Отец

– Это не просто чудик, превосходящий в уровне дебилизма всех нас. Кроме Эмили и Армина, вы здравомыслящие. – Кирштайн даже голову склонил пред двумя светлыми умами. Армин и Эми переглянулись, синхронно хмыкнули. – Этот вид называется идиотус обыкновенус. – Почему все считают, что если добавить глупое «ус» в конце, то слово сразу станет звучать как термин на латинском? – Заумно пробурчал Армин, старательнее вникая в текст раскрытой книги. Сосредоточиться на учебнике, когда вокруг гудит рой спешащих на занятия учеников, было трудно. Они всей честной компанией сидели в коридоре школы. Только что отгремел звонок на большую перемену, проще говоря, обед. Сашу удерживал за руку Конни, иначе она бы уже сорвалась и понеслась бы на всех парах в столовую, чтобы сожрать всё, что видно. – Наба написала, что она уехала на неделю. – Криста сощурилась, читая сообщение. – Тренировок не будет до следующего четверга! Имир аж подпрыгнула на скамье, задевая локтём сидящую рядом Эми. Аккерман поёжилась. – Ой, фе. – Жан выразительно выставил язык. – Так вот! Этот овощ приедет сегодня вечером, наверное. Ах, я так устану, ведь мне придётся встретить его завтра ранним утром! – Он что, уже подал документы в школу? – Поинтересовался Армин, перелистывая следующую страницу. Саша ёрзала на месте, истекала слюной и уже была на низком старте, чтобы сорваться в столовую. – Давайте перейдём в столовую! – Крикнул убегающий вслед за сорвавшейся всё-таки Сашей, и ребятам ничего не осталось, кроме как пойти за взбесившейся от голода подругой. Энни отмахнулась, лениво бредя в сторону кабинета, где будет следующий урок. Эмили хотела пойти за ней, потому что желания есть у неё совсем не было. Точнее было. И очень сильное. Но голодовка и приёмы пищи – скорее, перехват чего-то съестного – не шли Эми на пользу. Живот болел, его крутило и сворачивало как обычно сворачивают свежую газету для убийства мухи. Сейчас Эмили мутило, от вида пищи воротило, но если она что-то съест, то точно попрощается с желудком. – Тебе нехорошо? – Шепнула Криста, придерживая Эмили за руку. Девушка мотнула головой и натянула улыбку. Кажется, ванилька поверила, раз тоже улыбнулась и потянула подругу за остальными. Столовая встречает привычным шумом. Эмили сравнивает это место с птичьим базаром. Она читала о дальних островах, где берега изрезаны бушующим морем. Там птицы сбиваются в огромные стаи, сидят почти на отвесных склонах, умудряются высиживать там яйца и все без умолку кричат! Учёные пишут в книгах, что многоголосое птиц слышно за несколько километров и перебивает даже шум прибоя! Да и учеников можно сравнить с птицами. Некоторые напоминают ляпистых попугаев: красуются, для них школа – способ полюбоваться и похвастаться. Некоторые напоминают драчливых петухов. Под это описание прекрасно подходят Жан и Конни. Может, и новенький подойдёт, если он дружит с Кирштайном. Добрая половина учеников (учителя, кстати, тоже) напоминает мудрых сов. Вот к совам относится Армин. А Эмили.. Аккерман идентифицировала себя как обычного, серого и незаурядного голубя. Таких куча, целые стаи по всей школе. Мелкие напоминают воробьёв, синичек. Только сейчас Эмили было никак не до сравнения школьников с птицами. От вида и запаха еды живот заболел ещё сильнее. И есть нельзя, и ни есть нельзя. Замкнутый круг. – Ещё у идиотуса.. – Хотел было продолжить Жан, но Армин поднял вверх ложку, останавливая друга. – Прошу, пожалуйста, просто называй его тогда идиотом. У меня уши вянут. – Саша удивилась, даже глаза шире раскрыла, но жевать бутерброд не перестала. – Армин! Как неуважительно ты относишься к будущему члену нашей компании! Армин устало вздохнул и продолжил свою трапезу. – Не, если он и впрямь станет нашим другом, то точно станет идиотом. – Отозвалась Имир, усаживаясь за стол. В руке у неё был поднос с ланчем. – А мне, блять, можно продолжить?! – Нетерпеливо шикнул Жан. Когда друзья успокоились, то он спокойно продолжил. – У идиота этого есть сестра. Ну, не родная, но сестра. Так что у нас в компании на два человечка больше будет. – Фто за фефтра? – Бубнит Саша с набитым ртом. Конни только вздыхает, протягивая ей салфетку. – Ну-у.. Она уж точно идиоткой не станет. – Жан почесал затылок, припоминая слова друга о сестре. Эмили уткнулась взглядом в стол, абстрагируясь от происходящего вокруг. Мир, кажется, сконцентрировался вокруг живота, а остальное перестало существовать. Эми дёрнулась, как от удара током, когда Криста мягко коснулась ладошкой девичьего плеча. – Эми? Тебе нехорошо? – Блондиночка придвинула к Аккерман бокс с салатом. И улыбнулась. – Хочешь? Тебе нужно покушать, держи. Эмили замерла, всматриваясь в рваные листья салата латук, рукколы и красного лука. Живот заурчал сильнее, вместе с ним сердце ёкнуло, медленно и верно разбиваясь на частицы. – Эми-и-и! Забирай еду! – Кричит с кухни Ханджи, закладывая рис и куриную грудку в специальную коробку для обедов. Себе она, конечно же, ничего не приготовила. Эмили забегает на кухню. Ханджи оборачивается и видит дочь с всклокоченными волосами и заколкой в шоколадной копне. – Эмили! Я же пытался заплести тебе косу! – Слышится недовольный голос Леви из спальни, а Ханджи смеётся. Вскоре в кухню входит Леви, держащий в одной руке расчёску с мелким клочком девичьих волос, а в другой связку спутанных резинок и заколок. – М-да.. Леви, лучше выпей чай, иначе он остынет, я сделаю Эми причёску. – Ханджи забирает из рук Леви вещицы и прежде чем уйти в гостиную, чмокает мужа в щёку. – Вот очкастая. – Леви хмыкает, когда видит бокс для Эми, но не видит собранного обеда для Ханджи. – Почему ты себе не собрала, а? – Я рассчитываю на тебя! Через несколько минут она и Эми стоят в прихожей, готовые к новому рабочему дню. Зое держит в руке свою сумку с тетрадками старшеклассников, Эмили натягивает на плечи портфель. Леви раздаёт своим дамам сердца еду. Гладит по голове дочь, целует Ханджи в губы. Потом наклоняется к Эмили и тыкает её в курносый нос. – Смотри, веди себя хорошо. – А потом они уходят, и Леви собирается на работу в тишине. – Эмили? Эмили, будешь кушать? – Вновь задаёт вопрос Криста, но Эми сначала плохо слышит, всё раздаётся как будто сквозь толщу воды. Выплывает из воспоминаний окончательно спустя пару минут. – Н-нет, не буду. Я пойду, встретимся после уроков. – Эмили поспешно выходит из-за стола и выходит из столовой. Криста растерянно хлопает длинными ресницами, провожает взглядом Эми. – Я что-то не то сказала, да? Имир машет рукой, уплетая за обе щеки макароны с сыром. – Не бери в голову. Ей не до салатов. Единственным верным решением было пойти в библиотеку и обратиться за помощью к Смиту. Да, он расскажет всё Леви, да, скажет, что Эмили в школе почти никогда ничего не ест. Но это лучше, чем терпеть мучительную боль. Эм остановилась посреди коридора, переводя дыхание. Внутри зародилась мысль, что она тоже не просто так делится всем именно с Эрвином. После смерти они с Леви отдалились настолько, что даже выходные проводили в полной тишине или вообще порознь. А Эрвин.. Эрвин – это единственная ниточка, связывающая отца и дочь, которые не могут никак избавиться от пустоты внутри и начать сближаться. – Мистер Смит? – Позвала Эмили, заходя в библиотеку. – Сейчас, минутку! – В маленькой комнатке выключился чайник, звякнула чашка. Смит только хотел выйти в зал, но в комнатку раньше вошла Эми, придерживаясь рукой за живот. – Эми? Что случилось?! – Мужчина встрепенулся, но Эми отрицательно мотнула головой, останавливая истерику на пол пути. – У вас таблетка есть? Смит с готовностью шарит по шкафчикам, полочкам, в конце концов достаёт блистер с обезболивающим. Достал розовую таблетку и подал девушке, а после подвинул к ней стакан с кипячёной водой. Эмили всегда глотала таблетки, разжёвывать их она не могла. Просто все лекарства на вкус как самые отвратные в мире кексы. – Как? Лучше? – Смит волнуется, это видно. Эмили кивает, таблетка действует быстро, успокаивает раздраженный живот. Когда подросток уходит, Эрвин хватается за телефон. Леви уже заканчивал работу над очередным финансовым отчётом. Оставалось только отредактировать и устранить последние ошибки. Отшлифовать, как говорится. Телефон звонит неожиданно. Никто р никогда не набирал Аккермана, когда тот был на работе. А тут.. – Смит? Какого чёрта? До конца учебного дня ещё как минимум два часа, что случилось? Леви удивлён и напуган отчасти. Смит звонил вечером или присылал сообщение об общих делах в школе, но не звонил прям посреди работы! – Ты знал, что Эмили ничего не ест? – Эрвин говорит холодно и серьёзно. Леви.. осёкся. – Я думал, что-то случилось, а ты озвучил мне известный факт. – Так ты знал! Ты идиот, скажи мне?! – Эрвин выдохнул, вспомнил, что он ещё в школе. Продолжил более спокойно: – Она только что приходила и попросила таблетку от живота. Ты хочешь, чтобы потом ей скорую вызвали? А она слегла с гастритом? Ты придурок?! Петра видит, как лицо Леви мрачнеет. Глаза темнеют, почти чернеют. А кожа становится почти прозрачной. Нужно ли говорить, что Леви ненавидит себя сейчас? Насколько нужно быть увлечённым своими переживаниями, чтобы напрочь забыть о дочери? Чтобы факт о том, что она почти не ест, стал обыденной новостью? – Я исправлю это. – Глухо говорит Леви, отключаясь. Аккерман сидит и не мигает, над ним появляется настоящая туча, грозящая пролить тонны осадков. Но Петра тут же подбегает к Леви, хватает за руку и тащит к себе в кабинет. Мужчина даже не сопротивляется, всё его существо занято самобичеванием. – Давай, рассказывай, что случилось. – Требует Рал, усаживая Леви в кресло. – Эмили плохо ест. Она попросила таблетку от живота, а я воспринял это как обычную новость. Девушка задумалась, прикладывая руки к губам. – Я такой идиот.. Воздух в кабинете рассекает ладонь, которая впечатывается в щёку Леви. Аккерман ошарашенно смотрит на Петру. – Ты.. – Заткнулся. – Сталь в голосе заставляет мужчину послушно вжаться в спинку кресла. – Хватит жалеть себя. Сейчас не тот момент. Ты должен думать о дочери, ясно? А ты только ходишь и ноешься, какой ты идиот. Да, ты идиот, и ничерта не можешь взять себя в руки. – Выпаливает на одном дыхании Рал. Переводит дыхание и продолжает спокойнее. – Вам непросто, тебе тоже. Я знаю, поверь. Но! – Перед лицом Аккермана оказывается выставленный указательный палец Петры. – Сейчас ты единственный родной человек Эмили. И ты должен делать всё, чтобы она чувствовала себя прекрасно и хорошо. Леви приоткрывает рот, хочет что-то сказать, но Петра не даёт ему вставить слово. – Ты был подростком! Ты знаешь, что это тяжёлый возраст. Тем более сейчас, тем более у Эми. Она ведь.. ещё ребёнок. Ты ведь не нюня, не должен опускать руки. На мгновение Рал замолкает. Оба молчат, проходит минута. Петра вдруг вспрыгивает на месте. – Точно! Я отправлю тебе сообщением рецепт один, себе в офис такой делаю. – А мне он заче.. – Леви, чёрт! – Аккерман послушно замолчал. – Приготовишь Эмили в школу, положишь в сумку, чтобы поела. Вечером приготовишь ужин, принесёшь ей в комнату, чтобы поела. И не включай своё вот это вот «в комнате есть нельзя, бе-бе-бе». Мужчина кивнул. – И больше не опускай руки. Вот увидишь, если ты потянешься к дочери, то и она потянется к тебе. Аккерман встал, закрыл на миг глаза, настраиваясь на нужный лад. Уже выходя из кабинета, он обернулся к Петре. – Спасибо. Рал смущённо улыбнулась. – Блять, я спалю всю кухню. – Причитал Аккерман, стоя посреди кухни и проклиная Петру. Конечно, не серьёзно, но он точно злился. Коллега прислала ему тот самый рецепт: тонкие оладушки с ягодами, Леви думал, что приготовить их – раз плюнуть. Ага, как же. Пакет муки порвался, теперь посреди кухонного стола была белая горка. Одно яйцо выпало из коробки, разбившись о пол. Леви чудом не поскользнулся на нём. Ягоды, валяющиеся в морозилке с незапамятных времён, растаяли и пустили сок, превратившись в какое-то странное месиво из черники и малины. Тесто было странным, непонятным. Леви никогда не пёк блины или что-то в этом роде, поэтому сейчас было сложно сделать что-то умное и отдалённо похожее на тесто для панкейков. Но Леви удалось замесить нечто! И теперь это нечто безбожно пригорало к сковороде! – Мы горим? – Спросила Эмили, раздеваясь в прихожей. Леви быстро вышел из кухни, предусмотрительно выключив плиту. Иначе бы они точно сгорели. – А.. не бери в голову. Лучше скажи, что с тобой в школе случилось? Эми вскинула голову, хмурясь. – Опять мистер Смит? – Эмили, это... – Всё нормально. – И девушка скрылась за дверьми своей комнаты. Леви не стал себя жалеть, как делал раньше после таких моментов. Он просто взял со стола тарелку с ужином и пошёл к Эми. Она хотела возразить, когда Леви вошёл в комнату и поставил тарелку на стол у клавиатуры. Но Аккерман начал говорить раньше, чем Эмили успела возразить. – Выслушай, хорошо? Я переживаю. Я не из вежливости интересуюсь о тебе, я.. люблю тебя. – Эми вздрагивает, замирает и смотрит на отца, что отводит взгляд в сторону. – Поешь, пожалуйста. Поставишь в раковину, я помою. И Эми остаётся одна, а на рабочем столе стоит долгожданный ужин.