Боже, храни короля!

Насколько я знаю, семейство Аберкорн на грани. Наш брак – это жалкая попытка угодить королю. Вся семья Энтони – омеги, исключая почившего отца, поэтому выдать хоть кого-нибудь из них почти нереально. У них немного надежд. Только Тони или свалившаяся на одного из членов семьи искренняя любовь верхов. Энтони же, мог жениться на знатном ирландце или податься в паладины, виляя хвостом в честь короля. Для нас эти воины – люди унизившие себя. Ирландцы относятся к королям спокойно, особо для них не стараясь, но вот англичане… Один из моих «коллег по чаю» вышел замуж за паладина. Сказать вам, сколько раз в месяц они видятся? Три, от силы четыре. Зато сколько у них детей посчитать не трудно. Одна встреча, потом плюс девять месяцев, ещё одна встреча. Живут вместе с тех пор, как мне 20. Значит четыре года. Трое детей. Как сейчас помню этих миленьких карапузов, все, как отец, на подбор. Но, должен сказать, эти паладины альфы - хоть куда. Раза в три больше меня, гора мускул, отваги и страсти. Он мне не нравился, но я омега, почему бы и не признать его шикарность? Я перевёл взгляд на своего мужа. Такой щуплый, даже по сравнению со своим младшим братом Октопусом, омегой. Я выдохнул и запустил фасоль в рот. Сидеть за этим столом - сущая тоска. Его семья не казалась мне интересной. Три сестры, все старшие, и младший брат. Быть в этой толпе ещё одним омегой, чрезвычайно скучно. Бернадет, с которой я познакомился ещё в замке Генриха, она очень тесно знакома с его сыном, насколько я знаю, отличалась звонким смехом и тем, что обращала на меня внимание. Постарше, Кристина, тихонечко сидела рядом со мной и изредка задавала ряд типичных вопросов, надо признать, они и Тони – одного поля ягоды. Старшая, Полиандрия, совсем сумасшедшая, спрашивала про книги, которые я привёз с собой. Сказать, что они из Шотландии за английским столом, это как подписать прошение на гильотину по собственному желанию. Она же спокойно вела со мной диалоги об Таких-Авторах-Которых-Не-Называем. Да ещё, когда принесли десерт, спросила, не совсем ли Тони бревно. Эту придётся стойко терпеть. Берни и Полина, как и Октопус, который молчал, но, как и все взрывался хохотом за столом, явно пошли в матушку, затейницу этого семейного завтрака. За тот час, что мы сидели в северной столовой, я выдал ей всю информацию о себе. Позже пришлось, взаправду цитировать ей Вильяма. Такие яркие и немного ку-ку, что с Тони, никак не могли быть связанны кровными узами. Я не мог спокойно есть под взглядами своего мужа. Он часто засматривался на меня, забывая жевать. Осторожно улыбаясь, я старался вернуть его в реальность. Эти щенячьи глаза пробирали меня до дрожи. Когда я пытался шутить, вторя его родственникам, он так нежно улыбался. Мне стыдно, что я его не люблю в такие моменты. Ему даже не нужно говорить мне что-либо, всё видно. Видно по тому, как он предлагает свои любимые блюда, смотрит на меня украдкой, смеётся. У меня чувство, будто я вынужден жить в клетке, перед его глазами, в которой нигде не спрятаться от этого взгляда. Этот день весь прошёл с этим ощущением. Он часто пытался прикоснуться ко мне ненароком, не сводил с меня глаз. После завтрака девушки семьи Аберкорн демонстрировали мне сад. Единственное место, где я остался пить чай по собственной воле. Стояла хмурая середина мая, вишни и персики сбрасывали лепестки. Вызвав визг умиления, один из них упал прямо на мою макушку. Эта часть замка нравится мне, потому что здесь, как и дома, много цветов и зелени. Цветки, путающиеся в моих волосах стали развлечением на долгие двадцать минут. - Никогда не видела такого чёрного цвета, отливающего синевой, - мечтательно произнесла Полиандрия, - у вас прекрасные волосы. Весь день я бегал по замку вслед за этими взбалмошными девицами. Больше всего я запомнил собачий питомник. Оказывается, мой милый муженёк разводит гончих. Около двадцати сук и десять кобелей. Я провозился с этими прекрасными созданиями больше часа, бегал с ними по загону, покормил, и даже помучил щенят. Такого дикого восторга не испытывал уже очень давно. Позже они повели меня в конюшню, но мне было неудобно говорить, что я физически не смогу прогуляться с ними. Пришлось сесть на вороную кобылу, самую спокойную, сказали они, никогда не прибавляющую скорость. В итоге, спускался я с этой лошадки, закусываю губу. За чаем разговоры велись только о короле и его проблемах. Всё это я упрямо пропускал мимо ушей, то сосредотачиваясь на боли в спине, то задумываясь о моём коварном плане стать активом. Я понял, что у Аберкорнов большие проблемы среди знати. Несмотря на внешнюю устойчивость и обеспеченность, их рейтинг в свете очень быстро падает. Четыре незамужних омеги в семье это огромная обуза и ответственность, даже я с моим «политическим» складом ума, понимал, что наш с Тони ребёнок должен спасти семью. Ужин с соседями, где я мило улыбался всем, кто подходил со мной поздороваться. Запомнился лишь граф Уэсекс, альфа, пах порохом и пачули, не женат, кидал на меня, ууух, какие взгляды. Ужиная, разговаривали с ним о Вильяме, и я был приятно удивлён фактом, что театр начал кого-то интересовать. Принимая ванну с иланг-илангом и лавандой, я невольно задумался о предстоящей ночи. Мигель втирал мне в голову репейное масло и слушал мои россказни о замке, иногда усмехаясь. Я опустился под воду смывая мыло и масла. На меня надели шёлковую рубаху и штаны. Сегодня супруг посетит меня после того, как отойдёт ко сну его мать. Когда это произойдёт, я не считаю. Когда Мигель покинул комнату, я предпочёл уйти с головой в поэзию и открыл Роберта Бёрна. Дверь открылась, когда минуло уже страниц тридцать. Я поднял глаза. На Аберкорне был всё тот же сюртук что и на обеде, он выглядел уставшим и обеспокоенным. Пройдя мимо меня, он провёл ладонью по моим плечам. Упал на кровать и простонал. - Мои сестры – дьяволицы! Я хохотнул и лёг рядом с ним. Около минуты мы просто смотрели друг другу в глаза, потом мальчик робко коснулся губами моего лба. Недолго думая, я обхватил его тело руками и притянул к себе. Поцелуй вышел томный и влажный. Я мял и прикусывал губы Энтони, попутно, как бы ни было это сухо, размышлял, что же делать дальше. Пальцы порхнули, расстёгивая крючки на камзоле. Дело очень хлопотное, но теперь на бароне лишь тоненькая серая рубашка и подштанники. Лежать бревном всю ночь - не лучшая идея, а Тони делать ничего, явно, не собирался. На секунду оторвавшись от его холодных губ, я резко подмял парня под себя. Его глаза мило расширились, так, что продолжать эту паузу было невозможно. Ладонями поглаживая пах мужа, углублял поцелуй. Как же сухо. Намечается секс, я у меня в голове полно посторонних мыслей. У Аберкорна встал. Я медленно начал спускать его нижнее бельё, пощипывая бёдра. Спускаясь влажными поцелуями по торсу, рисовал языком цветы. Энтони замер и крепко сжимал простынь. Только сейчас заметил, что член у него такой, какому положено быть члену альфы. Не длинный, но жутко большой в объёме. Я начал медленно сдавать позиции. Путей к отступлению нет. Стараясь смотреть ему в глаза, провёл языком по плоти. Барон привстал на локтях, рассматривая меня. Язык очерчивал круги вокруг оси. Легко поцеловал головку. Я не решался вобрать член в рот. Долго облизывал, покусывал яички. Барон играл с моими волосами, что разметались по его животу. Когда же я решился, из груди мужа вырвался звук «щщщ». Слабым темпом, я медленно сосал мужскую плоть. Язык ласкал нежную кожу, каждый раз отрываясь, я целовал головку. Мне даже нравился этот томный процесс. Муж хрипел подо мной, не в силах даже шевельнуться. Его бедра поднимались вслед. Пик был близко. Чтобы он не излился в меня, я оторвался и ласку продолжил руками. Как же обильно он кончает! - Сегодня всё будет по –другому, - прошептал я, облизывая его левое ухо. Парень водил руками по моему торсу. Чувство, будто делаю это с трупом, а единственные его прикосновения – это мышечные сокращения. Удивительно, но у меня всё же встал. На это ушло очень много времени. Пришлось тереться членом о его пах, попутно целуя сухие и холодные губы. Он прогибался навстречу мне, стелился под моим телом. В комнате были слышны его выдохи. Когда смазка стала обильнее, не отрывая поцелуй, прикоснулся к собственной дырочке, я обмазал свои пальцы смазкой. Заглянул в затуманенные зелёные глаза. Он оказался ожидаемо тугим, но пальцы легко проскользнули внутрь. Их обжигало теплом. - Господин…Всё не так… - Тшшшш, - массируя его задний проход, я поцеловал его. Просунутая под него левая рука, притягивала ближе к себе. Он шипел от неприятных ощущений. - Больно только сначала, - шептал я. Чуть отстранившись, начал медленно входить. Он обхватил меня руками, ногтями впиваясь в лопатки. Вся кровь окончательно прилила к паху. Хочется войти полностью. Меня трясло от волн наслаждения, что приносил этот горячий и тугой процесс. Слишком много дрожи в последние несколько дней. Уже пятый толчок, а он всё стонет от боли. Пришлось чуть сменить угол проникновения. Член коснулся точки услады и барон замер. Глухой стон вырвался из его уст, он приникнул ближе ко мне, нашёптывая: - Ещё… Всем нравится, малыш. Толчки становились более резкими и глубокими. У меня гудела голова, пот капал со лба. Я чувствовал, что до собственного пика ещё есть время. Как же горячо. В мыслях каша, мозг отключился, уступая важность другому органу. У меня капала смазка. Комната наполнялась стонами и моим рычанием. Муж исцарапал мою спину. Не пойму, что по ней течёт: кровь или пот? Даже кровать шаталась, повинуясь моему темпу. Член набухал, по телу пробежала щекотная волна, и я кончил вместе с мужем. Я провалился тут же. Ничего больше не помню.