Королевский премьер

      «Когда наступила осень, принц задумался…»       Астори не спится. Уже поздняя ночь, прозрачная, мартовская, за окнами Серебряного дворца неясно мерцают светлые звёзды, как льдинки в проталине, звонко носится по парку ветер, и свет луны косо падает на мраморный подоконник. Тихо. Детям стало лучше к вечеру, и они уснули. Астори почти слышит, как они мерно и тяжело дышат в соседней комнате. Она поджимает босые ноги, ёрзает в кресле и в сотый раз пробегает взглядом по одной и той же строчке.       «Когда наступила осень, принц задумался…»       Ей бы тоже следовало задуматься — над всем, что происходит в её жизни в последние два с половиной года, с самого восшествия на престол. Всё так запуталось и переплелось, что не сразу удастся разобраться, что к чему. Но Астори даже не пытается. Отговаривает себя: не сейчас. Она не может позволить себе размышлять об этом, когда столько проблем требуют её неотложного вмешательства. И в первую очередь… дети.       «Когда наступила осень, принц задумался…»       После зимнего теракта Астори быстро изменяет порядок жизни во дворце. Она становится осторожней. Удваивает количество охраны, сводит к минимуму выезды за пределы королевской резиденции, вводит особые пропуска для обслуживающего персонала, ограничивает прогулки сына и дочери по саду… Она старается не поддаваться панике, но удушливый страх захлёстывает её всё сильней и сильней с каждым днём. Дети в опасности. В опасности. Астори больше ни на чём не может сосредоточиться, её сводит с ума лишь одна страшная настойчивая мысль: с детьми может что-то случиться. Этот постоянный страх чего-то отравляет медленным ядом. Астори жила в нём первые месяцы после смерти Джоэля и короля с принцессами, с трудом задавила его в себе, загнала в угол подсознания, но теперь он вернулся, окреп и уверенно берёт над ней верх.       Нет. Она не может этого допустить, только не снова.       Она теряла свою семью. Дважды. И ни за что не потеряет ещё раз.       «Когда наступила осень, принц задумался…»       А потом дети внезапно заболевают: простудились на вечерней прогулке. Астори не находит себе места от беспокойства, носится с ними, измеряет температуру, выдёргивает королевского домашнего врача, поит их чаем с вареньем и строго следует выписанному рецепту. Не помогает — на следующий день Лу и Джо становится хуже. Астори отменяет все дела, запланированные на неделю, сидит с ними, читает сказки, лечит и нервничает. К вечеру температура не понижается — напротив, растёт. Астори в бешеной тревоге опять вызывает врача. Тот долго хмурится, чешет бородку, молчит и наконец выдыхает: «Я полагаю… пневмония».       У Астори падает сердце. Она нашаривает кресло и падает в него, хватаясь за горло: воздух в лёгких спирает, она проводит языком по пересохшим губам, перед глазами всё плывёт. Врач бросается к ней и быстро приводит в себя. Астори смаргивает дурноту. Нюхает нашатырный спирт.       Её дети больны.       Астори не отходит от них ни на шаг; дворец наводняют доктора и медсёстры, и она всё равно не чувствует себя спокойной. Её грызёт страх. Она не спит ночи напролёт, почти не ест, караулит у детских кроваток и наотрез отказывается отдыхать. Тревога выматывает, и силы начинают изменять. Она не железная, как бы ей ни хотелось доказать себе и другим обратное.       «Когда наступила осень, принц задумался…»       Сегодня она говорила с Мелли, подругой из интерната. Это успокаивает — ненадолго, но успокаивает, не даёт опустить руки. Успокаивать людей — великий дар Мелли. Она сама — как ходячее умиротворение: светлые волосы в аккуратном пучке, нежный овал лица, зелёные понимающие глаза, невысокий рост, хрупкая фигура, мелодичный грудной голос, мягкие руки, созданные для помощи и ласки… Мелли — кардиохирург в одной из престижных клиник в Эл-Сайдже. Она спасает людей ежедневно, и Астори завидует ей: такие люди, как Мелли, приносят ощутимую пользу, а такие, как она сама…       Мелли давно замужем и счастлива. Её супруг — сумасшедший рыжий музыкант-виртуоз, делающий головокружительную карьеру. Он вечно на гастролях, и Астори совершенно не понимает, как домашняя и мечтательно-тихая Мелли уживается с этим бушующим ураганом. Но она не влезает в их семейную жизнь. Своя-то у неё не сложилась…       Мелли звонит ей сразу после напряжённой смены в клинике, едва придя домой. Кормит дочь — это ясно доказывает возмущённый детский крик: «Я не буду это есть!» — и говорит заботливо и спокойно, как с плачущим ребёнком, благодушно доказывая, что волноваться-то, в сущности, ещё особо не о чем, королевскую фамилию обслуживают прекрасные доктора, Луана с Джоэлем в надёжных руках, и потом, Астори всегда может посоветоваться с ней, она тоже практикующий врач, пусть и другого профиля, но в базовых вопросах она разберётся, если Астори будет нужно… она всегда рядом… стоит только позвонить…       — Дорогая, слушай, тебе стоит больше думать о себе. Пожалуйста. Кто поможет детям, если ты сдашь?       — Я знаю, Мел, знаю! — прикрикивает Астори, морщится и массирует левый висок. — Прости… Прости, нервы ни к чёрту, срываюсь… ну не могу я о себе думать, понимаешь? Не могу! Столько всего навалилось… Я ума не приложу, как с этим справиться.       — Дорогая… — Мелли вздыхает. — Просто звони, хорошо? Даже если поздно… в любое время звони. Мне, Энки… кому угодно. Я не хочу, чтобы ты оставалась одна.       — Ладно, Мел. Спасибо.       Астори знает, что не позвонит. Она справляется со своими проблемами сама и не собирается втягивать кого-то ещё в это болото.       А сейчас ночь. И ей не спится.       «Когда наступила осень, принц задумался…»       Астори захлопывает книгу. Нет у неё принца, давно уже нет; есть только корона, дети, горы забот… и премьер-министр. Тадеуш звонил, обеспокоенно спрашивал, всё ли в порядке и скоро ли она сможет вернуться в Совет. Да, всё хорошо, врёт Астори. Вернётся скоро. Да. Тадеуш не верит. Но всей правды она ему не скажет никогда: не покажет себя слабой… уязвимой. Даже перед ним. Тем более — перед ним. Астори не хочет его жалости.       Она не может так унизиться.       Уже час ночи. Астори гасит свет, закрывает дверь в гостиную и входит в спальню. Тепло. Свет луны льётся на ковёр. Глаза припухли и болят, во лбу тяжело и горячо, словно в череп наложили раскалённых углей, и Астори, придерживая ночную рубашку, устало потирает кулаком висок. Ей бы надо… а, к чёрту! Всё равно сейчас не уснёт. И она включает телевизор, забирается с ногами на кровать и обнимает колени. Снимает обручальное кольцо, на миг сжимает его в ладони и осторожно опускает на прикроватный столик. Распушает тёмно-каштановые волосы. Опускает холодные пальцы на веки.       Мастер, помилуй её.       На экране что-то говорят и куда-то идут. Астори глотает зевок, присматривается: очередной глупый фильм об изменах и внебрачных детях. Мерзость. Щёлкает пультом — и морщится. Ещё лучше — фильм об отце-одиночке, она видела его три года назад. Накатывают неприятные воспоминания, и она вновь переключает канал. Тут перетряхивают грязное бельё знаменитостей. Ну, а что ещё могут показывать в час пополуночи? Безо всякой надежды Астори нажимает на кнопку в третий раз.       На экране появляется знакомое лицо. Астори неверяще моргает, подбирается, сминая пальцами простыню, и невольно подаётся вперёд. Сомнений нет. Кудрявое волосы, нос в редких веснушках, изумрудные живые глаза, мальчишечья улыбка, неумолимо подкупающая, такая искренняя, такая открытая… Тадеуш. На какой-то политической программе, одной из тех, которых много расплодилось за последние двадцать лет и которые Астори совсем не смотрит. Премьер-министр стоит у стойки и слушает своего оппонента: ведущий молча проводит рукой по подбородку. Оппонент взъерошен, будто воробей, горячится, частит что-то быстро и раздражённо об экономике, кризисе, отношениях с Райвенлоком… Тадеуш морщит нос, улыбаясь. Астори склоняет голову набок: ей хочется проникнуть за эту улыбку. О чём он думает сейчас?       Почему-то Астори кажется, что у оппонента нет шансов. Тадеуш его съест.       Она вздыхает, силой заставляет себя отвести взгляд от экрана, на котором как назло выведено лицо премьер-министра крупным планом. Это чересчур походит на свидание: она, он, ночь, спальня. Глупости. Астори тянется к телефонному аппарату, снимает трубку и набирает номер, выученный намертво. Номер Джея.       С того света не отвечают, но она продолжает звонить уже третий год.       Телевизор жужжит, Тадеуш улыбается, в ушах позванивают гудки… Астори слушает.       Луна лениво оглядывает шпили Серебряного дворца.