Боже, храни короля!

-Бенджамин, возьми себя в руки, наконец! Мигель впервые наорал на меня тогда. Я вдыхал и выдыхал, носился по комнате. -Он сел прямо во главе стола, - я зло зыркнул на него, - не туда, где сидишь обычно ты, а прямо напротив. Я не мог войти в столовую, где уже были слышны недовольные басы. Я припадал ухом к двери и слушал. Энтони, кажется, не произносил ни слова. Это меня жутко напрягает. Почему он молчит? Может, ему язык в бою отрезали? Или он стал настолько надменным, что не считает нужным разговаривать с сослуживцами? -Ай, я не могу! Меня развернуло в противоположную от двери сторону, но Мигель схватил за руку. Я посмотрел ему в глаза, в которых читались раздражение и забота. Он держал меня за руку с минуту, потом произнёс: - Я думал, что ты О’Киф, а не Аберкорн, и не убегаешь… Мне стало немного стыдно. Я поддался порыву и обнял старика, что был всю жизнь со мной, буквально, посвятил её мне. Я никак не могу оценить, хороша его работа или нет. Получилось ли у Мигеля воспитать маркиза или я всё порчу? На мне был дискомфортный камзол, чтобы скрыть ссадину на ключице. Ничего кроме спирта и трав мою губу спасти не могло, поэтому кровавое месиво вместо нижней губы всё ещё жуть, как смущало. Я стоял, лбом уткнувшись в дверь. Мигель сопел. Что ж такое? Руки тряслись. Не пойму, чего же я так боюсь. Я положил ладони на ручки и сжал их. Выдох. Я толкнул и вошёл. Все, кто сидел за столом посмотрели на меня. Я старался ступать твёрдым шагом. Как назло, широкие спины альф закрывали от меня Энтони. Я сглотнул и уставился в пол. До стула добрался, как в тумане. Боюсь поднимать глаза… Напротив сидел вовсе не тот маленький мальчик, которого я проецировал. Передо мной сидел тот демон, что перевязал мне руку у реки. Где Энтони? Я оглядел стол и свёл брови. Не удержался и посмотрел на пальцы альфы, что покоились на подбородке. Вспомнил его прикосновение и облизнул рану. Его губы были растянуты в кривой улыбке. Он сидел так далеко, а я всё равно чувствовал его свежий запах. Он перебивал всех альф за столом. Да, да, прекрасный запах росы и черешни. За столом послышались смешки. Только мы упрямо смотрели друг на друга. Ох, эти зелёные глаза. Зелёные… Я молитвенно сложил ладони у самых губ и выдохнул. Паладины разразились смехом. - Я смотрю, ты совсем не скучал. Что за..? Я опустил глаза, судорожно вздыхая. Слезы подступали. У меня тряслись руки. Глаза бегали по столу, в надежде зацепиться за что-нибудь и пялиться. Наступило молчание. Шесть пар глаз смотрели на меня и чего-то ждали, но один взгляд более всех жёг меня. Этого же не может быть, правда? Мысли, вернитесь, с вами комфортнее!!! Я поднял глаза. Руки тряслись. Мне хотелось разреветься, броситься к нему, сказать, что я много думал о нём, о том, как мне было тяжело. Глупая омега. - Энтони… Он был жутко напряжён, уже даже не пытался улыбаться. Сидящие вокруг люди будто исчезли. Я видел только этого человека, что передо мной и боролся с нехваткой мыслей. Кто-то будто отключил мой понос в голове. Мой мозг размягчился, вот в чём проблема. Сжать кулаки. Не ведись. Не ведись. - Добро пожаловать домой. Я слышал, как он выдохнул. Стало как-то легче. В столовой висело молчание, и тяжёлая атмосфера моей реакции давила на голову. Все глаза, помимо зелёных напротив, были устремлены в тарелки. Я улыбнулся и приподнял подбородок. - Чем же вы его кормили? Сначала прыснули близнецы, следом Гвейн и Кристофер, затем, тот, кого я встретил на лестнице, и только потом Его губы соизволили растянуться в притворной улыбке. Я усмехнулся в такт альфам. Вот бы сейчас нашёлся один разговорчивый паладин, и мне бы не пришлось вести светский монолог. Уже минуты три разномастно стучали вилки и все молчали. Я не знал, что можно ещё такого ляпнуть. Исподлобья оглядел сидящих. Слева сидело три человека, справа близнецы. Рядом со мной, по бокам, Лиам и незнакомец с лестницы. Я отложил вилку и повернул к нему голову. - По причине моей бестактности мы не знакомы. Меня зовут Бен, - встретив лазурный взгляд, я не смог подавить улыбку, больно располагающими были глаза и запах этого молодого альфы. -Бенджамин, а не Бен, - послышалось с противоположного края стола. Тони даже не поднял головы, говоря это. Не могу отвести от него взгляд. Только сейчас рассмотрел того Энтони, что был раньше. Эти, русые, чуть выгоревшие пряди, на вид жестких волос, эти настолько красные губы, высокие скулы, но вот, только… Это был совсем не он. Не было той любви, что веяла от него, той неуверенности и омежьей привлекательности. Передо мной сидел альфа. Альфа, который был хозяином этого дома и моим. - Меня зовут Райан, - я мигнул и резко мотнул головой в сторону говорящего. Брюнет улыбался моей рассеянности. Я улыбнулся, пытаясь игнорировать взгляд Тони и жжение, что исходило от моего мужа. - Вы содержите замок в удивительном великолепии, - заметил он, - я слышал, что вам это тяжко давалось, милорд. Я продолжал улыбаться, поражаясь вежливости и удивительному баритону этого молодого человека. -Да, огромное спасибо, сэр, - я насадил горошек на вилку, - но теперь всё в полном порядке. - Просто поразительно для такой хрупкой и привлекательной омеги, милорд, - Райан стрельнул глазами в сторону Энтони и перевёл их на Лиама, что предупреждающе бросал на него взгляды. - Он у меня во многом любому альфе пинок под зад даст. Я поперхнулся. Виски сдавило. От чего же щемит больше? От слов « у меня», по отношению ко мне, или от того, что он так неловко ссылается на наши ночи? Быстренько запил першение вином. Паладины косились на меня. Нужно было что-то съязвить. - Пост единственного мужчины в доме кое-чему учит. Тони скрипнул зубами. Челюсть заходила под высокими скулами. Все гости обратили взоры к моему мужу. -Да уж, похвально, однако, что ты выдал замуж всех омег в этом доме, - пискнул Лиам. - И так успешно, вспоминая Бернадетт, - вторил его брат. Я кивнул. - А как же Вы технично придумали эти реформы, ну, эти выплаты за детей. Замок будет процветать долгие годы вперёд, - вставил свою лепту Гвейн. У меня появилось совершенно необоснованное чувство благодарности к человеку, что так унизил меня при первой встрече. Я сдержал усмешку и приклонил голову в благодарности. - И при всём при этом, Вы остаётесь крайне миловидным омегой, милорд, - сказал Марк, жадно сглатывая. Я улыбнулся. - Просто очень сильно люблю своего мужа, сэр, я не противоречу своей сущности, - ложь так красиво посыпалась мелкими жемчужинами, что мне даже не сразу стало стыдно. Я криво улыбнулся (от улыбок уже сводило скулы), и посмотрел в глаза Энтони. Зелёная радужка словно была охвачена пламенем. Шах и мат, Аберкорн. Ужин закончился в молчании. *** Я точно зря решил играть с огнём. Всё вспоминаю его ненавидящий взгляд, что прополз по мне после последней фразы. Уже поздно было бояться своего альфу, слишком много уже брошено на кон. Я сидел в библиотеке в жалких попытках забыться в книгах. В руках был сборник моего хорошего ирландского друга, а в голове губы, глаза и скулы. Я сидел в кресле, а ноги положил на соседнее. Конечно, нужно опомниться. Все мои мечты и надежды воплотились в одного человека. Все сжатые до судорог кулаки, сводящее чувство в ногах и ломка, жжение паха, судьба буквально окупила эти муки, возвращая Энтони таким. И самое приятное, что это мой муж. МОЙ. И мне абсолютно безразличен тот факт, что он, вероятно, меня разлюбил. Чего мне стоит влюбить его в себя ещё раз? Для аудиенции он должен был прийти после тренировки в кулачном бою. Я жду его уже где-то час. Дверь легко распахнулась, только спустя ещё двадцать минут. Его шаг был крайне тяжёлым, и то, как я вслушивался в него, меня парализовало. Он подошёл к креслу, на котором лежали мои ноги, загораживая свет. Поднял мои ноги, сел, и положил их на свои колени. Я не смог проконтролировать себя и шумно сглотнул. Это подлое состояние, когда альфа рядом. Его запах заслоняет от меня мои же мысли. - Ты же знаешь, о чём мы будем разговаривать. - Никакого развода, Энтони. Его брови дёрнулись в сторону, улыбка растянула яркие губы. Я захлопнул книгу. - Никогда мне тебя не понять, да, Бен? – он медленно стягивал с меня сапог. Это казалось таким интимным, что я покрылся лёгкой испариной. -Разумеется…Даже у меня не выходит быть настолько эгоистичным. Он хмыкнул. Мои босые ноги выглядели маленькими на его широких коленях. Он обхватил правую стопу большими пальцами, от этого мышцы на предплечьях заиграли. - Зато только ты способен разглядеть здесь эгоизм. - Шесть лет прошло. - Ого, ну да. Смотря на него, сдерживал ярость. - Чертовому альфе во век не понять мучения течной омеги в одиночестве. - Чертовой омеге во век не понять унижение оттраханного альфы. Меня перекосило. Глупые вояки и их глупый лексикон. Муж на это, лишь поднял правый уголок губы в презрении. - Ну, и словечки. - Пришлось измениться, чтобы достать денег. Вздох застыл в горле. - Денег? Да ты прислал их всего раз! Он надавил на стопу яростнее, чем прежде и гораздо сильнее. Её свело от воздействия. - Тебе, - резко констатировал он. Меня затошнило. Как же мне с ним повезло! - Отлично. Это хорошо, когда ты делаешь упор на своих родственников. Это только я настолько глуп, что посвятил свою жизнь чужим омегам, выйдя замуж за слабака. - Все мои деньги отданы в казну, на развитие государства! Я уронил лицо на ладони, пытаясь отвлечься от прикосновения горячих ладоней к моим замершим стопам и пальцам. Государству! -Ты что спятил? Забыл, каким ты покинул это место? -Вот именно, что нет! – повысил тон Тони, - Я много что отдал Королю, но теперь он платит мне сполна за все эти годы! - Да, если бы не я, глупец, твои сестры и брат были бы никому не нужны! - Справились бы и без тебя! Я сжал челюсть, загребая эмоции обратно. Его пальцы летали по моей стопе. - Тебе совсем на них плевать. - Я просто больше не мог терпеть тебя. - Неудачная альфа. - Херовая омега. Его речь скребла и царапала уши. Он часто выражался, голос был хрип и груб. Вдруг вспомнился день, когда он уезжал. Все так плакали. Я даже не вышел на ступени проводить его. Уже тогда я был поглощён решением проблем Аберкорнов. - Всё потому, что моя сущность хотела рядом мужчину, который бы доминировал, командовал и принимал бы решения, рубил бы с плеча, в общем, был бы альфой. - Ах, ну да! А Король возжелал видеть рядом с тобой хиленького английского мальчика. Бедняга! Несчастный пижон! -Да ты сиял от счастья, даже если всего лишь украдкой видел меня! Когда же состоялась помолвка ты просто лужей от счастья потёк! Так хотелось назвать его Энтони, или Тони, как делал только я, но имя застревало меж зубов, так нехотя отдаваясь этому мужчине, что сидел напротив. Это сладкое «Тони» привыкло сосуществовать с хрупким мальчиком. - Да, тогда ты казался идеальным омегой. Красив, манерен и изящен, просто сиял. С альфами держался нежно и томно. Со всеми, кроме меня. Проявляя покровительство с самого первого дня, ты сам изничтожил во мне альфу. - Это было взаимоуничтожение, - вставил я, напрягая стопу, дабы он массировал сильнее, -Перестань на секунду думать об обиде и подумай о человеке, что всё это время ждал тебя. Что будет со мной, если мы разведёмся? Я продал своё поместье в Ирландии, все деньги пустил на улучшение Аберкорна. Мне уже тридцать один, я никому не буду нужен. Куда я пойду? - Нууу, - усмехнулся этот демон, напрягая столь сексуальные скулы. Я подавил возглас: «О, да!», - твой отец почти при смерти, скоро унаследуешь его герцогство. Меня парализовало от последней фразы. Смело. И очень опрометчиво. Дерьмо. Я выхватил ногу из его пальцев и со всей силы, что была у размякшей от его прикосновений ноги, ударил его между ног. Резко вскочил и приготовился парировать удар. Ещё ходящая кругами голова, подвела, и меня шатнуло. Альфа зашипел. Вены на шее и руках вздулись, и он нахмурился. Лицо стало угрожающе бордового цвета. Он медленно и плавно встал с кресла. Глаза не поднимал. Его запах накалился, и уже не было приятного освежающего послевкусия. В воздухе витал металл. На секунду, я вспомнил, что я омега. Я впал в природную слабость. Дыхание участилось, и сердце болезненно ёкнуло. Ком, что наматывался мною из года в год, становился туже и туже. Я стал тяжёлым , хотелось упасть и начать какую-то другую жизнь. Где-нибудь в Ирландии, в доме, обвитом плющом и петуньями, где в клумбах под окнами цветут анютины глазки и декоративный горошек, где пол скрипит под парами цепких ножек, куда кузнец или дровосек возвращается поздно ночью, целует детей и звонко кричит «ПАПА ТУТ», а я ему в ответ «Добро пожаловать домой». Так плакать хочется, от того, что кузнецом/дровосеком представляется именно Он. Он приблизился и занёс руку для шлепка. Я глуп. Зелёные глаза будто плавились от боли и ярости, но он не отрывал их от моего забитого лица. Странное чувство охватило с головы до ног, выталкивая слёзы из сжатых век. Мне было и горько, и приторно от того, что этот человек, подложивший мне в жизни самую жирную свинью, сейчас стоит и доминирует. И ведь он ударит меня через секунды две, а у меня даже не возможности пошевелиться, так оцепила меня его сущность и его запах. Я жалкая самка. Ни на что не пригодная жалкая самка. И все годы отрицания - это просто глупая маска. Как же я возненавидел его в тот момент! Его притягательность и мощь вызывали во мне смерч горечи. Рука, всё ещё занесённая над моим лицом и его жаркие глаза, всё было мне ненавистно. Образ маленького мальчика, слабого и жалкого, образ мужчины, сексуального и доминирующего. Всё: воспоминания, чувства, нынешнее положение, - меня будоражило от всей моей жизни. Потому что Энтони Аберкорн был моей жизнью, был центром, от которого отражались лучи моих достижений и целей. И я ненавидел его, так же сильно, как и самого себя. Мы единое целое. Зависим друг от друга. И ничего тут уже не поделаешь. Его рука плавно легла на мою шею, а большой палец вытер скупую мужскую слезу. А я взял и убежал, чтобы был повод ненавидеть себя ещё больше.