Hiraeth

      На улице шумно.       Дети смеются, выбегая из школы. Лает собака. Гудят машины. Водители сигналят так, словно это поможет пробке исчезнуть. В эти дни нервы у всех на пределе. Трамвай грохочет, издавая гудок. Из соседней церкви доносится звон колоколов. Каркают вороны, сотни ворон, гнездящихся на платанах вдоль бульвара, радостно глядя на прохожих внизу. Кричат уличные торговцы, рекламируя свои контрабандные товары: сигареты, шоколад, консервированный горошек, стиральный порошок.       Слишком людно, думает Рей, и каждому есть что сказать. Люди слишком много говорят.       Она была наказана. Маз запретила ей выходить на улицу, даже во двор детского дома. Странно снова быть окружённой этим шумом. От этого ей становится не по себе.       - Он должен быть вон там, - говорит она Финну, указывая на серо-голубой «Юго», припаркованный перед закусочной. – Пожалуйста, оставь меня ненадолго одну. Я дам тебе знать, если ты мне понадобишься.       Рей считает свои шаги, когда идёт по улице. Она много раз мысленно репетировала эту встречу, но теперь, когда она вот-вот произойдёт, тревога сковывает её ноги. Она надеялась, что после всего произошедшего она будет слишком потрясена, что бабочки исчезнут из её живота. Но вот они снова здесь, трепещут, как пульс в горле.       На первый взгляд рядом с машиной никого нет. И это приносит облегчение. У неё есть предлог развернуться и уйти. Но затем старый контрабандист выходит из забегаловки с гамбургером в руках. На его спортивном костюме пятно от горчицы, и его лицо светлеет, когда он замечает её.       - Эй, малявка! – Хан ухмыляется, словно старый кот. – Давненько не виделись. Как жизнь?       Прекрасно.       Рей сжимает кулаки, чувствуя, как дрожит подбородок. Никаких слёз. Не снова.       - Ты в порядке? Что-то случилось?       Она хочет ответить, но у неё нет слов. Хан изучает её с любопытством и постепенно выражение его лица становится мрачным, понимающим.       - Ох. Это связано с моим сыном. – Похоже, он не удивлён. – Он сделал тебе больно?       Рей не знает, что сказать.       По правде говоря, он этого не сделал. Он ничего ей не сделал.       И всё же именно он сделал с ней это. Она чувствует себя опустошённой. Её сердце – открытая рана, и она понятия не имеет, что с этим делать.       Она пожимает плечами.       - Что ты хочешь, чтобы я сделал? – Хан ёрзает, неловко уставившись на свою недоеденную еду. Резкий запах лука пронизывает пропитанный бензином воздух.       - Я просто…, - её голос срывается, и она ненавидит это. – Я просто хотела поговорить.       Жалкая просьба. Старый контрабандист поджимает губы так, что она находит это неприятно знакомым. Очевидно, разговоры – последнее, чего он хочет. Она думает, что он попросит её уйти.       Но он качает головой и ворчит:       - Конечно.       Усмехнувшись, Хан бросает свой гамбургер в ближайшую мусорку и скрещивает руки на груди, прикрывая жёлтое пятно от горчицы. Он ждёт, пока она сделает первый шаг. Независимо от того, сколько раз она репетировала это, у Рей пересыхает во рту, когда она собирается заговорить.       - Почему ты мне не сказал?       - А… – На лице Хана мелькает натянутая полуулыбка. Его защита от неприятных разговоров, думает Рей. Наверняка, это сводило с ума его бывшую жену. – Я не сказал тебе, потому что ты сама не хотела это услышать - это во-первых. А во-вторых, я, честно говоря, не знал, как тебе об этом сказать.       Он отводит взгляд. Его глаза блуждают по контрабандным товарам, выставленным на его «Юго» - рядах нейлоновых чулок с молодой женщиной на упаковке, с красной, словно клубника, помадой.       - Видишь ли, малявка, нелегко столкнуться со всем этим дерьмом. Он довольно известен. Кайло Рен из Первого Ордена, убийца неверных, защитник национальных дел. У него здесь законный фан-клуб. Тупые ублюдки, болтающие о том дерьме, совершаемые им и его дружками за границей. И я никому не говорил, что я его отец. Никому. Даже если бы это облегчило мне жизнь. Не могу заставить себя сказать это. Трудно выразить это словами. Признать, что твой сын м… м…       - Монстр, - услужливо заканчивает предложение Рей.       Хан коротко кивает.       Она закатывает слишком длинный рукав своей толстовки, размышляя:       - Что сделало его таким?       - Ты не ходишь вокруг да около, да? – Ухмылка Хана становится всё более кривой. – Думаешь, что-то сделало его таким? Поэтому ты пришла ко мне? Чтобы я предложил оправдания его перехода на тёмную сторону?       Рей опускает взгляд. По правде говоря, она не уверена, зачем пришла сюда. Ей просто нужно было поговорить с кем-то, кто знает.       - Чёрт, малявка! – Ругательство звучит со странной грустью. – Ты всё ещё любишь его.       Вместо ответа она крепче сжимает кулаки. Никаких слёз.       - Всё в порядке. Я тоже, - признаётся Хан со вздохом сочувствия. – Тогда будь по-твоему. Я расскажу тебе, что знаю, а ты сама сделаешь выводы. Но не могу обещать, что станешь лучше его понимать. Видит Бог, даже у меня не получается.       Между ними воцаряется тишина. Хан откидывает назад свои редеющие волосы, чтобы продлить момент. Ещё один жест, который, похоже, распространён в семье. Рей даёт ему время, в котором он нуждается. Она знает, что это больная тема. Болит от давления, словно незаживающий волдырь. И подробности, должно быть, ужасны. Она бросает взгляд на Финна. Он прислонился к дереву в нескольких метрах дальше по улице. Он улыбается ей и машет рукой. Если он что-то и говорит, то слова теряются в грохоте проезжающего трамвая.       - Бен, - наконец начинает Хан, - не был запланированным ребёнком.       - Бен? – Рей хмурится. – Кто такой Бен?       - Ах, да, Кайло – не его настоящее имя. Он тебе не рассказывал?       - Нет.       Внезапно она чувствует себя глупо. Старик ничего не комментирует, но его взгляд смягчается, показывая, что он понимает. Это лишь усугубляет её смущение.       Однако она пытается представить его Беном. Имя ему не подходит. Звучит слишком просто, старомодно и неизменно.       - Он получился случайно, - продолжает Хан. – Но я был очень влюблён в его мать, да и к тому же пришло время остепениться, поэтому я подумал, почему бы и нет. Мы поженились. Брак длился недолго. Его мать, моя бывшая, была очень молода. Всё ещё училась на последнем курсе университета. Она хотела закончить учёбу, сделать карьеру. И это нормально. Она была невероятно одарена и умна, ей всю жизнь пророчили блестящее будущее. Она не была готова пустить всё насмарку ради брака со мной или ради ребёнка, которого она даже не хотела. И я её ни капельки не виню.       Он улыбается, и Рей видит, что он действительно не держит зла. Должно быть, он очень любил её, думает она, и часть этой любви по-прежнему сохранилась. Или же он сам в чём-то сильно облажался. Или всё вместе.       - Если бы у нас был другой ребёнок, возможно, всё бы наладилось, но…, - он колеблется, - но мы его бросили. Требовательный. Плаксивый. Со внезапными вспышками агрессии. Вечно ломает свои игрушки. Готовый разрыдаться всякий раз, как мать выходит из комнаты. К тому же чертовски уродливый. Не смотри на меня так. Он мой сын, и я имею право так говорить. Маленький Бен был не из приятных. Другие дети ненавидели его.       Рей теребит рукав, засовывая палец в дырку. Пока что рассказ Хана идёт так, как она предполагала. Она догадывалась обо всём этом.       - У него были свои достоинства. Он был умён. Чуткий. Любил много читать. Это ведь хорошие качества? Но как его отец, я, э-э-э… Я… Чёрт. Я не справился с этой задачей. – Хан смотрит на неё с неподдельной искренностью, как будто пытается отчаянно объяснить. – Я действительно хотел сына. Покажите мне парня, кто не мечтал бы о сыне. Но я хотел сына, которого бы водил на футбольные матчи, учил водить машину и давал советы, как разговаривать с девушками. Я не мечтал о Бене. Так что я попытался поскорее свалить и оставил бывшую со всем разбираться. Она храбро прошла через это, со всем достоинством. Раньше он сводил её с ума. Намеренно терялся, когда она водила его в Крепость, чтобы посмотреть, заплачет ли она, если он исчезнет. И она плакала, знаешь, она плакала от отчаяния и звонила мне, чтобы я помог ей с маленьким отродьем сатаны. Но я всегда говорил ей, что слишком занят. Я этим не горжусь.       Старик склоняет голову. Воспоминания пляшут на его лице. Ему стыдно, думает Рей. Ему, должно быть, действительно очень стыдно. Она видела слишком много родителей, бросающих своих детей по разным причинам. Хан далеко не самый худший.       - И? – спрашивает она через некоторое время.       - А потом случился переходный возраст. Боже милостивый. За одну ночь он вырос высоким и сильным – слишком высоким и слишком сильным. Вот тогда-то и начались проблемы с насилием. Он мог в мгновение ока накинуться на кого-нибудь с кулаками. Дети перестали издеваться над ним. Он чертовски пугал их. Его мать посылала его к такому количеству детских терапевтов, что я сбился со счёта. Но ничего не помогло. У него по-прежнему не было друзей. Он по-прежнему был агрессивным. Слишком жестоким. «Неуравновешенный» - я слышал это слово так много раз, что оно потеряло свой смысл. К четырнадцати годам он сменил пять школ. В основном, благодаря связям моей бывшей жены. К шестнадцати годам он навсегда бросил школу, сломав учителю нос. Даже связи больше не помогали.       Вздыхая, Хан делает паузу. Представление о Кайло в подростковом возрасте кажется ужасно предсказуемым: полный ярости, не сформировавшийся как личность, но слишком силён для собственного блага. Отчисленный из школы. Рей почти жалеет, что не встретила его тогда.       Может, она бы усмирила его безумие, пока не стало слишком поздно.       - Что произошло дальше?       - У моей жены, у моей бывшей жены, видишь ли, у неё есть брат. Действительно странный парень. – Хан фыркает сквозь улыбку. – Я познакомился с ним во время студенческих беспорядков в 68-ом году, он был одним из лидеров протеста. Изучал философию. Он всё говорил о положении людей, циклах истории и прочем дерьме. Получил докторскую степень смехотворно молодым и начал преподавать в университете. Забавно, но из всех окружающих его взрослых, Бен ладил с ним лучше всех. Они сблизились из-за любви к музыке. Я никогда не понимал всей этой снобистской тарабарщины о джаз-фьюжн, прогрессивном роке, пост-панке, но они могли говорить об этом часами. Он был единственным, кто мог справиться с мальчиком, и поэтому моя бывшая отправила Бена жить к дяде.       Рей кивает.       - Он упоминал о нём.       - Какое-то время казалось, что всё наладилось. Они вместе путешествовали, когда мой шурин ездил на заработки за границу. Он свозил Бена аж в грёбаную Японию. Но потом… Потом, в один прекрасный день, кое-что случилось. Они поссорились. Бог знает, почему, но скандал, видать, был грандиозный. Люк, мой шурин, так и не раскрыл причину, хотя Бен избил его до синяков и сломал руку в двух местах. Он даже отказался звонить в полицию. Меня там не было, когда это произошло, мне рассказала моя жена. Моя бывшая жена. После этого, думаю, ты можешь представить, что было дальше. Моя бывшая разорвала все связи с Беном. Люк уволился с работы и стал отшельником. Никто не видел его уже много лет.       Ворона приземляется на мусорный бак, привлечённая только что выброшенным гамбургером Хана. На мгновение Рей ловит взгляд её глаз. Чёрных бусинок, проницательных, странно осуждающих, словно птица видит её насквозь. Но затем Хан топает ногой, чтобы прогнать её, и ворона взлетает, сердито хлопая крыльями. Она каркает на них сверху.       Необъяснимо, но Рей чувствует себя дезориентированной, словно она была на грани осознания, но её прервали.       - Что стало с Кайло… Беном… После этого?       - В течение нескольких лет у меня не было о нём никаких вестей. Тишина. Потом я услышал, что он вступил в армию, и подумал – так держать. Может, там вдолбят в его упрямую голову немного здравого смысла, научат самоконтролю. Но потом разразилась война. Пошли они все к чёрту, малявка, с их политическими играми. Пусть гниют в аду за то, что разрушили мою страну. Именно тогда я узнал, что на самом деле Бен не служил в армии. Мой сын входил в военизированную группировку – Первый Орден. И называл себя Кайло Рен. Говорит о чести и пролитии крови за интересы нации. Командует эскадроном смерти.       Хан поднимает брови, словно изо всех сил пытается поверить в собственные слова. Он выглядит измученным, старым и сломленным без возможности на восстановление.       - Убивает людей.       Рей закрывает глаза.       - Я знаю.       Она больше не будет думать ни о деревне, ни о чёрном дуле пистолета, направленном в лицо Финна. Не будет.       - Я, э-э…- Голос старого контрабандиста начинает дрожать. – Я приходил к нему поговорить несколько раз. Никто бы этого не сделал: ни его мать, ни его дядя. Но я сделал это. Я приходил к нему всякий раз, когда знал, где его найти. Я думал, что если кто-то поговорит с ним, если бы он мог объяснить, почему он так зол, если бы я мог извиниться и он бы выслушал, возможно, он одумался бы и прекратил этим заниматься.       Рей издаёт сухой смешок.       - Но это так не работает, - говорит она.       - Нет, не работает. Ты сама это видела.       Они молчат какое-то время. Тишина усиливает звуки улицы вокруг них. К вороне, которую прогнал Хан, присоединяется целая стая. Целый хор убийственного карканья, разбросанный по ветвям деревьев, стрекоча и визжа, как падальщики, которыми они и являются. Они нападают на неё, думает Рей, загоняют в угол, и ей некуда бежать.       Тротуар покрыт птичьим дерьмом и чёрными перьями.       - Итак, - начинает Хан, его тон снова твёрд. – Довольна объяснениями, малявка?       Она вздыхает. Старик действительно заполнил пробелы. И всё же он не сказал ничего нового. Никаких новых открытий. Никаких травмирующих, трагических событий, которые могли бы сломать человека, превратив героя в злодея, как в кино. Лишь уродливая история жизни о неудачном браке, плохом отцовстве и одиноком мальчике, которого просто было слишком много.       - Не совсем.       - А ты что думала, что я расскажу? – Хан горько фыркает. – Я облажался. Моя жена облажалась. Чёрт, Люк, наверное, тоже где-то облажался. Ты можешь тыкать в нас пальцем сколько угодно. Но в итоге мой сын, он… Он сделал свой собственный выбор. Он решил жить своей жизнью так, как он живёт. И ты не можешь винить весь мир в его ошибках.       Фраза звучит до боли правдиво. И это заставляет её чувствовать себя виноватой по причинам, которые она не может понять до конца. Она пожимает плечами.       - Полагаю, ты прав.       Хан сокрушённо качает головой, хмуро глядя на оживлённую улицу, на жизнь, на мир.       - Я продолжу пытаться. Он мой сын, я люблю его, и я не могу бросить его вот так. Не после всего. Но, откровенно говоря, чем больше я об этом думаю, тем больше прихожу к выводу, что делаю это для себя. – Он прикасается к груди над сердцем. – Он… Знаешь, его уже не спасти. Он потерян. Он слепо бродит во тьме. Так что, малявка, мой тебе совет: держись от него подальше. На этот раз всё закончилось хорошо. Он не причинил тебе вреда. Но я не знаю, на что он способен во гневе. Я бы ему не доверял.       Он никогда не причинит мне вреда, едва не говорит Рей. Он никогда не сделает мне больно. Она всё ещё верит в это, понимает она – и это деморализующая мысль.       Она хочет уйти.       - Спасибо за честность. – Рей протягивает руку. Внезапно по её спине пробегает дрожь – это последний раз, когда она видит старого контрабандиста, думает она.       Она должна попрощаться?       - Удачи, - наконец, неуклюже произносит она и поворачивается, чтобы уйти. Она видит, как подходит Финн, готовый сопровождать её обратно в детский дом.       - Малявка… Рей! Погоди.       Хан останавливает её, кладя руку на плечо. Его хватка слишком сильна.       - Я бы хотел его увидеть. Ты случайно не знаешь, где его найти?       Его взгляд напряжён и полон отчаяния. Глаза блестят, словно их осветили слёзы. У Кайло глаза его отца, замечает Рей.       Она не должна этого делать. Она уже может сказать, что пожалеет об этом.       - Я знаю, где он живёт, - говорит она слишком тихо.

***

      Рей узнаёт об этом спустя две недели. В конце мая, когда пахнет цветущими липами, небо над городом голубое и яркое, как будто лето наступило слишком рано.       Она не может объяснить, почему решила снова пойти на бульвар. Это странное место для неспешной прогулки после случившегося. Но вот она здесь, пробирается сквозь королевство чёрного рынка. Возможно, у неё было предчувствие, что что-то не так.       Когда она видит другую машину, занимающую место, где обычно был припаркован переделанный Юго, она понимает, что её предчувствие не подвело.       - Где Хан? – спрашивает она контрабандиста, установившего стенд на капоте машины – злоумышленника, как она думает.       - О... – Мужчина изучает её с ног до головы, а затем кривит губы в неловкой улыбке сострадания. – Ты не знаешь?       Её желудок сжимается.       - Не знаю чего?       Всё предельно ясно, но она всё ещё цепляется за надежду.       - Хан мёртв, - присоединяется другой контрабандист. В отличие от своего коллеги, его тон резок. Он выглядит так, словно едва сдерживается, чтобы не закатить глаза. – Старый пердун сам напросился.       Она хочет удивиться, но не может.       Она хочет, чтобы было больно, но ей не больно.       Она хочет наброситься на этого мужчину и выцарапать ему глаза.       Она считает до десяти.       - Бала-Тик, ради бога, прояви хоть немного уважения, - огрызается первый мужчина. – Хан Соло был живой легендой улиц. Он прошёл чертовски дерьмовый путь.       Рей делает глубокий вдох.       - Его…- Ей нужно время, чтобы овладеть своим голосом. – Его застрелили?       Она указывает на свой лоб, касаясь между бровями. Первый контрабандист торжественно кивает.       - Видишь, Тасу. – Бала-Тик торжественно улыбается. – Даже маленькие девочки знают, что старый пердун сам виноват.       Ей следовало бы заплакать, думает она, это было бы уместно, но слёз нет. В странном оцепенении она смотрит на мужчин, понимая, что завтра не вспомнит их лиц.       - Именно нездоровая одержимость Кайло Реном привела к такому результату, - продолжает Бала-Тик. – Это было ненормально. Постоянные вопросы о нём на протяжении долгого времени. Если пытаетесь найти дьявола, то однажды обязательно найдёте его. Первый Орден не терпит шпионов.       - Кайло Рен – жестокий псих, - заявляет Тасу. Звучит как определение, окончательное суждение, и голос в её голове кричит.       Бала-Тик хмурится.       - Теперь тебе следует проявить хоть немного уважения! Кайло Рен так много делает для нас, учитывая всё, что происходит за границей. Он сражается и истекает кровью за всех нас – нужно быть благодарным!       - Возможно, - вздыхает Тасу, морща нос. – Но это не отменяет того факта, что он жестокий псих. А бедный Хан заслужил лучшего.       - Я, эм, я…, - Рей прерывает их спор. Она больше не может ни секунды оставаться в этом людном месте. – Мне нужно идти.       Когда она бежит, натыкаясь на прохожих, всё, что она слышит – это карканье ворон.       По дороге в детский дом в трамвае Рей чувствует на себе взгляды пассажиров. Она прикасается к своему лицу и понимает, что оно мокрое от слёз. Как странно. Она не понимала, что плачет.       В её голове пусто.       И всё же Рей размышляет.       Она никогда не узнает, что произошло на самом деле. Она может лишь предполагать. И по мере того, как проходит время и трамвай приближается к детскому дому, в глубине её сознания возникает слишком много сценариев. Она пытается представить себе эту сцену. Где именно они стояли в той бело-бежевой квартире? Они спорили? Кто что сказал и каким тоном? Кайло кричал и рычал или он был тихим и жутким? Неужели Хан сказал слишком много и зашёл слишком далеко. Удалось ли ему извиниться. Он вообще попытался? Когда именно Кайло вытащил пистолет? Выстрелил ли он сразу или колебался?       Дрогнула ли у него рука?       Была ли кровь на стене?       Она мучает себя, она знает. Догадки никому не сделали лучше.       Но одно можно сказать наверняка. Это её вина.

***

      К началу июня Рей похудела настолько, что снова может застегнуть своё единственное платье. Но она всё равно выбрасывает его.       Её плеер следует за платьем, выброшенный в ту же мусорку, в которой она его нашла.       Финну приходится уговаривать её поесть. Это раздражает, и она огрызается на него, и спорит, но в глубине души она благодарна. Его дни в детском доме вот-вот подойдут к концу, и, как только он уйдёт, больше не сможет постоянно проводить с ней время. Рей понятия не имеет, что будет делать. Паника мучает её какое-то время, но потом она решает, что всё хорошо. Это заставит её научиться полагаться только на себя.       Она клянётся, что больше никогда не будет ни от кого зависеть.       Её оценки резко ухудшаются, и Маз вызывает её для серии серьёзных разговоров. Психолог улыбается, курит и пьёт один кофе за другим. Она задаёт всевозможные непрямые вопросы, пытаясь обмануть Рей, чтобы та рассказала, в чём дело. Но Рей ничего не говорит. Вместо этого она сосредотачивается на учёбе. Удваивает свои усилия, заранее делает домашние задания, ищет утешение в мире фактов и цифр, формул и уравнений. К концу учебного года, когда она заканчивает восьмой класс, она становится лучшей в своём классе. Маз, наконец, перестаёт докучать и гордо кивает. Несмотря на то, что Ункар советует получить средне профессиональное образование, Рей решает пойти в обычную среднюю школу – гимназию. Это откроет для неё новые двери, это то, что ей нужно. Она сможет поступить в университет.       Рей вспоминает, что однажды сказала Маз: единственный способ выбраться из этой дыры – получить высшее образование.       В последнее время она нечасто выходит из дома. Весь город чувствует себя заражённым. Она предпочитает использовать это в своих интересах. Чем больше времени она проводит в помещении, тем больше она может учиться.       Но даже несмотря на то, что часы её бодрствования структурированы, заняты и организованы, Рей видит сны.       Иногда ей снится тёмная аллея. Каштаны, бледные уличные фонари, булыжная мостовая и бродячие кошки, рассевшиеся по тёмным углам, с блестящими глазами. Иногда всё происходит так, как и тогда, только в конце Кайло стреляет, и она видит, что её платье забрызгано кровью Финна. Иногда Кайло держит на мушке её. Она беспомощно смотрит в дуло, но он лишь ухмыляется. Его лицо искажено, глаза жёлтые, как у волка. Она плачет, пробуя на вкус соль своих слёз, умоляя его не делать этого. И сон обрывается со звуком выстрела.       Однако это хорошие сны. По крайней мере, в них всё понятно.       В другие ночи Рей снится, что всё хорошо. Они отмечают её день рождения у него на кухне. Он застёгивает кулон у неё на шее, затем наклоняется вперёд, и на этот раз она не отворачивается. Он целует и целует её. Его губы мягкие, его тело крепко прижимается к её груди, и когда он скользит языком ей в рот, от запаха амбры и мускуса у неё кружится голова. Она ахает, когда его руки скользят ей под платье. Мозолистые кончики пальцев ласкают внутреннюю сторону её бёдер, поднимаясь всё выше и выше. Она просыпается в поту, с неприятной пульсацией между ног и ненавидя себя. После такого она не может заснуть.       И всё же бывают сны и похуже этого.       Бывают ночи, когда ей снится Крепость. Закат более яркий, чем был в тот день: пурпурный, розовый и красный, со звёздами, видимыми в небе, словно блеск серебра. Она ведёт его до самого крепостного вала, и они разговаривают, пока она изучает родинки на его профиле на фоне ярких созвездий. Но потом она решает, что с неё хватит и с лёгкостью спрыгивает, скользя вниз по камням, не дожидаясь его и не предлагая ему руку. Она знает, что без неё он застрянет, не в состоянии спуститься самостоятельно. Она знает, что он зависит от неё. И всё же она бросает его там, наверху - отчаявшаяся фигура, высокая на фоне звёздного неба – и уходит, не оглядываясь.       Когда она просыпается, она плачет.       Она никогда не признается, что скучает по нему. Никогда.       Первое время она видит его повсюду. В каждом тёмном пальто и кожаной куртке. В каждом слишком высоком мужчине с длинными чёрными волосами. В каждой паре больших рук и широких плечах. На каждой улице, в каждом парке, на каждой скамейке. Это похоже на ловушку, сделанную на заказ, и она боится, что никогда не вырвется. Поэтому Рей стискивает зубы и упорно пытается убедить себя, что всё это у неё лишь в голове. Существует жизнь вне Кайло, повторяет она. Должна существовать. Заклинание действует лишь частично, но его достаточно, чтобы выжить.       Иногда Рей удивляется, почему он так легко её отпустил. Она не понимает. Она не говорит этого, но она почти разочарована.       Она верит, что он снова нанесёт удар. Монстры всегда так поступают.       Однажды, когда она меньше всего ожидает этого, она обнаруживает, что он преследует её ночью. Высокий и задумчивый, волосы спадают на лицо, глаза безумные, дым и тени кружатся вокруг его пальто. Это неизбежно. Однако она хорошо подготовлена. Она отрепетировала то, что выскажет ему. Иногда ей не терпится покончить с этим. Их воображаемые споры утомительны, но он должен услышать, что она хочет сказать. Однако, в другие дни, когда она чувствует себя неуверенно и напугано, она надеется, что противостояния никогда не произойдёт. Она продолжит двигаться вперёд, пока не наберётся достаточно сил, чтобы забыть его.       Каждый день, каждый час она ждала, что он вернётся в её жизнь.       Но он так и не не вернулся.       Не вернулся.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ