Королевский премьер

      Астори стоит перед дверью и чувствует гулкое и тяжёлое биение сердца в левой половине груди. Тук-тук, тук-тук — удар за ударом отсчитывает секунды. Она оправляет перчатки на влажных от пота руках. Минута, две… и начнётся. Сзади застёгивает неизменную кожаную папку Тадеуш, выпрямляется, смотрит Астори в спину — твёрдо и прямо, между лопаток. Совсем скоро грянет ураган, но её премьер-министр, «королевский премьер» — в узких политических кругах его уже иначе и не называют — ни о чём не подозревает. Астори думает, в который раз она ранит его сегодня — и как глубоко.       Если бы она могла найти другой путь, изменить прошлое, исправить то, что исправить уже нельзя… но время обмануть невозможно. И Астори готовится совершить одну из самых больших ошибок в своей жизни.       Но северяне совершили ещё большую, вздумав идти против неё — законной королевы Эглерта.       Двери распахиваются, витиевато и слабо звучат трубы, раздаётся: «Её Величество Астори Арвейн, королева Эглерта!», и Астори уверенной походкой вступает в зал совещаний. Расправляет плечи. Глядит ровно и невозмутимо. Следом появляется Тадеуш, и они почти одновременно доходят до своих мест в третьем ряду — Тадеуш деликатно пропускает Астори вперёд, мимолетом кланяясь. Садятся. Астори покусывает губы от беспокойства и гложущего нетерпения, Тадеуш привычно ёрзает, устраиваясь поудобнее, вытаскивает бумаги и близоруко прищуривает зелёные усталые глаза. Почёсывает веснушчатый нос.       Астори старается дышать и помнить о сердечных каплях. Надо не забыть текст речи. Уолриш тут, на месте, и его партия «жёлтых» тоже в сборе… Всё должно пройти гладко. Тадеуш надевает округлые очки и быстро скользит взглядом по Астори.       — Волнуешься? — тихо спрашивает он. Она вздрагивает.       — Н-не… нет… а что?..       — Ничего. — Он листает документы, сглатывает и вновь смотрит на неё. — Просто кажется, что ты волнуешься.       Астори качает головой с натянутой усмешкой, разглаживает узкую тёмно-бежевую юбку.       — Тебе показалось. Со мной всё в порядке.       Тадеуш с сомнением поджимает губы, но молчит. Астори ощущает, как разгорается в желудке холодный огонь страха. Дрожат руки и ноги: каблуки выводят дробь по полу; свободно вдохнуть не получается. На лбу выступает тёплый пот. Тадеуш не глядя кладёт руку на её колено, сжимает, гладит пальцами выступающие косточки, и Астори становится чуть-чуть легче — и в сто раз труднее.       Она убьёт его сегодня.       О её выступлении знают лишь «жёлтые» и пара-тройка прибившихся к ним партий. «Зелёных» держат в неведении и намеренно распускают лживые слухи. Партия Тадеуша и так уже ей почти не доверяет после того, как она опротестовала проект северной конституции; сплетни просачиваются в прессу и на телевидение. А что будет после сегодняшних дебатов, страшно даже представить.       Астори и не пытается.       Наступает её очередь. Астори делает глубокий отчаянный вздох, поднимается и следует к стойке под всеобщее молчание. Нервно облизывается. Колени подкашиваются, её качает, но Астори помнит, что она королева: идеальная осанка, упорный взгляд и неиссякаемая вера в себя. Она откашливается. Раз, два, три…       Лицо Тадеуша в полутьме — и мрак.       Она говорит.       Астори произносит зазубренный текст машинально, даже не вполне осознавая, где и перед кем находится; аргументы подобраны весомые, факты разложены по полочкам емко, речь течёт плавно и без запинки. Астори готовилась месяцами, перекраивая, дополняя и шлифуя текст предыдущего выступления.       Она справляется скорее, чем предполагала. Замолкает. Слизывает капли пота с верхней губы. Осколки произнесенных слов ещё звенят в напряженном воздухе, когда вскидывается первая рука, затем вторая, третья, и зал совещаний превращается в поле битвы. Да, ураган грянул. Астори засыпают гневными вопросами, она ловко парирует; «зелёные» злятся и горячатся, огрызаются «жёлтые». Спор набирает обороты. Астори твёрдо чувствует почву под ногами: знает, что её стараниями при открытом голосовании проект одобрят. Она стоит в центре бури, цепляясь немыми пальцами за дерево, и в громе лающих срывающихся голосов не звучит только голос Тадеуша — тёплый и мягкий.       Тадеуш молчит и смотрит на Астори в упор.       Она боится его взгляда.       Проект утверждают, но некому на выходе из зала дружески приобнять её за плечи, поздравляя с победой. Она на ходу отстранённо суёт Уолришу запись. Не отвечает на его насмешливые невнятные фразы. Шагает словно в вакууме; мимо тенями скользят советники, размазываются по барабанной перепонке раздражающие звуки, болезненно мельтешит в глазах свет. У Астори болит сердце, и она хватается за стену, сипло дыша.       Она добилась, чего хотела.       Они с Тадеушем не разговаривают до следующей аудиенции в пятницу, и Астори ощущает стену, выросшую между ними. Премьер-министр избегает встречи с ней. Пересел на другое место в зале совещаний. Астори понимает, что первая же беседа между ними должна расставить всё по местам, и она ждет и страшится этой беседы.       Их отношения уже никогда не станут прежними.       Тадеуш приходит в пятницу ровно в семь, и даже его обычная пунктуальность сегодня пугает Астори. Он холодно кланяется с порога, быстро целует её костяшки пальцев и крепко пожимает ей руку. У Астори тревожно сосёт под ложечкой. Они рассаживаются в кресла, с минуту не произносят ни слова, разглядывают друг друга. В зелёных глазах Тадеуша появилось отчуждённое равнодушие.       — Мне на днях звонил министр транспорта, — начинает Тадеуш, расстегнув папку. — Он обеспокоен наводнением в Сар-да-Орло: нанесённый ущерб дорого обойдётся казне и притормозит строительство железной дороги минимум на полгода…       — Тед… — моляще тянет Астори. Премьер-министр вздрагивает, прячет взгляд. — Тед, пожалуйста… давай поговорим об этом…       По его губам расплёскивается горькая усмешка; он передёргивает плечами и вскидывает темноволосую голову, смотрит на Астори с вызовом.       — А что ты хочешь услышать? Что победила? Получила своё? Мои поздравления, Астори. Ты выиграла. Да, правительственные войска введут на Север. Да, отлично. Молодец.       Он хлопает в ладоши; его очевидно лихорадит. Астори мотает головой.       — Тед, послушай, я не…       — Перестань, Астори! Я сыт по горло твоей ложью! — Тадеуш глотает ртом воздух. — Просто ответь — чего ты добиваешься? Когда ты наконец будешь довольна?       Астори стискивает зубы и царственным гибким движением поднимается с кресла. Её задевает интонация Тадеуша. В конце концов, ему ли не знать, что она вынесла.       — Когда Север сгорит дотла или присягнёт мне на верность, — цедит она. — Я хочу, чтобы я и мои дети жили в безопасности, и ты не можешь меня за это осуждать. Я не из тех королев, которых вешают. Я из тех, которые вешают сами.       Тадеуш глядит на её снизу вверх, судорожно улыбается.       — Прекрасно… значит, мы сгорим дотла.       — Что? — теряется Астори. Испуганно моргает. Тадеуш раздражённо елозит в кресле, ослабляя душащий галстук.       — Эти отношения были ошибкой с самого начала. Давно следовало прекратить их.       — Нет, я… подожди… подожди, о чём ты? — непонимающе частит Астори. Дурное предчувствие змеёй свернулось на сердце. Тадеуш вскакивает и хватает папку, направляясь к двери. — Постой, мы…       — Хватит, Астори! — выкрикивает он, развернувшись. — С меня довольно! Я ведь просил тебя не делать этого, умолял не заставлять меня выбирать между тобой и Севером… но ты никогда меня не слушалась. Ты развязала ноги смерти, Астори, и теперь она будет ходить за тобой по пятам.       Она беспомощно смотрит на него.       — Я слишком долго был на твоей стороне, Астори. — Тадеуш тяжело дышит. — Так долго, что почти забыл, что у меня есть своя.       Она робко шагает вперёд.       — Тед, мы ведь можем…       Он останавливает её жестом.       — Нет, Астори, уже не можем. Я делал всё, что ты хотела, я был твоей собачкой, твоим послушным мальчиком, но так больше не может продолжаться! Я этого не хочу. Тебе ясно?       Астори молчит: ей слишком больно, чтобы отвечать. Тадеуш сводит брови и говорит — её собственным — стальным — безапелляционным — тоном:       — Я не слышу: вам ясно?       Она сглатывает накипающие слёзы. В глазах Тадеуша нет жалости.       — Я устал, Астори, и я хочу, чтобы ты меня отпустила. Иначе мне придётся уйти самому.       Она в слепом отчаянии трясёт головой, сдерживая всхлипы.       — Нет, нет!.. Ты… ты не можешь уйти сейчас, когда ты так мне нужен! Я не смогу без тебя, Тед! Мы найдём… найдём выход, как всегда находили… вместе…       — Нет больше никаких «нас». И мы… не вместе.       Астори порывается схватить его за руку, но Тадеуш отстраняется.       — Но мы… мы в одной команде! Мы хотим одного и того же!       — Я тоже так думал, — произносит Тадеуш. — Но мы оба ошиблись друг в друге. И я прошу, Астори: отпусти меня.       — Я не хочу, я… — Она нервно ловит воздух. Глаза застилают слёзы. — Я не отпущу тебя, Тадеуш.       Он медлит и затем понимающе кивает, словно ожидал этого.       — Значит, я сам. Прощай, Астори.       — Подожди! — выкрикивает она. Сердце разрывается по изломанным линиям тонких сосудов; кровь перепуганно стучит в ушах. — Не надо, пожалуйста!.. Мы… мы найдём…       Астори захлёбывается слезами. Не верит. Это было бы слишком. Её единственный устойчивый якорь… её оплот. Её крепость. То, что удерживало Астори на плаву все эти годы и что она сама отняла у себя в порыве необузданной жажды мести. Тадеуш смотрит на неё, и Астори тщетно силится запомнить его лицо до малейшей чёрточки: зелёные настороженные глаза, сеть морщинок, линия ожесточившегося рта, нос в незаметных веснушках… Слова — ударом плети:       — Мне очень жаль, Ваше Величество.       И он уходит. Её надсадный крик догоняет его в дверях, толкает в спину:       — Тадеуш!..       Он не останавливается. Комната пустеет, раздаётся в пространстве, и Астори беспомощно удерживается за спинку кресла. Ноги подгибаются. Она остаётся одна — может быть, впервые за эти семь лет по-настоящему одна. Якоря подняты. И она почти слышит, как с треском догорают подожжённые ею мосты.       Ей следовало это предвидеть. Но она, как дура, до последнего надеялась, что обойдётся.       Она победила… она проиграла.       Победителей не судят.       Горе побеждённым.       Астори плачет в одинокой холодной комнате одинокого холодного дворца.