Королевский премьер

      Астори качает головой и отряхивает снег со штанишек Джоэля, умудрившегося упасть в сугроб. Стоящая рядом Луана шмыгает носом.       — Кажется, вы совсем замёрзли. Не надо было так долго гулять.       — Ну ма-а-ам, — хнычет Луана, хлопая голубыми глазками и плаксиво морщась, — ну ма-а-ам, ну давай ещё немножечко, ну чуть-чуточку…       Джоэль только вздыхает. Астори решительно поднимается.       — Нет, солнышко, нельзя. Вдруг вы заболеете.       — Не заболеем, — вполголоса произносит сын. Астори гладит его по голове.       — Завтра. На сегодня всё. У вас урок по рецанскому языку, не забывайте, котята.       Луана надувает губки, Джоэль притихает. Они знают, что когда мама говорит так ласково, спорить с ней бесполезно. Она может и прикрикнуть, и мягко шлёпнуть, и отправить коротать наказание в спецкресле, но тогда её можно хотя бы попытаться разжалобить. А вот если она начинает гладить их по макушке и улыбаться, значит тут уж ничего не попишешь.       В три года они изучили свою маму достаточно хорошо.       Джоэль дёргает её за пальто.       — Ты плидёшь на обед?       — Разумеется, мой зайчик. — Астори подхватывает дочь на руки и прижимает сына к себе. — Идёмте. Может, я ещё успею…       — Ваше Величество!       Не успеет.       К ним спешит камердинер.       — Ваше Величество, Ваши Высочества… простите, но господин Бартон здесь… мне передать ему, чтобы он подождал?       — Не стоит, благодарю.       Астори с сожалением опускает Луану на землю.       — Простите, дорогие, маме нужно… заняться делами. Я приду к обеду, ладно? — Она целует их в обе щеки. — Идите к няне, она проводит вас наверх. Пока.       Она машет им на прощание рукой в перчатке и смотрит вслед. Они такие смешные, эти маленькие комочки, тёплые частички её самой… Её и Джея. В равной степени. Пятьдесят на пятьдесят. И она снова предаёт их. Разменивает минуты с ними на законопроекты и выигранные прения.       Астори кажется, что она ужасная мать.       Дети дали ей так много… а она не может уделить им два часа в день без того, чтобы куда-нибудь не сорваться.       Это нечестно по отношению к ним.       Астори разворачивается к камердинеру с тяжёлым сердцем.       — Скажите господину Бартону, что я буду ждать его у восточного входа, на аллее.       Ей хочется ещё побродить по заснеженному парку, и она надеется, что премьер-министр не станет возражать. Они почти не встречаются вне стен дворца, одни душные помещения со спёртым воздухом. Астори теребит сумочку с детскими игрушками, которую забыла отдать няне, и ждёт, ковыряя носками полусапожек свежий полуденный снег, искрящийся в солнечном свете. На берете тают снежинки. Полы белого пальто намокли от возни с детьми.       — Ваше Величество?       Она знает этот голос: звенящий и мягкий, ласково окликающий её среди снежного безмолвия огромного пустынного парка. Тадеуш машет ей рукой, другой прижимая папку к груди, и быстро подходит. Астори оборачивается, соединяет ладони. Улыбается — и видит в ответ приветливую улыбку, от которой расходится паутинка морщинок.       — Нет, не стоит, — быстро предупреждает она прежде, чем он опустится на колено. — Мокро, запачкаете брюки…       Тадеуш неловко поводит плечами.       — Тогда… позволите…       Астори понимает, протягивает руку, и Тадеуш бережно берёт её. Астори чувствует его пальцы сквозь ткань. Он улыбается с застенчивой нежностью, стягивает перчатку, наклоняется и запечатлевает на коже Астори почтительный поцелуй.       Астори находит в себе силы не смотреть ему в глаза.       Тадеуш возвращает ей перчатку и как ни в чём не бывало удобнее перехватывает папку.       — Я не помешал вам?       — Нет, вовсе нет… я только закончила гулять с детьми, думала, вы приедете позже… не хотите пройтись?       — С удовольствием, — кивает он, и его лицо светлеет.       Они бредут бок о бок по заледенелым аллеям мимо голых кустов, блестящего слюдяным озером фонтанчика с фигурами лис, сиротливых фонарей — влево и влево, вдоль восточного крыла дворца. Тадеуш на ходу достаёт ручку и документы, что-то отмечая, расспрашивая Астори и рассказывая о текущей ситуации в Эглерте.       — Выступления продолжаются в тринадцати провинциях из двадцати семи… я полагаю, этой весной и летом нам стоит ждать кризиса. Вы сами понимаете, работа Уолриша и его друзей из СМИ не могла пройти незамеченной… нам важно не выпустить это из-под контроля. Если волнения достигнут критической точки… и наступит гражданская война, а это вполне возможно, не стану скрывать, Ваше Величество… тогда это может стать поводом для введения в Эглерт миротворческих сил СОС. И в первую очередь — Райвенлока. Это будет катастрофой…       — Знаю, — сухо кивает Астори и поджимает губы. Она понимает, насколько всё серьёзно. Уолриш умело будоражил Север эти два года, подливал масло в огонь, и сейчас тлеющие угли готовы разгореться — достаточно одной искры. Им надо быть осмотрительными.       Она вздыхает, проводит ладонью по пушистой еловой лапе, припорошенной снегом.       — А о трагедии на борту «Фидии» узнали? Наших граждан среди пострадавших нет?       — Наши дипломаты уже работают… информация поступит в ближайшие сутки.       — Держите меня в курсе.       — Обязательно, Ваше Величество.       Она перекладывает сумочку из руки в руку, рассеянно наступает ногой на лёд и поскальзывается: падает вперёд, громко ахнув. Тадеуш роняет папку и удерживает Астори за локоть. Сумочка шлёпается в снег. Астори тяжело дышит; кровь приливает к лицу, ей жарко и стыдно из-за своей неуклюжести, хочется провалиться сквозь землю — в таком дурацком и двусмысленном положении они оказались. Тадеуш тянет её на себя, помогает встать и бросается поднимать сумочку, стряхивая с неё липкие комья снега.       — Вы… Вы в порядке?       — Да… спасибо большое… — Астори прячет румянец в воротнике пальто. На локте всё ещё ощущается хватка цепких бережных пальцев. — В-ваша папка…       — О, это ерунда, — отмахивается Тадеуш. — Папки — дело наживное.       Они робко улыбаются. Дальше идти уже веселей.       — Чудесная погода, правда? — спрашивает Астори. — Снег… он вообще редкость в Эглерте, а тут… идёт третий день подряд… и так много… дети просились гулять. Они почти не видят снега.       — Да, зима необыкновенно снежная в этом году. Природа нас балует, — соглашается Тадеуш. — Не припомню такого уже… десять или двенадцать лет.       Астори задумчиво почёсывает волосы под беретом.       — У меня на родине снег тоже идёт редко и мало.       — В… Эльдевейсе? — тихо осведомляется Тадеуш. Она кивает.       — Да. Знаете, он… чем-то похож на Эглерт. Горы… море… правда, больше в два с половиной раза, но всё же относительно маленький.       Она по привычке склоняет голову набок. По губам блуждает мечтательная улыбка, и Тадеуш почти задерживает дыхание: боится её спугнуть.       — Я… я хочу туда. Если быть до конца честной… я очень хочу…       Тадеуш вздыхает.       — Я понимаю вас… Нет, правда, понимаю, что значит жить вдали от дома… это тяжело. Я знаю.       Их взгляды встречаются: на Астори смотрят изумрудные успокаивающе-мягкие глаза, и ей до боли хочется взять Тадеуша за руку. Она подавляет дрожь.       — Я…       И обрывается на полузвуке. Не может придумать, что сказать. Так глупо… Почему-то в голову приходит мысль, что целоваться под заснеженной молодой липой — очень романтично.       Астори прикусывает щеку, чтобы привести себя в чувство. Дура. Перестань сейчас же.       Шорох в кустах спасает их от неловкой паузы. Астори оборачивается. Шорох повторяется, и из кустов вылезает юркая тёмно-рыжая стрела, шаркает лапами по снегу и скрывается позади мраморной статуи мальчика с кувшином. Тадеуш провожает её взглядом.       — А, это Кнапс. — Астори опускается на корточки, причмокивая губами. — Иди сюда, мальчик… иди…       Лис не показывается. Наверно, убежал.       — Вот непослушный. — Тадеуш подаёт Астори руку, помогая встать. — Ни за что не придёт, упрямец.       Она подтягивает перчатку.       — Они так и не привыкли ко мне. К детям ещё льнут, а я… до сих пор как чужая. — Астори пожимает плечами. — Да, вы знали, что у Шелди родились лисята? Жаль, придётся раздать, когда подрастут… мы не можем держать столько лис во дворце.       Она помнит, как непросто свыкалась с пушистыми обитателями Серебряного дворца в свои первые месяцы в Эглерте. Топот лап, фырканье, тявканье, касание хвоста под столом во время обеда… это пугало поначалу. Астори чувствовала себя не в своей тарелке. Но лисы были членами королевской семьи — семьи Джея. И Астори понемногу научилась дружить с ними — постольку, поскольку они сами изъявляли желание дружить с ней.       В конце концов они сошлись на нейтралитете.       Астори понимает, что пора сменить тему.       — Что с запланированными поездками? — спрашивает она, шагая дальше. Тадеуш энергично кивает и раскрывает папку.       — В следующем году надо посетить Райвенлок… встреча двух монархов… это важно. Король официально признал вас, но это прозвучало холодно. Неплохо было бы наладить дружбу и возобновить старые связи… обезопасить себя на случай, если волнения усилятся.       Астори облизывает губы.       — Да. Хорошо. Значит, мне обязательно нужно будет поехать?       Тадеуш забегает вперёд, поворачивается к Астори лицом и бойко пятится, лучисто улыбаясь, так что тянет невольно улыбнуться в ответ.       — Разумеется. Представьте, как будет изумлён райвенлокский двор… они не присылали официального приглашения… никак не ждут, что вы отважитесь на встречу.       Астори проглатывает смешок.       — По-вашему, я должна их поразить своей храбростью?       Ей снова кажется, что Тадеуш подмигивает.       — Преданность и мужество — ключи от величия.       Да. Он прав. Королевский девиз…       Тадеуш предан ей, Астори знает, чувствует. А ей… ей остаётся только собрать всё своё мужество в кулак и опять показать им, кто здесь королева.       Вдруг что-то становится не так: Тадеуш путается в ногах, нелепо взмахивает руками, роняя папку, и поскальзывается. Падает на спину. Астори торопливо бросается вперёд и хватает его за запястье. Тянет. Помогает обрести равновесие.       — Ох… — Тадеуш приподнимает брови, смущённо извиняясь. — Простите… я иногда такой… такой… неуклюжий…       — Я тоже… со всеми бывает, ничего…       Тадеуш уже твёрдо стоит на ногах, но Астори его почему-то не отпускает. Даже не думает об этом. Мало того: руки Тадеуша плавно поворачиваются в её руках, и его пальцы ласково сжимают ей запястья. Тепло. Чутко. Астори изо всех сил старается не смотреть ему в глаза, смотрит на нос: слегка вздёрнутый, с редкими веснушками. Молчит.       В кустах шныряет рыжий длинный хвост.       Зима.