Убей моё одиночество

      Запах елей и мокрой травы в лучах рассветного солнца. Наруто сидел на земле, не помня когда последний раз спал или ел. Его жизнь превратилась в сплошной серый ком, который распутывать не было сил. «Отчаянием называется отрицательная эмоция, связанная с невозможностью удовлетворить потребность. Это чувство способствует еще большему негативу и лишь обостряет несладкую обстановку. Человек, понимая, что не может контролировать это отрицательное влияние, думает, что не способен откорректировать сложившуюся ситуацию. У него формируется ощущение безысходности, бесперспективности, собственной беспомощности.» Что—то похожее сейчас жило в Наруто. Отсутствие надежды на светлое будущее. Если быть точнее отсутствие надежды на будущие в принципе. Бессонница, мигрень. Спать было уже невозможно. Первое провоцировало второе. А второе вытекало из первого. Невозможность представления перспективы развития. Хотелось просто исчезнуть. Чувство пустоты и одиночества. Как никогда раньше. Чёрная дыра, поглощающая тебя изнутри разрасталась. Упадок физических сил. Элементарный вдох Наруто делал с огромным усилием. Стало тяжелее делать элементарные бытовые вещи. Не то, что спасать мир. Утрата объективного восприятия событий. Мысли начинают путаться. Наруто уже давно не понимает что он делает правильно, а что неправильно. У него в голове жидкая клейкая масса Невозможность сконцентрировать внимание. Всё замкнулось на одной вине. Было тяжело сидеть и осознавать, что всё катиться в бездну. «Потеря надежды сбивает с предыдущих ориентиров, и если на ранних ступенях человек критично воспринимает ситуацию, свое состояние, замечает уходящую энергию и воодушевление, через некоторое время переживания лишают человека сил.» — Что-то такое говорил ему однажды Ирука. Тяжелое дыхание, головная боль и тошнота стали преследовать Наруто постоянно.       — Наруто, ты уверен, что всё это стоит того?       — Курама, я не могу, просто не могу быть таким.       — Каким?       — Эгоистом.       — Выбирать себя — это не эгоизм. Тем более, ты уверен, что в пророчестве идёт речь о Цукиёми?       — Я не могу быть уверен! — Наруто сорвался на крик. Но от головной боли перешёл на шёпот.       — Я уже ни в чём не уверен. Хотелось, чтобы тебя просто нашли. Чтобы отогрели и погладили по голове. Убедили, что всё будет хорошо. Хотелось жарких объятьев. — Кто-то приближается. Этого ещё не хватало. Но было настолько всё равно, что Наруто не сдвинулся с места. Всему есть предел. Он просто сидел, спрятав лицо в ладонях. Человек был уже а нескольких метрах от него, постоянно сокращая расстояние. Угрозы не было. Чужая рука легла на затылок и слегка помассировала. Она была знакомой и тёплой.       — Нару. Он не был хорошим актёром и очень уставал притворятся.       — Нару. Голос до боли родной.       — Нару, ну же. Ответь мне.       —Шикамару я… Наруто вздрогнул и резко оттолкнул его от себя.       — Ты совсем сбрендил? Ты не знаешь кто я?       — Знаю. Ты Наруто Узумаки.       — Я отступник!       — Никакой не отступник! Ты можешь обмануть их, но смей лгать мне. Я же знаю тебя, позволь мне. Шикамару начал вновь приближаться к Наруто. — Не подходи. Почему глаза Наруто наполнялись слезами? Почему его коленки начинали дрожать? Почему всё в нём перевернулось от осознания насколько же прав Шикамару? Он не справлялся. Хотя отчаянно пытался это сделать. Он начал падать на колени. В один миг лишь рядом с Шикамару он превращался из сильного и опасного в маленького, нуждающегося в помощи ребёнка. Так просто и так сложно. Он слишком боялся причинить боль именно ему. Он мог сколько угодно быть холодным и жестоким. Но не по отношению к Шикамару. Он осел на землю и начал плакать. Шикамару пару секунд не мог даже дышать от шока, но потом подбежал к нему и обнял. Он гладил его по голове и шептал что-то успокаивающие. Глупые слепцы. Как они могли увидеть в нём что-то плохое.       — Там высоко, высоко кто-то пролил молоко,       И получилась млечная дорога,       А вдоль по ней, вдоль по ней,       Между жемчужных полей,       Месяц плывет, как белая пирога.       А на Луне, на Луне,       На голубом валуне,       Лунные люди смотрят глаз не сводят,       Как над луной, над луной,       Шар голубой, шар земной       Очень красиво всходит и заходит. Вообще – то Шикамару совершенно не умел петь, но был готов сделать что угодно, чтобы Наруто перестал плакать. Теперь Узумаки лишь тихо всхлипывал на его плече. Он видел его любым. Злым, добрым, плачущим, смеющимся. Он знал его с головы до пят. Он был рядом, когда тот нуждался в нем. Он был уверен, что тогда все это было ни сном. Он сжимал его в объятиях и плакала вместе с ним. Пусть его щеки и были сухими. Для Шикамару Наруто имел большую ценность, чем все другие. И он любил его. Так сильно что даже не был уверен не находится ли он в собственные иллюзии. Он даже не знал, что способен так сильно любить. Он принимал его любым. Ему было не важно, что Узумаки пытался сделать, неважно плохо это или хорошо, правильно или неправильно. Для него существовал лишь только он. Его красные глаза и соленые щеки. Худое тело и пустой взгляд. Это мог разглядеть лишь он, так как много лет это было спрятано за яркой улыбкой. И сейчас все это отчаянно рвется наружу. И Шикамару смиренно принимал все то, что Наруто готов дать ему. Он был уверен, сейчас самое время. Самое время сказать ему что он не один. Самое время еще крепче сжать его руку. Бедный мальчик, который с детства взваливает всю тяжесть бытия на себя. Не просит помощи, да и не знает как это делать. Приютить его дать ему всю свою любовь — первостепенная задача. Даже если Шикамару сейчас совершал самую большую глупость которую только мог бы совершить, ему было все равно. Не важно, что подумают другие. Неважно что случится потом. Стоя сейчас здесь, он понимал, что в очередной раз ему не хватило чего - то, что помогло бы сдержать Наруто. Он обязательно узнает у него все. Он обязательно выслушает его. И подумает, что делать с этим дальше. Но не за что не отпустит одного. Не оставить на произвол судьбы. Он сжимает его сильнее. Наруто затих. Он поднял свои небесно-голубые глаза на Шикамару.       — Я не могу. Я боюсь. Он обнял его за шею. Так крепко, как будто лишь Шикамару был для него последней надеждой на спасение.       — Я тоже боюсь. Я всего боюсь. Я боюсь того, что я вижу, что я делаю, самого себя, но больше всего я боюсь сейчас уйти отсюда и никогда больше за всю свою жизнь не почувствовать то, что я чувствую рядом с тобой. Я боюсь будущего и потерь. Я боюсь смерти. Но больше всего я боюсь потерять тебя и никогда не сказать важные слова. Наруто молчал, изумлённо смотря Шикамару в глаза. Это тот, самый момент. Он чувствовал.       — Ты не должен справляться со всем один.       — Но я…       — Я выслушаю тебя, я пойму тебя, и мы вместе подумаем об этом. Ты — часть моей семьи. Я люблю тебя. Вот так. Никого романтического ужина при свечах и словно вскользь брошенная фраза.       — Я тоже.       — Я знаю. Станет легче. Обязательно станет легче. Где-то внутри облегчённо вздохнул Курама.