Hiraeth

      - Что она сказала? – спрашивает Рей, когда Финн входит в общую комнату с пустой кружкой в руках. Он знает, что самый быстрый способ поднять Маз настроение – начать разговор со свежесваренного кофе. Их атака была хорошо продумана.       - Нам дали добро, - Финн заговорщически подмигивает ей. – Поскольку сегодня твой день рождения, тебе нужно вернуться к одиннадцати.       Рей сдерживает смешок. Она не хочет привлекать к ним внимание в общей комнате. Когда Финн садится рядом, она даёт ему пять под столом.       - Думаю, Маз нравится, что мы проводим время вместе, благослови её Господь, - тихо добавляет Финн. – Всё прошло куда лучше, чем я ожидал. Мы просто будем придерживаться плана. Ты всё запомнила?       Она энергично кивает, на что Финн закатывает глаза и ухмыляется одновременно игриво и понимающе.       - Кивни ещё раз и твоя голова точно отвалится, - дразнит он. – Как я и сказал, действуем по плану. Первое: официально ты со мной. Мы собираемся прогуляться, а потом поужинать. Ничего такого, звучит вполне правдоподобно. Я сказал Маз, что отведу тебя в ту пиццерию за углом. Подтверди, если она тебя спросит.       - Конечно.       Она понимает, что если их поймают, разразится грандиозный скандал, но она быстро отбрасывает эту мысль. Они будут осторожны.       - Второе, - продолжает Финн, считая на пальцах, - я пообещал, что у нас будет скромный и уместный для твоего возраста праздник, так что, что бы ты ни хотела сделать со своим парнем, не пей. Ты должна вернуться трезвой. И я лично настаиваю на этом. Сегодня вечером ты должна оставаться в здравом уме.       - Не волнуйся об этом.       Как бы ни прошёл вечер, думает Рей, она точно не напьётся. Она старается не слишком задумываться о том, что действительно может произойти.       - Третье, - тон Финна становится очень серьёзным. – Чтобы не вызвать никаких подозрений, мы должны вместе вернуться обратно. Так что я зайду за тобой пол одиннадцатого. Не забудь предупредить своего парня. Скажи ему, что я заберу тебя. Он должен знать, что ты не одна. Что о тебе есть, кому позаботиться.       Рей улыбается.       Эта внезапная дружба с Финном почти насильственна по своей интенсивности. Она врывается в её жизнь без приглашения и сокрушает её сомнения с небольшим терпением и большим ликованием. Безусловно, она благодарна за это. Это отличается от того, что у неё было с Кайло. Это именно то, что ей нужно. Немного чёртовой поддержки. Более того, Рей знает, что даже с сигаретами, бравадой и улыбкой, достойной рекламы зубной пасты, Финн – ещё один несчастный, ищущий способы убить время и справиться со своим одиночеством.       Они могли бы создать клуб.       - Спасибо, - говори она.       Усмехаясь, Финн ёрзает на стуле, словно передумал.       - Ты уверена, что хочешь сделать это? Ты сказала, что его родителей не будет. Вы двоё останетесь наедине. Всякое может случиться. Ты доверяешь этому парню?       - Я бы доверила ему свою жизнь, - слишком охотно отвечает Рей. – Я знаю его. Он не сделает ничего против моей воли.       Финн долго смотрит на неё, прежде чем, наконец, кивнуть головой.       - Что ж, ладно. Во всяком случае, у нас есть план.       Подмигнув в последний раз, он встаёт, чтобы уйти, но внезапно останавливается.       Сначала Рей не понимает, почему лицо Финна потемнело и нахмурилось, как в ту ночь, когда он вернулся, будучи сгустком мрака в запятнанной камуфляжной форме. В его глазах отражается странное чувство. Отвращение, сказала бы она. И стыд и даже намёк на страх.       Но потом она замечает – телевизор стал громче.       Ункар смотрит своё любимое шоу.       Мужчина в студии говорит прямо в камеру. Он сидит в тяжёлом деревянном кресле, сжимая резные ручки. Ярко-красные стены студии резко контрастируют с чёрным цветом его едва ли не трона. Мужчина старый, худой и, вероятно, очень высокий, если судить по тому, как он сгорбился. Толстый шрам рассекает его лысую голову. Он одет в золотую ламе* рубашку с высоким воротником и свободными рукавами. Грёбаный диско-топ, думает Рей. И всё же вместо того, чтобы выглядеть нелепо, он выглядит величественно и важно, как первосвященник в церемониальных одеждах.       Он проповедует.       - Это тот парень Сноук, - объясняет Рей. – Профессор или типа того. Маз называет его карикатурой.       Она много раз наблюдала, как Ункар уставился в экран, словно загипнотизированный, но она никогда не обращала внимания на речи старика. Однако теперь она слушает.       Профессор Сноук говорит как опытный актёр: его голос глубокий, с приятной мелодичностью. Он подчёркивает строки, будто читает стихи – это зловеще, но захватывающе, с громкими словами и идеально выверенными паузами. Рей не может отвести взгляд. Сноук предупреждает, что мир окутан тьмой, упадком и разложением и только их нация остаётся последним маяком истины. Он учит о праве на кровь, вере и самопожертвовании, о долге и мужестве, о землях предков, которые необходимо отвоевать. Он обещает, что старые раны заживут, старые обиды будут исправлены, а старые ценности вновь засияют. И он улыбается. Его пожелтевшие зубы делают его похожим на древнее божество. Когда он драматично указывает на камеру, Рей чувствует, что он может видеть её, словно бы обращаясь к ней напрямую.       В его словах есть что-то странное, скользкое. Несмотря на то, что его голос держит её в плену, она не может повторить ни единого слова из того, что он сказал.       Он ей не нравится, решает Рей.       - Я знаю, кто такой Сноук, - говорит Финн, сильно нахмурившись. – Он тот, кто стоит за Первым Орденом.       - Правда?       Финн кивает.       - Он, э-э…как бы это сказать…идеолог. Войска призваны осуществить в мире его видение.       Рей прищуривается, уставившись на экран. Трудно представить старика, стоящего в грязи в зоне боевых действий в золотой рубашке. С другой стороны, с его речами о гордости, сказаниях и мученичестве нации, возможно, это имеет место быть.       - Он вовсе не карикатура, - ворчит Финн. – Он знает, что делает. Такие люди, как он, получают удовольствие, дёргая за ниточки, чтобы столкнуть мир с обрыва, пока сами сидят в своих модных креслах, смотря в камеру. И всё это только для того, чтобы доказать, что они правы. Не могу поверить, что был настолько глуп.       Он выглядит таким удручённым, что Рей становится жаль, что она не может переключить канал.       - Пойду покурю. – Пальцы Финна нервно подёргиваются. – А ты иди выбери что-нибудь красивое, что наденешь. Сегодня должен быть хороший день. Прекрасный день. Так не будем же его портить.       Позже, в своей комнате, Рей надевает единственное платье, которое у неё есть. Правда, оно не совсем ей подходит. Она купила его в прошлом году и за это время немного подросла. Плечи стали слишком узкими, юбка короче комфортной для неё длины, и она не может застегнуть сзади все пуговицы. Но ведь это же платье.       Она чувствует себя неловко. Финн настаивает на том, что она выглядит мило и отговаривает переодеваться в джинсы.       Остаток дня еле ползёт. Она сбивается со счёту, сколько раз спускалась в общую комнату, чтобы посмотреть на часы. С каждым часом становится всё труднее не думать о предстоящем ужине. Свидание, как обозвал его Кайло.       Что-нибудь будет?       Ложь терзает её совесть. Она должна сказать ему, думает она. Ей действительно следует сделать это. Он поймёт. Может, даже не рассердится.       И всё же правда бы всё изменила, не так ли?       Рей подавляет крик и сжимает кулаки так сильно, что ногти оставляют болезненные отпечатки на ладонях.       Когда приходит время, в дверь стучится Финн.       - Пора выходить, - говорит он. – Я зайду за тобой, как и договаривались. Хорошо проведи время. Будь умницей. Не делай ничего, что не понравится. И заставь его сойти с ума.       Кайло дал ей адрес. Его дом находится в старой части города, недалеко от музыкального рынка. Улица узкая и тёмная, вымощенная булыжником, с цветущими каштанами и неухоженными задними дворами, населёнными ордами бездомных кошек. Она улыбается. Она понимает, почему ему здесь нравится.       Он живёт на втором этаже. Странно. Дверь в его квартиру необычайно тяжёлая, с двумя наборами засовов, словно внутри хранится сейф с драгоценностями. Табличка с именем маленькая и незаметная. На ней написано лишь «Таркин».       Кто такой Таркин?       Но это не важно. Наверняка Кайло снимает квартиру.       Когда она нажимает на звонок, он открывает дверь так быстро, что Рей задаётся вопросом, не стоял ли Кайло за дверью часами в ожидании её прихода.       - С днём рождения, Рей! – выпаливает он. Затем он делает поспешный шаг назад и смотрит на неё, приподняв брови. – О. Впервые вижу тебя в платье.       Ей нравится, как расширяются его зрачки, когда он разглядывает её.       - Спасибо, - сияет Рей. – Вижу, ты тоже принарядился.       И правда – он одет в накрахмаленную чёрную рубашку и облегающие брюки. Такую одежду выбирают, когда стремятся произвести хорошее впечатление. Его ноги, напротив, босые, большие пальцы упираются в блестящий пол. Капли воды стекают с его мокрых волос, оставляя тёмные точки на воротнике. Он свежевыбрит и пахнет приятным одеколоном – амброй и мускусом, сказала бы она. Видя, как сильно он старается, у Рей в животе начинают трепетать бабочки. Чёрт.       Сегодня вечером точно что-то случится.       Но что потом?       Она испортит момент, если продолжит об этом думать.       - Мне разрешили вернуться попозже. – Рей старается, чтобы её голос звучал не слишком нетерпеливо. – За мной зайдёт друг пол одиннадцатого. А до тех пор я вся твоя.       Кайло густо краснеет, и она задаётся вопросом, не были ли её слова слишком смелыми. С одной стороны ей это нравится, а с другой - хочется удариться головой о стену. Он продолжает стоять в дверях, глядя на неё с ошарашенной улыбкой.       Она указывает в сторону гостиной.       - Я могу войти?       - Дерьмо, конечно, - он, наконец, опускает взгляд и отходит в сторону. – У меня не часто бывают гости, так что я плохой хозяин. Но, эм… Ты ведь не обычная гостья.       Сердцебиение Рей учащается. Она чувствует, что теперь её очередь краснеть.       Она впервые входит в чей-то дом. Настоящий дом. Независимо от эвфемизма, который система социального обеспечения использует для своих детских домов – на деле они не являются Домами в полном понимании слова. Всё, что Рей знает о местах, где живут настоящие люди своими настоящими жизнями, почерпнуто из фильмов, сериалов и книг.       Она не говорит ему об этом.       Квартира оказалась совсем не такой, какой она представляла. Она воображала себе что-то, что безошибочно указывало бы на него, на что-то личное. Тёмные стены. Вероятно, плакаты групп: The Sisters, The Cure, Joy Division и Сьюзи Сью, судя по всем его разговорам о том, что она была самой интересной женщиной своего времени. Мебель, представляющая собой странную смесь изношенных подержанных диванов и чрезмерно дорогих антикварных кресел. Тусклый свет. Книжные полки. Возможно, даже засохшие растения. Сувениры из его путешествий: каллиграфическая гравюра из Японии, открытка с костями и черепами из Рима, чёрно-белая фотография берлинского неба. Слегка неряшливый, немного стильный – совсем как он.       И вот она стоит лицом к лицу к белым стенам.       В комнате так светло и пусто, что у неё болит голова. Современная мебель, аккуратная и функциональная. Бежевый ковёр. Рей практически боится наступить на него. Огромные окна без занавесок – лишь алюминиевые жалюзи. Всё безупречно чисто.       Словно здесь никто не живёт.       Кайло нервно жестикулирует.       - Чувствуй себя как дома.       В углах сложены картонные коробки, замечает Рей, заклеенные скотчем. Она задаётся вопросом, здесь ли он хранит вещи, которые приносил ей – музыку, книги. Кусочки его прежнего «я». Её не удивляет, что он спрятал их. Ему нравится подчёркивать, насколько он отличается от того, кем был раньше, даже если она считает, что он изменился лишь в своей голове. В этом смысле он странный.       На журнальном столике стоит старая фотография в цвете сепия в бронзовой рамке. Единственная личная вещь в комнате.       Она тянется к фотографии и Кайло ободряюще кивает. Из того, что она может сказать, фотография действительно старая – примерно 1930-ые годы. На ней запечатлён молодой человек в парадной форме Королевских Вооружённых Сил. Нашивки, эполеты и медали резко контрастируют с его юношеским лицом. Его волосы гладко зачёсаны, как это было модно, а глаза пронзительно голубые – это даже видно на фотографии в сепии. Он красив, признаёт Рей. И он знает, что красив. Студийная фотография могла бы сойти за винтажный постер кинозвезды тех лет. Позируя, он словно предвидел, что однажды кто-то вставит его фотографию в рамку и поставит на журнальный столик. В его образе царит высокомерие, преодолевающее десятилетия, и Рей не знает, как относиться к этому молодому человеку и его униформе с медалями.       - Это мой дедушка, - объясняет Кайло с гордостью в голосе.       - Серьёзно? – Рей сравнивает безупречно красивого офицера с большим носом и лопоухим молодым человеком, стоящим перед ней. Она не видит сходства. Кайло ей нравится больше.       - Да. – Он кивает. – Он был полковником КВС, довольно высокое звание для своего возраста. Оставался верен себе и королю до самого горького конца. Поплатился за это с приходом коммунистов.       Рей хмурится.       Она немного знает об офицерах КВС, которые остались «верны». Она кое-что слышала от Маз, которая не стесняется в выражениях. Неважно, во что заставит вас поверить безудержный исторический ревизионизм, говорит Маз, в последние дни Второй Мировой войны те, кто «остался верен королю», фактически встали на сторону оккупантов. Они предпочли немцев, как дьявола, которого знали, коммунистическому сопротивлению, боровшемуся как за их освобождение, так и за революцию. В итоге из-за глупости, отчаяния и ошибочных суждений некоторые из них совершили ужасные преступления против собственного народа. И всё это в надежде предотвратить коммунистическое восстание. Они не были мучениками, утверждает Маз. Они были убийцами, даже если восхищаться ими стало модно в сегодняшнем безумии разжигании войны. Когда прославляется национализм и избегается всё, связанное с коммунизмом.       Стоп. Кое-что не сходится. Разве Хан не говорил, что мать Кайло происходила из коммунистической семьи? Невозможно представить красивого молодого полковника в его роскошной форме в роли отца Хана.       В тот момент, когда она открывает рот, чтобы спросить больше об этом загадочном дедушке, звонит телефон. Звук громкий, пугающий.       Рей часто забывает, что у Кайло есть своя жизнь за пределами их совместных послеобеденных часов. Она не присваивает его себе, повторяет себе Рей. Есть люди, которые общаются с ним. И всё же, что-то похожее на собственничество портит ей настроение.       Звон эхом отдаётся от голых стен. Пыхтя, Кайло закатывает глаза и отвечает на звонок.       - Да. – Его тон настолько резок, что Рей практически жаль человека на том конце провода. – Армитаж. Да. Я занят, я же просил тебя не беспокоить меня. Не твоё дело. Пошёл ты. Да, я с ней.       Он на мгновение улыбается, делая ударение на последнем слове, и Рей чувствует вспышку гордости. Видимо, человек, позвонивший Кайло, знает, что она занимает особое место в его жизни. Отлично.       - Он настаивает? – продолжает Кайло, наматывая телефонный провод на пальцы. – И именно сегодня вечером? Дерьмо. Ты чёртов придурок, тебе это нравится. Я знаю, что ты сделал это нарочно. Когда?       Собеседник долго говорит, и Кайло отодвигает трубку, надувшись.       - Твой друг зайдёт пол одиннадцатого, так? – спрашивает он шёпотом.       Рей кивает. Челюсть Кайло сжимается, и она задаётся вопросом, стоит ли ей волноваться за этого Армитажа.       - Отлично. Твоя взяла, - рявкает он в трубку. – Я сделаю это сегодня вечером. Да пошёл ты, мудак.       С рычанием он так сильно кладёт трубку, что Рей боится, как бы он не сломал её.       - Однажды я его убью, клянусь.       Он крутит провод, словно хочет сжать чьё-то горло.       - Всё в порядке. – Рей протягивает руку и касается его руки. – Тише. У нас всё хорошо. В нашем распоряжении весь вечер.       Удерживая её взгляд, Кайло ухмыляется, обнажая щель в своих острых зубах. Он отпускает телефон и берёт её руку в свою. И вот так ярость проходит. Её поражает, как быстро он переключается между настроениями. Всё, что для этого потребовалось – её прикосновение.       - Ты права. – Мальчишеская радость разливается по его лицу. – Нам нужно много наготовить.       Он ведёт её за руку через всю квартиру, идя перед ней, не желая прерывать зрительный контакт. Это глупо, и она боится, что он может споткнуться о мебель, но от его взгляда у неё бегут по коже мурашки. Она крепче сжимает его руку.       - Было чертовски трудно выбрать, что приготовить, - серьёзно заявляет Кайло, когда они входят на кухню. Тёмно-коричневую, большую и даже немного грязную. Единственно место в квартире, которое действительно напоминает его. – Но я нашёл то, что нам подойдёт. Готовится достаточно легко и также подходит к праздничному столу. Поэтому я выбрал итальянскую пасту карбонара и салат из рукколы с помидорами и сыром пармезан. И, эм, есть ещё торт. Но я схитрил. Он магазинный.       Рей смотрит на вещи, выставленные на кухонном столе. Она и раньше ела макароны в детском доме. Переваренные, липкие комки слизи, которые она избегала всякий раз, когда в меню был альтернативный вариант. Она никогда не пробовала пармезан, хотя знает, что это какой-то сорт сыра. Она понятия не имеет, что, чёрт возьми, означает «карбонара». А что касается рукколы, то, насколько она может судить, она выглядит как сорняк, только что сорванный в парке, на который мочатся собаки. Единственное, что её здесь устраивает – это чёртовы помидоры.       Кайло хихикает.       - Не волнуйся. – Он повязывает фартук, не украшенный ни горошком, ни оборками. – Мы будем готовить это шаг за шагом.       Оказывается, Кайло не преувеличивал. Он действительно умеет готовить.       Он терпелив в своих инструкциях, но его страсть заразительна. Она никогда не думала, что измельчение чеснока, натирание сыра и нарезка помидоров могут быть такими увлекательными. Он знает идеальную температуру сковороды, чтобы приготовить самый хрустящий бекон. И как разбить яйца, чтобы легко отделить желток от белка. И сколько соли и оливкового масла нужно кинуть в кипящую воду, чтобы получить идеальную текстуру пасты. Он просит её передать ему баночки и заставляет её понюхать специи, перед тем как посыплет ими еду. Хотя молотый перец заставляет её чихать. Он кормит её кусочками сырого бекона, кончиками пальцев почти касаясь её губ. И кладёт руку ей на бедро, обучая правильно держать нож. Он смеётся. Он поправляет волосы, закатывает рукава и смеётся. Он выглядит счастливым. Рей замечает нетипичную развязность в его позе. Это странно. Такая необузданная уверенность в себе делает его в некотором смысле более привлекательным.       Есть блаженство в том, чтобы вот так готовить вместе, думает она. Особый вид близости.       Домашнего уюта.       Семьи.       Это то, на что всё это похоже?       - Моя мама выросла с шеф-поваром-резидентом, - позже объясняет Кайло, во время ужина, когда Рей с удовольствием доедает свою вторую порцию. – Готовить она так и не научилась. Для неё приготовление еды – это то, чем должна заниматься прислуга. Мой дядя был ещё хуже. Всё время ел что-то вредное. Понятие не имею, как он дожил до своего пятидесятилетия. Поэтому, если я хотел правильно питаться, я должен был сам научиться готовить.       - Это лучшее, что я когда-либо пробовала, - говорит Рей, соскребая последние остатки соуса карбонара со своей тарелки. – Продолжишь в том же духе, и тебе придётся меня удочерить!       Кайло одаривает её застенчивой полуулыбкой, но выражение его лица слишком быстро становится серьёзным.       - Ты бы этого хотела? Жить вместе со мной?       Еда застревает у неё в горле.       Рей может сказать, что он серьёзен.       Блять.       - Я не твой питомец, Кайло, - парирует она, хотя легко может представить, как привносит жизнь в эту скучную бело-бежевую квартиру.       - Я никогда не говорил тебе этого.       Он тянется к карману рубашки и достаёт крошечный красный конверт. Такой маленький, что помещается у него на ладони.       - Вот. – Он подталкивает его к ней. – С днём рождения.       Она чувствует, как кровь приливает к лицу.       - Что это? – тихо спрашивает она.       - Открой.       Когда она открывает конверт, с него свисает цепочка. Тонкая и длинная, бледно-золотистого цвета. С конца свисает маленький кулон. Он звенит, когда выпадает из конверта на стол. Рей осторожно берёт его в руки, проводя пальцами по изящной форме. Дизайн минималистичный, почти абстрактный, только углы и изгибы. Ей требуется мгновение, чтобы понять, что это такое.       Это ангел.       - Я, эм…, - Кайло заикается, его развязность исчезла, словно и не бывало. – Я… Я знаю. Это немного банально. Безвкусно, если хочешь. Но просто дело в том, что… Только это… Блять. Я понятия не имею, как это сказать.       Его губы дрожат, а костяшки пальцев белеют от того, как сильно он прижимает руки к столу. Он наклоняется вперёд. На секунду Рей думает, что он перевернёт стол, поскольку тот мешает.       - Когда я впервые увидел тебя тогда, когда ты выкидывала деньги в мусорку, не знаю, что на меня нашло. – Его голос низкий, дрожащий. – Понимаешь, я никогда раньше этого не делал. Никогда ни к кому не подходил на улице. Но ты выглядела такой расстроенной и потерянной. Я знал, что должен заговорить с тобой. Затем… Затем ты упомянула музыку. Знаешь, дело не только в The Sisters of Mercy. Дело в «Мэриан». Из всех песен ты выбрала эту. Когда я… Чёрт. Когда я услышал, как ты произнесла её название, я чуть не потерял самообладание. Я подумал, к чёрту всё, это судьба. Может, она та самая. Может, она поймёт.       Рей хочет что-то сказать. Что угодно, но у неё не хватает слов. Ей кажется, что она едва дышит. Кайло смотрит на неё, не мигая, его взгляд горячий, но уязвимый.       Бабочки сходят с ума.       - Я хочу, чтобы ты знала, кем являешься для меня. Поэтому я купил тебе это. – Кайло указывает на кулон. – Он маленький. И сдержанный. Ты можешь спрятать его под одеждой. Не нужно объяснять, почему какой-то незнакомец дарит тебе подарки. Так что вот. Хм. Тебе нравится?       Рей кивает, и он почти улыбается.       - Могу я… Могу я надеть его на тебя?       - Да, - шепчет она.       Он секунду колеблется, затем быстро встаёт и подходит к ней.       - Встань, - говорит он, беря кулон у неё из рук. Что-то в том, как он произносит это слово, заставляет её почувствовать слабость в коленях. Ей приходится сосредоточиться, чтобы встать со стула.       Он возвышается над ней, и разница в росте ещё никогда не была столь привлекательна.       Кайло осторожно оборачивает цепочку вокруг её шеи и застёгивает застёжку сзади. Она чувствует, как маленький ангел опускается вниз, скрываясь в вырезе платья. Металл холодит.       Затем он медленно прикасается к её ключице. Его ласки мягкие, осторожные, несколько застенчивые. Щекочут её кожу, посылая мурашки по спине. Его пальцы скользят по её шее, поднимаясь к подбородку. Он приподнимает её голову и проводит большим пальцем по её нижней губе.       И, наконец, это случается – он наклоняется для поцелуя.       Это именно то, чего она хотела.       Она чувствует тепло его дыхания в уголках своих губ, а от запаха мускуса и амбры у неё кружится голова. В считанные секунды он принадлежит ей.       Паника поражает её так же сильно, как удар в живот.       Это неправильно. Неправильно.       Даже чертовски аморально.       Всё зашло слишком далеко. Она обманом заставляет его сделать то, что может привести его в ужас, если бы только он знал правду. Она не имеет права этого делать. На глаза наворачиваются слёзы, жгучие, причиняющие боль.       Дерьмо.       Теперь она никогда ничего не исправит.       Рей отворачивает голову.       Кайло останавливается. Его тело напряглось, и она услышала, как он ахнул.       Он ждёт, но она не двигается.       - Рей, - шепчет он наконец. В его голосе слышится неуверенность. – Ты не хочешь этого?       Она не отвечает.       - Рей… Посмотри на меня…       Её взгляд прикован к его босым ногам. Она не осмеливается поднять взгляд.       Кайло проводит пальцами по её волосам, нежно касаясь кожи головы. Это нежно, трепетно, но это лишь усугубляет её страдания.       - Ты… Ты хочешь меня? – Его слова похожи на мольбу. – Я правильно понял?       Рей опускает голову, отстраняясь от его прикосновения.       Он сглатывает.       - Пожалуйста. – Она никогда не слышала столько печали, вложенной в одно слово. – Ничего страшного, если ты меня не хочешь. Но мне нужно это знать.       Она должна сказать ему. Она должна сказать ему прямо сейчас, к чёрту последствия.       - Хочу, - слышит она свой голос – и нет, нет, это не то, что она хотела сказать. – Я хочу тебя. Просто… Мне нужно больше времени.       Его облегчённый вздох похож на мурлыканье. Когда он заключает её в объятия, Рей не сопротивляется. В последний раз, когда он вот так обнимал её, их разделяло его тяжёлое пальто. Но сегодня на нём только тонкая рубашка, и она чувствует его грудные мышцы своей щекой. Его сердце бешено колотится, почти так же быстро, как и её.       Он так приятно пахнет.       - Хорошо. – Он кладёт подбородок ей на макушку. – Всё в порядке. Я подожду.       Она не заслуживает его, думает она.       Телефон снова звонит. Механический гудок прерывает блаженство.       - Чёрт! – Кайло крепче обнимает её, не торопясь отвечать. Однако телефон продолжает настойчиво звонить. – Я должен ответить.       В момент, когда он отпускает её, она жаждет его тепла.       - Поешь говна и сдохни, Армитаж, - рявкает Кайло в трубку. Рей задаётся вопросом, звонит ли кто-нибудь ещё, кроме Армитажа. И почему он вообще звонит ему, ведь очевидно, что он не нравится Кайло. – Так было необходимо звонить во второй раз? Мудак. Что? Да что угодно. Ты приедешь и заберешь меня, ясно? В десять тридцать. Пошёл ты.       Трубка с грохотом ударяется о телефон. Рей думает, что, возможно, ей придётся помешать ему выдернуть шнур из стены.       - Проблемы с друзьями? – спрашивает она, пытаясь разрядить обстановку.       - Этот придурок мне не друг, - шипит Кайло. – Он заноза в заднице, с которой мне приходится мириться из-за работы. Знаешь, у меня нет друзей. – Его брови слегка сдвигаются. – Только ты.       Он протягивает руку, и она послушно спешит в его объятия. Для взрослого мужчины ненормально, когда у него никого нет, кроме девушки, повстречавшейся на улице. Рей это понимает. Но для него это нормально. С ним никогда и ничего не бывает обыденно и привычно. Вот почему он ей нравится. Она нужна ему. Когда он с ней, он счастлив.       Похоже, её желание стать чьей-то Мэриан действительно сбылось.       - Я должен сделать неловкое признание, - говорит он, его пальцы скользят по её спине. – У меня никогда не было отношений. Я понятия не имею, что делать.       Рей хихикает. Она не удивлена.       - У меня тоже, - отвечает она. – Похоже, нам придётся импровизировать.       Вдруг, как по волшебству, всё становится лучше. Они разберутся с этим, думает Рей. Обязательно. Им нужно немного времени. Если бы это зависело от неё, она бы согласилась провести с ним вечность, не раздумывая.       Первый, последний, навсегда. Так?       - Пора, - шепчет он через некоторое время, указывая на настенные часы, пока одной рукой играется с её волосами. – Твой друг зайдёт за тобой, а я должен встретиться с грёбаным Армитажем. Увидимся завтра?       Она кивает.       - Увидимся завтра.       Рей ждёт, пока он переоденется. Заглядывает в спальню, смотрит, как он зашнуровывает ботинки и застёгивает пряжку ремня. Он что-то достаёт из верхнего ящика шкафа, но она не видит, что именно. Куртка, которую он надевает, не та, которую он обычно носит. Она слишком велика, скрывает форму его тела. Это странно, отмечает она. Он предпочитает облегающую одежду, но она не придаёт этому особого значения.       - Пойдём. – Он берёт её за руку, и Рей улыбается. Очевидно, теперь держаться за руки просто необходимо. Ей это нравится.       Снаружи, перед зданием, под фонарным столбом ждёт молодой человек.       - Рен, - говорит он, и в его голосе слышатся скука и раздражение. – Наконец-то соизволил выползти.       Мужчина – Армитаж, как она предполагает – высокий, стройный и одет в идеально сшитый тёмный костюм. Из того, что она может разглядеть при тусклом свете уличных фонарей, у него рыжеватые волосы. Он был бы красивым, думает она, если бы не этот снисходительный взгляд на хмуром лице. Он похож на одного из тех людей, которых забавляют чужие несчастья. Рей давным-давно научилась избегать таких детей. Она понимает, почему Кайло его не любит. Его рот сжат в тонкую линию, и он хмурится, словно весь мир сговорился потратить его драгоценное время впустую.       - Попридержи язык, Армитаж. – Кайло закатывает глаза. – Ты прибыл минуту назад.       Армитаж фыркает и поднимает руку, будто собирается запротестовать, развязывая очередной спор, свидетельницей которого она стала по телефону. Но в этот момент Кайло замирает.       Всё его тело напрягается. Она чувствует напряжение, когда он сжимает её руку. Расправив плечи, он выпрямляет спину и в мгновение преображается. Становится шире, выше и темнее, как ощетинившийся волк. Она видела это раньше, но ситуация никогда не была столь экстремальной.       Он выглядит чертовски опасно.       Именно тогда она замечает Финна, приближающегося к ним по улице.       Как раз в тот момент, когда она собирается помахать ему рукой, Финн останавливается и делает шаг назад. У него открывается рот. На мгновение на его лице мелькает страх, даже ужас. Но затем его лицо искажается гневом. Но почему?       Она слышит, как Кайло скрипит зубами.       Какого чёрта здесь происходит?       Армитаж заговаривает первым. Он поднимает брови и расплывается в уродливой улыбке.       - Это что, какая-то шутка?       По тому, как он смотрит на Финна, Рей понимает, что они определённо встречались раньше. Лицо Финна омрачается. Она никогда не видела его таким мрачным. Даже в ту ночь, когда он вернулся. Если это действительно шутка, то она не смешная.       - Рей, - говорит Финн, его глаза сужаются, его тон неожиданно серьёзен. – Отойди от него.       Ей требуется секунда, что понять услышанное. Отойти от кого? Кайло?       Зачем?       - Предатель, - рычит Кайло. Его голос такой низкий, что едва похож на человеческий.       Медленно, постепенно кусочки головоломки начинают вставать на свои места.       Рей не хочет, чтобы они складывались в целостную картину.       Этого не может быть.       - Ты его знаешь, Рей? – Финн делает шаг вперёд. – Ты знаешь, скольких людей он убил?       Она быстро бросает взгляд на Кайло. Теперь он рычит. Его глаза волчьи, безумные и такие тёмные, что кажутся беспросветными, словно смоль. В его острых неровных зубах нет ничего очаровательного. Она едва узнаёт его.       Его хватка на её руке так сильна, что начинает причинять боль.       - Кайло?       - Не сейчас, Рей! – выплёвывает он сквозь стиснутые зубы. Под его левым глазом подёргивается мышца. И он выглядит так, словно готов сорваться в любой момент. Он пугает её.       Она никогда не думала, что это возможно.       Перед ней предстаёт сцена, яркая, как будто она пережила её: пылающее ночное пламя, старик с нависшими веками, жители деревни, обделывающиеся перед смертью.       Рей пытается вырвать руку. Он не реагирует, словно не замечает.       - Постой, погоди, дай-ка мне кое в чём разобраться. – Армитаж указывает на неё, по-видимому, забавляясь. – Это и есть та печально известная подружка? Я всегда знал, что ты мерзавец, Рен, но, поздравляю, ты только что превзошёл самого себя. Сколько ей, двенадцать?       - Ей пятнадцать! Ей сегодня исполнилось пятнадцать, ты, придурок! – кричит Финн, и на этом всё. Её секрет раскрыт.       Глаза Кайло расширяются от осознания.       Он вопросительно смотрит на неё, и на секунду кажется, что потрясение достаточно сильное, чтобы заставить его прийти в себя. Его брови хмурятся, но лицо выражает скорее боль, чем гнев. Он недоверчиво качает головой и, чёрт возьми, он выглядит опустошённым.       - Это правда?       Чувство вины парализует её. Она не хотела, чтобы он узнал об этом таким образом.       Но сейчас это не имеет значения, ведь так?       Она кивает и не смотрит ему в глаза.       Его прерывистое дыхание становится громче.       - Что ты с ней сделал? – Финн устремляется вперёд с внезапным приливом храбрости.       - Ничего, - произносит Кайло. Он инстинктивно пытается дотянуться до неё, но она делает шаг назад. – Я ничего не делал. Я… Я не знал.       Но Финн, похоже, не слушает.       - Как ты мог? Как? Она ребёнок из детдома. У неё никого нет. Ты думал, тебе сойдёт это с рук? Что тебе позволено делать что угодно и с кем угодно и это останется без последствий?       - Я бы никогда не причинил ей вреда!       Кайло повышает голос, и она хочет ему поверить. Она почти верит. Но потом замечает его рычащее лицо, как чёртова тьма сгущается вокруг него, внутри него, и она в ужасе.       - Такой больной ублюдок как ты даже дышать спокойно не может, не причинив боль другим! – кричит Финн.       За долю секунды Кайло засовывает руку под свою слишком большую куртку и достаёт пистолет.       Чёрный металлический ствол блестит в бледном свете уличного фонаря.       - Назовёшь меня больным ублюдком ещё раз, и я вышибу тебе мозги. Надо было сделать это, когда у меня был шанс.       Он целится Финну в лицо. Прямо между глаз.       Рей чувствует, как реальность вокруг неё раскалывается. Разбивается вдребезги, рушится. Острые осколки падают вниз, как битое режущее стекло.       Этого не может быть.       Ей кажется, что она задохнётся.       - Рен, - говорит Армитаж с отработанным терпением, как будто он слишком часто оказывался в такой ситуации. – Хватит истерить.       Кайло не двигается. Армитаж закатывает глаза и прочищает горло.       - Опусти пистолет, Рен. Позволь предателю и твоей сиротке-невесте отправиться своей дорогой. Мы больше не будем об этом говорить.       - Заткнись, Армитаж.       Финн смотрит на дуло пистолета, едва дыша, слишком ошеломлённый, чтобы даже дрожать. С ним это случается во второй раз, думает Рей. Кайло угрожает его жизни. Она не знает, что делать.       - Рен, ради всего святого! – Армитаж делает шаг к Кайло, но останавливается, прежде чем подойти слишком близко. Она понимает, что даже он боится. – Ты не гадишь там, где ешь. Ты не можешь застрелить здесь человека! Только не снова. Если тебе нужно выпустить пар, мы отправим тебя через границу!       Кайло ухмыляется. Дьявольская гримаса, разрушающая последние остатки реальности Рей.       - Я могу делать всё, что захочу.       Он взводит курок.       - Прекрати! – Рей кричит.       И он останавливается.       Его лицо немного смягчается, практически незаметно, настолько, что ей кажется, что никто другой не заметил этого. Пистолет слегка опускается, но он продолжает целиться в Финна.       Ему требуется мгновение, чтобы взглянуть на неё, словно он собирается с духом.       - Рей…, - шепчет он, но его голос слишком дрожит. – Ты… Ты солгала мне. Почему ты солгала мне?       Пошёл ты, Кайло.       Она думает, каким счастливым он выглядел, когда учил её готовить, как много смеялся. Она думает о почти-поцелуе, которым они обменялись на кухне. О его дыхании на её губах, о его пальцах на её ключице. Она думает об ангеле. Она думает о «Мэриан» - её голосе над водоворотом, в море лиц, в море сомнений, в этом жестоком месте, в котором она почти поверила, что нашла грёбаную родственную душу.       Она вспоминает про сожжённую деревню. Сколько убийств он совершил, о которых она не знает?       - Ты тоже солгал, - шипит Рей. – Ты сказал, что ты не монстр!       Он снова напрягается.       - Вот за кого ты меня принимаешь? За монстра?       Ответ на этот вопрос – самая страшная часть вечера.       - Разве это не так?       Он поднимает брови, словно не может понять её слов. Его глаза всегда были слишком выразительными. Вот почему они ей так нравятся. Но теперь в них отражается лишь предательство. Она понимает, что причинила ему боль. Она сломала его, и часть неё почти думает, что это хорошо. Ведь это то, что заслуживает такой человек, как он. И всё же её собственное сердце разрывается на части. И всё, чего она хочет – броситься в его объятия, крепко обнять и пообещать, что всё будет хорошо.       Но ничто и никогда больше не будет хорошо.       Кожа под его глазом дёргается, и Кайло начинает трясти.       Он опускает пистолет.       - Иди, - говорит он.       На мгновение ей кажется, что она ослышалась. Финн недоверчиво смотрит. Слишком напуганный, чтобы пошевелиться.       Но потом Кайло кричит.       - Уходи!       Следующее, что она помнит, Финн хватает её за руку и они бегут.       То, что следует за этим – сплошное размытое пятно. Она понятия не имеет, как долго они бегут. В какой-то момент они останавливаются, потому что ей становится плохо и её тошнит прямо на улице, под чьим-то окном, пока Финн держит её волосы. После этого она пошатывается, Финну приходится помочь ей встать. Она видит, что испортила своё платье. Она не знает, где они и который час. Внезапно они оказываются в машине. Такси, как она полагает, потому что они на заднем сиденье. Финн разговаривает с водителем, стараясь звучать непринуждённо. Городские огни проплывают мимо неё, пока она смотрит в окно машины.       На улице прекрасная весна. Кругом цветущие деревья, свежий ветерок и неоновые огни. Сегодня её день рождения и её жизнь больше не имеет никакого грёбаного значения.       Когда они добираются до детского дома, у неё нет сил войти внутрь, хотя она уверена, что уже далеко за полночь. Завтра Маз будет в ярости.       Поэтому они несколько часов сидят на скамейке в парке через дорогу, она смотрит на ворота детского дома и кричит, кричит, кричит.