающе большие глаза и белоснежный рог. Если бы расцветка единорожицы была бы немного мрачнее любой без зазрений совести мог бы испугаться. Мэйбл хихикнула, представив лицо Диппера, увидь он единорога. Из его памяти исчезло все, связанное с другой, волшебной стороной Гравити Фолз. Он не знал, что когда-то был, можно сказать, ее частью. Она достала личный дневник и ручку. Перед глазами появилась обложка дневника дяди Форда. Дневник нужно вернуть назад, пока Диппер случайно его не нашел – мало ли, что может случиться и какая нелегкая может занести его в комнату сестры. А еще Мэйбл было катастрофически стыдно за свои тайны. Они не были какими-то настолько личными или постыдными, но они однозначно важны Дипперу. Важны магические существа, настоящие дневники, приключения вместе с Мэйбл. И дядя Форд, которого он забыл. Форд. Ему тоже было больно видеть своего потенциального ученика, потерявшим память. Он рассчитывал оставить Диппера у себя, научить изучать аномалии, да в конце-концов, он просто любил его, как племянника, даже как сына. Но был вынужден заставить его полностью забыть о своем существовании. Каждый раз, когда он об этом задумывался хотелось просто сорваться с места, приехать к Дипперу и вернуть ему воспоминания. Но потом он вспоминал, почему отнял их и вина за случившееся ложилась на плечи более тяжелым грузом. Эгоистичное желание тут же испарялось, оставляя после себя лишь ноющую боль и кислую вину. В такие моменты его поддерживал Стэн. Несмотря на показательное безразличие, Стэн любил брата и готов был помочь ему во многом, даже несмотря на многочисленные ссоры, которые случались чуть ли не каждый день. Они – братья, близнецы, и этого у них никак не отнять. И воспоминания о семье неминуемо приводили его к недавнему происшествию с Ханной и Томом. То, что случилось явно не было случайностью – у Тома за спиной годы практики вождения и ни одного нарушения. Да, все совершают ошибки, даже профессионалы, но Форду было сложно поверить в это. Просто, потому что, когда с твоей семьей что-то случается, в это всегда сложно поверить. Еще сложнее принять и смириться. И все, что оставалось делать Форду – помочь им выкарабкаться и вернуться к детям, которым сейчас как никогда нужна родительская поддержка – у Диппера и Мэйбл сейчас сложный возраст, последний учебный год, подготовка к экзаменам – это огромный стресс для молодого организма. А еще, Форд слишком часто вспоминал, как пришлось мучиться Стэну, чтобы вернуть его в Гравити Фолз. Стэнли Пайнс никогда не любил заниматься расчетами, вычислениями и прочими вещами, хоть как-то связанными с точными науками. Не считая судоку в вечерней газете, конечно. Но, тем не менее, Стэн смог сам починить портал, вернуть брата и помог остановить нависший над миром Странногеддон. Да, было время. Приключения, опасность, новые открытия. Не то, что сейчас – Форд проводил большую часть времени в лаборатории в подвале Хижины Тайн, лишь иногда выходя на свет божий перекусить. Ну а потом снова искусственный свет лампочки в подвальном помещении, многочисленные бумаги и опыты над новыми изобретениями. Огромным утешением были разговоры с Мэйбл. Форд был рад, что та не винила его в отсутствии памяти у брата, хотя первое время обиженно дула губы. Она не понимала, почему все, что было дорого ей, было дорого им, Форд просто взял и уничтожил. И восстановить это было нельзя, потому что воспоминания нанесут вред самому Дипперу. Тут Форд немного преувеличил. Дипперу не будет ровным счетом ничего. Сильная головная боль – да, безусловно, но не больше. Эта ложь стала веревкой, связывающей Мэйбл по рукам и ногами, не давая сказать Дипперу правду. И ее обещание. Она дала слово, что будет смотреть, чтобы Диппер ничего не вспомнил, и сообщала Форду о всех странностях, что происходили с братом. А что происходило с Диппером сейчас, Форд не знал. Мэйбл просто перестала звонить каждую неделю, как раньше. Перестала говорить, что ничего странного не произошло. За последние несколько месяцев она позвонила лишь раз – узнала кое-что насчет дневника, рассказала про найденную шкатулку, которую Форд передал Тому, и попросила помощи с поиском информации о ней. Это тоже стало облегчением – раз Мэйбл позвонила и не сказала, что что-то не так, а просто попросила дневник – значит все хорошо.***
Мэйбл закрыла личный дневник и убрала его в коробку, задвигая ее под кровать. Родители вернулись достаточно поздно, и поужинав вдвоем, исчезли за дверью своей комнаты. Она надела любимую пижаму, отдаленно похожую на Селестабелль-а-беттабелль, распустила волосы, расправила постель и залезла под теплое одеяло. Несмотря на приятную усталость после походов по магазинам, голова работала на полную мощность. Мысли отчаянно мешали уснуть, заполняя голову беспокойствами, догадками и просто нелепыми мыслями. Она еще повертелась на постели и уснула беспокойным сном.