Hiraeth

      - Не обращай на меня внимания, - радостно говорит Финн, закидывая ноги на письменный стол Рей, хотя прекрасно знает, как сильно это её раздражает. – Как продвигаются твои отношения с Дэмероном?       На секунду Рей кажется, что ей послышалось.       - Что?..       - Сестрёнка. – Он ухмыляется, как грёбаный чеширский кот. – Последний час ты сидишь здесь полностью отрешённая, витая в облаках и кивая головой, как чёртов робот. Зуб даю, ты понятия не имеешь, о чём я говорил. С Роуз подобное может и прокатит, но не со мной. Я слишком хорошо тебя знаю. Так что давай колись. Что там у тебя с Дэмероном?       Рей моргает, глядя на него.       - Ты ведь из-за Дэмерона такая?       - Между мной и По Дэмероном ничего нет, - говорит она слишком громко, а её щёки заливает тёплый румянец.       К своему ужасу, Рей понимает, что именно это и хотел услышать Финн.       - Я так и знал! – Он театрально закидывает руки. – Всё-таки не просто так он зовёт тебя «солнышко», беспроигрышный вариант. Бедняга Роуз упускает всё самое лучшее, застряв в своей дыре под названием «Нигде». Так как далеко вы продвинулись? Он пригласил тебя на свидание? Вы уже целовались?       Рей изучает выражение лица Финна: с белоснежной улыбкой и огоньком в глазах он выглядит искренне взволнованным. Как будто он за неё рад.       Если бы он только знал.       - Только через мой труп, Финн, - заявляет Рей излишне строгим тоном, - между мной и По ничего нет.       Финн кивает, надув губы.       - Как скажешь, орешек. Однако небольшое напоминание: сегодня канун Нового Года. Все выйдут на главную площадь. Только представь себе: музыка, выпивка, вокруг витает ожидание чуда, люди сходят с ума. Одно следует за другим. Так что, знаешь, сегодня прекрасная возможность схватить контрабандного латиноамериканского любовника из восстания.       Финн – вечная чёртова сваха.       Рей хотела бы рассказать ему обо всём.       Ей стоило больших усилий просто встать утром с постели, одеться и умыться. Последние два дня она чувствовала себя плохо: тошнота, медлительность, дрожь в руках, полный бардак в мыслях. У неё во рту всё ещё сохраняется привкус желчи.       Она пытается представить, как бы Финн отреагировал, если бы узнал. Сначала он, конечно же, не поверил бы в это. После он разозлился, даже взбесился бы. Он бы разочарованно покачал головой, с отвращением и разбитым сердцем, и назвал бы её безрассудной дурой.       И он был бы прав.       - Сестрёнка, не делай такое грустное лицо. – Финн встаёт со стула и подходит к Рей на кровати, чтобы обнять её. – Разве я не могу хоть немного подразнить тебя? Как я и говорил, я думаю, это здорово, что тебя кто-то заинтересовал. Так что используй сегодняшнюю ночь. Новый Год вот-вот случится. Сделай что-нибудь. Поживи немного для себя.       Он крепче обнимает её. В его объятиях тепло. Его дешёвый лосьон после бритья пахнет уютом, словно домом, но это не улучшает её настроение.       - Жизнь – это не только работа, учёба и гражданская активность, - говорит Финн, заправляя прядь её волос за ухо. – Порой побыть немного эгоистичной даже полезно. А теперь иди, поправь свой макияж. Я хочу, чтобы ты блистала.       Рей не спешит собираться. Она даже не уверена, зачем ей прихорашиваться – только для того, чтобы заткнуть Финна, наверное.       Она разглядывает своё лицо в зеркале. Её макияж тёмный и драматичный, полностью чёрно-коричневый. Ей не хватает навыков, чтобы добиться тонкого перехода, как это умеет делать Роуз. Она не похожа сама на себя. Но чем больше она смотрит на своё отражение, тем больше оно ей нравится.       Финн выглядит очень довольным.       - Бедный Дэмерон, - говорит он, присвистывая. – У него нет ни единого шанса.       Они покидают общежитие поздно, почти в одиннадцать, и Финн подталкивает её поторопиться. Рей замедляет шаг, разрываясь между страхом, что они пропустят вступительную речь, и чувством, что она вообще не хочет идти.       Улицы в центре города переполнены, но, к счастью, хорошее настроение заразительно. Оптимизм расползается, как паутина. Здесь и дети, и молодые пары, держащиеся за руки, и группы друзей, которые веселятся, пьют вино из бутылки и раздают домашнее печенье. Толпа такая плотная, что приходится протискиваться. Отовсюду выглядывают праздничные шляпы, сделанные из блестящего картона и украшенные значками. «Дерьмового Нового Года» - гласит один из них, надпись которого напечатана поверх фотографии президента. Рей хихикает. Её поражает, как люди всё ещё шутят о мрачных, тёмных и смертоносных вещах.       - Тот, кто их продаёт, должен получить звание предпринимателя года, - говорит Финн, указывая на сверкающие шляпы. - Я никогда не видел столько людей в одном месте. Это безумие. Всего лишь пару дней назад улицы были покрыты кровью, а теперь все веселятся.       - По сказал, что приедут люди и из других городов, чтобы выразить поддержку. Что касается гуляний. Что ж, лучший способ показать режиму, что мы будем бороться до победного конца, - это реагировать на их насилие с юмором. Но пасаран, Финн.       Финн искусно закатывает глаза.       - Прибереги лозунги для идиота, называющего тебя «солнышко». Я просто надеюсь, что нам удастся найти его в толпе.       Рей вздыхает. Ей не особо хочется видеться с По Дэмероном, но она молчит.       Большая сцена возвышается над главной площадью города, и когда они прибывают, концерт уже в самом разгаре.       Огни сцены окрашивают небо последнего дня года в ярко-синий цвет, затем в зелёный, затем в золотой, а затем в красный. По какой-то причине красный цвет горит дольше. Это тёмный, практический бордовый оттенок. Рей наблюдает, как он мерцает среди зимних облаков, а стаи птиц просыпаются от шума, взметающегося в небо. Группа, которая сейчас выступает, вот-вот исполнит свой хит. Их музыка никогда не была ей по вкусу. Она снобистская, слишком мягкая, но при этом Рей испытывает к ним огромное уважение. Требуется мужество, чтобы подняться на сцену и спеть для аудитории, которая не является твоими поклонниками и для которой важно лишь одно – чтобы ты ненавидел режим так же сильно, как и они.       Она с удивлением понимает, что знает текст песни. И ей трудно удержаться, чтобы не начать подпевать вслух.       - Смотри! – Финн кивает в сторону ограждения сцены. – Дэмерон вон там, рядом с охранниками! Сегодня тебе сопутствует удача, сестрёнка! Подумать только. А я ведь был уверен, что искать Дэмерона в толпе - всё равно, что искать иголку в стоге сена…       Действительно. Она видит, как По разговаривает с персоналом. Он, вероятно, объясняет, как получил боевое ранение, поскольку указывает на фиолетовый синяк на лбу, который теперь окружён зеленоватым кольцом. Мужчины смеются и хлопают его по спине. Однако По один. Рей не видит по близости других студентов или профессоров.       Это странно.       Требуется усилие, чтобы пройти сквозь толпу и добраться до него. Финн держит её за руку. Они могут потерять друг друга в мгновение ока, поглощённые поющими массами, которые, как кажется Рей, с каждой секундой становятся всё пьяней.       - Рей, солнышко, ты всё-таки пришла! – По приветствует её объятиями. – Прекрасно выглядишь.       Она чувствует, как Финн сияет за её спиной.       - Прости, мы опоздали.       - Ой, да брось! Сегодня празднование, а не митинг. Кроме того, речь произносили не наши люди, а чёртовы политики. Мне они не нравятся. Постоянно играют в какие-то игры.       Позади неё Финн напрягается. Она знает, что ему есть, что добавить о политике и играх, но, к счастью, он молчит.       - Где все? Я думала, мы соберёмся всей группой.       По пожимает плечами.       - Да кто где. Честно говоря, с момента, как я пришёл сюда, я никого из наших не видел. Но не волнуйся, всё в порядке. Смысл сегодняшнего вечера и заключается в том, чтобы веселиться так, словно никто не смотрит. Но и не забывать про то, чтобы всё это хорошо смотрелось в объективах камер. Ты знаешь, что говорит генерал: «Мир должен узнать, кто мы на самом деле».       Он подмигивает и делает глоток своего напитка, словно ему больше нечего сказать.       Какое-то время они молчат. По потягивает алкоголь из своего стаканчика и поглядывает на часы, а Рей раскачивается в такт музыке, бормоча слова песни и чувствуя себя всё более неловко. Она не знает, что делать.       Она жалеет, что не осталась дома. Или не напросилась к Финну в гости смотреть их любимые фильмы до тех пор, пока не закончатся все видеокассеты. Или не стала умолять Роуз вернуться, потому что она скучает по их шуткам, понятным только им двоим. Что угодно, только не это.       А ведь она с таким нетерпением ждала канун Нового Года.       - Солнышко, - говорит По через некоторое время, – куда делся твой друг?       Глаза Рей расширяются, когда до неё доходит смысл слов.       - Ты про Финна?       Она оборачивается только для того, чтобы понять, что Финна позади неё больше нет.       Конечно. Конечно, он, блять, сделал это. Надоедливый идиот. И он, наверняка, очень собой гордится.       Будь проклят он и тот, кто не объяснил ему, что благими намерениями вымощена дорога в ад.       Она не знает, что ответить, чтобы не выставить Финна полным ослом.       - Может, он кого-то увидел и пошёл поздороваться, а обратно не возвращается, потому что трудно пробираться сквозь толпу, - неубедительно предполагает она.       К её удивлению, лицо По мрачнеет от дискомфорта. Он отстраняется и складывает руки на груди. В его глазах мелькает паника.       - Вы двое договорились о месте встречи, если вдруг разойдётесь?       - Нет. – Рей прищуривается, не понимая, почему По ведёт себя так, будто его поймали с поличным. – А что?       По прикусывает губу. Лоб напряжён, как будто он пытается не хмуриться. Он что-то скрывает, думает Рей.       И что бы это ни было, ему очень неловко от этого.       - Солнышко. – Он поднимает ладонь, как опытный оратор, как будто это поможет ему лучше подобрать слова. – Я не знаю, как это сказать. Я, э-э-э… Я пришёл сюда ненадолго. Вообще-то, я должен буду уйти с минуты на минуту. Понимаешь, я должен встретиться кое с кем, и это… Хм… Это личное. Я не могу позвать тебя с собой.       О.       О.       Так вот в чём дело.       Облегчение, которое охватывает её, настолько сильное, что она едва не смеётся вслух.       - Просто я думаю, что оставить тебя вот так одну будет очень не по-джентельменски, - продолжает По, потирая руки, как будто ему холодно без перчаток. – Я понятие не имею, где остальные, а твой друг ушёл. Хочешь, я помогу тебе его найти? Или, не знаю, я мог бы ещё немного побыть с тобой. У тебя есть какие-то планы после концерта? Как долго ты хочешь здесь пробыть?       Уголки её рта приподнимаются. Это её первая искренняя улыбка за последние дни.       - Иди, - говорит она.       - Ты уверена?       Он смотрит на неё со смесью вины и надежды. И на этот раз не похоже, что он репетировал это выражение лица перед зеркалом. Рей хотела бы взъерошить ему волосы, как она делала с младшими детьми в детском доме, когда они чувствовали себя сбитыми с толку.       - Уверена. – Она кивает. – Иди. Повеселись. С Новым Годом. И я просто хочу, чтобы ты знал – если тебе однажды понадобится с кем-то поговорить, я всегда к твоим услугам. Никакого осуждения. Поверь, я умею хранить секреты.       По Дэмерон краснеет так сильно, что даже его синяк становится чуть темнее. Он быстро обнимает её и неуклюже целует в лоб.       - Я твой должник, солнышко, - говорит он, уходя.       Только когда он уходит, она понимает, что осталась совсем одна среди тысяч людей.       На сцену вышла новая группа. Кто бы сейчас ни выступал, он исполняет балладу. Люди поют, путают слова, держат зажжённые зажигалки и поднимают бенгальские огни. Огни сцены снова красные. Налитые кровью облака смыкаются над её головой. Она должна найти Финна, думает Рей. Но она понятия не имеет, куда бы он мог пойти.       До полуночи остаются считанные минуты.       Рей протискивается сквозь толпу, не зная, куда она направляется. Тут настолько тесно, что люди едва могут пошевелиться, чтобы пропустить её. Она сталкивается с незнакомцами: они врезаются в её плечи, наступают на пятки и просят прощения или поздравляют, говоря «С Новым Годом» или «Улыбнись, дорогая, сегодня мы творим историю!». Ей предлагают виски и глинтвейн в пластиковых стаканчиках. А ещё шоколадные конфеты от маленькой девочки, пока отец катает её на спине, но Рей ничего не берёт. Она не знает, как долго пробирается сквозь толпу от сцены к центру площади, но ей кажется, что проходит целая вечность.       И всё, о чём она может думать, это о том же, о чём она думала последние два дня. О боли в его глазах и ощущении его кожи под кончиками её пальцев.       Она понимает, что хочет домой.       Она не знает, хочется ли ей в общежитие или Домой.       Она закрывает глаза, сдерживая крик.       - Рей?       Ей требуется мгновение, чтобы узнать голос.       Профессор Лея Органа приподнимает бровь в лёгком удивлении, смотря на Рей так, как будто не ожидала увидеть её здесь. Её причёска с толстыми косами, обёрнутыми вокруг головы, особенно впечатляет сегодня вечером. Она похожа на царевну из русских сказок. Словно оживший рисунок из книжки с картинками, которую Рей читала в детстве. В ней Василиса Прекрасная перехитрила злого Кощея Бессмертного, потому что была умной и храброй, и ей было наплевать на его бессмертие.       - Ты одна? – спрашивает профессор.       Рей беспомощно пожимает плечами.       - Потерялась в толпе.       Но потом она замечает – рядом с профессором стоит мужчина.       Она не может разглядеть лицо незнакомца, так как он натянул капюшон своего мешковатого коричневого пальто почти до самого кончика носа. Единственное, что она видит, - это длинную густую бороду с проседью, ниспадающую на его шею, словно шарф.       Какая странная пара получилась из этих двоих, думает Рей, - царевна и колдун.       Но затем мужчина отстраняется, скрещивая руки на груди. Его поза излучает раздражение и недоверие.       Рей внезапно чувствует себя так, словно она прервала что-то очень важное.       - Это Рей, - представляет её профессор Органа. – Она одна из самых юных и преданных наших активисток.       Рей ждёт, когда представится мужчина, но он этого не делает.       - Знаешь что, Лея? – говорит он после долгой паузы. – Думаю, я пойду домой.       - И не останешься на обратный отсчёт? – спрашивает генерал, но в её голосе нет особой надежды.       - Не-а. – Мужчина резко машет рукой. – Я и так пробыл здесь слишком долго. Кроме того, такая музыка мне не по душе.       Лея Органа глубоко вздыхает и кивает, как будто привыкла к капризам этого мужчины. Он поправляет капюшон, убеждаясь, что тот никуда не съехал, а затем поворачивается спиной и уходит, не попрощавшись. Как ни странно, это не кажется грубым.       Он движется сквозь толпу с удивительной лёгкостью, проворно уворачиваясь от веселящихся компаний, прежде чем скрыться из виду.       Рей хочет спросить, кто это был, но почему-то это кажется неуместным.       - Веселишься? – небрежно спрашивает генерал, словно хочет перевести разговор в другое русло.       - Э-эм…, - Рей изо всех сил пытается подобрать нужный ответ. – Это очень важное событие. Вы должны гордиться.       Лея Органа приподнимает уголок рта в хитрой ухмылке.       - Гордиться – не то слово, которое я бы использовала, но, да, я очень довольна. Сегодня вечером здесь приятная атмосфера. Люди сплотились вокруг общего дела и прекрасно проводят время, что вселяет в них надежду. Ведь надежда очень важна. – Она коротко хихикает. – Но сейчас не время для высокопарных речей. Все мы, в первую очередь, люди. И так же, как и ты, я бы предпочла оказаться в другом месте.       Плечи Рей напрягаются.       - Я настолько очевидна?       - Боюсь, тебе придётся поработать над своим бесстрастным лицом, милая. Особенно, если захочешь продолжить заниматься политикой.       Профессор Органа делает глоток из стаканчика, который держит в руках. Её напиток пахнет корицей и анисом.       - И кто же этот мальчик, который доставляет тебе неприятности?       - Он не совсем мальчик, - уточняет Рей. Когда генерал тебя о чём-то спрашивает, ты отвечаешь.       И ей действительно нужно с кем-то поговорить.       - А. – Профессор Органа кивает как ни в чём не бывало. – Мне тоже нравились постарше, несмотря на последствия.       Рей резко вдыхает, наблюдая за толпой вокруг них. Всё, что она видит, - это широкие улыбки и блестящие шляпы, окрашенные в красный цвет, отражающие огни сцены.       - У меня, эм, был кое-кто. Давным-давно. Но всё закончилось плохо. Действительно плохо. Очень-очень плохо.       Рей делает паузу, не уверенная, как много она может рассказать и не пожалеть об этом в дальнейшем. Генерал просто слушает с бесстрастным лицом.       - Но недавно мы снова встретились и мы, э-э-э… Между нами…       - Между вами всё ещё остались чувства? – заканчивает за неё Лея Органа.       Рей надолго задумывается, прежде чем ответить.       - Между нами что-то есть.       Генерал понимающе наклоняет голову, но улыбка не касается её глаз.       В этот момент музыка прекращается.       - Чёрт возьми! – Восклицает генерал. – Уже полночь.       Тысячи голосов говорят в унисон, отсчитывая последние секунды 1996 года.       - Десять… Девять… Восемь… Семь… Шесть… Пять… Четыре… Три… Два… Один!       Небо взрывается красным.       Фейерверки со свистом и треском расцветают между облаками. Кружащиеся искры каскадом спадают на ликующую толпу. Люди машут, свистят и обнимают незнакомцев, желая им всего наилучшего в наступающем году. Они поднимают тост за перемены, демократию и лучшее завтра, расплёскивая свои напитки и смеясь над этим.       В воздухе пахнет дымом и серой.       - С Новым Годом, - сухо произносит генерал.       Рей кивает, радуясь, что Лея Органа не самый сентиментальный человек на свете.       Некоторое время они смотрят в небо, наблюдая, как взрывающийся фейерверк разлетается тысячами искр.       Но затем профессор Органа внезапно берёт Рей за руку.       - Моя дорогая, послушай совета одинокой пожилой женщины, которая слишком многое испортила в своей жизни. – Её хватка крепка, а пальцы удивительно тёплые. – С возрастом ты поймёшь одну ужасную истину: худшие сожаления связаны не с тем, что ты сделала, а с тем, чего не сделала. Ты думаешь, между этим мужчиной и тобой что-то есть? Тогда узнай, что это.       Другой рукой генерал поднимает свой стаканчик к небесам, как будто произносит тост за кого-то, кого рядом нет.       - Потому что, если ты этого не сделаешь, - продолжает она, и её голос звучит мягче обычного, - ты никогда не перестанешь задаваться вопросом, что же там было.       Следующий час Рей проводит в поисках чёртового телефона.       Она заходит в несколько ресторанов рядом с главной площадью, но её прогоняют, настаивая на том, что телефоном могут пользоваться лишь посетители. Бары, которые она порой посещает вместе со своими друзьями-бунтарями, закрыты, так как все их посетители на концерте. Наконец, к её удивлению, администраторша дорогого отеля сжалилась над ней и пригласила войти внутрь. Женщина указывает ей на телефонную будку в укромном уголке и, как ни странно, желает удачи, прежде чем предоставить уединение.       Набирая номер, Рей разглядывает роскошное убранство вестибюля отеля.       Рядом с телефонной будкой стоит большая новогодняя ёлка, отражающаяся в мраморном полированном полу. Все украшения, мишура и гирлянда – красные.       Он слишком быстро отвечает на звонок.       - Да?       Забавно, что это больше не типичное «Армитаж».       - С Новым Годом, монстр.       На другом конце провода повисает пауза, а затем она слышит тихий смех.       - Рей…       Он снова это делает. Произносит её имя так, как будто оно имеет для него особое значение.       Она закрывает глаза.       - Я не думала, что ты будешь дома, - говорит она, предотвращая паузу, которая помогла бы ей передумать.       - Я зашёл минуту назад. Сноук заставил меня сопровождать его на какой-то светский приём. Тот, на котором нужно носить галстуки и вечерние платья. В основном там были люди, поддерживающие режим. Бизнесмены, знаменитости, военное руководство. Там крутятся большие деньги. Все притворяются вежливыми. – Он издаёт громкий вздох. – Это было ужасно.       Что-то в его голосе заставляет её чувствовать себя неуютно.       - Ты что, пьян?       - Нет, - бормочет он, и она знает, что он лжёт. – Сноук не разрешает мне пить на публике. Было несколько… Инцидентов. Поэтому я открыл бутылку лишь по возвращению домой. У меня не было времени напиться.       Рей представляет его на диване в этой ужасно бело-бежевой квартире, сжимающим бутылку и смотрящим в потолок.       Это жалко.       - Пожалуйста, прекрати.       - Почему?       Она думает, что он нарочно спрашивает об этом, провоцируя её сказать, что она всё ещё волнуется о нём.       - Потому что я так сказала. – Она прислоняется к стене будки, теребя и скручивая телефонный шнур. – Пожалуйста.       Он меняет тему.       - Где ты?       - В отеле рядом с главной площадью. – Она оглядывается по сторонам. Администраторша сидит за стойкой, не обращая никакого внимания. – Это единственное место, откуда мне разрешили позвонить.       - Тебе понравился концерт?       Её ответ убийственно спонтанен:       - Ты бы возненавидел эту музыку.       Кайло смеётся, и это звучит искренне. Она словно бы пошутила о чём-то, что могут понять лишь они вдвоём. Она чувствует, что тоже улыбается.       - Я хочу тебя увидеть, - внезапно говорит он. – Мы можем встретиться?       Он застаёт её врасплох своим вопросом. Но она бы соврала, если бы сказала, что удивлена.       - Сейчас?       - М-м-м.       Мурлыканье, которое он издаёт, отзывается глубоко в её животе, пробуждая чувства, которые, как она думала, давно умерли. Она так сильно цепляется за телефонный шнур, что он почти врезается ей в кожу.       Пьяный мудак.       - Думаешь, то место, где мы были в прошлый раз, открыто на Новый Год? – спрашивает она.       Кайло не торопится. Очевидно, прокуренная таверна, это не то, что он имел в виду.       - Ты можешь… Уф… Ты можешь приехать ко мне?       Мужество Рей колеблется.       Она не была к этому готова. Она настолько поражена, что едва не вешает трубку.       - Рей, пожалуйста. – В его голосе появляется внезапная настойчивость, как будто он понимает, что зашёл слишком далеко. – Я не… Мне ничего от тебя не нужно. Нам не обязательно разговаривать. Тебе даже не нужно смотреть на меня. Просто… Просто будь здесь. Не оставляй меня одного в этом месте. Я не… Чёрт. – Он делает паузу. – Я не думаю, что смогу с этим справиться. Сидеть здесь в полном одиночестве. Не после того, как ты позвонила мне.       Долгое мгновение она слышит только тяжёлое дыхание.       - Пожалуйста. Я не буду пить, обещаю.       Вот оно, думает она.       На этот раз она примет сознательное решение. Больше никаких опрометчивых поступков, импульсов и всех тех моментов «какого-хрена-ты-делаешь-Рей». Это должно прекратиться.       Всё это должно прекратиться.       Так или иначе.       Рей сжимает трубку так сильно, что немеют пальцы.       - Хорошо.       Она слышит, как он облегчённо вздыхает.       - Возьми такси, - говорит он. В его голосе смешиваются самодовольство и тревога. – Я буду ждать тебя на улице с деньгами.       Когда она вешает трубку, Рей просит администраторшу отеля вызвать такси.       - Всё прошло хорошо? – спрашивает женщина, пока они ждут. Такси будет не скоро – в такую ночь, как эта, спрос на такси невероятно высок.       - Я ещё не знаю. – Она пожимает плечами, не уверенная, хочет ли она побыть одна или поговорить.       - Не сдавайся, дорогая, - предлагает женщина, постукивая своими идеально ухоженными ногтями по столу. Её ногти покрыты красным лаком. - Сегодня самое подходящее время для новых начинаний.       Когда подъезжает такси, часы в вестибюле отеля показывают, что уже третий час ночи.       Она задаётся вопросом, ждал ли монстр всё это время на улице. Он, должно быть, замёрз.       Такси едет медленно. Улицы забиты ползущими массами, и водитель часто сигналит пьяным завсегдатаем гулянок, которые стучат по лобовому стеклу и машут рукой, желая им счастья в новом году. И всё же у Рей возникает странное ощущение натиска, толкающего её вперёд. Узлы распутываются, пружины выпрямляются.       Сегодня ночью что-то произойдёт.       А утром её жизнь навсегда изменится. К лучшему или к худшему.       - Едешь домой? – непринуждённо спрашивает таксист.       - Собираюсь кое с кем встретиться.       - Значит, хочешь повидаться с любимым в новогоднюю ночь. – Водитель одаривает её мечтательной улыбкой. – Как восхитительно.       Но когда он видит Кайло, расхаживающего по улице в ожидании такси, его улыбка вянет.       Рей сомневается, что он знает, кто такой Кайло. Это было бы слишком. Вероятно, он просто не ожидал, что «любимый» окажется большим и мрачным, заметно старше, с безумными глазами и шрамом на лице мужчиной. Когда Кайло стучит в окно и суёт ему банкноту, намного превышающую стоимость проезда, водитель неодобрительно хмурится.       Он не желает им счастливого Нового Года и уезжает в тот же момент, как только Рей захлопывает дверцу машины. В другой жизни эта сцена была бы эталоном комедийного момента.       Однако Кайло не улыбается. Он смотрит на неё с приоткрытыми губами, не обращая внимания на выходку водителя.       - Ты, эм, выглядишь по-другому, - говорит он, указывая на её лицо. – Всё дело в макияже. Я так думаю. Но всё отлично. Ты прекрасна.       Холод, похоже, заставил его немного протрезветь, поскольку он не запинается.       - Опять отморозил свою задницу? – спрашивает Рей. Она не будет зацикливаться на том, что чувствует от того, что он считает её красивой.       Он кивает.       - Прождал целый час. Можем ли мы… Можем ли мы подняться ко мне?       Рей, не говоря ни слова, следует за ним в квартиру.       Ключи издают глухой металлический звон, когда Кайло открывает дверь. Забавно, как некоторые вещи обретают смысл: неизвестная фамилия на табличке, два комплекта замков повышенной безопасности. Это настоящее тайное логово монстра.       Мгновение она колеблется, прежде чем переступить порог.       Дыши, Рей, думает она. Дыши.       Всё под контролем.       Когда она входит, то с ужасом видит, что за эти три года ничего не изменилось.       Всё те же невероятно светлые цвета. Картонные коробки, расставленные по углам. И никаких личных вещей.       Не удивительно, что он не выносит одиночество.       Кайло снимает куртку. На нём всё ещё праздничная одежда, но рубашка помята и наполовину расстёгнута. Она задаётся вопросом, какое впечатление он произвёл на местную богему.       Он ёрзает, в панике оглядывая комнату, как будто его внезапно поражает реальность происходящего.       - Я не соврал, когда сказал, что ничего от тебя не хочу. Ты можешь делать всё, что угодно. Просто будь здесь. – Он потирает ладони друг о друга. – У меня есть чай, если тебе нужно согреться. Или я, э-эм, могу приготовить тебе что-нибудь поесть. Ты что-нибудь хочешь?       Она садится на диван, но быстро встаёт, когда видит, что он слишком нервничает, чтобы сесть. У него дрожат руки.       Он напоминает ей фейерверк: шипящий, потрескивающий и красный. Готовый разорваться по всему тёмному зимнему небу в любой момент.       - Вообще-то, я хотела поговорить.       Он поднимает брови. Выражение его лица уязвимое, как у собаки, ожидающей пинка.       - Поговорить?       Рей делает глубокий вдох.       - Я хочу понять, - торжественно произносит она фразу, которую репетировала всю дорогу в такси. – Помоги мне понять.       Кайло откидывает волосы назад, обнажая свой шрам. Он разделяет его лицо надвое.       - Понять что?       Рей делает паузу. Её голос не должен дрожать от того, что она собирается спросить.       - Почему Первый Орден?       Вопрос застаёт его врасплох. Он этого не ожидал.       Его глаза блуждают, и она следует за его взглядом. Он смотрит на бутылку водки на кофейном столике. Прямо рядом с фотографией таинственного дедушки в рамке.       Бутылка пуста на добрую треть.       - Ты обещал не пить.       Он облизывает губы и тяжело сглатывает. Она замечает, как дёргается его кадык.       - Обещал, - говорит он.       Рей делает шаг к нему.       Однако она осторожна. Она не должна подходить слишком близко, чтобы не возникло соблазна прикоснуться.       - Поговори со мной, Кайло. – Она выдерживает его пристальный взгляд и от его тяжести у неё сжимается в животе. – Я здесь, как ты и хотел. Так что поговори со мной.       Он резко падает на диван, как будто у него подкосились ноги, и Рей понимает, что выиграла. Его тело кажется тяжёлым и в то же время бескостным и напряжённым, как тетива лука. Он выглядит старше своих двадцати с небольшим лет. Должно быть, это утомительно – постоянно быть на взводе, думает она, раздираемая крайностями.       Она осторожно садится на край дивана.       Рей бросает взгляд на часы. Сейчас три часа ночи, но она ещё никогда не чувствовала себя так бодро.       - Ты… Эм, - начинает Кайло. – Ты же знаешь, что у меня немного вспыльчивый характер.       Она почти смеётся.       - Ага, самую малость.       Уголок рта Кайло растягивается в невесёлой усмешке, как будто он хочет показать, что понимает шутку.       - Это то, с чем я боролся всю свою жизнь. – Он откидывает голову на диванную подушку. – Эта… Эта ярость внутри меня. Я постоянно чувствую, как она жжётся. Я всё время чувствую зуд. Она всегда вспыхивает в самые неподходящие моменты. У меня… У меня случаются провалы в памяти.       Он закрывает глаза и некоторое время просто громко дышит.       - Иногда я не могу контролировать то, что я делаю, или то, что я говорю, или то, как я реагирую… И моя семья, они… Они бросили меня, Рей. Они, блять, бросили меня, когда я стал доставлять слишком много хлопот.       Рей помнит историю мальчика по имени Бен. Слишком высокого и слишком сильного. Одинокого, нуждающегося и жестокого. Сменившего пять школ и бесконечную вереницу детских терапевтов, пока слово «ненормальный» не потеряло свой смысл.       Она думает о дяде, которому он сломал руку в двух местах.       - Сноук, профессор, он… Когда я встретил его, он помог мне. – Он говорит это так, будто никто другой не предлагал ему реальной помощи. – Он был первым человеком, который не пытался меня вылечить. И он не осуждал. Вместо этого он слушал, направлял и помог мне понять самого себя. Он научил меня, что я могу использовать свой гнев во благо.       У Рей отвисает челюсть. Она смотрит на него с недоверием.       - Во благо? – медленно повторяет она, делая ударение на слове, как будто он не осознаёт его значения. – Убивать мирных жителей – во благо?       Кайло поднимает подбородок и ухмыляется, обнажая свои чересчур острые зубы.       - Ты не понимаешь, Рей. – Он говорит с ней, словно с ребёнком. – На гражданской войне нет гражданских лиц.       Чёрт возьми.       Он действительно только что сказал это?       Она позволяет словам проникнуть в неё. Ей требуется мгновение, чтобы прийти в себя.       - Ты себя слышишь? – спрашивает она спокойным голосом. – Ты слышишь, что ты говоришь, Кайло?       Он пренебрежительно закатывает глаза.       - Только не говори мне, что ты настолько наивна, что думаешь, что другая сторона не совершает никаких преступлений. Ты нихрена не знаешь о том, что происходило на самом деле.       Грёбаный больной ублюдок.       - Я знаю, что наша страна не участвовала в войне! – кричит она.       Кайло наклоняется к ней. Диван скрипит под его весом. Его глаза темнеют, и она видит, как подёргивается его глаз.       - Знаешь что. Может, так и должно быть. Может, вместо того, чтобы оказывать просто словесную поддержку, нам давно следовало вмешаться по-настоящему! Наши люди, наша кровь, наши родственники, которые жили по ту сторону границы, умирали на той войне. Их было некому защитить. Никто им не помог. Мир повернулся к ним спиной – и мы тоже. Наша страна повела себя, как чёртов трус!       Требуется усилие, чтобы посмотреть ему в глаза.       - Но ты не был трусом?       - Нет. – Он отчаянно мотает головой, волосы спадают ему на лицо. – Я поступил правильно. И я использовал свой гнев во благо.       Она чувствует, как её губы кривятся в улыбке, которую она не может контролировать.       Бесстрастное лицо, Рей. Помни, что сказала генерал.       С другой стороны часть её хочет, чтобы он знал, насколько ей противно.       - Ты не перестанешь считать это благом?       Кайло стискивает челюсти. Его зубы громко скрипят, но он не возражает.       - Мир…, - начинает Рей, поднимая ладонь, но потом осознаёт жест и опускает её на колени. – Миру было очень понятно, какая сторона была агрессором в этой войне. Мы подверглись многолетним санкциям только за то, что поддержали это. И ты всё ещё продолжаешь утверждать, что то, что ты сделал, во благо? Значит, весь мир был не прав, а ты прав? Я ожидала от тебя большего, чем повторения правительственной пропаганды.       К её удивлению, Кайло лишь криво ухмыляется, как будто его искренне забавляют её слова.       - Пропаганда любого рода опасна, Рей. Не думай, что твой драгоценный мир стал лучше. Американцам и британцам с их «просвещёнными» CNN и ВВС было абсолютно плевать на контекст. Им просто был нужен повод для напыщенной истории, которую можно громко показать по телевизору. И для этого им не нужен голливуд – с хорошими и плохими парнями, со светлой или тёмной стороной.       Он снова это делает. Расправляет плечи и выпрямляет спину, чтобы выглядеть больше и страшнее, погружаясь в тени, будто они придают ему силы. Он даже не осознаёт, что делает это.       Её это не напугает, думает Рей.       - Мы не склонили головы, поэтому нас назвали злодеями, тогда как другая сторона всё это время играла роль жертвы. Всё это обставлено как простое, аккуратное представление. Но всё это ложь. Запад дурачится со своими играми во властителей и держателей денег, используя маленькие страны, подобно нашей, в качестве игровой площадки. – В его глазах мерцает огонь, показывая, насколько он уверен в своих словах и как он рад, что у него есть слушатель. – Я повидал мир, Рей, и вот что могу сказать: демократия – всего лишь иллюзия. Всё это подстроено. То, ради чего ты маршируешь каждый день – этого не существует. Думаешь, у тебя появится свобода слова, если свергнешь режим? Думаешь, у нас появится социальная справедливость, если цивилизованный мир примет нас обратно? Подумай ещё раз, Рей. В западной демократии единственный выбор, который тебе действительно предоставят – это купить Кока-Колу или Пепси.       Кайло замолкает, тяжело дыша, словно пламенная речь лишила его последних сил. Но она видит, что он ещё не закончил.       Она даёт ему время придумать убедительную концовку.       - Я не ожидаю, что ты увидишь свет прямо сейчас. Ты вырастешь. Обретёшь знания. Порой, чтобы поступить правильно, нужно пройти через череду ошибок. Если тебе нравится, пожалуйста, занимайся всей этой ерундой. Но по итогу твои руки будут в крови. – Он поднимает ладони, как будто ожидает увидеть на них красные пятна. – Но это не отменяет правильности решений.       И на этом он заканчивает.       Рей смотрит на него, не говоря ни слова. Она не хочет думать о том, что он сказал. Не сейчас.       Она считает до двадцати.       - Хорошо. Ладно, - говорит она, сжимая руки в кулаки. – Тогда объясни это. Если ты так гордишься Первым Орденом и всем дерьмом, которое ты натворил на войне, почему прямо сейчас ты такой ахуенно несчастный?       Она кричит слишком громко. Её голос эхом отражается от пустых бетонных стен. Это неуместно даже в такой праздничный день, когда соседи наверняка не спят, несмотря на глубокую ночь.       Но затем, точно так же как и эмоциональный подъём до этого, его рвение куда-то исчезает.       Как будто кто-то нажал на выключатель. Он сгорбился и глубоко погрузился в диван. Он пытается ухмыльнуться, но это похоже на гримасу боли. Монстр исчез. Всё, что она видит, - это сломленный мужчина с незаживающим шрамом и проблемами с алкоголем, к лицу которого она прикоснулась две ночи назад.       Рей замечает, что он снова смотрит на бутылку.       - Я же говорил тебе, - говорит Кайло неприятно мягким голосом. – Времена изменились.       Это не ответ.       Она устала от того, что он что-то скрывает от неё.       - В чём именно они изменились? Ты в депрессии, потому что больше не можешь стрелять в людей и чувствовать себя при этом самоуверенным?       Он горько усмехается, опускает голову, позволяя волосам прикрыть шрам.       - Тебе действительно нравится быть жестокой со мной, Рей?       Это несправедливо, думает она. Но потом она замечает, что он дрожит.       Она недолго колеблется, прежде чем придвинуться к нему. Так близко, что их колени почти соприкасаются друг с другом.       - Поговори со мной, Кайло. – У неё возникает искушение протянуть руку и убрать волосы с его лица, но она этого не делает. – Что с тобой случилось? Скажи мне, что не так?       Он поднимает взгляд.       - Чтобы ты могла сказать мне «отвали»?       Печаль в его глазах невыносима.       - Я не хочу причинять тебе боль, - шепчет она. Только когда она произносит это вслух, она понимает, что это правда.       Но Кайло лишь качает головой и смеётся, как будто всё это просто шутка.       - Боюсь, что для этого уже слишком поздно, Рей.       С тех пор как они начали говорить, в её голове назревает вопрос. Он стоит комом в горле, и она подавится им, если заговорит, но она не может оставить его без ответа.       Она понимает, что сейчас заплачет. Её макияж размажется.       - Это из-за меня? – спрашивает она.       Кайло прищуривает глаза.       - Я не понимаю.       - Твои… Твои вспышки гнева. Это была она? – Она склоняет голову. – Это было из-за меня? Я соврала тебе, назвала монстром, а потом убежала. Я толкнула тебя за грань? Поэтому ты…       Она делает паузу.       Дыши, Рей. Просто, блять, дыши.       - Поэтому ты потерял контроль, когда твой отец пришёл к тебе?       Кайло напрягается, выражение его лица внезапно становится очень серьёзным.       - Рей, - говорит он слишком мягко, - не поступай так с собой.       Она смотрит ему в глаза.       - Так значит, это случилось из-за меня?       Он не отвечает.       Слёзы переполняют её глаза и скатываются по щекам, размазывая тушь.       - Твой отец, он… Был хорошим человеком. И он не бросил тебя. – Её голос срывается. – Не бросил. И всё же ты… Ты… Как ты мог?       - Рей, - произносит Кайло. – Это не из-за тебя.       Она вытирает лицо, размазывая тыльной стороной ладони чёрные пятна. Она не может вспомнить, когда плакала в последний раз. Раньше она говорила себе, что у неё закончились слёзы, что она слишком взрослая для такого дерьма. Повзрослевшая и закалённая. Но теперь её слёзы возвращаются неуправляемым потоком.       У неё течёт из носа.       - Ты сделал это здесь, в этой комнате, Кайло? – Она шмыгает носом. – Или у двери? Соседи видели?       Она слышит, как скрипит диван, когда он встаёт и опускается перед ней на колени, подходя так близко, что она чувствует запах его одеколона.       Амбра и мускус. К чёрту воспоминания, которые они вызывают.       - Рей, любимая, послушай меня. Ты не сделала ничего плохого.       Она рыдает, закрывая лицо руками.       - Ты говоришь это, просто чтобы утешить меня!       Внезапно Кайло протягивает руки и хватает её за запястья.       Рей замирает.       Его хватка нежная, но крепкая. Медленно он разводит её руки в стороны и ловит её взгляд. Его губы дрожат, и вблизи его шрам выглядит таким болезненным, что её бросает в дрожь. Красная полоса на бледно-белой коже.       - Рей, посмотри на меня, - шепчет он. – Здесь я монстр.       Она хочет оттолкнуть его, но не делает этого.       А затем он наклоняется и целует её.       Его поцелуй не невинный, как она представляла себе в пятнадцать лет.       Его губы мягкие и скользкие. У него вкус мяты и ликёра, смешанный с солью её слёз. Его борода царапает её нежную кожу. Он нетерпелив. Его дыхание прерывистое и отчаянное. Она чувствует его голод, когда он проводит языком по её нижней губе и скользит ей в рот. Её кожу покалывает. Он тихо стонет и отпускает её запястья, но вместо того, чтобы оттолкнуть его, она обнимает его за плечи.       Она понимает, что целует его в ответ.       Всё происходит слишком быстро. У неё кружится голова.       Она чувствует его руки на своей талии, притягивающие её ближе, так что она едва не падает с дивана. Его тело прижимается к ней. Мышцы напрягаются под тканью рубашки, и она впивается ногтями в его волосы. Они такие густые.       - Скажи мне остановиться, - умоляет он, целуя её вдоль линии подбородка, прижимаясь носом к шее.       Она хочет остановиться, думает Рей.       Но она не произносит ни слова.